Гиблое место

На следующий день Грейвз видит Криденса всюду, куда ни идет. Это кажется своего рода компенсацией за вчерашнее бесследное исчезновение: до самого вечера Грейвз пытался найти Криденса и не преуспел. Парень как сквозь землю провалился. Наверное, и в самом деле затаился в лесной чаще. С утра Грейвз встречает Криденса в маленькой лавке на углу. С ним две девочки, одна постарше, другая помладше. У старшей нервное злое лицо, младшая кажется добрее. — Доброе утро, детектив Грейвз, — вежливо говорит Криденс, когда они сталкиваются у выхода. — Доброе, — рассеянно отвечает Грейвз. Старшая из девочек смотрит на Криденса сердито и, поджав губы, быстро уходит вперед. Тот семенит за ней следом. До Грейвза доносится громкий шепот: — Зачем ты с ним разговариваешь? Это запрещено. — Извини, Честити. Я ведь просто поздоровался, и… — Не делай так. Как будто желая утешить, младшая девочка робко берет Криденса за руку. Встряхнув головой, Грейвз наконец отворачивается. — Совсем дети, а уже мозги промыты, — с досадой отмечает жилистый старик-продавец. — Жалко их. — Да, жалко, — соглашается Грейвз, отсчитывая мелочь за банку колы. — Очень жалко. Днем Грейвз сталкивается с Криденсом на восьмой авеню, между рядами одинаковых приземистых домов. На этот раз он один, со стопкой черно-белых листовок в руках. Аккуратно и неторопливо Криденс рассовывает их по почтовым ящикам. — Не боишься? — спрашивает Грейвз. — Чего бояться? — Криденс пожимает плечами. — Это ведь законно, разве не так? В его вопросе слышится издевка. — Местные вас не любят, — замечает Грейвз. — Вряд ли тебе удастся обратить их в истинную веру. Вчера и сегодня он провел много часов, разговаривая с жителями Гленморы. Некоторые из них были достаточно словоохотливы, и, путая французские, испанские и английские слова, рассказали, что гребаные сектанты торчат в городе уже несколько месяцев, с лета, и изрядно достали своими постными рожами. — Такие и убить могут, — с удовольствием поделилась пышная дама, игриво трогая Грейвза за плечо. — Пожалуйста, детектив, сделайте так, чтобы они убрались отсюда. От новости, что сектанты скоро уедут в Миссисипи, дама вся разулыбалась и пригласила Грейвза на чай. Он отказался, вежливо, но неумолимо. — Когда делаешь дело и уже знаешь заранее, что ничего не выйдет, — это благородно, — говорит Криденс и рассеяно улыбается, не поднимая головы. — Это значит, что поступок от чистого сердца идет. Ну, мне так кажется. Грейвз думает про Гриндевальда, про грядущий суд и про то, что он с самого начала знал: ничего у него не выйдет. — Да, в этом ты прав, парень, — Грейвз невесело ухмыляется. — В этом ты прав. Они идут вперед вместе. Время от времени Криденс останавливается, чтобы опустить листовку в ящик, но затем нагоняет Грейвза. Тот отмечает про себя, что парень явно не такой уж и дурачок. Если расположить его к себе, может и помочь. Осеннее солнце, удивительное жаркое в этом году, раскаляет воздух. Грейвз немного жалеет о том, что на службе не позволяет себе носить рубашки с коротким рукавом и тонкие брюки. Он жалеет, что его служба теперь проходит в душной, неопрятной дыре. — Я пойду, — говорит Криденс, внезапно остановившись. — У нас собрание, я совсем забыл. Он разворачивается и быстро уходит, как будто испугавшись чего-то невидимого. Грейвз уже привычно провожает его взглядом. Вечером они сталкиваются у магазина винтажного барахла. Это вроде как местная достопримечательность, и Грейвз решает посетить его, поискать рождественские подарки для Тины и Куинни. Грейвз надеется, что к Рождеству Тина простит его. В магазине сумрачно и пахнет пылью. Грейвз роется в ящиках с пластинками — Тина любит джаз и коллекционирует винил. Он в упор не помнит, какие из пластинок у нее уже есть, и думает, что это хороший повод написать и спросить. Или в крайнем случае можно написать Куинни. Для нее Грейвз покупает изящные серебряные серьги с синими круглыми камнями. Едва выйдя из магазина, Грейвз замечает Криденса. На этот раз он не один, а с младшей из утренних девочек. В руках у той пластиковый пакет, доверху забитый цветными тряпками, лентами и подобным барахлом. Увидев Грейвза, Криденс отводит взгляд и тянет девочку вперед. — Почему ты все время убегаешь? — прямо спрашивает Грейвз, преграждая ему путь. Тот опускает глаза и бормочет: — Я же говорю, у нас собрание было днем, и… — А вчера почему убежал? Криденс вжимает голову в плечи, дергается в сторону и снова становится похожим на почти слабоумного. — Криденс, послушай, — начинает