Добро пожаловать домой

— Может быть, — спросила Рико, — тебе купить кого-нибудь? Они сидели в маленькой кафешке: Рико на подоконнике на подушках, Теппей — на стуле, ужасно хрупком на вид; садясь, он иррационально боялся, что ножки сейчас подломятся. Официантка, сверкнув стразами в ошейнике с эмблемой заведения, как раз поставила перед ними чайник чаю для Рико и кружку латте для Теппея. — Купить? — переспросил он, когда девушка отошла. — Ты думаешь, на отношения я не способен? Он пытался пошутить, но шутка не удалась: Рико все так же смотрела на него, недовольно хмурясь. — Был бы способен — уже завел бы, — отрезала она. — Ты работаешь по шестнадцать часов в сутки, какие отношения? К тому же, — она дернула плечом, окинула зал рассеянным взглядом, — сейчас, по-моему, никто их уже и не заводит. По ее примеру Теппей оглядел кафе. Не у всех посетителей было видно шеи, конечно, но по крайней мере за тремя ближайшими столиками точно сидели пары из хозяина и имущества. Теппей снова взглянул на Рико — она задумчиво смотрела в свою чашку. — Как дела у Хьюги? — не выдержал он наконец. Вопрос он задал, по-хорошему, чудовищно неприличный. Во-первых, Хьюга давно уже не имел права называться Хьюгой. Во-вторых, интересоваться у хозяина, как дела у его имущества, было даже не грубо — административно наказуемо. Теппей знал такие вещи лучше прочих — человекоимущественное право было его специализацией. Тем не менее, Теппей спросил — он знал, что Рико его простит. — Хорошо, — отозвалась она рассеянно, не отрывая взгляда от своей чашки. — Сколько вам осталось, пара месяцев? Она кивнула. — Пятьдесят два дня. Пять лет назад парикмахерская Хьюги, с которой он безуспешно пытался составить конкуренцию монстрам бизнеса, окончательно разорилась и должна была вместе со своим владельцем уйти с молотка. Но Рико, которая, на счастье, к тому времени еще не успела выйти за Хьюгу замуж, выкупила и дело, и его самого. В тот момент они все трое — и Рико, и Теппей, и Хьюга — считали, что это наилучший вариант. Всего каких-то пять лет, в течение которых Хьюга не сможет самостоятельно передвигаться, принимать решения относительно чего угодно в своей жизни, владеть чем-либо, держать в руках наличные деньги или иметь собственную кредитную карту, а заодно носить собственную фамилию. А потом истечет срок обязательного владения, и Рико сможет подписать вольные документы, не выплачивая налоговые штрафы. Они все продумали и были уверены, что выдержат это. Оказалось, что это с трудом выносил даже Теппей, наименее вовлеченный в ситуацию. Вроде бы ничего коренным образом не поменялось, Рико не держала Хьюгу на привязи, и все же Теппей не мог теперь просто так выдернуть его из дома, чтобы прогуляться, побросать мяч или посидеть в кафе. И хотя предполагалось, что взрослая жизнь чем-то таким и будет, тем не менее, ощущение несвободы чудовищно подавляло. Они, разумеется, привыкли. У Теппея было много работы и не особенно много времени на друзей, так же, как и у Рико; в конце концов он даже научился не спрашивать, как у них с Хьюгой дела. Сложнее всего было перестать звать Хьюгу Хьюгой. Теппей так и не научился. Ему подумалось, как это удивительно — что Рико, которая сама живет с партнером-невольником, предлагает ему приобрести себе такую же личную жизнь. Неужели же ее с течением времени все начало устраивать? Словно подслушав его мысли, Рико сказала: — А ты все-таки подумай. Ну, представь, выберешь себе кого-нибудь по вкусу, и будут тебя дома ждать… с ужином и всем прочим. Никаких этих сложностей и ритуальных танцев, — она вздохнула с некоторым раздражением. — Ага, как домашнее животное завести, — улыбнулся Теппей и тут же пожалел о своих словах, потому что Рико наградила его острым, недобрым взглядом. — Первый раз слышу, чтобы домашние животные готовили ужин. — Я пошутил, — он вскинул руки. — Не знаю, Рико, мне это не кажется правильным. Мои дед и бабка оба были свободными… Она пожала плечами. — Слушай, они у тебя когда поженились, вскоре после войны? Ну, тогда еще так было принято. С рабами тогда в партнерство не вступали… — Рико, — перебил он ее, слегка улыбаясь, и окинул зал быстрым взглядом. К счастью, если кто и услышал ее слова, то реагировать на них не стал. Рико закатила глаза. — Нет, серьезно, «единица человекоимущества»? Язык же сломишь. — Ну, хоть «невольник», — Теппей продолжал тихо веселиться. — А то ведь попадешь на штраф. — Ничего, со мной мой адвокат, — буркнула Рико. — Ох, Теппей, как я рада, что ты не пошел в корпорацию, ты не представляешь. — Почему же, представляю, — ответил он и взял ее за руку. — Вот чего я не представляю, так это себя в корпорации. Боюсь, я бы устроил восстание. Рико зафыркала. Еще минут пятнадцать они вполголоса развлекали друг друга картинками восстания корпоративных рабов под предводительством Киеши Теппея; а потом Рико сказала, что уже поздно, и ей надо бы домой. Теппей не стал спорить — у него назавтра была запланирована первая встреча по делу о дележе пяти единиц человекоимущества, стоило выспаться. А еще колено начало ныть — пока еще не сильно, но настойчиво, намекая на похолодание, грядущие дожди и бессонные ночи. Может, Рико права, в самом деле, стоит… приобрести кого-то? Хоть спать будет не так холодно. Теппей грустно улыбнулся — ему двадцать восемь лет, а рассуждает как старик, куда это годится? Дома было темно, прохладно и… одиноко, да. Такое типичное жилье холостяка. Едва тронутая кухонная утварь, пустой холодильник. Ну, хоть чисто: у Теппея не было своего человекоимущества, но был договор с клининговой компанией, которая присылала уборщицу два раза в неделю. Там можно было заказать и кухарку, но Теппей не видел в этом смысла. Проще поесть где-нибудь в городе. Он включил телевизор и какое-то время рассеянно созерцал новости и последовавший за ними прогноз погоды. Колено не обмануло — красотка с гладкими волосами и элегантным ошейником, на котором был четко выбит символ телекомпании, сетовала на циклон, что движется от Тихого океана, грозя затяжными холодными дождями. Красотку сменила реклама. Женщина в кимоно улыбалась, открывая входную дверь, и кланялась входящему мужчине