Life in da trash.

Я вновь очнулся в этом месте. В моём личном Аду. Эта чертова маска мешает, но я не могу её снять. Я не могу говорить. Но могу смотреть. Пытаюсь встать. Выходит с третьей попытки, я слишком давно не ел. До меня доносятся какие-то дикие крики и злобный хохот. Ясно, ещё одного бедолагу убили. Мне бы туда. Я бы что-нибудь придумал. Но, кажется, они не собираются меня выпускать. Эти мудаки ждут того момента, когда я сломаюсь. Что же, пускай ждут. Пожелайте им удачи, им и жизни на это не хватит. Я ухмыляюсь, но этого никто не видит. Ну и ладно. Шаги. Ко мне идут. Хех, всё-таки не забыли. Или на них начало давить начальство. Ну как же так? Дать любимой игрушке магистра сдохнуть от голода? Из-за этой маски я не могу есть, хотя иногда её снимают и надевают ошейник. Я им пёс, что ли? Дверь открылась, впуская в подвал немного слишком яркого света. Я уже даже не закрываю глаза, привык к такому. Вошли охранники. Огромные бугаи, размером с какой-нибудь шкаф. В отличии от остальных, я не преувеличиваю — они реально настолько огромные. А взгляд-то какой! Боятся меня, хоть я и безоружен, а у них несколько ножей. Я точно это знаю. Но того парня они не спасли. Он меня слишком раздражал своим писклявым голосом. В своё оправдание могу сказать, что он просто выбрал ужасную работу. Хотя, насколько я помню, он был здесь ещё до меня. О! Здесь кто-то новенький? Чувак, тебе бы лучше свалить отсюда, если не хочешь, чтобы твои кишки были намотаны на твою же шею. Я рычу. Пускай они думают, что я уже поехал крышей, хоть в покое оставят. Ненавижу их. Ненавижу это место. Ненавижу свою жизнь. Они достали ножи. Я же говорил! Неужели, вы пытаетесь меня запугать? Я Дикий, у вас не получится. Собственно, именно из-за этого я ещё в сознании и (не совсем) здравом уме. Один из них кидает мне пакет. Я не помню его имени. Хотя, кому я вру, я его даже не запоминал. Мне это не нужно. В пакете тот самый ошейник и какое-то кровавое месиво, бывшее когда-то человеком. Возможно, ребёнком. Я надеваю ошейник. Сука, холодный и неудобный. Никак к нему не привыкну. Из-за него слишком сложно дышать, но, что поделать. Шумно фыркаю. Они переглядываются. Выбирают смелого. Ну, давайте! Удивите меня! Ставлю всё на то, что это будет новенький. Просто у них уже есть такая примета, что если человек не боится ко мне подойти, то он подходит для работы. В свою очередь, по сути, именно я выбираю их. Они могут считать это всё подарком судьбы, потому что здесь хорошо платят. Но я знаю, что я своеобразное испытание. Ведь я — самый опасный из находящихся здесь, в месте с красочным названием — « Помойка». Я серьезно. Снаружи почти все слепые. Они действуют слишком предсказуемо и справится с ними несложно. Другое дело я. Я всё вижу. Я всё ещё не безумен. И я чертовски непредсказуем для них, хотя такого быть не должно. Все же новенький. Я знал это. Ну, смелее. Я же ещё даже ничего не сделал, а ты уже держишь нож в руке. Неужели, придётся тебе что-то сломать, а? Ты останавливаешься. Взгляд задумчивый, всё еще нож в руке. Хм, у меня появилась идея. Будет весело услышать твои крики. Я отталкиваюсь от холодной стены и сую руки с многочисленными порезами в карманы сильно поношенных мешковатых штанов. Ты вздрагиваешь, но не двигаешься, взгляд стал немного другим. Следишь за моими движениями? Похвально, кто-нибудь другой уже бы заорал и начал махать ножом. Собственно, из-за этого тот парень и умер. Я не помню, сколько лет назад это было. Здесь нет ни часов, ни календаря. Хотя, недавно меня поздравили с шестнадцатилетием. Я остановился в шаге от тебя. Ты всё равно стоишь на месте с упрямым выражением лица. Тоже баран*? А после ты сделал то, от чего все твои «коллеги» заорали на тебя, но не рискнули приблизиться. В критической ситуации моя магия может вырваться ненадолго, потому что здесь слишком сильные печати. Они боятся именно этого. Ты бросил нож на пол и тоже засунул руки в штаны. Я этого не ожидал. Поднимаю нож с пола. Красивый, острый, с множеством практически невидных рун. Удобный. Мне нельзя давать ножи. В прошлый раз его еле отобрали. Тогда были массовые похороны, я убил половину работников. Я смотрю на тебя в замешательстве, но нож всё же убираю в карман.