Гиблое место

Крыльцо заброшенного дома, по-южному невысокого, с широкой верандой, наполовину спрятано в серо-зеленом тумане. Душные осенние сумерки кажутся ненормально долгими; стемнеть должно было уже несколько часов назад, но небо все еще светло-синее, даже звезд нет. Некстати вспоминаются слова Скамандера: «В конце октября в этих местах просыпаются чудовища, детектив Грейвз. Вам лучше уехать, вы ведь не любите чудовищ». Наверняка тот имел в виду очередных розовожопых пеликанов или подобную срань господню, но Грейвз уже не так уверен в этом, как прежде. Он выходит на веранду и ставит на стол две чашки с горячим чаем. Смешно, но чудовища тоже любят чай. — Спасибо, — говорит Криденс, мягко покачиваясь в высоком скрипучем кресле. Солнце давно спряталось, но его фигура все равно отбрасывает тень, черную и плотную. Она больше, чем сам Криденс, и это, если вдуматься, нихрена не удивительно. — Знаешь, а ты ведь мог бы уехать отсюда, — Грейвз садится напротив и вытягивает ноги. — Что такому талантливому молодому человеку делать в этой дыре? — У меня нет денег, сэр. Ни цента, — Криденс обнимает чашку ладонями, жмурится и делает глубокий вдох. Чай пахнет болотом. Здесь все пахнет болотом, даже стены домов и собственные руки. Грейвз знает, что его слова не имеют никакого значения, но все равно говорит банальное: — Я могу дать тебе денег. Просто одолжить, отдашь потом, когда заработаешь. Знаешь, — он наклоняется ближе и держит зрительный контакт, — у меня в Далласе осталась подруга. Мы… Она чертовски зла на меня, и это справедливо, но тебе поможет, если я попрошу. Уезжай. Криденс улыбается и качает головой. Его темные глаза кажутся совсем пустыми. «Уезжай, вместо меня пришлют другого, — хочется сказать Грейвзу. — Тебя поймают рано или поздно, так или иначе. Уезжай». — Нет, сэр, — отвечает Криденс и прибавляет, точно извиняясь: — Ему тут хорошо, он болота любит. И мне тоже тут хорошо. Мне всюду хорошо, где ему хорошо. Тишину нарушает только жужжанье насекомых. — Лечиться мне не нужно, — произносит Криденс с удивительной для себя твердостью. — Если я вылечусь, кто за порядком присмотрит? Нехорошо получится. Где-то вдалеке кричит птица, протяжно и скорбно. Небо постепенно чернеет. Скамандер предупреждал, что самое главное — не засиживаться до темноты. Значит, времени остается совсем немного. — Вам бы самому уехать, — говорит Криденс и смеривает Грейвза неожиданно смелым, даже оценивающим взглядом. — А то не вышло бы чего. На болотах часто пропадают люди. — Угрожаешь мне, а? — спрашивает Грейвз, подавив приступ острой ослепляющей злости. Мальчик не виноват в своей болезни (да, лучше называть это болезнью, так спокойнее), как и в том, что творится в этом городе. — Нет, — Криденс хмурится почти с обидой. — Я просто будущее вижу. А что я вижу, то всегда сбывается. На небе загораются блеклые звезды. — Вот сейчас уходите, — приказывает Криденс. — Я не желаю вам зла. Темнота сгущается прямо над головой, но Грейвз не двигается с места. Он смотрит Криденсу в глаза и говорит то единственное, что сейчас имеет значение: — Нет. *** — Мне тут один запрос пришел, по твою душу. В Гленморе, это под Александрией, если ты не в курсе, пропадают люди. Уже трое исчезло, все из местной религиозной общины. Они адвентисты или что-то вроде этого, — говорит шеф Пиквери. — Местной полиции нужен опытный человек. Думаю, ты справишься. Вот материалы по делу, майор, — она касается кончиками пальцев тонкой бежевой папки. Грейвз кривится. Он ожидал понижения в должности, но никак не перевода из Центрального полицейского управления Далласа в другой штат с понижением. — Александрия — это