в дорогом деловом костюме, помогала ему разуться, вела к накрытому столу. Закадровый голос проникновенно вещал: «Жизнь свободного человека тяжела и одинока. Но есть выход! «Фукуро» подарит вам счастье близости и семью, о которой вы мечтали!» На шее женщины ненавязчиво блеснул ошейник. Крупным планом показали логотип компании и адрес сайта. Теппей глубоко вздохнул. От него же не убудет, если он просто посмотрит, верно? Он стянул с журнального столика ноутбук и открыл крышку. Компания предлагала для продажи, как они выражались, «все для дома». Прислугу и «партнеров для личной жизни». С минуту, не меньше, Теппей смотрел на это словосочетание, прежде чем открыть каталог. Он почему-то ожидал, что в качестве «партнеров для личной жизни» будут представлены в основном, если не исключительно, женщины. Он ошибся — в каталоге было два раздела: традиционное партнерство и нетрадиционное. Чуть помедлив, Теппей открыл второй раздел. Была одна вещь, которую не знали ни Рико, ни Хьюга, и которая могла дополнительно усложнить Теппею выбор партнера, что свободного, что невольника. Он предпочитал парней. Но, в конечном итоге, если он собирается приобрести партнера — а их для таких нужд явно предлагают, — то что же тут плохого? Каталог предлагал отфильтровать по типажу. Фигура, цвет волос, цвет глаз, цвет кожи. С фигурой Теппей определился быстро: худощавый, высокий; цвет волос и кожи тоже проблем не доставлял: темные волосы, светлая кожа. На глазах он завис, пока не решил наконец поставить нейтральное «светлые». Пункт «выбрать характер» он пропустил. И так уже это напоминало создание персонажа в компьютерной игре. Страниц в каталоге было не то чтобы неподъемно много. Не больше сотни, пожалуй; Теппей решил, что вечера ему вполне хватит. На каждой странице была одна заглавная фотография и еще четыре-пять дополнительных, имя и минимальная личная информация: характер, привычки, увлечения. Ничего про семью или кем человек был до того, как стал единицей человекоимущества. Не то чтобы Теппей ждал этого, конечно. Такую информацию предоставляли только покупателям. Теппей рассеянно переворачивал электронные страницы. Несмотря на единый отобранный типаж, парни были очень разные. Даже возраста разного: от совсем юных, явно только что из старшей школы, до примерно ровесников Теппея, а то и старше. Логично, подумалось ему, мало ли кому понадобится партнер, не все же уперлись в молоденьких. А ведь можно, наверное, и по возрасту фильтр поставить… Открыв очередной профиль и небрежно скользнув по нему взглядом: двадцать восемь лет, любимая еда — горький шоколад, хобби — чтение, Теппей кликнул на следующую страницу — и вдруг замер. Показалось? Нахмурившись, он нажал на «вернуться назад». И растерянно заморгал, глядя на фотографию. С нее, раскинувшись на диване, одетый в узкие брюки и расстегнутую рубашку, с легкой презрительной усмешкой на тонких губах смотрел Ханамия Макото. Первой мелькнувшей в голове мыслью было «стоило все же поставить фильтр по характеру». Потом Теппей решил, что это невозможно — может, ему кажется, и это кто-то похожий? Но в профиле стояло имя «Макото», а пролистав остальные фотографии, Теппей окончательно уверился, что не обознался. Это был Ханамия. Старше, чем Теппей его помнил, но без сомнения он. Это не укладывалось в голове. Теппей не мог представить человека типа Ханамии, добровольно выбравшего несвободу. Передать кому-то контроль, главенство над собой? Тот самый Ханамия, который в старшей школе был в своей команде и тренером, и капитаном? Самым главным лицом, единственным главным лицом? Хотя если так подумать, что он знал о Ханамии? Может, его семья поколениями была корпоративным имуществом… хотя все равно это не объясняет, почему Ханамия выставлен на продажу как партнер для личной жизни. Вообще-то Теппей предполагал, что семья Ханамии — какие-нибудь чиновники, школа Кирисаки Дайичи была достаточно крутая, и учились там по преимуществу дети политиков. Чиновники же не могли быть невольниками — потому что по определению уже были «рабами императора». Ладно, в конце концов, он действительно ничего не знает о Ханамии, может, тот всю юность мечтал о том миге, когда сможет сложить с себя всякую ответственность. Теппей вчитался в профиль. Описание характера Ханамии было забавным. «Для любителей своенравных партнеров», ну надо же. Кто бы сомневался. «Яркий, взрывной характер». Да уж, какой он яркий и взрывной — это Теппею помнилось очень хорошо. «Веселый и остроумный» — ну, предположим. «Вы ни мгновения не будете скучать» — вот в этом точно сомневаться не приходится, с Ханамией не соскучишься. В навыках у Ханамии значилось «умение развлечь интеллектуальной беседой» и неожиданно готовка. Теппей содрогнулся при мысли о перспективе съесть что-то, приготовленное Ханамией. Строку «предпочтения в сексе» Теппей хотел пропустить, но не смог — она будто бы выпрыгнула прямо ему в глаза. Нижняя позиция, оральный секс, подчинение. Теппей запустил пальцы в волосы, несильно потянул. Почему это, черт возьми, его волнует? Он снова открыл фотографии. На одной из них Ханамия был снят со спины, голым. Кадр заканчивался на верхней трети ягодиц. Ханамия был худощавый и узкий. Наверняка гибкий. И быстрый — Теппей еще помнил, как он играл. В целом, что-то такое Теппею и нравилось всегда. Лицо Ханамии не отличалось правильностью черт, определенные гримасы делали его даже отталкивающим, но что-то было в нем, что-то интересное, привлекательное. Мимика, наверное. Даже на фотографиях Ханамия выглядел так, будто вот-вот усмехнется, или покажет язык, или скорчит рожу. Теппей как-то очень отстраненно подумал, что если бы не их общая история, наверное, именно такого парня он бы по каталогу и выбрал. Его мало интересовали смазливые красавчики. Случайно глянув на часы в углу экрана, он вдруг сообразил, что торчит на странице Ханамии последние полчаса. Нет, серьезно? Что он тут забыл? Он в здравом уме и трезвой памяти, он хорошо помнит, что из себя представляет Ханамия Макото, и всем этим сдержанным «яркий, взрывной» его не обмануть. Взрывной, ага. Как взорвется — полжизни насмарку. Теппей решительно перелистнул страницу