Под сенью семи мостов

Снег безучастно падал вниз, скрываясь где-то там, куда уже не могли достать фонари. Он опускался слишком медленно, словно боясь соприкоснуться с осквернённой человечеством землёй. На самих же людей ему было плевать. И крупные хлопья уже перестали таять на коже Хару. Этот мост был открыт всем ветрам, но почему-то именно здесь не ощущалось ни малейшего дуновения. Парень снова стоял на ограждении. - Я ждал тебя. Этот голос не стал неожиданностью. - Как ты меня нашёл? - он даже не посмотрел на говорившего. - Здесь мы встретились прошлой ночью. Мне казалось, что если я подожду именно здесь, то мы увидимся вновь. - Глупые надежды романтика, значит? - Можешь смеяться, если хочешь, - Киёши был полон решимости, хотя и сам не понимал, что нужно делать. - То есть, ты не знаешь, почему я выбрал именно этот мост? - Есть особая причина? Хару глубоко вздохнул и улыбнулся: - Нет, забудь. Ты здесь, чтобы остановить меня? - Разумеется! - Но почему ты ещё не прыгнул, трансвестит? – появление Мисаки тоже не удивило его. - Кто знает... – он попытался поймать снег на ладонь, но сил уже почти не оставалось. – Может, я хотел, чтобы меня спасли. Сознание наконец оставило его, и хрупкое тело начало падать за ограждение. Киёши с сестрой успели в последний миг. Отчаянным рывком они оказались рядом с Хару и вырвали из лап бездны. Тяжело дыша, так до конца и не осознав произошедшего, они укрыли парня тёплой курткой и принялись решать, что же делать дальше. Мисаки настаивала на больнице. Киёши же хотел отнести Хару домой. Он не руководствовался логикой, только чувствами, и девушка поддалась. Было решено для начала принести парня домой, и там уже позвонить в больницу. Киёши взвалил его на спину, постарался поплотнее прижать к себе, успев даже пропустить в мыслях пару непристойных сцен. Хоть парень и был лёгким, дорога до дома им показалась вдвое длиннее обычного. По пути Мисаки то и дело отпускала колкие замечания по поводу физической слабости брата. Тот пропускал большинство из них мимо ушей. Квартира встретила их тишиной. - Повезло, что отец на ночной смене сегодня. - Угу, - согласился Киёши. Пока они пытались ничего не задеть в тесной квартирке, Хару успел прийти в себя. - Отпусти меня, пожалуйста. - Что-то я не слышу ни капли благодарности в твоём голосе. А он ведь тебе жизнь спас, - девушка тут же стала злой. Каждое её слово было произнесено с целью задеть и обидеть Хару. - Я пытался покончить с собой. - И что? - Дважды. - И? - Мисаки, не надо. Хару хотелось многое ей сказать, но он промолчал. Ругаться у него не было ни сил, ни желания. - Отпусти меня, пожалуйста, - лишь повторил он. Киёши послушался. Они расположились в маленькой комнате, заменяющую собой одну из спален и гостиную. Убранство здесь было простым. Пахло мандаринами. Хару сидел на полу. Только сейчас, оказавшись в тепле, рядом с обогревателем, он начал чувствовать, насколько сильно замёрз. Киёши хотел сесть поближе, но несколько едва уловимых жестов от Мисаки, и парень передумал. Сел напротив, спиной опёршись на диван. Почему он устроился на полу, как и Хару, не знал никто. - Ну, и почему ты хотел покончить с собой, трансвестит? - Мисаки, ты не думаешь, что это прозвище обидно? - Но ведь я права. Что в этом такого? – она наивно пожала плечами, в тайне надеясь разозлить и обидеть их гостя. Не нравился ей Хару. С первой секунды их встречи что-то подсказывало девушке: он принёс беду. - Она права. Я трансвестит, - кутаясь в тёплое покрывало, он всё так же оставался безразличным ко всему. - Что? – Киёши до сих пор отказывался верить. Страшна человеческая