Под сенью семи мостов

Снег медленно и методично покрывал город. Сжимал холодными оковами мир вокруг Кохаку, не позволяя ступить дальше границ уличного фонаря около старой, но уютной забегаловки. А ему хотелось сбежать. Сослаться на любой, даже самый нелепый предлог и уйти. Но белое, нетронутое покрывало снега, как радиоактивные осадки, словно светилось в темноте, прочно сковав любые своевольные порывы парня. Кондо боялся снега. Сердце колотилось как бешеное. Скрыть дрожь в руках уже не получалось, так что ладони были спрятаны в карманы тёплой куртки. Большая и шумная компания работников студии не заметила, как побледнел юноша. Они то и дело пихали его локтями, задавая шуточные вопросы и предлагая выпить, но, по сути, всем было на него наплевать. Таймер уже давно отсчитал положенное время, но возможности незаметно улизнуть и принять лекарства, парень найти никак не мог. Наконец, испуганный, загнанный в угол, он стал поддаваться поднимающейся откуда-то снизу панике. И его самочувствие резко ухудшилось. - Простите, я в туалет, - он поспешно покинул помещение. Как и ожидалось, его ухода почти никто не заметил. Почти. Лишь две пары глаз его проводили. Один взгляд был обеспокоенным. Другой – неприязненным. Лекарства Кохаку принял, но от этого ему стало только хуже. Земля уходила из-под ног, а кровь, идущую носом, можно было даже и не пытаться остановить – бесполезно. Медленно, по стенке, он сполз на пол. - Продержись немного, я вызову скорую... – пелена наконец начала сходить с глаз, и Кондо увидел перед собой взволнованного Юки. Тот легко бил парня по лицу, пытаясь привести в сознание. - Не надо... - Наконец пришёл в себя? – в глазах Фукуи появилось облегчение. - Не срывайте вечер остальным. Кое-кто мне этого не простит... - О чём ты? – молодой мужчина был зол на столь наплевательское отношение к себе. - Прошу! – Кохаку забылся и схватил окровавленными руками Юки за ладонь, - Я не хочу, чтобы меня видели таким... – Он виновато опустил взгляд, и тот упал на их руки, - Простите... Парень отпустил ладонь мужчины. - Тогда я сам отвезу тебя в больницу. Встать сможешь? Удивление, облегчение и недоверие смешались в голове Кохаку. Зачем незнакомцу помогать ему? Почему он не настоял на вызове кареты скорой помощи? Что-то здесь было не так... Но ведь он хочет помочь, да? Ведь так? Лишь спустя несколько минут внутренней борьбы Кохаку наконец удалось убедить себя в том, что ему не желают зла. И когда Юки уже набирал номер скорой помощи, он ответил: - Хорошо. Дайте мне умыться. Удивительно, но кровь перестала течь, да и в целом его самочувствие стало лучше. Юки вымыл руки и отправился прощаться с коллегами. Многие были удивлены. Особенно тем, что он не стал вдаваться в подробности. Новости, особенно личного характера, любят все. Но по большому счёту, всем было наплевать. Короткий праздник жизни уже давно унёсся прочь, позабыв о тех, кто остался позади. Фукуи вышел в коридор, где его уже ждал Кохаку. Кровь на одежде была спрятана под курткой, на плече висела сумка для ноутбука. В целом он выглядел нормально. Выдавала лишь бледность. И отстранённый взгляд куда-то в сторону. Туда, где снег не был тронут людской стопой. Юки открыл перед ним стеклянную дверь, служившую парню в качестве окна. - Пойдём? Кохаку молча кивнул и сделал неуверенный шаг наружу. Холод тут же забрался под одежду, особенно жадно впившись в свежую, ещё не успевшую остыть кровь. Парень поёжился. - Всё в порядке? - Да. Кохаку поймал себя на мысли, что Юки слишком наблюдателен и это нехорошо. Парень ещё не мог до конца решить, стоит ли его нынешний спутник доверия или нет. Что-то в Фукуи располагало к нему, и это настораживало даже больше явного чувства опасности, которое он ощутил рядом с некоторыми из