А у нас что, костюмированная вечеринка?..

Кристофу нравится фиолетовый цвет. Кто-то глупый и не разбирающийся в жизни авторитетно заявил, что, мол, фиолетовый – цвет депрессии, и все такое… Кристофу определенно нравились фиолетовый, бордовый, алый, еще немного – лиловый, но не розовый, точно нет. Цвет страсти. Наслаждения жизнью во всех ее проявлениях. На-сы-щен-ный такой цвет. Кристоф чуть не потерял челюсть там, где стоял, когда в Пекине мимо него прошел русский фигурист. До этого и на Виктора можно было залипать бесконечно со всем его выбором костюмов, но чтобы так!.. «Это кто ж такое…» - беззвучно пробормотал Кристоф, провожая взглядом фигуру, намертво приковавшую взгляд. Про образ вопрос, конечно, не про имя! Даром что молодой мужчина с труднопроизносимым именем Георгий всего лишь второй в сборной России. На такого только и оглядываться регулярно – зазевайся, оступись, вырвет победу и не поморщится. Правда, если совсем честно, Кристофа такие мелочи не волновали. У Кристофа один соперник – серебристое солнце фигурного катания, которое и язык показать может из общей дурашливости, и так подмигнуть, что кончить можно на месте. Кристофу фиолетовый цвет нравится весьма и весьма. Темные лоскуты, художественно дополнявшие костюм, видимо, должны были символизировать языки пламени. Кристоф мечтательно облизнулся и решил выступление соперника не пропускать ни в коем случае. …Ох, лучше бы пропустил. Завело так, что не на лед идти нужно, а уединяться, и срочно. А некогда и не ко времени. Кристоф честно пытался все время проката думать про Виктора с этим его Юри Кацуки, из которого серебряное солнце задумало лепить «невинный эрос». Вроде получилось. Ключевое слово – «вроде». Тренер покивал, что-то сказал про то, что «у тебя сразу на полную никогда не идет, дальше все будет отлично, молодец», а Кристоф жмурил глаз и пытался состроить гримасу посознательнее, чтобы никто не подумал, с каким головокружением он отходит от оргазма. Трибуны поголовно влюблялись в Фичита и Лео, а Кристоф пытался унять нервно дергающийся глаз и думал, на кой черт у него перед глазами стоит счастливое выражение лица русской «злой ведьмы», узнавшей свои оценки. …этот чертов агрессивный, яркий, невыносимо фиолетовый макияж. Счастливая улыбка и темно-фиолетовый оттенок помады. Невыносимо вообще. И как поймать эту злую ведьму хотя бы ненадолго… одного? Опыт показал, что – никак. Русский фигурист либо изображал из себя эскорт для тренера (мрачного Якова Джакометти не переносил уже много лет подряд – сколько ж можно вопить-то?!), либо отсиживался в номере, либо исчезал с глаз долой с искусностью той самой «злой ведьмы Карабос». Ко второму выходу на лед Кристоф морально подготовился… в смысле, выступления русского предусмотрительно пропустил. Но услышал общую оценку и понял, что красавец где-то да ошибся. Оказалось – упал. С четверного упал, дорожку смазал… Кристоф тихо урчал от удовольствия и смотрел запись произвольной программы, любуясь фиолетовыми всполохами очень подходящего образу костюма. Русский фигурист продолжал оставаться неуловимым. Швейцарец жмурился и мечтал открыть сезон охоты на ведьм. С привлечением союзника. - Скучно!... - Очень рад за тебя. Виктор хмурит недовольную мордаху и усаживается на диван. Почти вплотную. Почти нарушая личное пространство увлеченного планшетом собеседника. Продолжает читать в присутствии самого красивого тренера в мире?... …как бы не так. Виктор слегка раздувает крылья носа и, оперевшись ладонями о диван, разворачивается, закидывая ноги на собеседника. Колени поверх рук с планшетом, мешая читать, мешая смотреть, вообще мешая заниматься чем-либо. - Какая злая ведьма… - умильно тянет Виктор. Собеседник только вздыхает, высвобождая планшет, выбивая страницу в закладки и откладывая его в сторону. - И не говори. Виктору очень нравится, что, несмотря на весь комплекс негативных эмоций (ревность, зависть, ненависть, верно, Георгий?), от него не закрываются. С