***
Люси помнила это, как будто всё происходило вчера, хотя, на деле, эти события остались в полугодовой прошлом, а за плечами их Сильнейшей команды осталось так много заданий, а гильдии — выигранных битв. Но вот только девушке не даёт покоя одно до боли знакомое лицо, на котором один глаз прикрыт зелёной чёлкой, а длинные волосы точно такого же цвета закрывали спину мага. Ей казалось в нём абсолютно всё знакомым: манера речи; холодный, абсолютно мерный взгляд; преданность одному лишь Лаксусу; привычка в непонятной ситуации хвататься за то, что первым попадётся под руку, а в его случае — шпагу; даже привычка отвечать на все вопросы, пусть они и были риторическими, но он считал, что они требовали ответов не меньше, чем любой другой вопрос. И даже Фрид Джастин — звучит в голове с каким-то благоговением, непонятным теплом и странной, почти необъяснимой любовью. А когда она совсем нечаянно произнесла это имя вслух, то Мира сразу же завалила Люси кучей вопросов, но ни одного ответа Люси не могла дать. Не могла, ровно до одного момента, пока в гильдии не начался переполох по поводу какого-то дела, а Люси вместе с Фридом, пока Леви будет переводить материал, должна найти несколько книг в библиотеке. Она смотрела на него с заплетенными в два хвоста волосами совершенно забыв о том, зачем они всё-таки пришли в библиотеку, стараясь вспомнить, что за образ милого зеленоволосого мальчика, с двумя хвостиками, который приходил из детских воспоминаний Хартфилии. Люси с грохотом уронила несколько книг, которые, к счастью, не рассыпались на обрывки старых записей, а лишь неаккуратно грудой продолжили валяться у ног заклинательницы. Она вспомнила. Вспомнила, почему же Фрид кажется ей знакомым, почему при одном произнесении этого имени становиться легче и спокойнее. Девушка обняла со спины Джастина, который мало обращал внимания на то, что творит блондинка, назвав её бесполезной ещё в первый час их якобы совместной работы. — Что ты творишь? — холодно бросил маг письмен, с жестоким прищуром посмотрев на «напарницу» через плечо. — Я липучка-приставучка… — начала Хартфилия, но была жестоко перебита парнем, который не сильно хотел слушать нечто подобное, который давно вырос из того возраста, когда он играл в эту дурацкую, бессмысленную игру. — Ты глупая, что ли? Давай просто забудем то, что было в детстве, ладно? Мы давно уже не друзья, а это — лишь игра для глупых детей, — Фрид почувствовал, как у самого колит в сердце, когда он так бесчеловечно отвергает прошлое, наполненное яркими чувствами и эмоциями, наполненное ей. Но он был верен одному лишь Лаксусу. Лишь ему. Заклинательница опустила руки, пряча лицо в волосах, чтобы Громовержец не увидел, как медленно глаза наполняются влагой. А сердце, казалось, готово было перестать биться в ту же минуту, когда Джастин так зверски оттолкнул её, разбил прошлое на тысячи осколков. Блондинка подняла с пола книги и, положив их на стол, кинула что-то про то, что это именно то, что они искали, после чего быстро скрылась. А Фриду оставалось смотреть вслед убегающей девушке, молясь, чтобы Грей (тот был куда более понимающий, чем любой из членов их команды) дал ей дельный совет.***
А теперь, спустя шестнадцать дней после того инцидента, Фрид, сидя на втором этаже рядом со своими товарищами, старался разглядеть светлую макушку среди согильдийцев, вот только, ни в один из этих дней, она не появилась в гильдии. Джастин даже стал ловить себя на мыслях, что он абсолютно не согласен с мнением Лаксуса о Хартфилии, хотя всегда оставался солидарен со своим лучшим другом. Он ловил себя на мысли, что зря обошёлся настолько жестоко с Люси. И маг письмен молился, чтобы ничего не произошло с ней. Фрид всё чаще стал хвататься за шпагу, будто бы был в большой опасности, но на самом деле незнание происходящего просто сводило его с ума, не давало трезво думать, найти хоть несколько ответов на свои вопросы. — Фрид, — на удивление серьёзно протянул предводитель, лениво глянув на мага. — Ты часом не заболел? Видок у тебя. поганый, — честно признаётся Дреяр, смотря на своего товарища в упор, ожидая реакции. — Мне немного плохо, — решил чуть приврать Джастин, что уже было немного необычно для него, лишь бы скрыться из гильдии, может, до завтра, а может вообще уехать на отдых в другой город, под предлогом чего-нибудь. — Я, пожалуй, пойду домой. Товарищи желают ему скорейшего выздоровления, Эвер интересуется, не стоит ли его проводить, ведь выглядит он и вправду плохо, но Фрид тактично отказывается, не желая сейчас видеть никого, кроме Люси. Маг письмен спускается вниз по деревянной лестнице, выходит из-за барной стойки, за которой, собственно, и располагаются те самые деревянные ступени. Фрид движется на удивление быстро и резко, желая поскорее покинуть здание, пересекая весь первый этаж буквально в семь шагов, но уже подходя к двери тормозит, ведь та открывается, а зеленоволосый не хочет быть забитый дверью. И в «Хвост Феи» заходит она. Потрёпанная, бледнее чем обычно, с небольшими кругами под красными глазами, а также с множеством синяков на руках. Они смотрят друг другу в глаза. Фрид не может понять или, может, поверить, что до такого состояния её могли довести его слова, сказанные чуть больше двух недель назад. Больно кольнуло где-то в груди, отчего сердце, словно от колотой раны, открылось, начиная кровоточить. Он не хотел причинять ей боль, не хотел, чтобы его слова так сильно врезались ей в душу, но ведь он был верен одному лишь Лаксусу, разве нет? Но тогда почему его рука на автомате тянется к её рукам, которые полностью покрыты синяками и небольшими ранками? Почему он, смотря на эти руки, начинает ощущать непонятное чувство внутри? Почему он, аккуратно проводя большими пальцами по тыльной стороне её ладоней, хочет, чтобы эти руки всегда были мягкими и тёплыми, без единой ранки? Почему он, смотря в её глаза, не хочет, чтобы из них ещё пролилась хоть одна слезинка, вызванная горем и обидой? Почему хочется, чтобы эти розовые, чуть пухлые губки всегда были растянуты в счастливой улыбке, а на лице, которое сейчас неестественно бледное, хочется видеть приятный румянец? Слишком много вопросов — слишком мало ответов. Да и нужны ли ответы на эти вопросы? Нужно ли говорить то, что они прекрасно чувствуют? Фрид уверен: больше на риторические вопросы он не отвечает. — Никому… — шепчет юноша, приподнимая одной рукой её за подбородок, и, чуть склоняясь, целует прямо в губы, тут же получая ответ.