Грейвз мягче, — я тебя не обижу. Мне просто нужно поговорить с тобой. — Нам нельзя с вами разговаривать, — подает голос девочка. Она смотрит на Грейвза большими прозрачными глазами. — Нас накажут, если узнают. Криденс коротко кивает в подтверждение и прибавляет: — Нужно идти. Пропустите меня, пожалуйста. Грейвз неохотно шагает в сторону, давая странной парочке пройти. Когда их фигуры становятся едва различимы в отдалении, он выдвигается следом. Идти приходится долго, до квартала заброшенных домов на отшибе. В одном из них живет Ньют Скамандер. *** Спрятавшись за фонарным столбом, Грейвз наблюдает за тем, как Скамандер приобнимает Криденса за плечи и проводит в дом. Тот улыбается и, кажется, что-то спрашивает. Девочка остается у невысокого чахлого дерева во дворе, вытряхивает из пакета свои пестрые богатства и начинает украшать ветви. Она аккуратно повязывает ленты, старательно развешивает кусочки ткани и кружева. Грейвз вспоминает вдруг, что через две недели Хэллоуин. Празднично украшенных домов в Гленморе меньше, чем в Далласе, но тоже немало. Девочка что-то бормочет себе под нос или поет. Грейвз не может расслышать ни слова, как ни напрягает слух. Поколебавшись, он решается подойти ближе. Опыт подсказывает, что без Криденса девочка может оказаться разговорчивее. — Ведьма номер раз в речке утонула, — весело говорит девочка. — Ведьма номер два мертвым сном уснула, ведьма номер три на костре горит… От этого стишка мороз по коже. Наверное, в общине их заставляют разучивать такое. От привычной злости на собственную беспомощность, на невозможность посадить эту бесполезную религиозную шваль за решетку болит сердце. Грейвз подходит ближе, и девочка наконец замечает его. Она совсем не пугается и как будто бы даже не удивляется. — Привет, — мягко, стараясь скопировать интонации Тины, говорит Грейвз. — Привет. Ты только смотри никому не говори, что я с тобой разговаривала, хорошо? — строго требует девочка. — А то попадет. — Хорошо, не скажу, — разумеется, он скажет, если понадобится. — Как тебя зовут? Меня — детектив Грейвз. — А меня Модести. Очевидно, это ненастоящее имя, как и у Криденса. Еще одна уродливая сектантская придумка. — Мама не разрешает нам праздновать Хэллоуин. Ой, — Модести резко бьет себя по губам ладошкой. — Нам и слово это говорить нельзя. Но Криденс спросил у мистера Скамандера, и он сказал, что я могу украсить его дерево. Просто так, чтобы красиво было, не для праздника. Это наивная ложь вызывает почти умиление. — Мама бьет Криденса за то, что он часто прячется, — тем временем сообщает Модести, повязывая на одну из веток синий бант. — И просто так тоже. — Криденс — твой брат? — уточняет Грейвз. — И кто же ваша мама? — Все в общине братья и сестры, — заученно отвечает Модести. — Поэтому Криденс — мой брат. Он хороший, но иногда злой. А нашу мама зовут Мэри-Лу. Она для всех мама, не только для нас с Криденсом. Она улыбается Грейвзу и продолжает украшать дерево. «Хороший, но иногда злой, — по кругу вертится в голове. — Хороший и злой». — А хотите секрет? — спрашивает Модести, искоса поглядывая на Грейвза. — Мне его Криденс рассказал. — Хочу, — отзывается тот, не надеясь услышать что-то полезное. — Наши братья в болоте прячутся, — Модести понижает голос до шепота. — Их ищут, а они в болоте. Криденс сказал, что они вряд ли выйдут. На секунду Грейвз не верит своим ушам. Такого просто не может быть, неужели Криденс действительно что-то видел или — нет, это совсем невероятно — убил троих взрослых мужчин и сбросил тела в болото? На миг кажется, что все происходящее — разговор, теплый вечер, ленточки на деревьях — очередной сон. Но во сне сердце не стучит так громко. — Спасибо, Модести, — Грейвз выдавливает из себя дружелюбную улыбку. — Знаешь, я… Мне нужно идти. Не рассказывай Криденсу, что я говорил с тобой, хорошо? — Хорошо! — Модести кивает и возвращается к ленточками. Кажется, она довольна, что поделилась секретом с нужным человеком. Сигнал в телефоне совсем слабый, и дозвониться до Александрии выходит только с третьей попытки. — Присылайте людей, — отрывисто приказывает Грейвз. — Да, сегодня. Есть информация, что тела пропавших — в лесном болоте. Хватит тянуть, проверьте эту версию. *** Поисковая группа, прибывшая из Александрии через три часа, не находит тел. По крайней мере, в наиболее близком к цивилизации болоте нет ничего, кроме поваленных деревьев. — Может, у вас есть более точная информация? — спрашивает плотный усатый офицер. — В этой местности очень