и начал вчитываться в профиль следующего парня. Потом еще одного. Потом еще. Примерно час спустя он дошел до конца каталога, не сделав по ходу просмотра ни единой закладки. Ему подумалось, что ничего, в сущности, трагичного в этом нет. В конце концов, «Фукуро» не единственная фирма в Токио, предоставляющая такие услуги, он поищет еще, посмотрит другие каталоги. Он хотел было закрыть страницу, но замешкался. Содержание каталога было составлено по номерам лотов; у Теппея всегда было не очень хорошо с запоминанием цифр, но номер лота Ханамии врезался ему в память и будто жег мозг изнутри. Стремительно, не давая себе времени передумать, Теппей открыл страницу с его профилем. И так же стремительно кликнул на кнопку «собеседование». Просто собеседование. Может быть, Ханамия соизволит объяснить, каким образом он оказался на страницах каталога продажи «партнеров для личной жизни». А если даже не соизволит, что ж, может быть, Теппей успокоится, просто посмотрев на него. А то так ведь и известись недолго. Отправляясь спать, он сам поразился собственной невезучести — ну надо же, один раз в жизни открыл каталог по продаже человекоимущества — и сразу же напоролся на знакомого. Да еще такого. Вот и верь иероглифам в имени. *** На следующий день с утра Теппею позвонили. Приятный женский голос сообщил, что это звонок из компании «Фукуро», и как к нему можно обращаться, и действительно ли он хочет подъехать для собеседования с лотом номер… Теппей подтвердил, а потом минуты три смотрел в джезву, не в силах сообразить последовательность дальнейших действий. В этот день он был сосредоточен на работе как в первые дни своей практики, потому что стоило только расслабиться — и он моментально переключался на грядущее вечером собеседование. На лбу выступала испарина, а колено начинало ныть — хотя это Теппей старался списывать на погоду. Встреча прошла сумбурно. Вообще-то это было не слишком сложное дело о разводе с дележкой имущества: жена, клиентка Теппея, не претендовала ни на что, кроме пяти единиц человекоимущества, находящихся в собственности ее мужа. К немалому сожалению и неудобству Теппея, у его клиентки не было никаких выгодных оснований для развода вроде супружеской измены и никаких детей, которых ей предстояло бы содержать. Сторона же супруга напирала на то, что все его имущество — и люди, и предприятие, на котором эти люди работали, и жилье было приобретено до заключения брака, следовательно, совместно нажитым имуществом не является, следовательно, жена не может ни на что претендовать. Теппей попытался вывести дело на мировую, но вторая сторона была несгибаема и, к сожалению, у них были на то все основания. Судебное заседание назначили через шесть недель. Выходя вечером из офиса, Теппей думал, что он выбрал неподходящий момент, чтобы обустроить свою личную жизнь. С таким напряженным делом откуда он возьмет время на партнера? Он совсем было собрался позвонить в «Фукуро» и отменить собеседование — но снова вспомнил, кого именно собеседует. Ладно, это будет просто разговор. Он не собирается покупать Ханамию. Он пока в своем уме. Собеседование было назначено на девять вечера; Теппей пришел без пятнадцати и, как выяснилось, не зря. На рецепции у него попросили документы и посадили заполнять толстую анкету. Теппей не дошел даже до середины, когда в холле появился менеджер — молодой человек в деловом костюме и тонком ошейнике, логотип на котором был расположен сбоку и почти не бросался в глаза. Менеджер поклонился и предложил следовать за ним в гостеприимно распахнувшиеся дверцы лифта. — Не беспокойтесь об этом, — сказал он, улыбаясь не то Теппею, не то анкете. — Можете закончить дома. Это нужно для вашего личного клиентского дела. — У меня есть личное клиентское дело? — удивился Теппей. — Теперь есть, — молодой человек стоял на полшага впереди, внимательно созерцая, как загораются на табло кнопки этажей. — Мы проверяем всех наших клиентов. Род занятий, финансовое положение, вы понимаете. Некоторые люди путают нашу компанию с борделем, пытаются проникнуть под видом собеседования, знаете, с нехорошими намерениями в сторону товара. Иногда проникают даже невольники, из тех, на кого хозяева не надевают ошейники, довольствуясь чипами. Соответственно, мы должны убедиться, что наш клиент — человек свободный, серьезный и обеспеченный. Лифт остановился — Теппей не успел рассмотреть номер этажа, сорок какой-то, как ему показалось. Перед ним раскинулось помещение, по виду напоминающее ресторан, но совершенно пустое. Здесь было темно, только у стены справа желтовато светилась лампа на столе, отделенном от прочего зала перегородкой. Оттуда доносился негромкий разговор. — Где желаете провести собеседование? — интимно понизил голос менеджер. — Кабинетик или… — он широким жестом повел рукой перед собой, и только тут Теппей сообразил, что напротив лифта располагается огромное панорамное окно, откуда открывается вид на Маруноучи и Императорский дворец. У окна тоже стояли столики. — Да, где-нибудь там, пожалуйста, — кивнул Теппей. В замкнутое помещение на пару с Ханамией не хотелось. У окна тоже было тревожно, но наверняка же оно не бьющееся. Менеджер понятливо кивнул, провел его к одному из столиков, усадил. — Чаю? Кофе? Чего-то покрепче? — Кофе, — решительно кивнул Теппей. — С коньяком, если можно, — добавил он, вспомнив про покрепче. Менеджер снова кивнул и как-то совсем уж интимно поинтересовался: — Напиток своему потенциальному партнеру желаете выбрать сами? Или на его вкус? — На его вкус, — пробормотал Теппей, невольно содрогнувшись. Менеджер кивнул в третий раз и растворился в полумраке зала. Мгновением спустя зазвучала негромкая музыка, полностью поглотив голоса из кабинки. Теппей откинулся на спинку стула и посмотрел в окно. Нужно было постараться расслабиться. Менеджер появился пару минут спустя с двумя чашками. От одной пряно пахло горячим алкоголем, от другой шел терпкий шоколадный запах. Поставив их на столик, менеджер включил лампу, прожурчал, что «Макото появится через минуту» и снова исчез. Лампа светилась желтым, превращая окно в зеркало и резко выхватывая из полумрака лицо Теппея. Он нашел