симпатия, она затмевает все доводы разума и игнорирует любые факты. Кроме самых очевидных, устоять перед которыми ни одно убеждение уже не в силах. Хару скинул покрывало и встал. - Я могу доказать. Ноги плохо его держали, и парень едва не упал. Мисаки подхватила его за бок. Лицо парня скривилось от боли. - Что с тобой? – Киёши первый заметил неладное. - Ничего , - в ответе чувствовался страх. - Снимай уже свои тряпки, - скомандовала девушка и принялась помогать ему. Хару сопротивлялся, но это не помогло. Спустя минуту брат и сестра увидели чудовищные синяки на теле гостя. - О, боги... – девушке стало дурно, - Кто мог такое сотворить?.. - Это сделали те, кто тебя изнасиловал? - Изнасиловал? – Хару непонимающе посмотрел на Киёши. - Вчера твоя одежд... я подумал... – парень как-то вдруг потерял способность говорить связно, а закончить предложение ему и вовсе не хватило сил. Почему-то разговор всё больше смущал его. Он уже не знал, как себя вести и что говорить. Хару казался ему сложной головоломкой, которую могло разрушить любое неосторожное движение. - Меня не насиловали. Мы занимались сексом по доброй воле. Чем дольше Хару находился в этой комнате, тем отчётливее он понимал, что никто тут не сможет ему помочь. Никто из здесь присутствующих его не спасёт. - Но там было столько... – некоторых вещей логика Киёши не могла уловить. - Неужели... – мимолётная догадка возникла в голове Мисаки, но девушка попыталась от неё избавиться. - Всё так. Я продаю своё тело. - Отвратительно, - девушка поспешила отдалиться. Киёши посерел. «Да, всё так. Никто не захочет меня спасать. Я уже слишком грязный», - Ёшида начал искать причину достаточную для того, чтобы уйти. - Тогда... кто тебя так... избил? Он не хотел, чтобы разговор возвращался к этой теме. И отвечать не собирался. Двое незнакомцев, не обладающие ни властью, ни деньгами в достаточной мере, чтобы спасти его, не заслуживали подобного доверия. - Я... не скажу, - наконец из его голоса пропало безразличие, но ему на смену пришла враждебность. - Что? – для Мисаки подобное отношение было оскорбительным, она уже собиралась выставить нахала за дверь. - Почему? – ответ сильно обидел Киёши. - Потому что вас это не касается. Девушка врезала ему пощёчину: - Неблагодарный ублюдок! От сильного удара Хару упал на пол. Он закрыл глаза, покорно ожидая избиения. «Да... Я жалкий... слабый... неблагодарный...» Мисаки собралась продолжить, но брат остановил её. - Не трогай меня! Я выставлю эту скотину за дверь! - Стой! Посмотри на него! Только теперь девушка заметила, что Хару инстинктивно сжался так, чтобы получить меньше всего повреждений. Он едва дышал и совсем не шевелился. - Ёшида-сан, тебя бьют дома? Вопрос подействовал на парня, как ушат холодной воды на спящего. Не обращая внимания на боль, он вскочил, оделся и направился к выходу. - Ты куда? Постой! Киёши попытался его догнать, но безрезультатно, Хару уже был за дверью. - Ну и пусть катится, - Мисаки было совершенно на него наплевать. Более того, казалось, что она желала их гостю самого неблагополучного будущего. - За что ты его так ненавидишь? – парень был готов расплакаться. - Думаешь, я не заметила, как ты смотрел на этого трансвестита? Киёши, он грязный. Я не позволю кому-то вроде него испачкать моего любимого младшего братика. Она попыталась обнять парня, но тот отстранился и вышел на улицу. - Дурак! Ты босиком! Простудишься же! – крикнула она вслед, но ответа не последовало. – Дерьмо! – переполненная эмоциями, она врезала кулаком в стену. Нормальная, спокойная жизнь их небольшой семьи начала рассыпаться, словно высохший