молодых сотрудников компании. Кондо просто не знал, чего следовало ждать от него. Чего следовало ждать от себя. Они подошли к чёрному автомобилю. Именно таким его себе и представлял Кохаку. Занимая довольно высокий пост в известной компании, можно было позволить себе и не только дорогие автомобили. Но выбор Юки оказался скромнее, чем мог бы. Постепенно Кохаку начинал понимать его. И это добавило спокойствия. Фукуи открыл дверь, приглашая спутника на заднее сиденье. Парень молча сел сразу за местом водителя. - Часто у тебя кровь носом идёт? Разговаривать словно было и не о чем, но ехать в тишине тоже не хотелось. - Так сильно – в последние несколько дней. - Ты у доктора был? - Я уже знаю причину. Водитель почувствовал себя неуютно. Разговаривать с писателем было тяжело. Каждый его ответ словно возводил дополнительные стены. И задавая вопросы, мужчина всё больше чувствовал себя захватчиком, вынужденным штурмовать вражескую крепость. Он отчётливо понимал: ему не рады. - Болезнь? Кохаку издал нервный смешок. - Эта болезнь называется «жизнь». - Невесело звучит. И как-то... грубо. - Простите, - парень протёр лицо ладонью, - У меня с детства слабое здоровье. Наверно, это одна из двух причин, по которым я начал писать. - Двух? А вторая какая? – ему захотелось обернуться и посмотреть на собеседника, но за рулём подобная роскошь была непозволительна. - Не знаю, - Кохаку безразлично пожал плечами. – Может, отчаяние? - Отчаяние? - Да. Именно оно. Слабый ветер кружил крупные хлопья снега в жёлтом свете фонарей узкого переулка. Те, меланхолично пританцовывая, ложились на дорогу, на окна и плечи двух собеседников – всё, где снег мог задержаться, уже было отмечено его белой дланью. - Я же просила тебя не приходить сюда, - движение воздуха подхватило дым сигареты и понесло его к мусорным бакам. Неоновая вывеска расположенного на углу бара часто мигала, раздражая курящую женщину. - Мать волнуется, - молодой мужчина почесал затылок. - Не ври. - Ладно, я волнуюсь. Не могу я тебя просто так оставить. Мы ведь семья. - Это не значит, что ты можешь отрывать меня от работы в любое удобное тебе время. - Не так уж ты и занята. Посетителей-то почти и нет. - Зато все они – мои дорогие гости, - она и бровью не повела. - Аямэ-сан, мы скучаем! – раздалось за приоткрытой дверью. - Сейчас-сейчас, только настойчивого ухажёра спроважу, и я вся ваша, Абэ-сан! - Заходи как-нибудь ко мне, обедом угощу. - Только когда эта женщина перестанет там жить. И то не факт. Мужчина лишь глубоко вздохнул, понимая своё бессилие. Чем больше они разговаривали теперь, тем отчётливее он понимал, что Аямэ совершенно не тот человек, что он знал в детстве. - Ладно, я пойду. Береги себя. Он развернулся и побрёл к выходу из переулка. - Исами! – она окликнула уходящего. Мужчина обернулся, впервые окинув её взглядом полностью. Она была одета легко и в какой-то мере даже вызывающе, но несмотря на это – элегантно. Все нежелательные участки тела были скрыты, лишь подчёркивая достоинства фигуры. Ей явно было холодно, но виду женщина не подавала. Аямэ подняла бумажный пакет, из которого даже сквозь дополнительные упаковки доносился приятный запах. - Спасибо за еду. Впервые за их разговор она тепло улыбнулась брату. Ему стало легче. Словно утраченные когда-то узы начали возвращаться. Давно она так не улыбалась. После операции – ни разу. Эта тёплая улыбка приобрела новую форму. Теперь в ней чувствовалось нечто материнское. Исами вдруг понял, что сейчас всё встало на свои места. Он улыбнулся в ответ. Теперь дорога домой не казалась такой уж дальней. И даже холод больше не беспокоил открытые участки кожи. Его согревала одна единственная мысль: «Да, так надо». - Сэн... сэй?.. Поначалу Исами даже не понял, кто стоял перед