выключатель и нажал на него. Стало полегче. Потом он услышал шаги. Не быстрые, не медленные. Просто шаги. Спокойные. Прикусив губу, Теппей прилип взглядом к окну. Ему отчаянно захотелось оказаться где угодно, только не здесь. Зачем он это затеял вообще? Скрипнул ножками отодвигаемый стул. — Добрый вечер, — прозвучало над головой Теппея вкрадчивое. — Могу ли я присесть? Или большой белый господин желает, чтобы я покорно опустился на колени у его ног? Теппей сглотнул пересохшим горлом. Несмотря на панику, им овладело внезапное желание расхохотаться. — Нет, это лишнее, — он повернул голову и наконец взглянул на Ханамию. — А ты всегда так здороваешься? Долго же тебя будут продавать, Ханамия. Ханамия резко дернулся вперед, и Теппей едва не шарахнулся назад вместе со стулом — как раз бы проверил, бьющееся стекло или нет. В следующее мгновение вспыхнула лампа. — Твою мать, — резко выплюнул Ханамия. — Что ты тут делаешь? — Может, сядешь? — спросил Теппей, все еще разглядывая его. Ханамия как будто бы вовсе не поменялся. Разве что волосы лежали аккуратнее. Лицо заострилось. Щеки ввалились. Ханамия скривился, но сел. Тут же схватил свою чашку, сделал глоток, глянул поверх на Теппея. — Ну надо же, Киеши Теппей — свободный человек. Разве такие, как ты, не рвутся сразу после школы в корпоративное рабство? — Странно, я как раз думал, что ты предпочтешь свободу, — ответил на это Теппей. Ханамия наградил его злым взглядом. — Я и предпочел. — И как же ты оказался здесь? Ханамия прищурился, окидывая его взглядом. — Чем ты занимаешься, Киеши? — Я юрист. Специализируюсь на человекоимущественном праве. Ханамия закатил глаза. — Надо полагать, ты самый плохой юрист в Токио. Ну так ответь мне, специалист по человекоимущественному праву, в каких случаях человек утрачивает свободу не по своей воле? — Если он взял заем под залог себя и не выплатил его, например, — ответил Теппей, пристально вглядываясь в Ханамию. — Или в случае… До него вдруг дошло — он смолк, а взгляд Ханамии сделался насмешливым. — Ты совершил преступление? Серьезно? Ханамия развел руками и изобразил поклон. — И что же ты сделал? — Финансовую пирамиду, — просто ответил Ханамия, ухмыляясь. — Суровая ситуация — моя семья чудовищно бедна, ничего, кроме разваливающихся домов и чиновничьих понтов. Даже в корпорацию не продашься. Ну, я и решил помочь себе сам. — И попался. — И попался, — Ханамия кивнул, улыбнувшись даже ласково. — Но судьба благосклонна и послала мне тебя. Тебя обуревают сложные чувства, но ты уже ступил на эту дорогу и не можешь свернуть. Ты благородно выкупишь меня из неволи, потом выждешь положенные — сколько, пять? — лет и отпустишь на свободу. Видишь, как все просто. — Это если я тебя куплю, — сердито проговорил Теппей. — А разве нет? — изобразил удивление Ханамия. — По-моему, за меня не должны много просить, они уже не чают, как от меня избавиться. — Почему они вообще тебя приобрели после процесса? Ханамия фыркнул. — У них государственная аккредитация, продажа преступников — их обязанность. А так как делать руками я ничего не умею… — он широко ухмыльнулся. — Ну, и им повезло, что я предпочитаю мужиков, у них не очень много такого продукта. — Разве они не должны были предупредить меня о том, как ты здесь оказался? — Формально — только перед продажей. Перед собеседованием… ну, это было бы этично. Но не обязательно. Наступила тишина. Ханамия тянул свой шоколад, не переставая улыбаться и смотреть на Теппея насмешливым взглядом. — И давно ты тут? — спросил Теппей наконец, больше ради того, чтобы разбить тишину, чем из-за ответа. — Скоро год, — ответил Ханамия. — Почему-то я не пользуюсь спросом. — Наверное, потому что на собеседованиях издеваешься над покупателями, вместо того чтобы пытаться понравиться. — Ты думаешь, причина в этом? Мне как-то не приходило в голову, хм… — Наверняка у компании есть право отказаться от тебя в случае, если ты приносишь убыток. Ханамия фыркнул. — Разумеется, есть. Полагаю, очень скоро они им воспользуются. Это, конечно, тоже принесет им убыток, но он компенсируется моральным удовлетворением. — И куда тебя отправят? — Представляешь, они почему-то не обсуждают это со мной, — с ядовитой нежностью в голосе отозвался Ханамия. — Но полагаю, в какую-нибудь фирму, торгующую чернорабочими. — И тебя это устраивает? — Нет, конечно. — И тем не менее ты не пытаешься никому понравиться, чтобы тебя купили. Ханамия вздохнул и демонстративно потер виски. — Киеши, ты хоть представляешь, какая публика сюда наведывается? На их фоне, знаешь ли, даже ты выглядишь желанной добычей. Или ты считаешь, я мечтаю о том, чтобы ежевечерне сосать у какого-нибудь замшелого торгаша, на старости лет скопившего денег на личную шлюху? — он скривился. — Я бы лучше в тюрьму сел, но моего мнения никто не спрашивал. — Не надо было нарушать закон, — Теппей не хотел этого говорить, само вырвалось. У Ханамии перекосилось лицо. — Много ты понимаешь, — выплюнул он сквозь зубы и откинулся на спинку стула, сцепив руки на груди. На душе было тяжело. До сих пор Теппею не доводилось сталкиваться с недобровольным переходом в статус невольника — не считая Хьюги, конечно, но они решили это совместно с Рико еще когда Хьюга мог принимать решения. Ханамия, конечно, сам был виноват в своем положении, и все же ситуация выкручивала Теппею нервы. Он прокашлялся и под тяжелым взглядом Ханамии аккуратно спросил: — И что ты планируешь делать? Ханамия громко фыркнул. — Ничего я не планирую. У меня права такого нет, забыл? Теппей попытался улыбнуться. — Не может быть, чтобы у тебя не было плана. В него метнули острый взгляд. — Я не планировал попадаться, для начала. Поэтому — плана нет. Теппей уставился на Ханамию, осознавая услышанное. Перед ним сидел его недруг, человек, который в старшей школе, когда они все еще были свободными людьми, насколько свободны могут быть дети, отправил его на больничную койку. То, чем закончилось их школьное противостояние, можно было назвать победой Теппея; возможно, именно поэтому он считал, что, скорее всего, если когда-нибудь они с Ханамией и встретятся, то это Ханамия будет в положении власти и силы. Подобные люди