А у него тёплые ладони

Я долго просыпалась. Было почему-то так тяжело открыть такие же тяжёлые веки, пересилить себя и сделать это простое действие, и во рту тоже такое поганое ощущение. Я выдохнула и приоткрыла сначала один глаз, потом, не поверив в то, что увидела, уже таращилась двумя. И чужая рука, крепко обнимавшая меня поверх талии, тоже не могла не вызывать никаких эмоций, кроме: «Какого чёрта здесь происходит?». Ещё бы не удивиться: меня обнимал мой шеф, лежащий на боку, а его лицо было повёрнуто в мою сторону. И я могла разглядеть его короткие пушистые ресницы, губы, и услышать тихонькое сопение рядом. Милота прям. Если бы это не был мой непосредственный начальник. К которому я неровно дышала. И который, блин, являлся моим начальником! Ладно, успокойся, Карина, всё хорошо. Попробуй для начала выпутаться из его рук, не потревожив при этом его сон. Миссия невыполнима, блин!.. Я закрыла на мгновение глаза, а открыв, захотела тут же закрыть их обратно. Потому что он смотрел на меня всё ещё сонными глазами, но рук так и не отпускал. Только ещё сильнее сжал. — Д-доброе утро? — робко пискнула я, инстинктивно закусив губу. Я так всегда делаю, когда волнуюсь. А сейчас я волновалась вдвойне. — Доброе, — мурлыкнул шеф негромко, своим ещё более хриплым с утра голосом, чем обычно. На ум больше ничего гениального не приходило, и я зашевелилась, пытаясь встать, но чужая рука не давала и очень мешала этому осуществиться. — Ты куда собралась, солнышко? — он улыбнулся немного. — А чего это я солнышко? — блин, Карина, нашла о чём спросить. — Почему солнышко? — он с ещё более широкой улыбкой взглянул на меня, отодвинулся и закинул руки за голову. Я смущённо отвернулась. Нет, голого мужчину я уже видела, но не шефа же. Нижняя его часть была прикрыта белоснежной простыню, наброшенной на его бёдра. А вот верх был открыт моим глазам. — Потому что рыжая. — А, ну да, — я закусив губу, отвернулась, упорно избегая встречаться с ним глазами. — Можно вопрос, может быть немного странный, но как я у вас оказалась? Сделав над собой просто героическое усилие, поинтересовалась, кинув на него осторожный, но быстрый взгляд. — А ты не помнишь, что было ночью? — его вопрос заставил меня ошеломлённо распахнуть глаза, и бровям полезть далеко вверх за пределы своего законного места. — А что было ночью? — робко. И что я ещё натворила? События вчерашнего дня, а точнее вечера, а следом за ним и ночи, были смутными, и я их мало помнила, и за это тоже было стыдно. — После того, чтобы между нами было, — мечтательно протянул он, смотря на меня с лукавой ухмылкой на тонких губах. Что простите? А я ни чёрта не помню! Ну не могла же я ничего не почувствовать, блин. Грёбаные коктейли… Угораздило же меня так вляпаться. А всё Альбина: "Выпей, выпей, расслабься". Дорасслаблялась, блин. Ну вот, молодец Карина, свалила проблемы на другого человека, а ты тут сама совершенно ни при чём, ага. — Ничего не помню, — пришлось сознаться, заметив, что он всё также не сводит с меня пытливого взгляда серых глаз. — Ну как же? — он изумлённо вскидывает вверх брови, садиться на кровати, свесив вниз ноги. Ещё одно мгновение, и он встаёт, и я вновь смущённо отвожу взгляд в сторону. Потому что он, блин, полуголый, если не считать только одних чёрных боксёров. Стоп. А я тогда?.. Я осторожно приподнимаю край простыни, в которую закутана, и обмираю. И на мне, кроме нижнего белья, тоже ничего нет. А где моё платье? Кажется, я понемногу начинаю паниковать. Но громкий смех заставляет вскинуть голову, с непониманием, и от того с не меньшим раздражением, уставиться на начальника. Я тут паникую, а он стоит и ржёт себе, гад! — Неужели ты не помнишь, что между нами было? — вновь спрашивает он, не переставая улыбаться, и через небольшую, просто крохотную паузу сам и продолжает, — это было просто невероятно. Нечто неописуемое. Просто ошеломительно классно. Во время его слов у меня глаза всё больше расширялись, а челюсть грозилась почить на полу. У-у-у-у, блин… Он, видимо, насладившись