много болот, если вы заметили. Судя по снисходительному тону, это местечковый начальник. Гребаные сектанты, сбившись в маленькую группку, стоят совсем рядом и молча наблюдают за их разговором. — Нет, мистер, — сквозь зубы отвечает Грейвз, чертовски злой на себя и на всю эту ситуацию. Верить маленькой девочке — глупо. Грейвз искоса смотрит на Модести: та совсем рядом, стоит, вцепившись в юбку Мэри-Лу. Возможно, это Криденс заставил сестру соврать. Криденс, которого нет среди сектантов. Тем временем, офицер протягивает руку и улыбается. — Можете звать меня Джоном, — говорит он и прибавляет с отеческой мягкостью: — Слушайте, Грейвз, тут вам не Техас. Не пытайтесь вести себя так, как привыкли, здесь это не имеет смысла. Грейвз игнорирует попытку рукопожатия. — Что вы имеете в виду? Офицер вздыхает. — Хорошо. Давайте я разъясню вам ваше положение прямо, если это так необходимо. Правда в том, что через некоторое время мы закроем это дело. Пропавших не найдут, чокнутые уедут дальше. Вы вернетесь в Техас — а может, и нет, этого я не знаю. Все, конец истории. На секунду Грейвз не верит своим ушам: в Техасе всякое случалось, но договариваться о должностном преступлении вот так, напрямую — такого давно уже не было. — Почему вы так уверены, что пропавших не найдут? Грейвз мог бы спросить грубее — и, наверное, зря не спрашивает. В ответ офицер снова улыбается и говорит: — Думаете, я или мои ребята замешаны? Нет, Грейвз. Просто я давно здесь работаю и знаю, что в некоторые дела лучше не лезть. Просто для общей безопасности. Он хлопает Грейвза по плечу и уходит к машине. Следом за ним постепенно расходятся и другие. В густеющих сумерках Грейвз ловит взгляд Мэри-Лу, презрительный и брезгливый. Что ж, она в своем праве. Фары отъезжающих машин озаряют лес прощальным светом. Грейвз думает о том, что Криденс сейчас наверняка прячется у Скамандера — и наверняка сбежит, как только он подъедет к дому. Впрочем, Скамандер сам по себе не худший источник информации. Вот только разговорить его будет сложно, слишком умен. Разве что заинтересовать, сделать так, чтобы Скамандеру самому захотелось поделиться той правдой, что он знал. Первым делом Грейвз заезжает в магазин и покупает бутылку виски. Он сам не знает, чего в этом жесте больше — стремления разговорить Скамандера или желания напиться. Затем Грейвз с выключенными фарами подъезжает к заброшенному дому, на случай, если Криденс все же ушел. В окнах не горит свет. Кажется, все ушли. Но Грейвз все-таки решает попытать счастья и подходит к дому. Совсем рядом доносится тихий скрип. Грейвз замирает и тянется к пистолету. — Детектив Грейвз? — голос у Ньюта странный, как будто заспанный. В темноте не удается разглядеть его лица. — Что случилось? А я, видите, кресло себе на свалке нашел и стул со столом. Теперь можно и на веранде сидеть. — Ничего не случилось, — отвечает Грейвз. — Просто не самый удачный день: по моей инициативе обыскали ближнее болото, но тел пропавших не нашли. Решил поинтересоваться, не составите ли мне компанию сегодня вечером и скромно надеюсь, что вы пьете виски. — Если честно, я вообще не пью, — признается Скамандер после паузы. — Не люблю. — Ньют, пожалуйста, — настойчиво произносит Грейвз. — Хотя бы просто посидите рядом. Я чувствую себя слишком жалким, когда пью один. Тишина неприятно царапает. Разумеется, Скамандер понимает, что это совсем не дружеское предложение, глупо было надеяться, что он поведется. Грейвз не заставит его говорить. Здесь, в Луизиане, у него и в самом деле нет власти. — Ладно, — произносит Скамандер наконец. — Садитесь на веранде. Я зажгу лампу и принесу стаканы. Замерев на пороге дома, он вдруг бросает странное: — В конце октября в этих местах просыпаются чудовища, детектив Грейвз. Вам лучше уехать, вы ведь не любите чудовищ. Грейвз предпочитает думать, что ему это послышалось. *** В зыбком свете газовой лампы глаза Скамандера кажутся золотистыми — и совершенно чокнутыми. — Лу Гару, так каджуны называют гигантских волков-оборотней, это французское слово… — он пьяно взмахивает руками. — Так вот, Лу Гару водятся здесь, в этой местности. По крайней мере, водились, иначе откуда бы взялись все эти легенды. Знаешь, как обмануть такого волка? — Понятия не имею, — честно признается Грейвз. — Нужно взять тринадцать мелких предметов, монеток там или горошин, — заговорщически продолжает Скамандер. — Эти волки не очень умные и умеют считать только до двенадцати. На тринадцатом предмете они з-запнутся, ну и все. Прикрыв