на летних ветрах замок из песка. От весьма навязчивого приглашения врача остаться в больнице на день-два Кохаку деликатно отказался, и сейчас он сидел в коридоре с ноутбуком на коленях и катетером в руке. Даже под капельницей он продолжал увлечённо вести своих персонажей сквозь тернии их нелёгких судеб. Юки отлучился в уборную. - Чем занимаешься? Голос раздался неожиданно. Парень едва подавил рвущийся наружу крик. Перед ним стояла девушка лет пятнадцати. Руки она стыдливо прятала под длинными рукавами. - Работаю. - В таком состоянии? – она недвусмысленно указывала на пятна крови на одежде писателя. - Пустяки. Я уже привык. - Не слишком радостное замечание. - А ты почему ещё не спишь? – он попытался сменить тему. - Ещё слишком рано. Я в это время никогда не ложусь. Она присела рядом и поглядела в экран компьютера. Кохаку стало неприятно, но он решил пока ничего не делать. Просто закончил предложение. - Стиль напоминает «Власть вечных снов», - вдруг заметила непрошеная собеседница. - Потому что автор один и тот же, - подумал вслух парень. Слишком плохо было его состояние, чтобы контролировать подобные порывы. - Правда? Я знала, что Има Хаку-сэнсэй молод, но чтобы он был старшеклассником... - Я не старшеклассник, - обидевшись, он закрыл компьютер. - Раз ты здесь, то выход следующей книги будет отложен в связи с болезнью автора? - Его отложат только с моей смертью. - Значит, этот роман точно не отложат, - она тепло улыбнулась. - Я бы не был так уверен. - Раз ты так спокойно об этом заявляешь, то точно всё будет хорошо. - Счастлив награждённый неведением. - Всё так плохо? – она посмотрела в глаза Кохаку, ища признаки скрывающейся шутки. Но их не было. Парень был абсолютно серьёзен. - Всё ещё хуже, - ответил он, - но никому не рассказывай. Ладно? - И ты так спокоен... Не боишься смерти? - Все бояться смерти. Но в то же время я её жду. - Тогда почему все твои работы пропитаны желанием жить? - Потому что ничто так не стремиться к жизни, как умирающий зверь. Его слова были холодной, бледной тенью того образа, что он пытался удержать на людях. - Не говори так, - она встала, заботливо поправила длинные рукава, чтобы не показывать запястья, - мне неприятно слышать, как человек, чьё творчество спасло меня, признаётся в нежелании жить. Кохаку кольнуло чувство вины. Сколько он ни убеждал себя в том, что не несёт ответственности за восприятие своих работ читателями, но некие чувства сродни родительским всё же жили в его сердце. - Прости, плохое настроение, - он улыбнулся так искренне, что никто бы не заметил подвоха, - сама видишь, в каком виде я тут сижу. Девушка кинула на него недоверчивый взгляд. - Не буду вам мешать, Има-сэнсэй, - она поклонилась. - Доброй ночи, - он кивнул в ответ. Девушка удалилась, но посидеть в тишине Кохаку не удалось. - Как ты себя чувствуешь? Ему стоило большого труда не метнуть в Юки взгляд полный ненависти. - Пить хочется. - Схожу за водой. - Спасибо вам. И только оставшись наедине с собой, парень поднял перед собой дрожащие руки. - Как же я устал... Голос Кохаку дрожал. В горле застряли слёзы, что так и не нашли свой путь наружу. Они выжигали парня изнутри, каждый раз оставляя лишь пустую оболочку, которую приходилось заполнять всё большим количеством лжи. Он боялся этой пустоты, но уже давно привык к ней. Всё также свеж оставался лишь страх обнажить её перед кем-нибудь. Кохаку устал. Смертельно. Идти было тяжело. С каждым следующим шагом ноги загребали всё больше снега. Сердце бешено колотилось, будто пыталось вырваться из груди. Холодный воздух больно резал горло, а безучастные хлопья