Луизиана, если память мне не изменяет. Решила по-тихому избавиться от меня, Серафина? — Да, — откровенно отвечает та. — Это будет наилучшим выходом для всех нас. Твои обязанности передам Тине, она прекрасно справится. Кстати, ты умно сделал, что нашел повод и отстранил ее перед тем, как устроить этот свой цирк. — Это не цирк, — Грейвз отвечает жестче, чем следовало бы. — Такой человек, как Гриндевальд, не имеет права представлять Техас в Сенате, и ты это прекрасно знаешь. Кто-то должен был его остановить. Он же чокнутый расист, ты как никто должна понимать, чем это грозит. Красивое лицо Пиквери чуть искажается от злости. — Он отсидит пару месяцев и выйдет на свободу, его адвокаты об этом позаботятся, — холодно произносит она. — Твоя идиотская храбрость не имела никакого смысла. У Гриндевальда есть много покровителей, которым плевать на его источники доходов, моральные принципы и флаг Конфедерации на лужайке. Молись, чтобы против тебя не начали ответный процесс. Ты… Это ведь даже не твоя работа была! Делом занимался особый отдел, но ты, разумеется, не мог не влезть. — По старой памяти, — Грейвз пожимает плечами. Он начинал службу в отделе по борьбе с насилием над детьми и подростками, и спустя годы изредка помогал ребятам в расследованиях. Это никого не смущало, пока Грейвз не предъявил обвинения важной шишке. — Твой рейс — через восемь часов, билеты у тебя в почте, — отрезает Пиквери. — Не забудь пройти регистрацию. — А ты быстрая, — Грейвз ухмыляется. — Спасибо, дорогая. — Поезжай сразу в Гленмору, гостиницу я тебе забронировала, — продолжает Пиквери, делая вид, что не заметила подколки. — Пообщайся с местным, разберись, что там к чему. Полиция Александрии предоставляет тебе самые широкие полномочия. Грейвз кивает и поднимается со своего места. Откровенно говоря, он не держит зла на Серафину. Она не могла поступить иначе: Даллас — не Нью-Йорк, чернокожая женщина не усидит в начальственном кресле, если не научится прогибаться. Грейвз находит в архиве пустую коробку, затем идет в свой кабинет и собирает личные вещи. Их не то чтобы много — ежедневник, любимая ручка и черная чашка. Никто не выходит попрощаться: Тина все еще обижается, а с остальными Грейвз так и не сблизился за долгие годы службы. Пожалуй, большинство даже обрадуется его переводу, строгое начальство редко бывает популярно. На миг Грейвзу кажется, что Серафина права, и его поступок не имеет никакого смысла. *** Несмотря на поздний вечер, в Александрии еще жарче, чем в Далласе. Рубашка мгновенно прилипает к спине, на лбу проступает пот, ладони влажные и липкие. В очередной раз Грейвз жалеет о том, что зашел так далеко. Если бы не вечное желание сделать все правильно, он бы сидел сейчас не за рулем взятого в аренду раздолбанного Шевроле, а в собственном кабинете. — Ты же знал, что так будет, — говорит Грейвз самому себе. — Знал и сам полез в это дерьмо. Теперь разгребай и не ной. Похожий на средневековую башню аэропорт остается позади. До Гленморы, крошечного городка на самой кромке огромного лесного массива, сорок минут езды, если не гнать. Неудивительно, что в таком глухом месте пропадают люди. Удивительно, что кто-то это заметил. Согласно скупым материалам, в полицию обратилась некая Мэри-Лу Бэрбоун: двое из членов ее общины пропали без вести. В полиции решили, что те просто сбежали, и оттого искать взялись не сразу, только после третьего пропавшего. Поиски результатов не дали. Если начистоту, Грейвз уверен, что первоначальная версия полиции соответствует истине: через полгода или чуть меньше пропавшие всплывут в каком-нибудь борделе в Майами. Возможно, в компании парочки трупов — с этими сектантами вечно неприятности. Смысла в поисках нет, это очередной висяк. Самое то, чтобы окончательно загубить карьеру. Грейвз тормозит на въезде в город, у Dollar General. Судя по карте, это единственный крупный магазин в округе. Он покупает чипсы, замороженные гамбургеры и колу: рядом нет Тины, которая, несмотря на любовь к хот-догам, вечно бубнит, что с таким питанием Грейвз рано или поздно превратится в типичного толстого полицейского. Теперь Грейвз один, и можно позволить себе все, что угодно. Противно пиликает телефон, оповещая о сообщении. Грейвз открывает входящие быстрее, чем следовало бы. Ничего интересного там, разумеется, нет, очередной спам. Повертев телефон в руках, Грейвз выбирает из списка контактов номер Куинни и пишет. «Твоя сестра все еще сердита на меня?» «Ага. Ты знаешь Тину, она ужасная злюка», — отвечает Куинни через несколько секунду и прибавляет грустный смайлик. Грейвз гасит экран и прячет телефон в карман. В магазине пусто, только у кассы стоит долговязый рыжий парень в пестрой футболке. — Точно нет? — безысходно спрашивает он. — Точно нет, — отвечает продавец-латинос. — В Александрию езжай, дорогуша. — Да что ж такое! — рыжий раздосадовано качает головой. Говор и что-то неуловимое в манерах и одежде выдает в нем иностранца. — Могу я вам чем-то помочь? — спрашивает Грейвз, сам не зная, зачем. Несмотря на то, что он родился и вырос в Северной Каролине, южное гостеприимство кажется ему чуждым и искусственным. — Вряд ли, сэр. Мой телефон перестал ловить сигнал, — рыжий оборачивается и рассеянно улыбается. — Я думал купить новый, но это не так-то просто здесь. Наверное, и в самом деле придется ехать в Александрию. Очень жаль тратить время, учитывая, что из транспорта у меня только велосипед. — Да здесь у всех с телефонами проблемы, — добродушно замечает продавец. — После урагана последнего начались. Сеть плохо ловит. Если нужно, с автомата позвони. Хотя нет, — он почесал затылок, — автомат сейчас не работает. Сломался. Завтра починят, максимум послезавтра. — Печально, я обещал связаться с издателем именно сегодня, — точно опомнившись, рыжий улыбается Грейвзу и протягивает руку. — Я Ньют Скамандер. Приехал из Лондона, пишу книгу о животном мире Луизианы. Рукопожатие у него неожиданно крепкое. — Вот как. Мое имя Персиваль Грейвз. Он вскользь думает, что вряд ли в мире найдется тема скучнее, чем животный мир Луизианы. — Ну и забавные у вас имена, ребята! — продавец смеется, явно обрадованный собственной поразительной наблюдательности. Грейвз сухо улыбается в ответ и обращается к Скамандеру: — Кстати, если хотите, то можете позвонить с моего телефона, он пока что ловит сигнал. — Ох, вы меня чудовищно выручите! Пришлите мне потом счет за разговор, я оплачу. — Перестаньте. Считайте это благотворительностью во имя науки. Скамандер берет телефон, снова благодарит и уходит в угол. Пока он болтает, Грейвз успевает оплатить покупки и обсудить с продавцом удивительно жаркий октябрь. — Договорился, что перезвоню, когда восстановлю связь, — Скамандер возвращается, явно довольный собой и разговором. — Время терпит, и к тому же в Лондоне сейчас два часа ночи, я совсем об этом забыл. Еще раз спасибо вам. Вы тоже путешественник, как и я? — Боже упаси, — Грейвз непритворно пугается. — У меня здесь дела. Я из полиции, — добавляет он, когда они отходят от кассы на почтительное расстояние. Скучающий продавец явно интересуется их беседой. — А, ищете пропавших людей из общины, — Скамандер кивает. — Понимаю. Они давно вас ждут. Сердце сжимается от неприятного предчувствия. — Простите? Ждут? — Люди из общины ждут помощи, я имею в