глаза, Грейвз тихо смеется. Пожалуй, именно этой ценной информации ему и не хватало для полного гребаного счастья. — Я уже жалею, что напоил тебя. Скамандер фыркает и ухмыляется. Его лицо на миг становится совершенно трезвым и сосредоточенным, и Грейвзу кажется, что тот просто притворяется пьяным. Хотя, пожалуй, столько говорить о каких-то красных волках и редких змеях на трезвую голову вряд ли возможно. — А хочешь посмотреть розовоспинного пеликана? — вдруг предлагает Скамандер. — Я как раз выхаживаю одного, он крыло вывихнул, бедняга. Сейчас отдыхает в доме. — Наверное, хочу, — соглашается Грейвз, сам не зная, почему. — Тогда пойдем, — Скамандер с удивительной легкостью поднимается на ноги. — Только тихо, не напугай его. И… — он на миг замолкает, задумавшись. — Впрочем, ладно. Наверное, это не нужно. — Что не нужно? — Грейвз хмурится. — Когда в первый раз остаешься ночевать в доме, нужно отдать что-то взамен, — Скамандер говорит медленно, нараспев. — Угощение или деньги, а лучше кровь. Как плату месту, понимаешь? Так здесь полагается. Чтобы боги не злились. Он молчит, кусает губы, а затем прибавляет: — Можно, конечно, и не платить. Но тогда плату с тебя возьмут по своему усмотрению, и она может тебе не понравиться. Поэтому я все-таки предпочитаю первым платить. В ушах пьяно шумит, и Грейвз жалеет, что выпил так неумеренно много. — Кто возьмет плату? — Они, — просто отвечает Скамандер. — Те, кто тут хозяйничают. Пошли, посмотрим пеликана, и я дам тебе нож. Одного пореза и пары капель кровь хватит. — Знаешь, я не верю в это, — говорит Грейвз, переступив через порог. Наверное, если бы он не был так пьян, то побоялся бы. — Не нужно. Скамандер смотрит на него до странного тоскливо. — Ладно, как хочешь. Настаивать в таком деле нельзя. Пеликан и в самом деле розоватого цвета. Он мирно дремлет в углу гостиной; перебинтованное крыло чуть вздымается. — Красавец, — Скамандер улыбается. — Криденс его очень любит, даже нарисовал несколько раз за сегодня. Змею, кстати, я отпустил, — замечает он невпопад. — Помнишь, в банке сидела, когда мы в лесу встретились? Грейвз коротко кивает. Очень хочется курить, но в доме, даже в таком, полузаброшенном, делать это неудобно. — Я тут, знаешь, задумался о религии вуду, — внезапно произносит Скамандер. — Сначала я думал о различиях между луизианским и гаитянским видами, но там скорее вопрос обрядовости… Меня на самом деле другое интересует. То, что духи могут вселяться в тела людей и там хозяйничать. «Псих», — думает Грейвз, но отчего-то не торопится уходить. — Ты, наверное, думаешь, что я псих, — Скамандер необъяснимым образом угадывает эту нехитрую мысль. — Но что, если эти подселенцы — как инфекция? Есть инфекция физическая, а есть — душевная. Так все становится логичнее и рациональнее, не так ли? — Да я бы не сказал, — не выдерживает Грейвз. Скамандер заметно грустнеет. — Это я просто объяснять не умею. Не знаю, как правильнее сказать, поэтому просто прямо, как есть скажу, — он делает долгую паузу и продолжает: — Мне кажется, Криденс такой. В нем есть какое-то другое существо. Иногда я вижу это в его глазах. — А тебе не могло показаться? — спрашивает Грейвз почти без насмешки. — Вряд ли, — Скамандер мотает головой и садится на пол. — Я достаточно за ним наблюдал, и его настроение иногда очень резко меняется, это странно. В смысле, совсем меняется, и даже тембр голоса становится другим, — он замолкает и прибавляет невпопад: — Они ведь жестокие люди, его мать и другие из общины. В тишине слышится, как потрескивает газовая лампа. — Думаешь, Криденс виновен в похищениях? — Грейвз старательно изображает недоумение. Скамандер кивает. — Только не нужно его арестовывать. Хотя, наверное, и не выйдет у тебя. Ни у кого не выйдет. Эта сила, что в нем… Она страшная, у нее нет границ, нет морали. Она как зверь. Она жрет Криденса изнутри, и ей этого мало. Но рано или поздно она поглотит его окончательно. Тогда, наверное, Криденса можно будет арестовать, но какой в этом толк. Это ведь не он сделал. Грейвз слушает его, не перебивая. По сути, Скамандер почти признался в том, что Криденс — преступник. Осталось только найти доказательства. «Найти и сделать так, чтобы никто другой не нашел», — прибавляет Грейвз мысленно и сам себе ужасается. Это не его мысли и не его желания. — Я поэтому его увезти хочу, — Скамандер ложится на пол и раскидывает руки. — Знаешь, как говорят оккультисты? Территориальная магия хорошо работает в только конкретном месте, в том, которому