всегда устраивались в жизни наилучшим образом. А вышло — вот так. Они оба вздрогнули, когда голоса из закрытой кабинки, до того приглушенные музыкой, вдруг пробились через нее. Свет стал ярче. Загудел лифт. Рассыпался нежный женский смех в ответ на гулкий мужской голос. — Мне кажется, тебе пора, — вкрадчиво проговорил Ханамия. — Спасибо, что зашел. Был счастлив с тобой повидаться. Мило пообщались, вспомнили школьные годы… — он коротко рассмеялся. Теппей открыл было рот, но тут же закрыл его снова — сказать ему было нечего. Зачем он вообще сюда пришел? Чтобы узнать, как Ханамия оказался в таком положении? И что он теперь будет делать с этим знанием? — Пожалуй, — он поднялся на ноги, глянул на Ханамию сверху вниз — тот по-прежнему тянул свой шоколад. — Спасибо за беседу, Ханамия. Тот криво улыбнулся. — Ты уже второй раз назвал меня по фамилии. Разве ты не знаешь, что ее у меня теперь нет? Я больше не Ханамия, — он оскалился. — Прости, не могу звать тебя по имени, — отозвался Теппей. — К тому же, для соблюдения всех формальностей ты должен звать меня Киеши-сама, но это был бы совсем перебор, ты не находишь? Ханамия тихо покатился со смеху. — Для разнообразия ты прав. Это было бы ужасно. — Прощай, Ханамия, — Теппей отвернулся от него и пошел к лифту. Ответного прощания он не услышал. На метро не было сил, и, выйдя из здания, Теппей поймал такси. Назвал шоферу адрес, откинулся на спинку. Вечерние пробки все еще не рассосались, но в машине было тепло и уютно, а Теппей никуда не спешил. На душе было тягостно. Думая о разговоре с Ханамией, Теппей пытался подставить на его место кого-то из своих хороших знакомых, своих друзей. Вот узнал бы он, что в такой ситуации находится, например, Изуки — что бы он сделал? Но представить себе кого-то в подобном положении было не то что тяжко — почти невозможно. Изуки… или, скажем, Кагами… или Митобе… Теппей поймал себя на том, что настойчиво мотает головой. Что бы сталось с Хьюгой, если бы его не выкупила Рико? Вряд ли, впрочем, он оказался бы в роли потенциального «партнера для личной жизни», в самом худшем случае его продали бы в чернорабочие. Стройка, что-то в этом роде. Куда-то, где в конце концов окажется Ханамия, но если в Хьюгу Теппей верил, то Ханамию, с его-то характером, скорее всего, в первую же неделю товарищи по работе утопят в свежем бетонном фундаменте. Владение людьми пришло в Японию уже в цивилизованном, приглаженном виде — законодательный трофей Второй мировой войны. Общество перестроилось стремительно, и вскоре корпорации уже забирали себе людей сразу после школы, со всеми потрохами, а люди в большинстве своем радостно на это шли. Что может быть проще — продемонстрируй свои таланты, и тебя отправят учиться в университет по подходящей специальности, потом дадут тебе рабочее место, где ты неспешно будешь подниматься по карьерной лестнице, а если проявишь недюжинные способности и, главное, желание, то, возможно, с возрастом дослужишься и до какого-нибудь совета директоров, а значит, свободы. Но даже если и нет, о чем грустить? Компания даст тебе еду, жилье, жену, устроит твоих пока еще свободных детей в школу. Компания даст тебе возможность развлекаться: караоке с коллегами или загулы по веселым домам в пятницу вечером, корпоративные пикники и походы с детьми в зоопарк, корпоративные выезды к морю. В старости тебя и твою супругу устроят в комфортабельный дом престарелых, а когда ты умрешь, похоронят за счет компании. Счастливая, безбедная жизнь. Никаких проблем, никаких волнений, никаких неправильных решений — у тебя просто нет права их принимать. Или же можно было выбрать свободную профессию, а то и вовсе заняться собственным делом, и возложить все бремя ответственности за собственную жизнь на самого себя. В любом случае, выбор был. Никакого рождения в рабстве, никакой безысходности, никаких плетей надсмотрщиков. Возможно, именно поэтому люди массово предпочитали рабство, и чем дальше, тем дефицитнее становились юристы, полицейские, врачи — настолько, что уже шли разговоры о переходе младших полицейских чинов в разряд «несвободных» профессий. В среднем медицинском персонале вот уже лет пятнадцать были в основном невольники, хотя чистой «несвободной» профессией сестринское дело пока не стало. Теппей уставился в окно. Дождя не было, но колено ныло — реагировало на холод и сырость, а может, на Ханамию. Психосоматика — суровая штука. Декабрь изо всех сил пытался притворяться праздничным месяцем: переливались гирлянды в витринах и в ветвях деревьев; компании девиц в ярких нарядах, женщин в скромных пальто, мужчин в деловых костюмах переходили от магазина к магазину, от бара к бару, смеялись чему-то, показывали друг другу содержимое пакетов. Почти все эти люди кому-то принадлежали. Они носили ошейники на шеях или чипы под кожей и должны были вернуться — в университетский кампус или корпоративный дом — к определенному часу. Теппей попытался представить, как бы они жили, если бы были свободными — и не смог. Владение людьми никогда не представлялось ему чем-то неприятным — это была часть его реальности. Люди сами выбирают свой путь, он выбрал свой, те, кто отдал себя компании, или фирме по продаже партнеров для личной жизни, или клининговой службе, тоже выбрали свой. И Ханамия, который предпочел финансовые махинации честной жизни, свободной или несвободной, тоже сделал свой выбор. Ему некого винить за то, что теперь у него этого выбора нет. И ему придется или, как он сам выразился, сосать какому-то незнакомцу, который отважится его купить, или вкалывать на стройке. В обоих случаях ему придется унять свой гонор и подчиниться. Словом, все, что впредь случится с Ханамией — результат его однажды принятого решения. Это не вина и не беда Теппея. Он должен просто выбросить Ханамию из головы. В конце концов, их даже узы дружбы не связывают, чтобы Теппей тревожился о нем. Квартира встретила его темной, тихой пустотой. Было уже поздно — двенадцатый час, и Теппей подумал, что если бы он был не один, его партнер, наверное, не дождался бы его и уснул. Ему отчетливо представилось, как он входит в гостиную, где негромко бормочет телевизор, заливая