виду. Местная полиция не слишком-то усердствует, даже болота не обыскали. «Потому что искать надо не в болотах, а во Флориде», — мысленно отвечает Грейвз, а вслух говорит: — Может, вас подвезти? Для езды на велосипеде уже темновато. Он чувствует, этот Скамандер что-то знает, но пока не может уловить до конца, что именно. «Соглашайся», — мысленно приказывает Грейвз, и это, как и обычно, срабатывает. — Было бы здорово, — Скамандер снова неловко улыбается. — Надеюсь, велосипед влезет в ваш багажник? Он складывается. — О, это совершенно точно не проблема. У меня с собой почти нет багажа. *** — Где вы остановились? — спрашивает Грейвз, когда они садятся в машину. — В одном из заброшенных домов, — отвечает Скамандер так, словно бы в этом нет ничего удивительного. — Их тут много, некоторые в хорошем состоянии. А вы? — В гостинице. Надеюсь, она окажется приемлемой. Некоторое время они молчат. В салоне машины сладко пахнет чем-то навязчиво-цветочным. — Интересное все-таки место Луизиана, — вдруг говорит Скамандер. — Здесь огромное количество редких видов животных, особенно в болотистой местности. И среди жителей много креолов и каджунов, мне нравятся их обычаи. — Если откровенно, я знаю о них немного, — признается Грейвз. — Я южанин, но никогда особенно не интересовался. По большому счету ему насрать на традиции местных жителей, если только они не связаны с ритуальными убийствами или подобным дерьмом. — Понимаю, — Скамандер кивает. — О соседях мы всегда до стыдного мало знаем, и иногда это выходит нам боком, — он молчит, а затем прибавляет: — Видите зеркало на входной двери дома, что справа? Это чтобы прогнать дьявола. Грейвз неохотно отвлекается от дороги и краем глаза ловит сумрачный блеск стекла. — И как это работает? — Считается, что дьявол залюбуется на себя и забудет, зачем пришел, — Скамандер приглаживает волосы рассеянным движением. — В этой идее есть здравое зерно, согласитесь. — Пожалуй, — Грейвз кивает. Ветер, дующий в окно, словно бы становится холоднее. — Притормозите вот здесь, — просит Скамандер. — Это дом, который я занял. Местные сказали, что в нем уже лет пять как никто не живет. Жилище выглядит ветхим: облупившаяся белая краска, полусгнившее крыльцо, выбитое стекло в двери. Нужно быть совсем без головы, чтобы, имея деньги, поселиться в таком бомжатнике. У крыльца темнеет чья-то сутулая фигура. Грейвз замирает и механически проверяет пистолет на бедре; однако Скамандер, кажется, нисколько не испуган. — Привет, Криденс, — он дружелюбно машет рукой. — Зачем ты пришел так поздно? Тебе ведь будут ругать. — Показать кое-что хочу, — глухо отвечает тот. Этот Криденс прячется в темноте так старательно, что почти теряется в ней. — Хорошо, проходи в дом. Скамандер аккуратно открывает дверь — остатки стекла мерзко дребезжат, затем зажигает стоящую на полу низкую лампу и гостеприимно улыбается. Поколебавшись, Грейвз заходит следом. Он чувствует у себя за спиной глубокое напряженное дыхание. — Это детектив Грейвз, не бойся его, — сообщает Скамандер, обращаясь к темноте. — Его прислали из полиции, чтобы помочь вам найти пропавших людей. — Я понимаю, — раздается в ответ. Медленно, точно нехотя, Криденс поднимается по обломкам ступенек и выходит на свет. Его лицо угловатое и бледное, плечи сутулые, движения дерганные и нервные. Одет Криденс, как типичный мальчик из бедной религиозной общины типа адвентистов или подобных кретинов: застегнутая на все пуговицы тесная клетчатая рубашка, слишком короткие брюки грязно-бежевого цвета, уродливый грубый ремень, затянутый чуть ли не под ребрами. — Здравствуйте, детектив Грейвз, — шепчет Криденс, не поднимая