моим непередаваемым выражением лица, усмехнулся, скривив уголок рта, закусив губу, и продолжил: — Это было просто потрясающе. Я так выспался сегодня хорошо. Что простите? — Да-да, выспался, — заметив мои скакнувшие вверх брови, продолжал он как ни в чём не бывало, только почему-то отошёл подальше. — Потому что этой ночью мы так сладко спали с тобой. — Спали — это в смысле? — у меня, наконец, появился дар речи, и я «родила» одну фразу. — Ну как могут спать мужчина с женщиной в одной постели? Молча. Ты — зубами к стенке. И я рядом. Хорошо выспался, спасибо. — Стоп, значит мы просто спали, и ничего между нами не было? — я непонимающе уставилась на него. А что тогда это за цирк был, устроенный им же? — А что? Между нами что-то должно было быть? — с интересом спрашивает, — между нами был крепкий и здоровый сон. Этого не достаточно что ли? Ещё и усмехается, гад. — Так зачем ты тогда… — я от неожиданности аж на "ты" перешла. Я так и не закончила начатое мною предложение, как мне на глаза попалась большая подушка и, не думая о субординации и о том, как это воспримется, я, что есть силы швырнула её в него. Он со смехом поймал. Кинул спокойно обратно на кровать. И она аккуратно приземлилась рядом со мной, буквально в паре сантиметров. — Кофе может приготовь, а? Пока я в душ схожу, — оказавшись у двери, ведущей, наверное, в другую комнату, попросил. — Боюсь, это не лучшая идея, — тихо пробормотала я. — Чего? Я не слышу. — Говорю, это плохая идея, — громче уже говорю. — Да ладно тебе, похозяйничай пока у меня на кухне. Порадуй старика кофейком. — И фальшиво сгорбился, весь скривился, и закряхтел. Шутник, блин. — Нет, серьёзно, я… — и впрямь, это не лучшая идея. Зная мою «тесную» дружбу с кухней — это более чем не лучшая идея. — Ну тогда выбирай: или ты сейчас идёшь и готовишь мне кофе, или мы вместе идём в душ, и уже я готовлю тебе кофе, — говорит совершенно неожиданное, заставляя меня сначала нахмурится, а потом, от осознания и переваривания его слов, чуть ли не подавиться собственной слюной. — В душ? В душ? Ты… Ты… — у меня опять не нашлось цензурных слов на этого гада, что стоял посмеиваясь, но с довольной рожей наблюдая за моей реакцией. Ещё и шеф называется! Взрослый, серьёзный человек! — Гад, — нашла более-менее подходящее слово и опять запустила подушкой в него. Он на этот раз увернулся, поспешно скрываясь в дверном проёме, и она ударилась об стену. Спустя несколько секунд он вновь появился, и со смешком добавил: — Кофе не забудь, или душ ждёт тебя. Я вновь кинула уже другое моё метательное оружие — вторую подушку. И вновь промазала. Только удаляющуюся его спину увидела. И услышала громкий смех. Это ж надо было так!.. Вот же же интриган!.. А я уже перенервничала, успела за столь короткое время накрутить себя. И безмерно удивиться, как так я умудрилась, ну абсолютно, совершенно ничего не почувствовать. Всему, оказывается, есть объяснения. Потому что, как дальше продолжать работать с ним было бы, если бы все случилось иначе — я не знаю, не представляю себе. Никогда не влипала в подобные ситуации, и не крутила служебные романы. Что логично, впрочем, ведь это моя первая работа. Но всё же. Ладно, оставим на потом размышления. Что он там говорил насчёт кофе?.. Я осторожно встала, босые ноги приятно погрузились в пушистый ковёр. Я пошевелила пальцами, ещё больше зарываясь. Красота!.. А я всё ещё в одном нижнем белье, не додумалась у него спросить, где делось моё платье. Видимо, я как-то успела снять, не знаю, не помню. И очень-очень сильно надеюсь, что вспомню. По крайней мере, на расстоянии нескольких метров его не наблюдалось. И я, мысленно попросив прощения у Константина… Игоревича, взяла, висящую на стуле белую футболку. Она оказалась довольно приятной на ощупь и хотя бы прикрывала ягодицы, что немного радовало, учитывая обстоятельства. Квартира радовала своей просторностью и уютной, комфортной обстановкой. Мне понравилось. Спустя пару минут поисков и заглядываний в комнаты, я таки