saint sinners

Макс зовет в кино, где Катя не была уже тысячу лет, заставляет хохотать, давясь карамельным поп-корном и заставляет верить. Даже во что-то хорошее. Оба сверкают глазами, шутят о важном и серьезном, рассеяно касаются друг друга кожей рук. Рецепторы дают сбои, Решетниковой чудится, будто это лучшие сбои в ее организме. От Максима веет неприкрытым теплом, настойчивостью когда нужно и магнетизмом. Он делает все так просто, легко, и Кате, кажется, что все-таки она может быть чего-то достойна. И скрыться от важного и серьезного, над чем они оба так упорно шутили, у них вовсе не выходит. Выше, чем любовь, только звезды. Катя лежит на холодной кровати уже больше полутора часов. С застывшими слезами на глазами умоляет свое сердце не мешать ей жить. Хотя бы сейчас. Хотя бы сейчас, когда так трудно. Оно колотится, упрямое, а Макс, такой же упрямый, не выходит из головы. У него глаза-сапфиры, редкие, уникальные – из-за них хочется. Всего на свете. Катя терзает себя, свой бедный разум и задаётся вопросами о дальнейшем. Ей не хочется, о, как же не хочется, но жизнь опять загоняет ее в тесные рамки. Макс душит, хотя рядом его нет. Королевы и принцессы заполняют мир. Их много, они красивые фантики и, наверняка, в них должно что-то быть. Катя, увы, совсем не из этих. Он красивый герой сказок, принц с мешком обаяния за плечом, хороший мужчина, пахнущий силой и Вселенной. Его близость сводит с ума, до скрипа зубов, до сухости в горле. Катя думает, что если оставит его, молодого перспективного доктора с продуктивным будущим, то выбьет у Бога для него хэппи энд в этом чёртовом мире. Она знает - он заслуживает, хотя бы потому что он заставил её поверить в жизнь и немного в себя. В то, что Катя Решетникова не окончательно умерла, оставив за собой приторный сандаловый привкус проститутки Аннабель. Катя думает, что как бы круто было бы, если она жила другой жизнью, родилась совершенно в другом месте и была бы совсем с другими людьми, и не знала бы никакого Макса Нестеровича с глазами цвета американских баксов. И лучше бы было. В тысячу, в миллион раз. Это не успокаивает и совершенно не утешает, как бы она не старалась. Его имя становится синонимом к слову «люблю» и Катя думает, что наглотаться таблетками или на крайняк повеситься было бы оптимистичнее как минумум. Он звонит посреди ночи, что-то вроде говорит, что-то объясняет, а Решетникова, как набитая дура, делает на громкую и кладёт у уха. И непонятно почему, наконец-то, засыпает. Утро Катя не хочет видеть. Открывая глаза, Катя думает, что она все еще там, в своей прежней жизни. Ей всегда кажется, что все люди вокруг считают её падалью, хотя она, ровным счётом, ничего не сделала. Просто была жалкой пародией на Соню у Достоевского. Решетниковой хочется обратно в сон. Потому что там был Макс, его глаза и руки. Макс - инферно. Выбивает из строя речевой аппарат, рвет связки и оставляет внутри шлейф эфемерности. Кате просто не хочется от него ничего скрывать, ей хочется сказать все, как оно и есть, поэтому она готова испытать стыд. Или все-таки нет? Или да? Катя боится, что он ей не поможет. Хотя уже вроде помог. Чисто психологический фактор. У нее нет выхода, который не причинил бы кому-то из них боли. Для Решетниковой выход - отстать от него, опустить руки, забыть, растворить свою любовь в концетрате чего-нибудь жгучего и лекарственного. Для Макса выход - быть с ней, несмотря ни на что, закрыв глаза и просто жить, отдавая свое подбитое сердце. Катя думает, что второй вариант губителен для Макса. Она любит его повсеместно, поэтому выбирает второе. Ей приходится трясущимися руками покупать новую симкарту, просить Доценко вставить ее. Ей приходится, умолять Лешу, чтобы тот отпустил, что она итак довольно поработала и, ссылаясь на свой возраст, плакать как семиклассница, только бы он выполнил просьбу. Леша отдает паспорт. Протягивает двумя пальцами, а девушка обнимает Карпенко и шепчет: “спасибо”, потому что он когда-то ее спас. От чего только? Она собирает все свои деньги и снимает квартиру. Квартира, как назло, самая дешевая очень близко к центру психологической помощи, где Макс. Это настораживает, но, если начистоту, Катя, за всем своим благородным желанием спасти его, хочет и еще хотя бы раз, даже