глаз. — Привет, парень. Что-то в его облике неуловимо тревожит. Грейвзу знакомо это колючее щекочущее чувство под ребрами, так всегда случается, когда он подбирается ближе к правде. Суеверные люди называют это интуицией или чутьем. Грейвз предпочитает думать, что это всего лишь опыт. Если рассуждать здраво, забитый ребенок вроде Криденса, скорее всего, ни в чем не виноват. Однако он может знать что-то. — Я завтра навещу твою общину, и мы побеседуем, хорошо? Криденс вздрагивает, точно от удара. — Д-да, — его голос дрожит. — Мы будем ждать вас. — Местные жители боятся чужаков, — замечает Скамандер. В его голосе слышится сочувствие. — Но я уверен, что проблем не будет. — Не будет, — вяло повторяет Криденс и прибавляет: — Я принес вам показать. Можно? — Да, разумеется, — Скамандер ободряюще улыбается. — Вот, — Криденс неловко достает из кармана блокнот. — Как вы просили, я все нарисовал, и… И еще кое-что. — Так быстро? — уважительно тянет Скамандер. — Да ты просто молодец! Спасибо, ты очень мне помог. Впервые за все время разговора Криденс улыбается. Смотреть на его кривую, дрожащую улыбку почти физически неприятно. — Беги домой, не то попадет, — напутствует Скамандер, и Криденс, кивнув, подрывается с места и мгновенно исчезает в темноте. Шагов не слышно, а может, Грейвзу просто так кажется. — Очень талантливый молодой человек, — голос Скамандера доносится точно сквозь вату. — Из него может выйти отличный художник. Я попросил его нарисовать несколько набросков для моей книги. Если издатель не будет против, попрошу его иллюстрировать. Надеюсь, его матушка не станет препятствовать слишком активно. Вот, посмотрите. Как во сне, Грейвз берет в руки блокнот и медленно листает. Пеликаны, змеи, хищные птицы — все это путается в голове, порождая жутковатые нереальные образы. Надо сказать, этот Криденс и в самом деле неплохо рисует, даже очень, и… Тут взгляд Грейвза натыкается на нечто по-настоящему странное: на листке блокнота изображено существо вроде питона, но с большими крыльями, как у птицы. — Вы хотите сказать, что и это существует? — спрашивает Грейвз не своим голосом. — Иногда Криденс немного приукрашает действительность, — легкомысленно отвечает Скамандер. — Не вижу в этом ничего дурного. В мире полно загадок, мы не знаем наверняка, чего есть, а чего нет, правда? Вы, например, слышали про болотное чудовище Хани-Айленда? Это ведь тоже в Луизиане. Грейвз качает головой. Чудовища не интересуют его — кроме тех, которых можно посадить за решетку. — Это очень интересно, — вдохновенно сообщает Скамандер. — Даже в википедии есть статья. Возможно, через какое-то время появятся более серьезные доказательства, и… В двери дребезжит разбитое стекло. Грейвз чувствует легкий озноб, и это совсем ему не нравится: еще не хватало слечь с простудой. — Извините, что перебиваю, но, пожалуй, мне пора. На секунду Грейвзу кажется, что Скамандер просто прикидывается рассеянным и безобидным. Наверное, это просто паранойя, но он все равно решает пробить его имя по своим каналам. — Еще непременно увидимся, — Скамандер прощально стискивает его руку. — Да, — говорит себе под нос Грейвз. — Непременно. Он шагает за порог, в темноту. *** Гостиница расположена за чертой города, и Грейвзу не сразу удается ее найти. Навигатор сходит с ума и путает повороты. Cпать хочется так сильно, что на раздражение не остается сил. Наконец, удается вырулить куда нужно. Грейвз забирает ключ у молчаливого ночного менеджера и идет сквозь ряды низких домов, плотно слепленных друг с другом. Номер маленький и грязный. Очевидно, других тут в принципе не бывает — или просто Серафина решила мелочно отомстить за