ним. Лёгкое растёгнутое платье открывало спину и плечи, верхней одежды не было. - Хару?! – первой опомнилась Аямэ. – Что с тобой случилось?! - Хару?.. – только теперь преподаватель узнал своего ученика. – Что на тебе... - Проходи скорее! Замёрзнешь же! – Аямэ не дала брату договорить, толкнула плечом, чтобы не стоял на пути. Уверенной рукой она направила мальчишку в бар. - Вы зна... - Не сейчас, - она снова перебила брата. Ещё немного, и дверь за ними закрылась бы прямо перед носом Исами, но тот не сдался. Он схватил женщину за руку. - Ты и его на это подсадил? – руки дрожали от гнева. - Отпусти, - всё тепло исчезло из её голоса, каждый звук был холоднее окружающего снега. - Он же ещё ребёнок! - Исами, отпусти мою руку. Она пыталась сохранять спокойствие, но напряжение с каждой секундой всё возрастало. - Хару пойдёт домой, - такой тон не допускал возражений, но Камата-сэнсэй не с той связался. - Хару никуда не пойдёт, пока не согреется и не поест, - она подтолкнула парня к входу. - С тобой он не останется. Посмотри, во что он одет! Это твоих рук дело, да? Чёртов извращенец! Исами дёрнул руку сестры на себя, задев Ёшиду. Мальчишка упал в снег. Женщина молча влепила брату пощёчину. - Ты как был сопляком, так им и остался. Успокойся и башкой подумай. - Мне лучше уйти, - шатаясь, Хару встал на ноги и направился к выходу из переулка. - Хару, иди внутрь! - Нет! – мальчишка и его преподаватель ответили одновременно. - Хару, стой! – Исами повернулся за убегающим учеником, но тот уже нырнул за ближайший поворот и исчез из виду. - Ты идиот! – Аямэ не сдержалась и врезала брату кулаком в живот. - Ты всё ещё бьёшь, как мужик... – прохрипел он, согнувшись пополам. - Не это тебя должно волновать! Женщина бежала вслед за парнем, но, как и ожидалось, его уже было не догнать. Хару всегда умел убегать. - Чёрт. Дерьмо! Чёрт-чёрт-чёрт! Придурок! – она добавила брату пинка и скрылась в баре, хлопнув дверью так сильно, что собравшийся снег упал с навеса над задним входом. Дорога до дома была долгой. Слишком долгой для такого маленького городка, как Нанахашимура. Снег заметал следы, а Акэно стоял у ворот, так и не решаясь войти. Время, проведённое в пути, позволило ему успокоиться, но не придало храбрости. Время никогда и никому ещё не придавало храбрости. Мороз не был сильным, но от долгого стояния на одном месте парень уже не чувствовал ног. Снег ложился на плечи, а Акэно его даже не замечал. Свет в окнах затерянного посреди темноты дома одновременно манил и пугал его. - Долго стоять будешь? Холодный голос полный презрения пронзал до самых костей гораздо быстрее любого мороза. Парня словно плетью ударили, но он не пошевелился. Сделал вид, что не услышал. Через пятнадцать секунд удар каблуком в бедро повалил его в снег. - Не смей мать игнорировать! Кровь горячей струйкой потекла под штанами. Акэно хотелось свернуться клубком и забыться, спрятаться от всего мира, но пришлось вставать. Страх быстро превращался в ненависть, но, не найдя выхода, снова становился самим собой. - Не слишком ли ты увлеклась на улице-то? - Не твоё дело, - она врезала сыну пощёчину, - живо домой, мразь. - И после таких слов ты называешь себя моей матерью? – ему хотелось накричать на уже изрядно подвыпившую женщину, но что-то не давало этого сделать. - Не зарывайся, щенок. Или ты забыл, за чей счёт живёшь? - А ты забыла, почему вынуждена давать мне деньги? – злось кипела в парне, она уже просачивалась наружу, блокируя боль в ноге и страх перед матерью. Женщина приблизилась к сыну, теперь он смог разглядеть её слишком вызывающий макияж. Она легонько похлопала парня по щеке и крайне доброжелательно произнесла: - Надо было всё же и шестую попытку предпринять. Может, получилось бы. Засмеявшись, точно