принадлежит. Если Криденса увезти, поместить в нормальные условия и показать психотерапевту, как освоится, он станет собой. По крайней мере, я надеюсь на это. Если это болезнь, то должно быть и излечение. Даже если это своего рода... Хм, назовем это «магическая болезнь». — Ты считаешь, это правильно? Позволить уйти безнаказанным? — жестко спрашивает Грейвз. На самом деле он знает, что в этом случае только это и правильно. — Нет, я считаю, что это естественно — хотеть помочь, — в тон ему отвечает Скамандер и прибавляет мягче: — Я не могу его спасти, добровольно он не уйдет, его место держит, а насильно… Что, стукнуть его по голове, посадить в чемодан и увезти? Не поместится. — Можно в багажник, — Грейвз не верит, что предлагает это почти всерьез. — Хороший вариант, — Скамандер печально улыбается. — Жалко только, что это существо внутри Криденса догадается обо всем раньше, чем мы сделаем первый шаг. Некоторое время они просто молчат. — Я сейчас усну, — внезапно подает голос Скамандер. — Здесь нет кровати, я обычно на полу устраиваюсь. Ты тоже можешь, если хочешь. У меня, правда, еще одной подушки нет, но можно куртку сложить. В другие комнаты лучше не суйся, там пол обвалиться может. — Принесу лампу и виски, — невпопад отвечает Грейвз. Он выходит на крыльцо и с наслаждением закуривает. Ночной воздух плотный, по-летнему душный. Грейвз достает телефон и тупо смотрит на светящийся экран. Он не сразу понимает, что не так. Сигнал совсем исчез. Время вдруг сжимается, исчезает, стирается, и остается только привкус виски на губах, жесткий пол под лопатками, и дикий, парализующий страх. *** Грейвз открывает глаза и видит тень. Та стоит совсем близко, в дверном проеме, и смотрит. Грейвз не видит ее глаз и даже не знает наверняка, есть ли у тени глаза, но пристальный взгляд ощущает безошибочно. Ему почти не страшно. «Кто ты?» — хочет спросить Грейвз, уже зная ответ. Рядом спит Ньют, накрывшись пледом с головой. Он утыкается носом в плечо, и этот доверчивый жест придает сил. Всегда легче, когда не один, когда за спиной есть кто-то. Тень делает шаг вперед, опускается на колени и зажигает лампу. Комнату заполняет мягкий желто-рыжий свет, и становится очевидно: тень — Криденс. Он прикладывает палец к губам, приказывая молчать, затем встает на ноги и жестом зовет за собой, на веранду. Грейвз охотно подчиняется. Он не знает до конца, сон это или явь, но, если это все же явь, ему повезло. Криденс напоминает типичного преступника, который подсознательно хочет быть пойманным. За спиной тихо захлопывается входная дверь; дребезжат стекла. Криденс садится на полусгнившие ступени, вытягивает ноги в коротких, не по размеру, брюках и говорит: — Вы зря это делаете, детектив Грейвз. Не нужно меня ловить. Уезжайте. Ничего не выйдет. Поколебавшись, тот садится рядом. Ступени протяжно скрипят. — Кто ты такой? — спрашивает Грейвз. «Сон или явь?» — прибавляет он мысленно. — Я Криденс. На пухлых губах — легкая, невинная улыбка; привычное выражение лица, угрюмое и затравленное, совсем исчезло. Грейвз смотрит в темные глаза и понимает, что Скамандер был прав. Это не Криденс. — Они заслужили свою смерть, — шепчет он. — Они заслужили это болото, поверьте мне, детектив, поверьте и бросьте это дело. Иначе будет хуже. В голове мутно, мысли ворочаются медленно. Не нужно было пить. — Иначе будет хуже, — говорит Криденс совсем другим голосом, срывающимся, несчастным. — Я не знал, что будет так, и теперь уже не могу остановиться. Пожалуйста, я не хочу причинять вред тем, кто не заслужил, прошу вас, уходите… Он плачет, и Грейвз неловко прижимает его к себе. Он не умеет утешать и поэтому просто сидит рядом и мягко гладит Криденса по голове. Постепенно всхлипы становятся тише, а дыхание — ровнее. — Тебе лучше? — осторожно спрашивает Грейвз. — Да, — глухо отзывается Криденс и утыкается губами в его шею. Поначалу это кажется случайным, неосознанным прикосновением. Грейвз позволяет себе расслабиться и прикрыть глаза. Не то чтобы ему нравится, вовсе нет, просто Криденса нужно спасти. Увезти подальше, вылечить, определить в школу… Поток мыслей обрывается неожиданно: Криденс вдруг прикусывает кожу, а затем по-настоящему целует Грейвза в шею. — Ты… Ты что? — спрашивает Грейвз, остолбенев. — Ничего, — Криденс отстраняется и насмешливо смотрит ему в глаза. — Что-то не так? «Все не так, — хочется ответить Грейвзу. — Все, что я делаю, — не так. Я никого не спас и никому не помог». — Ну, вы пытались спасти, — непостижимым образом Криденс слышит