ним контактируют. В юности еще велено Яковом «дружить» - вот и придерживается Георгий этого распоряжения. Интересно, а «дружба» подразумевает возможность сидеть так близко друг к другу, возможность укладывать ладони на чужие колени просто потому, что так удобно, возможность… - Скучно, Юра. Скучно. - Повторяю. Очень за тебя рад. Виктор недовольно ворчит, ненаправленно, ради самого факта выражения игривого недовольства. С Юри невозможно вести себя постоянно… хорошо. Иногда хочется отдохнуть. Дать демонам прогуляться. И вот для этого нужен Юра. Демоны Виктора очень любят примерного мальчика Юру. Георгий отмахивается от бывшего конкурента, не позволявшего ему ни разу выйти на первое место, отмахивается и не видит причин ненавидеть дальше. Но приглашение «зайти в гости» от новоиспеченного тренера принимает. Виктор придвигается ближе, кладет серебристую голову на жесткое плечо и ругается вполголоса. От Виктора пахнет чем-то сдобным, мандаринами и бергамотом. Юре грустно – Аня тоже любила мандарины. И иногда соглашалась на чай с бергамотом. - Юр, я схожу с ума. - Сам себе выбрал. Виктор жалобно стонет, косит хитрым глазом. - Да кто ж знал, что он такой… такой!.. Георгий удовлетворенно хмыкает. Японец, устроивший на фуршете на пару с Кристофом шоу и чуть ли не мастер-класс по стрип-пластике, вел себя, по мнению Виктора, неприлично скромно. «Держит на голодном пайке», - прокомментировал это Джакометти, оценивший грустинку в прекрасных серых глазах. Виктор тосковал и искал способы развлечься за чужой счет. Например, за счет все того же Георгия, которого демоны Виктора обожали уже больше десяти лет. - Хоть бы пожалел сиротинушку на чужбине… - жалуется Никифоров. Улыбается в шею собеседнику, но целоваться не лезет. - Сам уехал. - Какая злая ведьма. Это не сочувствие к ближним даже. Это… привычный способ взаимодействия. Который точно не позволила бы Аня. Виктор что-то весьма довольно, но нечленораздельно урчит, пока его несильно гладят по лодыжке, тщательно и неторопливо обводя косточку. - Мне уже не скучно, - доверительно сообщает он на ухо бывшему партнеру по команде и самому яростному сопернику в родной стране. - Вот досада. Юре тоже иногда скучно. И досадно за свое падение на льду. Он ласкает довольно сильно вдоль ахиллова сухожилия и слушает, как урчание на плече становится ощутимо громче. - Та-ак приятно, Юр. - Я в курсе. - Ммм?.. Когда Виктору что-то очень нравится, он совершенно не может усидеть на одном месте спокойно. Вздыхает, ерзает, обтирается виском о плечо собеседника и обхватывает себя руками, сплетая пальцы под коленями. - А что ты читал? – интересуется Виктор, подставляя под ласку вторую ногу, скрещивает ступни, сопит в воротник. - Книгу. - О чем?.. - Показать аннотацию? – тянется было Георгий за планшетом. Его мгновенно толкают в бок острым локтем. - Злюка. - Ведьма, да? - Ведьмак. Колдун, чернокнижник. - Что-то новое, Вить. - Не нравится? – оживляется Никифоров чересчур наигранно. - Нравится. Лучше, чем «ведьма». - Сам выбрал… - копирует Виктор интонации и сам себе смеется. – Нравится, приятно… а мне-то как приятно, Юр! Тебе идет тот костюм. Очень. Георгий хочет отмолчаться, но, посчитав, что будет выглядеть не очень вежливо, кивает. - Спасибо, Вить. - Я хочу посмотреть вблизи… - Нечего было уезжать из страны. Виктор мурлычет что-то соблазнительное и издевательское одновременно. - Покажи, Юр. Юра, Юра… - Нечего было… Подумать, что Виктор попробует накормить своих демонов и не полезет целоваться? Как наивно. И говорить очень мешает эта его манера вылизывать в уголок рта, выпрашивая исполнение своего каприза. Георгий искренне считает, что этому приему Виктор научился у Маккачина. - Хочу увидеть злую ведьму. - Укушу сейчас, будет тебе злая ведьма. - Я схожу с ума, я хочу тебя… - Вить, не юродствуй, пожалуйста. - Ну ладно, - убирает мерзковато-похотливые интонации из голоса Виктор. – Хоть кого-нибудь уже хочу. Голодный паек. - Кристоф?.. - Не-а. Ты, - сообщают