попорченные нервы. Грейвз бросает ключи на прикроватный столик и ухмыляется. Как будто он мог поступить иначе. Как будто он знал, кому принадлежит очередной закрытый бордель. Работали на Гриндевальда те, кого он так откровенно не любил — нелегалы из Мексики, в основном подростки обоих полов, но попадались и совсем дети, затравленные и измученные. По-английски никто из них толком не говорил. Гриндевальд был удивительно спокоен, когда его арестовывали. Позволил надеть на себя наручники и не стал оспаривать обвинения. — Зря вы так, детектив, — сказал он негромко, когда Грейвз с наслаждением толкнул его на заднее сидение полицейской машины. — Мы бы могли договориться с вами на выгодных условиях… Но, очевидно, не сможем. Хорошего дня. Перед глазами привычно уже темнеет от злости. Грейвз встряхивает головой. Не нужно думать об этом, и вспоминать не нужно. Стащив ботинки и устроившись на продавленной кровати, Грейвз достает телефон (сигнал стал слабее) и шлет Серафине запрос относительно Скамандера. Ни с кем другим разделять собственную паранойю не хочется. Следующее имя в записной книжке после Серафины — Тина. Принципиальная, упрямая Тина, которая вечно сует свой нос, куда не нужно. «Привет. Мне жаль, что я отстранил тебя, — лениво набирает Грейвз. — Сейчас бы вместе сидели в этой дыре». На самом деле ему совсем не жаль: Тина молодая, ей рановато губить карьеру ради принципа. Еще успеет. Сообщение Грейвз так и не отправляет. Он выключает свет, снимает с себя одежду, бросает ее на пол и возвращается в постель. Простыни воняют дешевым освежителем для белья. На потолке пляшут бледные пятна — то ли отблески фонарей, то ли свет фар проезжающей машины. Они напоминают Грейвзу силуэты тех тварей из блокнота Криденса. Надо будет осторожно допросить его завтра, такие тихони вечно подмечают детали. На самой грани слышимости раздается шорох, как будто бабочка бьется крыльями в стекло. Грейвз открывает глаза и понимает, что, кажется, уснул. Вокруг кромешная темнота — значит, еще совсем рано, не рассвело. Из-под двери ванной льется желтый свет и доносится деловитый утренний шум. Грейвз до боли жмурится. Наверное, он все еще не проснулся до конца, вот и мерещится всякое. Он не помнит, когда в последний раз ночевал не один. Из ванны тем временем доносится странный звук — как будто на кафель уронили нечто тяжелое и влажное. Сердце сжимается от мутного предчувствия; Грейвз поднимается с кровати и идет на свет. Голова кружится, и приходится придерживаться за стену. Это почти не кажется унизительным. Грейвз распахивает дверь. Первое, что он видит, — отражение. Из зеркала на него смотрит этот мальчишка из общины, Криденс. Его губы дрожат, глаза несчастные, совсем как у детей из того борделя. От накатившей отчаянной злости становится трудно дышать. Грейвз не хочет видеть этого, не хочет чувствовать, но все равно смотрит на испуганное, совсем юное лицо. Раздается влажный, хлюпающий звук. Грейвз отводит взгляд и замечает, что на полу лежит темно-красный комок плоти. Он медленно вздымается, как будто дышит. Мерзко пахнет болотом. Неожиданно Грейвз осознает, что Криденс стоит прямо перед ним и глядит в глаза. Он улыбается, и отражение тоже начинает улыбаться. «Это потому что зеркала на двери нет, — стучит в висках безумное, суеверное. — Поэтому он пришел». Грейвз просыпается и садится на кровати. Сердце бешено стучит в горле, ладони потные. Вокруг темно, прикроватная лампа не работает, и приходится, путаясь в простынях, вставать на ноги и включать верхний свет. Комната выглядит, как и прежде, в ванной никого нет, кроме крупного черного жука в раковине. Грейвз спускает его в