замёрзшей воды оставляли мокрые следы на щеках. Первое время Акэно брёл наугад, просто пытаясь оказаться как можно дальше от дома. Подсознательно опасаясь преследования, он выбирал самые узкие и неудобные для проезда переулки. - Придурок! – донеслось до парня, а спустя пару секунд послышался громкий стук. Кто-то захлопнул дверь, будучи раздражённым до крайности. Акэно остановился и огляделся. Никого и ничего подозрительного не заметив, он наконец выдохнул с облегчением. И тут же голодным псом на него набросилась усталость. Ноги отказывались держать измученное тело, боль застилала глаза кровавой пеленой. Парень пошатнулся. Ещё немного, ещё чуть-чуть, и... Его щека легла на чьё-то тёплое плечо. Зима прекрасна. Очаровательна и удивительна. Но не только белым снегом и тишиной. Есть у зимы одна особенность, которую замечают все, но не каждый осознаёт. В её холодных, но заботливых руках время будто застывает. Домашней кошкой закутывается в одеяло и дремлет, изредка лениво потягиваясь. И так проходит несколько месяцев, пока весна снова не даст зажравшемуся времени пинка под зад. Сколько прошло дней? Два? Три? Неделя? Может, прошло и вовсе только несколько часов? Однако же Хару почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы начать снова обращать внимание на внешний мир. А он ничуть не изменился. В серую картину добавилось лишь несколько новых штрихов в виде отсутствующего в школе Акэно и Камата-сэнсэя, который отчаянно пытался поговорить с учеником, но никак не мог пробиться сквозь стену равнодушия. Это утро ничем не отличалось от нескольких предыдущих. Чудом избежав избиения, Хару шёл в школу. Он не хотел туда идти, только вот ноги медленно, но верно несли в привычном направлении. - Привет. Знакомый голос удивил и обрадовал Хару, но тот не подал виду. Их с Акэно отношения не были из тех, что позволяли бы демонстрацию подобных чувств. - Доброе утро, - бесстрастно ответил он. - Ну, хоть что-то остаётся неизменным... - А что могло измениться за несколько дней? Разве люди могут меняться так быстро? Акэно не ответил. Он хотел. Уже начал произносить первые слова, но прервал сам себя. Их отношения не были из тех, что позволяли подобные фразы. - Я запишусь в секцию единоборств, - как бы вскользь упомянул Курихара. - Я думал, ты ненавидишь людей и не желаешь к ним прикасаться. - Потому и запишусь. Хару остановился и внимательного поглядел на друга. - Ясно, - спустя десяток секунд произнёс он и пошёл в прежнем направлении. Молчание затянулось. Странно, но их отношения по большей части и состояли из молчания. Будто они подсознательно искали того, с кем не пришлось бы натягивать улыбку или произносить больше слов, чем хотелось. Такие отношения были отражением их стремления побыть в одиночестве. Два незнакомца, свято чтящих право друг друга оставаться инкогнито. Так они и достигли школьных ворот, где их встретил Исами. - Ёшида, после занятий зайди в учительскую, - не успели парни поздороваться, произнёс он. - Хорошо. - Не вздумай сбегать, как вчера и позавчера. - Не могу этого обещать. - А ты постарайся, - Исами схватил ученика за плечо. - Сэнсэй, мне больно, - однако голос Хару продолжал оставаться равнодушным. Камата растерянно отпустил парня. - Неужели Ёшида-кун начал доставлять неприятности? – подошедшая женщина преподавала историю вот уже двадцать лет, и весь её опыт говорил, что Хару вовсе не заинтересован в создании лишних проблем с окружающими. Вот её и заинтересовала внезапная перемена в отношении Исами к ученику. - Не то чтобы... - Личное? - Просто я не хочу, чтобы он шёл не той дорогой. Женщина вдруг