Зачем ты это сделал? А ты на этот немой вопрос лишь пожимаешь плечами и протягиваешь мне руку в перчатке без пальцев. Бугаи всё орут на тебя, чтобы ты сваливал. Что ты один со мной не справишься. Хех, они правы. Хоть я и сильно истощен, я все еще могу сломать тебе руку. А ты её так легко протягиваешь. Ты мазохист, что ли? Ты терпеливо ждешь, пока я решусь. В это время в дверном проеме появилась тень Пеллы. Она единственная женщина среди рабочих, которые следят за нами. У этой барышни слишком скверный характер, поэтому я и запомнил её имя. Сначала она недовольно оглядывала всё, морщась. После этого перевела взгляд на нас и побелела. Наверное. Я не могу точно разглядеть. Она кричит о том, чтобы ты отошел от меня и достает огнестрел. Зачарованный, нужно заметить. Если он попадет по мне, это будет чертовски больно. А ты все равно не двигаешься. И я всё же протягиваю руку в ответ, и ты улыбаешься, как ребёнок. И мне тоже хочется так. Но я давно разучился улыбаться. Они все кричат, меня это нервирует и немного веселит. Они ждут того, что я сломаю тебе руку? Ты обходишь меня и приставляешь к замку на затылке ключ-карту. Маска наконец слетает с лица, но я успеваю её поймать. Ты хватаешь меня за запястье и тянешь к выходу, глядя в глаза. Хех, под ними наверняка красуются огромные мешки. Я лишь пожимаю плечами и иду за тобой к выходу. Как же символично. Снаружи идёт дождь. Барьер не дает обнаружить это место, но от погоды он не спасает. Ну и черт с этим. Ты просишь подождать меня здесь и убегаешь, накидывая на голову капюшон. И я стою. А потом делаю шаг вперед и попадаю под сильный ливень. Пусто. Все, находящиеся здесь, кроме меня, прячутся от дождя. Они не хотят заболеть. А мне все равно. Именно поэтому я голыми ногами стою на ледяной и мокрой земле и смотрю на труп. У него не было органов и ног. Его съели. Не завидую ему. Подхожу и пинаю его. Из дыры вылезла огромная серая крыса и, пискнув, умчалась к фургону, из которого на меня смотрела женщина с гниющим шрамом на шее и пустыми глазами и мальчик с пришитым лицом. Я лишь скалюсь не хуже зверя на это и махаю им рукой. Ушли от окна. Ну и ладно, как хотите. Из здания, в котором держат буйных (коим я являюсь) начали выходить знакомые бугаи и стерва с неверящими глазами. Я их понимаю. Сам от этой ситуации до сих пор в шоке, просто не показываю этого. Я показываю им язык и иду дальше. У меня фактически не было детства, так почему бы не устроить его сейчас? Потому что дети не выживают в таких местах. Здесь пытают людей, делая из них либо скот для вампиров, либо бездушных убийц на войну, либо безвольных кукол для богатеньких людей. Я уверен, что нормальные люди в моём возрасте смотрят порнуху, но… мне это не интересно. Я перерос это. Я из другого поколения, из тех, кто родился не в свой век. Потому что многие идеалы мне незнакомы. Бугаи часто говорят о своих детях и их «тараканах», и я их не понимаю. Я залез в какую-то машину без колес и лег на заднее сидение. Мягко. Я мог бы заснуть, но в окно постучались, а после дверь открылась и ты шлепнулся на водительское сиденье с пакетом в руках и в капюшоне. Закрыл дверцу и, порывшись в содержимом пакета, протянул мне контейнер с картошкой и ложку. В смысле? Мне подержать? Черт, ты слишком странный. Сильно выделяешься их толпы всех рабочих именно тем, что ты не гандон. За все мое нахождение здесь не было такого человека. На мой вопросительный взгляд ты хихикнул и пожелал приятного аппетита. И всё же ты слишком странный для этого места. Нет, для мира. Таких людей нет, еще в детстве вытравляются положительные качества и подгоняются под копирку, разве нет? Разве не так? Однако, картошка вкусная. Даже слишком для меня. Я давно смирился с тем, что моя жизнь — самый настоящий Ад. Что меня окружают безвольные куклы, монстры в человеческих телах и садисты. Но, кажется, мне дали нормального человека для общения. Или дружбы. Или еще чего-нибудь...