потеряла рассудок, она оттолкнула Акэно в сторону и пошла к дому. Парня трясло от страха, что всё продолжал преобразовываться в ненависть и обратно. Боль в раненой ноге снова дала о себе знать. Он встал на колени, тыльной стороной ладони стерев снег с лица. Холодные капли воды живо пробежались по шее и закатились за шиворот. Курихара встал на ноги и тут же едва не упал назад в снег. Струйка крови уже достигла носка. Ведомый неизвестным стремлением, он вошёл в дом и направился прямиком в свою комнату, даже не разувшись. Ничего не замечая вокруг, даже ворчания недовольной экономки. Дверь, запертая на несколько замков, открывалась мучительно долго. Ключи перепутались, каждый замок заедал. Терпение парня уже кончалось. Истерика подкрадывалась всё ближе и ближе. Наконец дверь поддалась, парень ввалился в свою комнату, едва не упав на пол. Руки тряслись, он почти ничего не видел перед собой. Нашёл сумку и начал собирать в неё все вещи, что попадались на глаза. Свет он так и не включил. Дверь так и не закрыл... - Уже уходишь? Плохой мальчишка. Сегодня Акэно сильно не повезло. Отец уже стоял в дверях, закрыться сейчас не представлялось возможным. Его похотливо-сладкий голос резал слух. - Даже не закрылся... Потерял бдительность? Или захотелось ещё? – мужчина игриво, на показ вытащил ремень из брюк. Парень попытался молча пройти мимо, но получил удар пряжкой по уже пострадавшей ноге и упал прямо в дверях. - Негоже убегать от папочки, - он уже облизывался. Мужчина схватил сына за ногу и втащил в комнату, не забыв запереть дверь. Отчаянные крики, перемешанные с рыданиями и стонами разносились по всему дому. Их единственным слушателем была пьющая на кухне женщина – экономке было приказано покинуть дом буквально за минуту до начала представления. Чем дольше Акэно кричал, тем отчётливее он выдавал стоны возбуждения, всё ближе и ближе подходя к оргазму. Тем чаще и больше становились глотки его матери. Тем быстрее пустела бутылка дорого вина. - Почему он... Женщина чувствовала себя мерзко. Ей хотелось прийти на помощь сыну, но обида и оскорбление, вызванные нежеланием мужа спать с ней, вызванные завистью мальчишке, которого предпочли вместо неё, намертво приковали к мягкому стулу. Поэтому Курихара пила, заставляя себя слушать крики и стоны от начала и до конца, каждый раз получая очередную оплеуху по гордости. Всё больше и больше теряя свою человечность. С некоторых пор она стала наслаждаться началом изнасилования. Теми отчаянными криками своего сына, которые так и не смогли никого достигнуть. И чем приятней для неё было это начало, тем отвратительней становился конец. Момент, когда мальчишка уже не мог сдержать оргазм, был для женщины самым сильным ударом по открытой ране. Именно в такие секунды она яснее всего осознавала, что хочет убить сына. - Сегодня ты особенно восхитителен. Не закрывайся, я сейчас вернусь, и мы продолжим развлекаться. Он прикрыл за собой дверь и направился в свою комнату, по пути снимая галстук и расстёгивая рубашку. - Ещё не наигрался? – она встретила мужа у входа в когда-то их совместную спальню, едва стоя на ногах и держа пустую бутылку. – А со мной ты никогда не трахался по два раза за ночь. Мужчина её проигнорировал. Вошёл в спальню, открыл комод и достал свои таблетки для потенции. А потом преспокойно отправился на кухню за водой, предвкушая ещё больше удовольствий на ночь. - Чтоб ты сдох! Пустая бутылка врезалась в стену, но так и не разбилась, испортив женщине всю задумку. Сама же она, понимая, что пить больше не следует, ведь её ждёт продолжение омерзительного спектакля, каждый раз лишающего душу частички человечности, присела на край широкой кровати. Когда-то их совместной кровати. Она не заглядывала в эту комнату уже очень давно, и