синеватым светом лицо дремлющего человека. Он бы не стал будить — может, накрыл бы пледом, а сам пошел бы на кухню, разогрел ужин… Тяжело вздохнув, Теппей опустился на диван и положил обе ладони на колено. Жил бы в частном доме — можно было бы хоть собаку завести, а так… Ночью он спал беспокойно. Просыпался раз пять, ходил на кухню и в туалет, потом ворочался, пытаясь снова заснуть. Часов в пять утра сон оставил его окончательно, и Теппей включил ноутбук и залез на сайт «Фукуро». Он листал фотографии мужчин в «своем» разделе каталога и пытался вообразить, как они здесь оказались. Вот этот, с хмурым взглядом, чем-то похожий на Хьюгу — может, он тоже продался за долги? Не хотел, но пришлось? Или вот этот совсем молодой мальчишка, явно сразу после школы — может, он не подошел ни одной корпорации, и у него не было другого выхода? Не работало. Теппей не знал их. Он мог придумать им историю, мог ей посочувствовать, но настоящей, мучительной жалости не испытывал. Ему вдруг подумалось, что, в сущности, Ханамия был довольно мил с ним. Для Ханамии-то. Для тех отношений, что у них были. Может быть, это вся хорошесть, на которую Ханамия способен? Может быть, он хотел, чтобы Теппей купил его? — С ума не сходи, — пробормотал Теппей вслух. Правда же, чистое безумие. Ханамия, наверное, ледяным потом покрывается при мысли, что мог бы стать личным имуществом Киеши Теппея. Выдохнул с облегчением, когда Теппей ушел. Когда после очередного клика мышкой на экране появился профиль Ханамии, Теппей поспешно закрыл ноутбук и сбежал на кухню. После восьми утра он набрал номер своего личного менеджера в «Фукуро» — телефон ему прислали накануне. — Я бы хотел условиться о еще одной встрече, если это удобно, — сказал он. — Сколько вам будет угодно, — проворковал менеджер, интонациями неприятно напомнив «милый» модус Ханамии. Они договорились на вечер. На вторую встречу Киеши отвезли не на сорок какой-то этаж, а значительно ниже. Здесь от лифта в обе стороны расходился коридор, похожий на гостиничный, разве что дверей было поменьше. У одной из них менеджер остановился, расплывшись в улыбке, стукнул раз и тут же, не дожидаясь ответа, открыл дверь магнитным ключом. И распахнул ее перед Теппеем. — Прошу вас. Теппей вошел. Дверь за ним закрылась. Он оказался в крошечной прихожей: справа зеркальный шкаф, слева — дверь, похоже, в ванную, впереди — дверной проем, забранный шторами. За ним оказалась комната, ужасно похожая на стандартный гостиничный номер, разве что побольше. Здесь главенствовала кровать, напротив нее на стену крепился телевизор. В углу у окна примостился маленький письменный стол. Ханамия лежал на кровати с книгой в руках. Он вскинул глаза на Теппея и фыркнул. — Ты первый, кто дошел до второго свидания. Поздравляю, — отложив книгу, он изобразил аплодисменты. — Ты тут живешь? — спросил Теппей, оглядываясь по сторонам. Стул тут был только один — у стола, к нему надо было протискиваться мимо кровати, и Теппей рискнул присесть на ее край. — Я тут существую, — отозвался Ханамия с отвращением. — Как можно жить без интернета? — Вам не разрешают пользоваться интернетом? — Мне — нет. Я преступник, ты забыл? — Я не думал, что все так сурово. Ханамия фыркнул. — По приговору, на меня налагаются ограничения на доступ к информации. И уж от хозяина зависит, поставит ли он мне бонд-контрол или вообще откажет в сети. Внутренне содрогнувшись, Теппей предпочел сменить тему. — Почему мы встречаемся тут, а не где в прошлый раз? — Потому что теперь ты можешь позволить себе распускать руки, — осклабился Ханамия. — Первая доза у них бесплатно. Должен же клиент попробовать, что он собирается брать. — Это все равно что бесплатная проституция, — заметил Теппей, не сводя с него глаз. Ханамия передернул плечами. — Если таким злоупотреблять, тебя быстро возьмут на заметку. Так что не советую. Впрочем, ты явно не из тех, кто трахается на втором свидании, да, Киеши? — Могу и на первом, — сухо отозвался Теппей, — если человек мне нравится. — Значит, я в безопасности, — фыркнул Ханамия. — Но если ты не полапать меня пришел, что тебе нужно, Киеши? Теппей сделал глубокий вдох, будто перед прыжком в воду, и спросил: — Ханамия, ты бы хотел, чтобы я тебя выкупил? На мгновение глаза Ханамии широко распахнулись, а рот вытянулся в изумленном «о». Потом он расхохотался. — Охренеть, Киеши, ты совсем матерью Терезой заделался, что ли? Что ты собираешься со мной делать? Ни продать, ни освободить ты меня не сможешь. Теппей пожал плечами. — Смогу, если заплачу налоговые пени. — Да чтобы их заплатить, тебе самому придется продаться в рабство, — фыркнул Ханамия. — Брось, Киеши, ты, конечно, добренький, но не псих… — он вдруг осекся, склонив голову, уставился на Теппея с каким-то новым, страшно заинтересованным выражением лица. — Подожди-ка, Киеши. Неужели ты так хочешь поквитаться? Ты только что изрядно вырос в моих глазах, знаешь ли… После тяжелой паузы, во время которой они, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза, Теппей проговорил: — У меня нет желания с тобой поквитаться. — Ну вот, — Ханамия оскалился, — все упало. — Я вообще могу тебя не спрашивать, а просто купить. Ханамия фыркнул. — Если бы ты был способен на это, то уже сделал бы. И не стал бы спрашивать. Снова стало тихо. Теппей не мог больше смотреть на лицо Ханамии — тот улыбался зло и весело и явно не хотел от Теппея никаких услуг и никакой жалости. — Ханамия, ты закончишь свои дни на стройке, если не что похуже. — Почему тебя это так волнует? Теппей вздохнул. — Потому что даже ты заслуживаешь лучшего. — Честный труд, — Ханамия пожал плечами, — делает людей лучше, ты разве не знал? Что ты так страдаешь, не в горный забой же меня продадут и не маркитанткой в действующую армию, — он весело оскалился. — Что за привычка делать из всего драму, Киеши? Ну, увидел ты меня в каталоге, когда выбирал себе шлюху, бывает. Случайности, они такие… случайности. Мило пообщались, вспомнили прошлое, — он оскалился. — А теперь иди себе, выбирай дальше. Кстати, — перебил он сам себя, — почему я тебе вообще попался? В типаж, что ли? — В типаж, — согласился Теппей. — А характер я не