рассмеялась. - Прости, - отсмеявшись, сказала она, - просто ты слишком молод для таких разговоров. Шестнадцатилетний подросток уж точно тебя слушать не станет. Да и в суждениях твоих сейчас больше личного мнения, чем действительного опыта. - Может вы и правы, но я не намерен отступать. - Желаю удачи. - Спасибо, - ответить ему пришлось, несмотря на ясное понимание явного сарказма. В каждой школе есть такие помещения, доступ в которые предназначен только для учителей или учеников, заслуживающих доверия. Как правило, такие помещения закрывались на ключ. А может и нет. Никто не знал наверняка, ведь никто не проверял. Одним из таких помещений оказалась небольшая кладовая сразу за музыкальным классом. Немногие знали, что дверь в неё не заперта. Среди таких людей оказались и Хару с Акэно. - И часто ты тут сидишь? Зачем вообще сюда залезать? – Курихара с недоверием поглядел на неаккуратно составленный в углу щётки и швабры. Сооружение выглядело сомнительно, будто вот-вот рухнет, стоит только вздохнуть поглубже. - Тсс, - Ёшида приставил палец к губам. Спустя мгновение из соседнего класса заиграло фортепиано. Кто-то из учеников разучивал сложное и грустное произведение. В его мелодии чувствовалась неловкость, но в то же время и сильные чувства, которые музыкант, не найдя им другого применения, решил без остатка вложить в свою игру. - Мне нравится, как он играет, - тихо сказал Хару, - Отчаянно. Будто живёт лишь пока пальцы скользят по клавишам. Есть в этом что-то притягательное и знакомое. - Например? Но в ответ парень лишь пожал плечами и сделал приглашающий жест рукой, будто предлагая гостю его скромного и ненадёжного убежища найти ответ самому. Тишина снова затянулась. - А. Сбился. Сегодня Акэно наблюдал другого Хару. Не такого безразличного, как обычно. Мелодия прекратилась и спустя минуту началась с начала. Ёшида постукивал пальцами по картонной коробке в такт музыканту за стеной. Он будто знал мелодию наизусть. Губы беззвучно шевелились, словно он пел. Мурашки побежали по коже Акэно. Впервые он наблюдал друга настолько чем-то увлечённым. Хрупкая его фигура сейчас казалась прозрачной в свете пыльного окна. Остались только длинные волосы, за которые консервативные учителя часто ругали парня, и беззвучно поющие губы. Хару был красив. Волшебной женской красотой, никак не должной присутствовать у парня. Но глаза будто бы обманывали разум. Или тот врал сам себе? Акэно видел перед собой Хару. Прекрасную девушку. Хрупкую и невинную. Курихара уже влюбился в этот образ. Ученик за стеной снова сбился, прервав иллюзию Акэно. Парень едва заметно дёрнулся и отвёл взгляд от друга. Посмотрел снова, но уже не заметил никаких отличий от обычного Хару. - Что? Теперь Ёшида казался ему полным лишних деталей, от которых непременно следовало избавиться. Акэно помотал головой, пытаясь окончательно стряхнуть видение. Хару принял это за способ сказать «ничего». Тишина продолжилась. Музыкант несколько раз повторил сложный переход, пытаясь приноровиться, но его игра уже утратила ту притягательность, которой восхищался Хару, и парень потерял к ней интерес. - Тебе нравится музыка? – редко когда они задавали друг другу подобные вопросы, но на этот раз Акэно чувствовал себя неловко и пытался таким образом избавиться от сковывающего сердце чувства. - Не знаю, - последовал честный ответ, - никогда об этом не задумывался. - Ясно, - не успев закончить фразу, он вышел. Сдавать анализы всегда немного страшно. А вдруг? И что делать после? И даже если тебе уже давно наплевать на жизнь, всё равно некая нервозность остаётся. Только вот Кохаку проходил