мельком посмотреть в его изумруды. И девушке кажется, что это эгоизм крайней степени. Все это время Максим беспрестанно названивает, пишет смс, ищет ее. И совсем не понимает, что же произошло, ведь все шло так гладко. И у него уже на корне языка теплится “люблю”. Доценко она все объясняет. Та не понимает, машет руками, говорит, какая же все-таки Катя дура, и как умудрилась проебать такой джекпот. А потом обнимает. Поет известную песню о том, что все еще будет. И отпускает. Говорить Кате сложно. Дышать еще сложнее. Мир твердит о том, что любовь - это сказка, красивая песня о самом лучшем, дорога к раю. Нихуя, говорит себе Катя. Мир серый, говорящий о сказке из шести букв, словно ее испытывает, просто не знает как болит у Решетниковой голова. Буквально колется по зонам черепа: вот височная, на, держи, сотри ее в порошок. А еще Катя поет. Петь, легче чем говорить. Ей невозможно. Ее очень терзает навязчивое чувство недосказанности, неразрешенности и любви. В этом городе Кате, кроме куша с прямыми ресницами, никто не нужен. Катя плюет на слово “надо”, хватает связку ключей и телефон. Одевает пальто и нащупывает в кармане пачку сигарет. Спустившись, курит, очень быстро, пуская дым в атмосферу. Она считает себя отвратительной особой, но ничего с собой поделать, увы, не может. Хочется правды и расстановки всего по своим местам. Решетникова идет очень уверенно, думает, не зря ли все это, ведь, наверное, он забыл уже про существование проститутки, полюбившей его всем своим существом. Катя думает, здесь ли он, сердце колотится больше, чем бешено, а слова никак не могут выстроиться во что-то связное. Катя поднимает глаза на пороги центра. И это самая ее глубокая ошибка. Слезы начинают литься сами. Катя умоляет себя не смотреть на это, убежать, смыться ко всем чертям. Она чувствует, что кислород перестает поступать в легкие. И она ненавидит себя за то, что пришла сюда. Максим Нестерович, апофеоз Катиных чувств, стоит и, смотря в глаза своей медсестре, целует в пухлые от мороза губы. И Катя еще яснее понимает, что в этом городе ей больше никто не нужен. Чего же ей это стоит, господи чего же, но она идет к ним, чтобы он видел, что она еще здесь, что она живая после всего этого. - Здравствуйте, - она сжимает зубы, чтобы не разреветься как распоследняя малолетка. Макс поворачивает голову, и сердце его падает, задевая все органы. Катя, задыхаясь, от холода и чувств, говорит: - Кажется, я должна была. Столько взяла у вас в прошлый... раз, - слова даются нелегким трудом, давят на позвоночник и грудину. Она протягивает пачку сигарет. У Макса беспомощно раскрывается рот, в непонимании что тут нужно говорить. - Здравствуйте, Катя. Как же хорошо, что вы сегодня здесь. Юлианна Андреевна, разрешите оставить вас на пару минут, врачебная тайна. - Разве я не отношусь к тем, кто знает все о ваших пациентах, Максим? - спрашивает, улыбаясь, конфетка с ореховыми глазами. - Юлианна Андреевна, - смело бросает Макс, дергая плечом. - Да, конечно, не буду мешать, - она улыбается, потому что уверена в своем мужчине. - Привет, Кать. Что у тебя с телефоном? Почему не отвечала? Где ты находилась? - нападает без предупреждения мужчина, смотря в глаза, которые его любят. - Разве это имеет значение? - если бы любовь умела говорить, то Катина бы очень сильно кричала, срываясь на плач. - Конечно, имеет. - Для тебя это имеет значение, Макс? - резко произносит она, не прерывая зрительного контакта - Глобальное, - мнется он и после небольшой паузы, говорит: - Ты не можешь представить какое. - Это неуместно на данный момент. Максим Валерьевич, я не должна, я знаю, но держать в себе уже невозможно. Я не могу без вас, - Катя опускает глаза в пол и чувствует, как его руки обхватывают спину. - Катя, Катя, Катя - повторяет он, как заведенная игрушка, и девушка почему-то знает заранее, что скажет он. - Катя, вы мой самый интересный случай. Самый непонятный. И, между тем, самый любимый. Я, наверное, попал в страну везения, когда увидел тебя. Кажется, любовь существует. - Звучит, как оправдание того, что я увидела пятью минутами ранее, - замечает она и еще крепче прижимается к мужскому. - Или как приговор. Я должна оставить тебя, у тебя там Юлианна… не помню отчество… ждет. Новый номер дать?