отфильтровал. Ханамия замотал головой, коротко рассмеялся. — А если бы фильтровал, что бы ты там поставил? Тут уже и Теппей невольно рассмеялся. — Яркий и взрывной, наверное. Ханамия расфыркался. — Нашел бы ты себе свободного, Киеши, а то представь, купишь такого мальчика, который будет за тобой хвостом ходить и говорить «да, Киеши-сама». Тебя же от одной идеи корежит, я вижу. — Неужто все такие? — спросил Теппей. — Не то чтобы я много общался с коллегами по цеху, — Ханамия скривился, — но те, которых видел, в большинстве именно такие. Почему-то считается, что «партнер для личной жизни», — он ядовито выделил термин, — даже мальчик, должен быть той же ямада надэсико, что и девочка. — Спасибо за совет, Ханамия, — Теппей поднялся на ноги. — Извини, что побеспокоил. Мне нужно идти. — Спасибо за компанию, — отозвался Ханамия, и голос его прозвучал неожиданно искренне. — Помни, что мир несправедлив, и ты не можешь спасти всех, кто тебе навредил, даже если уже спас всех, кто был с тобой мил. — Я запомню, — ответил Теппей, улыбаясь. — Как открыть дверь? — Нажми на ручку. — Она так просто открывается? — Ага, — отозвался Ханамия — он уже снова уткнулся в книгу. — Перед тем, на ком нет ошейника. В холле Теппея поджидал менеджер — он держал в руках плащ и зонтик. — На улице пошел дождь, Киеши-сан, — проговорил он, ласково улыбаясь. — Зонтик — подарок от фирмы. Может быть, вызвать вам такси? — Не нужно, я сам, — отозвался Теппей, неуклюже влезая в поданый плащ. — Спасибо за зонтик. — Не стоит благодарности, — менеджер низко поклонился. — Прошу прощения, Киеши-сан... возможно, вы уже приняли решение насчет Макото? — Да, — Теппей взял зонтик. — Я решил. На лице менеджера отразилось сдержанное нетерпение и некоторая обреченность. Кажется, он был готов услышать худшее — это несколько утешало. Теппей не любил огорчать людей. — Я прошу прощения, — начал он аккуратно — и не смог продолжить. Словно ему пережало горло. Партнеров покупали затем, чтобы не испытывать сложностей в личной жизни. Никакой притирки, никаких проблем в отношениях. Другой человек просто делает то, что ты хочешь. С Ханамией такого не будет. С Ханамией, наверное, вообще ничего не будет. Теппею придется терпеть его у себя дома не меньше пяти лет. Низачем. Потому что Ханамия не подарит ни тепла, ни уюта, ничего. Он даже не будет Теппею другом. И все же… — Я прошу прощения, — повторил Теппей, и чей-то голос, очень похожий на голос Хьюги, прокричал у него в голове: «Не делай этого!» — Я прошу прощения, — начал он в третий раз, — когда я могу подъехать для заключения договора? *** Для подписания договора Теппею пришлось отпроситься с работы — впрочем, узнав о причине, начальник возликовал. — Ну наконец-то, — он радостно хлопнул Теппея по плечу. — А то мы уже начали за тебя переживать. Все один, один. Разве хорошо человеку быть одному? И легко отпустил на полдня. Теппей не знал, сообщили ли Ханамии о его решении. Сам Теппей связаться с ним не мог, а третьего свидания просить не стал. Так и передумать недолго. Впрочем, ему объяснили, что передумать он может на любом этапе. Приобретенного партнера можно было вернуть — разумеется, ему не возместят всех средств, сумма возмещения будет зависеть от срока возврата, но вернуть можно. — Статус товара, правда, сильно падает, — объяснил менеджер. — Наша компания, например, не торгует возвращенным товаром. — Наверное, у Теппея в этот момент сделался диковатый вид, потому что парень пояснил: — В том же качестве, имеется в виду. Если личного партнера вернули, значит, он негодный личный партнер, не так ли? Было бы некрасиво снова пытаться его кому-то продать. — А что же вы с ними делаете? — спросил Теппей. — Продаем в другом статусе, — ответил менеджер рассеянно — они ждали юриста компании, и он копался в документах, проверяя, все ли наличествует. — Либо сбываем в компании попроще, или в те, что работают с интимными услугами… — Он заткнулся и низко поклонился, когда в комнату для переговоров вошел юрист. Далее был толстый договор, который читали, комментировали, обсуждали. Далее юрист компании зачитывал куски из «Сентенции о правах человекоимущества», невзирая на заверения, что Теппей с этим документом хорошо знаком, из «Постановления об ответственности человековладельца», которое Теппей тоже отлично знал, налоговые выдержки, «Памятка человековладельцу»… После подписания договора Теппей получил еще три дня на оплату, а менеджер снял оттиск с его личной печати, чтобы выбить ее на ошейнике. — Какой ошейник предпочитаете? — спросил, сияя глазами. — Металл? Кожа? Пластик? Теппей подавился. — Что-нибудь… наиболее комфортное. — Значит, пластик, — он сделал пометку в своих бумажках. — Хотите повидаться с Макото, пока вы здесь? — и расплылся в улыбке. Теппей мотнул головой — сама мысль повергла его в легкую панику. — Нет, не сегодня. Много дел. Из здания он практически бежал. На следующий день во время утренней летучки шеф объявил, что «наш дорогой Киеши Теппей больше не одинок, он приобрел себе вторую половину», и еще пять минут по окончании совещания Теппей принимал поздравления. От них ли, а может, от того, что он крайне мало спал, в красках представляя будущую жизнь с Ханамией, и с утра пытался привести себя в чувство примерно литром кофе, его охватила странная эйфория, как будто он собрался жениться или действительно приобрел партнера — настоящего, хорошего, рядом с которым ему будет радостно провести жизнь. Он съездил в банк и оформил платежное поручение, а потом сразу же позвонил менеджеру. — Замечательно! — радостно отозвался тот, заражаясь восторгом Теппея и заражая его в ответ. — Как только мы получим извещение, что платеж прошел, сразу же сможем договориться о передаче вам Макото. — Спасибо, — искренне поблагодарил Теппей. От того, что менеджер звал Ханамию «Макото», а не «товар» или «имущество», на душе становилось легче. С извещением о том, что платеж прошел, ему позвонили через два часа. — Когда вы хотите забрать Макото? — нежно поинтересовался менеджер, так, будто Теппей покупал щенка. И тут же подсказал: — Может быть, сегодня вечером? На мгновение Теппея пробил холодный пот. Ему стало