обследования далеко не первый и даже не десятый раз. И ничего не менялось. Точнее менялось, но то была обычная закономерность. Всё становилось только хуже. Так что утренние обследования были пройдены без лишнего энтузиазма и каких-либо надежд. Теперь же, стараясь избегать людей, он направлялся к студии анимации. Получив возможность свободного посещения и хорошо отыграв свою роль, он смог добиться необходимого отношения к себе: никто не воспринимал его всерьёз и не помнил о нём дольше пары минут. Никто не спрашивал его мнения и не мешал ему наблюдать. Наблюдать и учиться. Зачем ему это, Кондо с ходу ответить не мог. Возможно, ему просто нравилось узнавать что-то новое. Дорога была неблизкой, но сегодня пользоваться общественным транспортом не хотелось даже больше, чем обычно. Он стоял на светофоре, размышляя о следующих строках своего будущего романа. На самом деле, думать об этом ему не хотелось, но альтернативой были лишь мысли, мрачностью своей дававшие фору даже самому депрессивному произведению Кохаку. Однако он странным образом вплетал в своё будущее творение и их. - Кондо-кун! Парень осмотрелся по сторонам, но никого не заметил. Знакомых лиц среди прохожих не было. - Сюда! Теперь парень смог уловить направление, откуда шёл голос. То был уже знакомый ему чёрный автомобиль. - Фукуи-сан, добрый день. - Ты к нам? - Да. - Залезай. Воспользовавшись тем временем, которое горел красный свет, Кохаку забрался в машину. - Далековато тебя от дома занесло. Заблудился? - Нет. Были дела. А вас не накажут за опоздание? – поспешил он сменить тему. - Нет, я как раз был на деловой встрече. - На личном автомобиле? Показухой попахивает. Юки покровительственно улыбнулся: - Просто так было удобней, чем на электричке. - Сделаю вид, что поверил, - Кохаку вернул ему такую же улыбку. – Кстати, долго нам ехать? - Минут двадцать. - Не возражаете, если я немного поработаю? Мне нужно найти кое-какую информацию. - Без проблем. Даже в разгар рабочего дня, когда большинство людей было на работе, пустыми улицы Токё назвать было нельзя. То тут, то там на светофорах образовывались небольшие заторы. Останавливаясь в таких, Юки мог спокойно смотреть на собеседника. А тот тем временем достал ноутбук и включил его. Спустя немного времени на экране появились обои рабочего стола. Это была фотография старого покосившегося дома, занесённого снегом. Крыша просела, а ставни не закрывались до конца. - Удручающая картина. Что за место? - На фото? – переспросил парень, невинно улыбнувшись. Мужчина кивнул. - Мой дом, - ответил Кохаку, продолжая сохранять улыбку. - Не ври, он больше похож на пристанище для бродяг. - Я знаю, - его улыбка стала ещё шире. Юки закатил глаза. Говорили ему правду или же нагло врали – он понятия не имел. Он читал роман Имы Хаку. И автор представлялся ему очень мрачным и замкнутым человеком. Но вот перед ним сидел сам Има-сэнсэй и с каждой фразой улыбался всё сильнее. Будто издеваясь. Но над кем? Над окружающими или над самим собой? - И как же ты писателем стал? Обычно в таких условиях растут отнюдь не интеллектуалы, - он надеялся таким образом поймать парня на лжи. Не получилось. - У меня было много свободного времени, здоровье-то слабое, - он ещё раз улыбнулся. Лишь едва заметная тень легла в его взгляде. Так искусно скрываемая печаль. - Кстати, тебе правда уже лучше? - Это мы узнаем через пару дней. И больше ничего не сказав, он принялся листать несколько документов одновременно, переходя из одного файла в другой и назад, постоянно делая пометки в блокноте. Фукуи лишь тяжело вздохнул и сосредоточился на управлении автомобилем.