демоны Никифорова так, что Юра морщится. «Ты» - это необязательно секс, что вы. В двух случаях из трех это издёвка и словесная пикировка с приправой из тактильного контакта. - Слезь тогда, солнце фигурного катания. - Переоденешься?.. - А куда от тебя денешься? Виктор провожает брюнета взглядом и тянется за телефоном. «А ты загляни ко мне случайно через полчасика…» - предлагает СМС, ушедшее на швейцарский номер. Из Виктора хороший союзник. Вдохновенный и деятельный… …а из Георгия – ну просто стоп-кран какой-то! И хорошо, если не, выражаясь языком современной молодежи, спасибо Плисецкому, просвещает порой, - динамо машина! Что. Можно. Делать. В течение двадцати минут?! Вот сам Виктор, например, успевает переодеться в свой любимый костюм – да, с прошлого года, напоминающий мундир, такой яркий и чудесный! – примерно за семь минут. Потому что – перчатки, застежки, эполеты! А ведьмак-то что… - Юр, я соскучился, - недовольно сообщает Виктор, слегка пиная незапертую дверь. - Заходи тогда. По крайней мере, сбежать и оставить Виктора в неудобном положении этот ведьмак не додумался. И не додумается, честный слишком. Никифоров слегка пинает дверь и застывает на пороге в немом изумлении. - О, - наконец приходит он в себя, подходит ближе, наклоняясь, заглядывая и чуть не потянувшись потрогать. – А я думал, тебя к прокату команда визажистов красила. - К прокату – команда визажистов, - соглашается Георгий, закручивая подводку, - а базовые элементы я и сам могу нанести… Вот уж действительно, как Виктор забыть мог! Единственный на всю сборную гетеросексуальный парень, которому нравится макияж. Который умеет краситься так, что Мила иногда морщит носик и делает вид, что совсем не завидует. Как это вообще можно нанести за неполные двадцать минут?! - Про губы забыл… - сообщает Виктор ехидно, наклоняясь над левым плечом. Падший ангел, прекрасный демон. - Нет. Виктору совсем неинтересно, что там делает ведьмак с похожим на обычный карандаш атрибутом, зато его безмерно интересует все, что сейчас лежит перед собеседником. Он не спрашивает разрешения, запускает обе руки в интересующее его сборище предметов, перебирая тени, тушь, тональный крем… - А это зачем? – вертит он в руках серебристо-голубую помаду. - Принц, - коротко пожимает плечами Юра. Оказывается, во время второй программы Георгий тоже использовал косметику… а там и не заметишь. Виктор жмурится, открывает, принюхивается. Пробует на ладони цвет. - Тогда я тоже хочу, - сообщает, а не спрашивает разрешения Никифоров. Проводит по своим губам, тут же облизывается вкусному аромату. - Ужас. Положи обратно. - Что, жалко стало, злая ведьма? - Зачем? Сейчас нормально сделаю. Виктор восторженно пофыркивает. Демоны под маской ликуют и наслаждаются той сосредоточенностью, с которой Георгий обрисовывает контур губ пытающемуся не улыбаться партнеру, потом растушевывает, добиваясь какого-то ему одного ведомого эффекта. - Спасибо, злая ведьма. - Вить, заткнись, а? - Ммм. Ведьмак. А время-то на исходе, между прочим. Никифоров делает вид, что ему просто надоело ждать, не дает собрать косметику, утаскивает обратно в зал. - Вить, у нас что, костюмированная вечеринка? - Просто хочу посмотреть вблизи на злую ведьму. - Ты уверен? Что ж… тогда я заколдую прекрасного принца. …тем более, что принц сам переоделся, сам предлагает. - Заколдуй, - соглашается Виктор, и опрокидывает потерявшего бдительность партнера на диван. Нависает, упирается руками и коленом, любуется. Очень хочет облизнуться, но опасается, что смажет тот «шедевр», который ведьмак с ним сделал. Дверь номера открывается на удивление бесшумно. Виктор замирает и всей кожей чувствует ошеломление и волну удовольствия, которые исходят от остановившегося на пороге Кристофа. - Ничего себе… - тихо произносит Джакометти. - Вить, ну ты и сволочь, - с идеальным попаданием в тон и в громкость отзывается «ведьмак». Но встать и скинуть слишком довольного блондина не пытается.