так страшно, что какую-то долю секунды он был готов сказать: «Я передумал». — Сегодня, — проговорил он хрипло, откашлялся и начал заново: — Сегодня вечером. Ханамия ждал его в той самой комнате, где Теппей подписывал договор. Прежде чем открыть дверь, Теппей успел испугаться — а ну как Ханамия там одет во что-нибудь экзотическое и открытое? Слава богам, обошлось — на Ханамии были обычные джинсы и футболка. Он стоял у стены, склонив голову, опустив глаза, вытянув руки вдоль тела — поза смирения. Менеджер, проскользнув в дверь перед Теппеем, подскочил к нему, аккуратно расстегнул ошейник, снял, отложил. Теппей увидел, как дернулась рука Ханамии — наверное, хотел поднять к шее, — но менеджер уже надевал и застегивал на нем новый, тоже пластиковый. Туда, Теппей знал, был вшит чип, а рядом с замком выбита личная его печать, почти незаметная на полупрозрачном пластике. Ханамия теперь принадлежал ему. Нет, не Ханамия. Макото. Теппей смотрел на него, пытаясь хотя бы мысленно назвать его по первому имени. Не получалось. Менеджер выскользнул за дверь, проворковав: — Я распоряжусь подать машину. Едва за ним закрылась дверь, лицо Ханамии взрезала усмешка. А потом он поднял голову. — Ну и пиздец же ты, Киеши Теппей. Поднял руку, ощупал ошейник. Дернул ртом. — Ну и что дальше? Будешь меня бить и насиловать? — Ханамия, перестань, — поморщился Теппей. — Просто… поживешь у меня… — Ближайшие лет пять, — подсказал Ханамия, глядя на него. Взгляд у него был злым, бешеным даже, и Теппей удивился — почему? Неужели ему был милее тяжелый физический труд в перспективе? Не удержавшись, Теппей потер ладонью лоб. Затея начала казаться удивительно глупой. — Ханамия, у меня нет злого умысла. Просто… поехали со мной? Потом разберемся. Я ничего от тебя не собираюсь требовать. Ну не оставаться же тебе тут, правильно? — он протянул руку. — Поедешь со мной? Несколько мгновений Ханамия созерцал его молча. Потом дернул плечами и шагнул навстречу. На секунду у Теппея потеплело на душе — пока Ханамия не заговорил. — Почему ты вообще спрашиваешь? — его голос сочился лживой покорностью. — Я ведь весь твой. Хватаешь за волосы и волочешь в пещеру. — Он гадко улыбнулся, глядя Теппею в глаза. — Мой господин. Теппей жил не в самом престижном районе, не в самом роскошном доме, и ему в голову не приходило этого стесняться. Он роскоши никогда не жаждал, а лишние деньги предпочитал откладывать. Времени на дорогу до работы уходило не чрезмерно, дом был неплохой — летом прохладно, зимой не слишком холодно. Единственной роскошью, которую он себе позволил, стала большая кровать — квартиру он выбрал в европейском стиле и не жалел об этом. Сейчас, подъезжая к дому, он время от времени поглядывал на лицо Ханамии — и понимал, что, кажется, жилище его не слишком презентабельно. Заодно он сообразил — а должен был раньше об этом подумать! — что у него в квартире всего одна спальня. Больше-то ему одному и не требовалось. И как он собирается поступить? Не селить же Ханамию в гостиную, это грубо. И самому ему туда перебираться тоже не хотелось — он любил свою кровать! А в гостиной у него стоял всего лишь диван — достаточно длинный, чтобы Теппей мог уместиться на нем в полный рост, если убрать боковые подушки, но все же это был диван, не кровать. Он зажмурился и резко выдохнул. Ладно, что-нибудь сообразит. Войдя в квартиру, Теппей включил свет и придержал дверь для Ханамии. — Проходи, располагайся. Чуть морщась, Ханамия шагнул в квартиру. Тут же оказалось, что места здесь практически нет — они заняли крошечную прихожую всю. Теппей поспешно стянул обувь, едва не запнулся о порожек, шагнув назад. Ханамия молча сбросил на пол свою сумку — совсем небольшую, неужели там все его вещи? — и принялся разуваться. Вид у него был мрачный. — Ты голоден? — спросил Теппей. Собственный голос показался ему отвратительно робким. Ханамия бросил на него раздраженный взгляд и ничего не ответил. — Пойдем, я тебе тут все покажу. Ханамия снова не ответил, но пошел. Физиономия у него была откровенно кислой, но совсем скривилась, когда они наконец дошли до спальни. — Она у тебя одна. Это был не вопрос. Теппей, помедлив, кивнул. — Боюсь, что так. Ханамия осклабился. — Действительно, зачем тебе две. Зачетный траходром. Здесь, очевидно, меня и лишат невинности. — Ханамия, перестань, — Теппей вдруг понял, что очень устал и раздражен. — Я не собираюсь… просто будем спать в одной кровати. Это не больно. Несколько мгновений Ханамия смотрел на кровать. Потом перевел взгляд на Теппея — в глазах его плескалось самое настоящее бешенство. — Я не собираюсь ложиться с тобой в постель, Киеши Теппей. Если ты на это рассчитывал — можешь прямо сейчас требовать свои деньги обратно. Я не буду с тобой спать. Ни в каком из смыслов. Желание ударить его, мгновенное и страшное, Теппей задавил, хоть и с трудом. Он успел даже подумать, что ему бы ничего за это не было — закон позволял применять силу к непокорному имуществу. Закон. Сам Теппей позволять себе этого не хотел. Отвернувшись от Ханамии, он принялся молча, без слов, сдирать с кровати постельное белье. После паузы Ханамия заговорил: — Я хочу в душ. Дай мне полотенце. Теппей хотел ему ответить, но понял, что не совладает с голосом. Шагнул к шкафу, снял с полки полотенце, бросил его Ханамии. Потом достал стопку чистого белья, кинул на кровать. Собрал свое, взял одну из подушек и отнес все это на диван. Потом ушел на кухню. В ванной зашумела вода. Теппей на мгновение прижался лбом к дверце холодильника. Очень хотелось выпить. Ладно. Не может все быть настолько плохо. Ханамия зол и расстроен, ему явно тяжело дается его нынешний статус. Но они разберутся. Теппей еще и не с таким разбирался. И даже Ханамия должен быть способен понять, когда стоит вести себя прилично. А что он умеет — в этом Теппей был уверен. Дождавшись, пока вскипит чайник, он заварил чай. И когда в ванной наконец стихла вода, а потом, минут пять спустя, открылась дверь, он позвал: — Ханамия, ты голоден? Ответа не последовало. Прошлепали босые ноги по полу, потом хлопнула дверь спальни. Теппей резко выдохнул и глотнул чаю. Дай ему время, сказал он себе. Дай ему время.