Любовь, о которой жалеешь

      Эрик был счастлив. Никогда он даже не мечтал о том, что у него будет ребёнок. Жена уже превзошла все его ожидания, а малышка, которую подарила ему Кристин, была просто чудом. Он мог часами сидеть у её колыбели и смотреть, как она спит.       Чувства Кристин к её маленькому ангелочку были похожими. Она всегда хотела детей, но после того, как она не могла забеременеть три года в браке с Раулем, она оставила надежду. Поэтому маленькая Элиза была не только венцом её любви к Эрику, но и самым прекрасным подарком, который сделал ей её муж.       Не одни молодые родители безумно полюбили прибавление в семье. Мадам Жири была гордой бабушкой, а Мэг — любящей тетей. Надир и Дариус тоже обожали малышку, и вели себя с нею как отцы. Эрик и Кристин пообещали им, что их дочь будет обращаться к ним «дядя Надир» и «дядя Дариус», когда она сможет говорить.       У Тодлингемов, внук которых родился через пару недель после рождения маленькой Элизы, был свой обожаемый малыш, но они словно породнились с Эриком и Кристин и поэтому были невероятно счастливы за своих друзей. Лорд Каслборо тоже хотел стать дядей «малышке Лавуазье», как он называл Элизу.       В следующем сентябре Кристин вернулась на сцену. Она обычно брала малышку на репетиции, и мадам Жири её сопровождала. Милая девочка тут же стала любимицей всей труппы.       Примерно через два месяца после первого дня рождения своей дочки Кристин поняла, что снова беременна, и следующей весной она родила здорового мальчика. Шарль Густав был почти точной копией отца без уродства, правда глаза его напоминали Кристин её любимого отца. Поэтому малыша назвали в честь двух его дедушек, так как он сочетал в себе лучшее двух семей.       Пролетел ещё один год. Мэг готовилась к свадьбе с молодым музыкантом из оперы, а Кристин опять вернулась на сцену. Когда Кристин перестала кормить Шарля сама, она не стала больше водить детей на репетиции. Элизе было уже три года, и она считала скучным сидеть в театре и смотреть, как мама поёт, а её маленький брат просто не мог усидеть на месте.       Поэтому мадам Жири обычно брала детей на прогулку, пока Кристин была на репетициях, чтобы дать Эрику возможность работать. Он становился все более популярным, и лорд Каслборо и сэр Тодлингем рекомендовали его всем своим друзьям.       Стоял погожий весенний день. Мадам Жири отвела своих внуков в парк, где два малыша играли с другими детьми, которых они уже знали. Но сегодня появился ещё один маленький мальчик, которого мадам Жири никогда не видела. Ему было около двух лет, но он казался болезненным и слабым. Он был очень худ и бледен, и, казалось, каждое движение доставляет ему боль.       Мадам Жири тут же стала сочувствовать бедному малышу и его родителям. Как грустно видеть страдания своего ребёнка! Но мальчик, казалось, был с няней. Мадам Жири не увидела матери мальчика и задумалась, что, возможно, этот больной малыш был такой же обузой для родителей, как и Эрик, когда она вдруг услышала знакомый голос, закричавший на няню. — Нэнси, что я тебе говорил? — ругался на няню элегантно одетый мужчина. — Арман не должен играть с другими детьми. Он может подхватить все что угодно от этих простолюдинов! — он обернулся, чтобы взять на руки худенького малыша, как вдруг встретился глазами с мадам Жири.       Как только мужчина начал кричать на няню своего сына, все дети испугались и побежали к родителям. Элиза и Шарль теперь прижимались к мадам Жири со слезами на глазах, умоляя бабушку защитить их от этого злобного незнакомца.       Рауль де Шаньи воззрился на бывшую балетмейстершу, а затем на двоих красивых, здоровых детей, которые были гораздо более крепкими, чем его бедный маленький наследник. — Мадам Жири, — поздоровался он, — я не думал, что мисс Мэг замужем…       Мадам Жири покачала головой. — О нет, месье виконт, — объяснила она. — Это дети Кристин. Моя приемная дочь теперь замужем за известным архитектором Лавуазье, и с ней у него не было никаких проблем, — она взяла своих внуков за руки и взглянула на слабого сына виконта. — Кажется, то, что она не могла родить вам наследника, было не её виной, — остро сказала она, а затем добавила: — Хорошего дня, месье виконт, — и ушла.