эти мысли. — Просто есть вещи, с которыми вам не справиться. Он улыбается, спокойно и грустно, и Грейвз не может угадать, кто перед ним — Криденс или не-Криденс. — Что теперь? — спрашивает Грейвз, глядя в высокое беззвездное небо. — Теперь? — повторяет Криденс. Повисает молчание, а затем он коротко говорит: — Теперь я тебя съем. Грейвз не успевает ни возразить, ни отпрянуть в сторону — Криденс целует его в губы, крепко и жадно. Перед глазами становится совсем темно от недостатка воздуха. Грейвз не помнит, когда его в последний раз целовали так искренне. Почему-то он был уверен, что Криденс — не-Криденс — понимает это и оттого так сильно старается. Связи с мужчинами остались в армейском прошлом, с женщинами никогда толком не ладилось. Когда хочется подрочить, Грейвз представляет себе Тину — вернее, один незначительный, дурацкий эпизод. Картинка в памяти, совершенно бытовая, не возбуждающая: летний день, солнце бьет в оконное стекло, Тина привычно горбится над столом. Грейвз окликает ее, и та поднимает глаза, умные, темные. В них мелькает что-то неуловимое, смесь внимания и интереса, и… Черт, слов не хватает. Возможно, дело в ракурсе — Тина смотрит снизу вверх, и в ее взгляде можно увидеть — придумать, не льсти себе, Грейвз, просто придумать — готовность на все. Хорошо, что Тина никогда не узнает его секрет. Плохо, что Криденс умеет смотреть именно таким, нужным, взглядом. Наверное, все дело в том, что Грейвзу нравится, когда на него смотрят снизу вверх. — Хочешь, чтобы я встал на колени? — Криденс угадывает и это желание. Сейчас он похож одновременно на всех подростков, которых Грейвз когда-то спасал. Это должно отвращать, но вызывает противоположные чувства и желания. От смеси возбуждения и отвращения к себе тошнит. — Хочу, — Грейвз не хочет признавать, что это и в самом деле говорит он. О чем думал Гриндевальд, когда предлагал договориться? Знал ли он о Грейвзе что-то, чего он сам о себе не знает? Самым разумным решением кажется вышибить себе мозги, когда все закончится. Криденс стоит на коленях парой ступеней ниже и смотрит, снова смотрит тем, нужным взглядом. Он торопливо расстегивает на Грейвзе ремень — подарок Тины на прошлый день рождения. Куинни как-то призналась, что сестра называет его манеру одеваться стилем стареющего техасского мачо. Глупо, глупо вспоминать об этом сейчас. Грейвз плотно закрывает глаза. Так легче, когда не видишь. Криденс берет в рот его член неумело, словно он делает это в первый раз. Возможно, это и правда в первый раз. Откуда Криденс, мальчик из религиозной общины, вообще знает про такое? Что с ним делали? Что он видел? Грейвз оттягивает волосы Криденса, направляя, и ненавидит себя за этот жест. Тот подчиняется, старается брать глубже, но почти задыхается. Грейвз чувствует его страх — страх Криденса, а не того, кто подменяет его. Скамандер прав, Скамандер совершенно точно прав. Хоть бы ему не приспичило проснуться прямо сейчас. — Перестань, — просит Грейвз, не в силах остановиться. — Пожалуйста. Криденс еле заметно мотает головой и продолжает, на этот раз стараясь ласкать языком. Грейвз хочет поскорее дойти до разрядки, пытается расслабиться и привычно представить Тину, но видит только Криденса, его темные глаза и вороватые, осторожные взгляды, его руки, исчерканные шрамами. Криденса, а не того, кто подменяет его. Грейвз помнит, что кончил ему в рот. Время снова сжимается, стирая часть событий. Наверное, это последнее милосердие, которого он удостоился. *** Первое, что видит Грейвз, разлепив глаза, — чертов пеликан. Совершенно здоровый и бодрый, он величаво бродит по комнате. За дверью — ранние сумерки. Рядом, вытянув ноги, сидит Скамандер и кутается в цветастый плед. — Сколько я проспал? — хрипло спрашивает Грейвз, приподнявшись на локтях и поморщившись от головной боли. — Долго, — отзывается Скамандер, глядя в сторону. В висках слишком стучит, чтобы выпытывать подробности, и Грейвз снова ложится на пол и достает из кармана телефон. Он опять ловит сигнал; на экране высвечиваются три непрочитанных сообщения. Когда Грейвз открывает папку и видит имя отправителя, руки дрожат. «У тебя в кабинете неудобное кресло. Мне не нравится», — пишет Тина и прибавляет следом: «Видишь, я пишу тебе первая». «Мог бы ответить. Пожалуйста. Мы волнуемся». Первые два сообщения были отправлены вчера, последнее — сегодня. Отвечать не хочется, слишком темно и муторно на душе. Но другого шанса может и не быть. Что, если сигнал вырубится навсегда? Что, если Грейвз никогда