унитаз. Уснуть не получается до самого утра. С рассветом Грейвз поднимается с постели. Голова тяжелая, словно бы наутро после попойки. Руки дрожат, и даже побриться по-нормальному не выходит. Невпопад Грейвз вспоминает, что раньше носил усы, но Тина сказала, что с ними он выглядит, как ходячий стереотип о техасском копе. После этого Грейвз начал тщательно бриться. Все-таки он правильно сделал, что отстранил Тину. Она уже взрослая девочка, и ей давно пора идти своей дорогой. Приходит письмо от Серафины: на Скамандера ничего нет, и это утешает. — С чего ты взял, что это имя настоящее? — насмешливо спрашивает Грейвз у своего отражения и отвечает себе: — Не будь таким параноиком. *** Адвентисты или как их там — мрачные ребята. Хмурятся, отводят глаза, на вопросы отвечают неохотно. Даже странно, что они обратились в полицию. Их дешевые фургоны стоят посреди поля у самого леса. Грейвзу не составляет труда отыскать. — Что вы можете рассказать о пропавших? — заученно спрашивает он у той, от чьего имени поступил запрос в полицию Александрии. — Хорошие, верующие люди, — Мэри-Лу Бэрбоун сжимает губы в тонкую линию. — Богобоязненные. Грейвз чувствует, что не нравится ей. Интересно, чем: тем, что мужчина или тем, что явно не сектант? — У них были враги или недоброжелатели? — Боже упаси, — голос у Мэри спокойный и уверенный. — В общине мы все братья и сестры. — Хорошо, — Грейвз скрещивает руки на груди. — Тогда скажите, не высказывали ли пропавшие намерения уйти в большой мир? Выйти из общины? — А зачем им такого хотеть? — Мэри-Лу непонимающе хмурится. — Чтобы лишние грехи собирать? Это ее непонимание кажется насквозь фальшивым и гнилым. — Я вижу, сотрудничать вы не хотите, — жестко произносит Грейвз. Обычно такой тон пугает несговорчивых свидетелей — но не эту суку. — Это ваша работа — искать, — смиренно отвечает Мэри-Лу. — Только хорошо бы вам поторопиться, мы ведь уедем скоро. В Миссисипи. Нехорошо, если братьям придется нас догонять. «Так уверена, что они живы, или хочешь, чтобы я был в этом уверен?» — думает Грейвз, а вслух говорит: — Вас могут попросить задержаться до окончания расследования. Мэри-Лу ухмыляется, и становится ясно: никто их не остановит. У большинства этих ушибленных сектантов и документов-то нет, ищи ветер в поле. Грейвз вдруг остро понимает, отчего полицейские Александрии так хотели передать это дело. Это не просто висяк, это висяк, чреватый большими проблемами. С сектантами никто не хочет связываться, пока они не творят совсем уж вопиющий беспредел. Грейвз мог бы задержать Мэри-Лу за отказ сотрудничать, увести в отделение в Александрии, но не видит в этом смысла. Доказательств у него нет, и ее отпустят, не предъявив обвинений. Как и Гриндевальда, Серафина права. Наплюют на все доказательства и отпустят. — Я могу вам помочь чем-то еще? — спрашивает Мэри-Лу, высокомерно вскинув подбородок. — Можете быть свободны, — равнодушно бросает Грейвз. Допрашивать остальных не имеет смысла — они будут блеять то же, что и их главная овца. Нужно уходить. Грейвз останавливается у оставленной на обочине машины, чтобы достать сигареты и закурить — и понимает, что ему страшно повезло. С противоположной стороны поля к нему навстречу идет тот мальчишка, Криденс. Его сгорбленная фигура кажется до карикатурного жалкой. В зеркале Криденс казался совсем другим. «Не в зеркале, — исправляет себя Грейвз. — Во сне» Все случившееся было всего лишь глупым сном и ничем больше, и все же на миг Грейвзу чудится, что земля уходит из-под ног. Не раздумывая, он подходит к Криденсу. Тот дергается в сторону. — Привет, парень, — Грейвз криво улыбается. Несмотря на весь