даже успела позабыть, насколько мягкий матрац тут был. Соскользнув с кровати, женщина обидно шлёпнулась на пол. - Ха-ха... Что же я делаю? Надо остановить его... Почему я не могу? Не найдя ответа, не решившись на действия, она собрала остатки сил и заставила себя ждать продолжения. Словно приговорённая, женщина ждала очередной оплеухи по гордости, очередного удара ножом в сердце. Прощание с человечностью – подходящая судьба для матери, предавшей своё дитя. Акэно лежал на полу полураздетый. Кровь с голых ног стекала на пол. Она была и на ягодицах мальчишки. И там её было даже больше. Вставать не хотелось. Не хотелось шевелиться. Даже дышать... Парня терзали страх, злость и обида. А ещё – стыд. Стыд за то, что кончил прямо во время изнасилования, чем несказанно порадовал отца, поддтолкнув того к решению повторить. Слёзы, сопли и слюна, размазанные по лицу, начали высыхать, стягивая кожу. Акэно чувствовал себя грязным и виноватым во всём. Ему не хотелось жить. Удар пустой бутылки о стену в другом конце коридора был слишком слаб, чтобы сломленный парень его даже услышал. Но этого едва ощутимого толчка хватило, чтобы книга на самом краю пострадавшей от борьбы мальчишки против отца полки упала прямо перед глазами Акэно. Это был роман «Терновый трон» молодого и многообещающего писателя. Подросток вдруг вспомнил, как нашёл в нём отражения своих чувств, как прочитал книгу на одном дыхании, как одна страница зацепила его сильнее прочих. Дрожащая рука потянулась к книге. С трудом сев на колени, он начал лихорадочно листать томик, ища заветную страницу. Ему пришлось пролистать роман несколько раз, оставляя кровавые отпечатки на страницах. И только когда он чуть было не сдался, в глаза ему бросился обведённый карандашом отрывок: «Люди слабы. Поэтому они ищут поддержки друг у друга. Поэтому они создают узы настолько прочные, что даже вселенной не под силу их разорвать. В этом и заключается сила человечества. Но что делать нам? Отбросам. Изгнанникам. Тем, кто стал призраком ещё при жизни. Одиночки вроде нас не могут ни на кого положиться. Поэтому мы становимся сильнее сами. Нам никогда не превзойти узы человечества, но те, кто не был даже близок к терновому трону одиночества, никогда не смогут преодолеть свою слабость. Однако мы всегда будем им завидовать. Ведь у нас не было выбора. Мы, отверженные, стали сильнее только потому, что не хотели умирать». Отец насиловал Акэно далеко не в первый раз. И после каждого оргазма парню не хотелось жить. Однако же он так и не умер. Даже попытки матери убить его остались безрезультатными. Почему? Акэно сжал кулаки. - Я не умру... Наконец за долгое время в нём проснулась жажда жить. Забыв про боль, пронзающую всё тело, он встал, нашёл чистые штаны и решил покинуть дом немедленно. Но отцовские шаги уже приближались к двери. В отчаянии парень повернул замок, успев закрыть дверь в последний момент. - Я же просил не запираться. Или ты решил так поиграть? Теперь голос отца хоть и пугал его, но не сковывал. Он казался голосом сумасшедшего, давно покинувшего реальность. Почему мальчишка раньше этого не замечал? Почему отдавал себя в руки безумца, позволяя тому ломать и уродовать его жизнь? С жаждой жизни проснулась и злость на себя самого. Это чувство заставляло действовать ещё быстрее. Акэно ничего не ответил. Он открывал окно. Тогда мужчина ударил в дверь ногой. - Не зли меня, тебе же больнее будет. Ответа не последовало. Когда мужчина наконец выбил дверь, потратив кучу сил и времени, изрядно потеряв в сексуальном запале, комната уже была пуста. Под ногами валялись книги и скомканная одежда, холодный ветер из распахнутого окна пробирал до костей. Липкое чувство страха незаметно ухватило мужчину за сердце, надеясь изрядно напиться крови.