не вернется в Техас? Эта мысль вызывает исключительно усталость, не страх. Собравшись с мыслями, Грейвз пишет короткое: «Постарайся не повторять моих ошибок». Пеликан издает протяжный звук. — Тише, пожалуйста, — просит Скамандер, и птица, как ни странно, слушается. Некоторое время они молчат, затем Скамандер снова заговаривает: — Криденс рассказал мне все. Сердце гулко ухает вниз. Скамандер не смотрит в глаза, он никогда не смотрит, и от этого сейчас только хуже. — Он очень испуган, но хочет поговорить с тобой. Он, а может, и то, что у него внутри, я не знаю. Ты согласен? Грейвз коротко кивает. Сбегать он точно не станет. — Хорошо, — Скамандер пружинисто поднимается на ноги. — Тогда я уйду, но недалеко. Буду рядом на всякий случай. Он приглаживает волосы и берет с пола потрепанную джинсовую куртку. В глаза Грейвзу он упрямо не смотрит, и это справедливо. Если все случившееся вчера правда, то… Нет, это не может быть правдой. По крайней мере, не все. — Да, и еще, — Скамандер замирает на пороге. — Сделай ему чай. Он любит чай. — Он? — тупо спрашивает Грейвз. — Он, — повторяет Скамандер, не уточняя, кто именно, и уходит. Его поведение странное, но это не настораживает. Сейчас это нормально. Грейвз идет кипятить воду. Криденс уже ждет его на веранде. *** В общем-то Грейвз не боится смерти. Он видит ее слишком часто и, кажется, привык. — Может, я завтра покаюсь во всем, — шепчет Криденс. — А может, и нет. Может, это вам придется каяться. Зря вы не уезжаете. — В чем мне каяться? — спрашивает Грейвз, уже зная ответ. — В том, что вы сделали со мной. На шее Криденса темнеют засосы. Грейвз не мог сделать этого — но кто, если не он. — Ты сам этого захотел, — быстро говорит он и ненавидит себя за это гнилое оправдание. Он слышал такое сотни раз. Я не виноват, она выглядела старше и вообще сама хотела. Кто знал, что ему четырнадцать и он под наркотой. Она сама прыгнула ко мне в постель. Я не насильник, я бы никогда так не поступил. Все так говорят, и Грейвз не лучше их. — Нет, — Криденс мотает головой. — Я не был тем, кто хотел. И вы поняли это. Грейвз отводит взгляд и говорит только одно, не имеющее никакого значения: — Прости меня. В ответ Криденс пожимает плечами. — Я все равно не могу злиться на вас, как следует. Вы не худший. Не хочу вас убивать, это неправильно. Но он всегда получает то, что хочет, и я не могу сопротивляться. То есть, иногда могу, но это сложно. Не всегда выходит. Лучше уезжайте. Черная тень становится материальнее, она стелется у его ног, как послушный зверь. На миг Грейвз задумается, кто на самом деле имеет больше власти — Криденс или не-Криденс. — Те трое уродов, которых вы так хотите найти, начали с Честити, — говорит Криденс, глядя перед собой. Его темные глаза кажутся подернутыми белесой пеленой; наверное, это всего лишь игра зыбкого света. — Я думаю, она не понимала, что происходит. Избранной себя считала, думала, что это боженька спустился с небес в виде святой троицы, чтобы ее трахнуть, — он ухмыляется. — Потом они решили, что Честити слишком взрослая, могут возникнуть проблемы. Что делать, если она залетит? Не убивать же. Убийство — великий грех. А это, вот то, что они делали, не грех? Нахрена тогда нужен бог, который это прощает? Его голос срывается на крик, глаза снова становятся нормальными, карими. Тень у ног замирает, точно прислушиваясь. — Криденс, послушай… — начинает Грейвз, потому что чувствовать на себе этот взгляд, злой и отчаянный, невыносимо. — Когда им надоела Честити, они начали присматриваться к Модести, — на одном дыхании произносит Криденс. Его руки трясутся. — Я не… Я не мог этого допустить, я пошел к ним и сказал, что все видел, что я донесу, что все в общине узнают. Они рассмеялись и сказали, что все и так знают, просто делают вид, что не замечают. Тогда я сказал, что сам их убью, я принес нож, и думал, что смогу, но… — он стискивает зубы. — Я не смог. Они меня избили и прогнали. Наверное, нужно сказать некие слова утешения и поддержки, но Грейвз никогда не умел их подбирать. — Мне было так плохо, — Криденс ссутуливается, точно его придавливает груз воспоминаний. — Я хотел только одного — чтобы мне хватило сил отомстить им, чтобы они не добрались до Модести. Я никогда в жизни так не молился, как в ту ночь, и бог услышал мои молитвы. Во всяком случае, какой-то из богов. Тот, который не прощает. Пугающе отчетливо Грейвз представляет, как Криденс стоит на коленях и плачет, и твердит заученные слова, путая со своими собственными. Отче наш, спаси