опыт, он не умеет правильно общаться с детьми. Тина умеет, а он — нет. — Найдется минутка? — Здравствуйте, — Криденс зажимается еще сильнее. — Да, найдется. — Я ищу троих ребят, они из вашей общины. Не можешь рассказать о них чего-нибудь? Какими они были людьми? Грейвз старается формулировать вопросы проще: парень кажется не слишком сообразительным. Это, впрочем, не слишком помогает. Криденс ковыряет заусенцы на пальцах (Грейвз отмечает красноватые рубцы на ладонях) и молчит. — Они не были хорошими людьми, — наконец произносит он и поднимает голову. Глаза у него темные и блестящие. — Здесь нет хороших людей. Он кусает и без того искусанные губы и дрожит. — Что ты имеешь в виду? — Грейвз хмурится. Неужели парень и правда что-то знает? — Ничего, — Криденс неожиданно шагает назад. Его лицо белеет на глазах. — Я... Я, знаете, пошутил. Ничего. Он мотает головой и убегает в сторону леса. — Твою же гребаную мать, — сквозь зубы шипит Грейвз и бежит следом. Все становится яснее — запуганный парень видел что-то, и его вынудили молчать. Нужно просто разговорить его, и правда всплывает. Судя по всему, правда эта будет весьма дерьмовая. От мысли, что Мэри-Лу может оказаться за решеткой, теплеет в груди, и... В следующий миг Грейвз понимает, что упустил Криденса. Тот исчез, взял и растворился в лесу. — Что за херня. Грейвз пытается разглядеть следы, но их нет, слишком много веток и листьев валяется на земле. Тогда он решает пойти наугад, вперед, и прислушаться. В лесу стоит абсолютная тишина. Это совершенно невозможно, но Криденс попросту пропал. Так не бывает — и все же так есть. — Детектив Грейвз, это вы? — раздается за спиной бодрое. Тот вздрагивает и оборачивается. Рядом стоит сияющий Скамандер с большой банкой в руках: внутри нее извивается черно-красная змея. — Был на болотах, они тут недалеко совсем, — сообщает Скамандер. — Поймал там эту красавицу. Carphophis vermis, сама ко мне вышла. Вы не волнуйтесь, — прибавляет он поспешно, — я ее для Криденса поймал, чтобы не с моих слов, а с натуры порисовал. Как нарисует, я сразу ее отпущу. За гадюку Грейвз совершенно не волнуется, но сообщать об этом не торопится. — Я, кстати, ищу его, — произносит он небрежно. — Криденса. Поговорить хотел. Похоже, он прячется в лесу, я совсем недалеко от этого места видел. — Да, он любит тут прятаться, — спокойно подтверждает Скамандер. — На болотах. Вы его не найдете, пока он сам не выйдет. Только заблудитесь, а места тут не самые спокойные. Почему-то в это фразе Грейвзу слышится угроза. — Криденс часто к вам приходит, — отмечает он, желая понаблюдать за реакцией Скамандера. — Когда возможность выпадает, — простодушно отвечает тот. — За ним строго следят, но иногда ему удается удрать. Если честно, мне хочется уговорить его уехать со мной, даже если издатель и не примет его рисунков. Но не думаю, что Криденс послушается. В желании увезти куда подальше мальчишку, явно тронутого на всю голову, упрямо видится нечто грязное. Профдеформация, чтоб ее. — Почему не послушается? — прямо спрашивает Грейвз — Он любит это место, — Скамандер вздыхает; змея в банке сворачивается кольцами. — Не хочет уезжать. Странно, правда? — Да, странно, — соглашается Грейвз. Скамандер приглаживает волосы и виновато улыбается. — Я пойду, ладно? Ее, — он кивком указывает на змею в банке, — нужно покормить. — Идите. — У Грейвза нет причин его задерживать. Когда Скамандер отходит достаточно далеко, он все же спрашивает то, что хотел: — Ему хоть восемнадцать есть? Скамандер оборачивается и смотрит на него долгим усталым взглядом. — Есть. Но это неважно, это… Это не то, что вы думаете, детектив. Совсем не то.