и помилуй, дай мне сил не убояться, дай мне сил отплатить им, дай мне сил, дай мне сил, дай мне сил. Под его ногами — жирная болотная грязь, с неба льет дождь, и все давно спят. Криденс совсем один. — Под утро ко мне пришел посланник, весь из темноты, и сказал, что есть способ помочь мне. Но только если я открою свою душу. — Криденс делает паузу. — Если отдам ее. Мне показалось, что это честно, и я согласился. В обмен я стал сильнее. Появилась тень, и убивать оказалось легко. Вот только тень хочет убивать чаще, чем нужно. Грейвз думает, что произошедшее можно объяснить силой самоубеждения. Криденс так хотел отомстить, что придумал себе подселенца. Нет никакой мистики и никаких теней. Нет и быть не может, главное — не смотреть под ноги, на черный туман, постепенно заполняющий крыльцо. — Люди из общины знали, кто трахает их сестер и дочерей, но молчали. А теперь они даже не догадываются, что это я им мщу за все. Думают, что это цветные виноваты. Может, это и правда так, — Криденс широко улыбается. — Я ведь не знаю ни своих настоящих родителей, ни своей настоящей веры. Он молчит и прибавляет неожиданно мрачно: — Тень питается смертями. И, кажется, еще тем… Тем, что было прошлой ночью. И мной, но меня мало, я слабый. Приходится убивать животных. Мне это не нравится, но он заставляет. Грейвз вспоминает, как видел отражение Криденса в своем зеркале и что-то красное и живое на полу. — Ты приходил ко мне в гостиницу? — прямо спрашивает он. Криденс пожимает плечами. — Не знаю. Не помню. Мне как будто сон снился… Но иногда я не помню, куда хожу. Это «не помню» звучит до болезненного искренне и жалко. — Ньют сказал, что это можно вылечить, если уехать отсюда. Что это как болотная лихорадка, только болеет не тело, а душа. Но я не хочу лечиться, — вновь повторяет Криденс. — Я нужен Модести. Я не смогу ей помочь, если снова стану слабым. Он резко поднимается с места и прибавляет: — Мне пора, а то мама волноваться будет. Я ведь целый день прячусь. — Она же убьет тебя, — Грейвз пристально смотрит на его шею в засосах. — Скорее уж я ее, — Криденс хищно скалится. — Даю вам срок до завтрашнего вечера. Уезжайте, здесь у вас нет власти, и законы не работают. Есть только мы. Он глядит на Грейвза неожиданно сочувственно и прибавляет скороговоркой: — Поверьте, я правда знаю будущее. Мне он показывает. Вам нужно уезжать. Он хочет, чтобы вы утонули, пошли на блуждающие огни и захлебнулись в болотной воде. А я буду смотреть, он любит, когда я смотрю. Уезжайте. Отвернувшись, Криденс спускается вниз по скрипучим ступеням. Тень тяжело стелется за ним, как промокший плащ. Наверное, нужно вернуться в гостиницу и как следует все обдумать, но Грейвз решает остаться и поговорить со Скамандером, который рано или поздно вернется. Своего пеликана он точно не бросит. Как там было? Чтобы провести в доме ночь, нужно заплатить. Наверное, Грейвз уже просрочил свой платеж, но рука все равно тянется к ножу. На лезвие остается немного крови. — Надеюсь, хватит? — спрашивает Грейвз у пустоты. Пеликан осторожно хлопает крыльями. Идиотская птица, смотреть жалко. Однако, глядя на розоватое оперение, Грейвз задумывается: что, если Скамандер во всем виноват? Что, если именно он стоял за похищениями и свалил все на не вполне здорового Криденса? Такой мог бы заварить эту кашу, просто чтобы посмотреть, чего выйдет. Но как тогда объяснить черный туман, обрывки которого до сих пор клубятся на веранде? Пожалуй, это уже паранойя. Со смесью смирения и злого отчаяния Грейвз понимает, что ни за что не уедет. Тина, наверное, огорчится, если он все-таки умрет. Будет думать над его последними словами, пытаться разгадать, что это значит — не повторять ошибок. А ведь никакого особенного смысла в этих словах нет. Грейвз просто хочет, чтобы Тина была счастлива. По возможности. Скамандер прав, прежде всего нужно увезти Криденса подальше от болот. Куда угодно, только подальше от проклятого юга. Может, в Вермонт, к сослуживцу, и сказать ему, что это… А хер с ним, что-нибудь сказать. Главное — уехать отсюда. Тогда все наладится. Но как обмануть того, кто видит будущее? Если он и правда все знает, Криденса не выйдет ни обездвижить, ни подстрелить, ни опоить снотворным. Ничего не сработает, и добровольно Криденс не пойдет с ним. Раз уж со Скамандером не пошел, то с ним — тем более. Путаясь и залипая в собственных мыслях, Грейвз сам не замечает, что начинает дремать, и через некоторое время засыпает. Ему снится болото и зеленоватые блуждающие огни.