нашла искомое, то бишь кухню. И она также не разочаровала: тёмное дерево, большой обеденный стол с несколькими стульями и много-много самой различной техники. Ну ничего так, уютненько, ничего не скажешь. Ещё несколько минут были проведены в поисках искомых ингредиентов. Пачка с кофе, что не удивительно, нашлась в навесном и тоже тёмно-коричневом шкафчике, здесь же и сахар был, и другие специи, которые добавляют в кофе его любители. Но как я знаю, шеф пьёт кофе чисто чёрный, без всяких добавок, даже без сахара. Несколько раз я заменяла ему секретаршу и приносила кофе. Уже успела выучить. Здесь же была и кофеварка и турка. Ну, чем чёрт не шутит? Попробую в турке сварить. Я насыпала неполную ложечку кофе в ёмкость, налила воды и поставила на огонь. Тут главное не упустить момент, когда начнёт подниматься пенка, успеть вовремя. Если нет, то можно, конечно, пить и такой, но вкус всё равно будет несколько иным. Я хоть и не особая любительница кофе, но знаю эти нюансы. И всё продолжалось и закончилось бы также хорошо, но видимо не суждено. Ещё пару каких-то крохотных секунд оставалось, но появление шефа в этот важнейший момент в кухне всё перевернул. Я отвлеклась всего на мгновение и пыщ, кофе уже на плите и турка облита. И ещё я сдуру взялась за ручку пальцами и чуть не обожглась. — Эй, ты в порядке? — шеф сразу же, в мгновение ока, оказался рядом, заботливо взяв мою руку в свою и смотря на наличие ожога. — Нет, не в порядке, — сварливо отозвалась, в раздражении закатывая глаза. Ведь всё шло так хорошо, пока не появился так вовремя он и всё не испортил. — Я же говорила, что это была не самая удачная идея, - уже мягче добавила, тем самым извиняясь за предыдущую грубость и резкость в голосе. Всё-таки он мой начальник, и не стоит забывать об этом. Пускай он даже стоит сейчас совсем близко, и на нём лишь одни спортивные штаны, и смотрит он так внимательно, с непонятным мне сразу выражением в его глазах. А ещё его рука всё ещё держит мою, и у меня от этого, кажется, сейчас сердце выломает рёбра и выскочит наружу. Так бешено и оглушающе-громко колотится в груди. — Я, наверное, уберу, да? — я полувопросительно-полуутвердительно говорю ему, с неохотой (вот же блин!) высвобождаюсь из его пальцев, обхвативших меня, и отворачиваюсь от него, принимаясь за уборку. Сначала ведь нужно убрать турку, а потом уже и за плитой дело не постоит. Ну хоть это я могу сделать без происшествий? «Видимо не могу», — мысль прилетает буквально со скоростью в света в голове, когда я, не подумав, хватаюсь голыми руками за всё ещё горячую турку. И очевидно, что она не успела остыть за столь короткий срок, но я почему-то об это не думаю. Всего одно движение моих рук и турка вместе с оставшимся там содержимым оказывается на полу. Я стою, ошеломлённо хлопая глазами, Костя ругается. — Хорошо хоть не попало на нас, — кашлянув негромко, решаю открыть рот. Шеф, смерив меня раздражённым и очень недовольным взглядом только закатывает глаза после моей фразы, но ничего не говорит. Только идёт куда-то, а возвращается уже со шваброй в руках. С новомодной штучкой, которая впитывает и влагу тоже, и не оставляет разводов после себя. Молча принимается за уборку. А я стою дура-дурой и также молча пялюсь на него. Мысленно костеря себя на все лады. — Может я помогу? — всё же робко подаю голос. Мне кажется или он вздрагивает и быстро-быстро отрицательно машет головой? — Не надо, — доносится негромкое следом. Голос у него на удивление спокоен. Я уже думала начнёт ругаться… — Ты лучше присядь, ладно? — Ладно, — я выдыхаю, кусаю губы. Залезаю на стул, отворачиваюсь к окну. И успеваю краем глаза заметить, как он выходит из комнаты. Стыдно, ой как стыдно, Господи ты Боже Мой. Это просто не передать словами. И невольные слёзы начинают скапливаться в уголках глаз. Я быстро шмыгаю носом, пытаясь их прогнать, но всё бесполезно. Я тихонько всхлипываю, и чувствую, как по щекам начинают стекать горячие дорожки солёных слёз. Я роняю голову на руки, лежащие на столе, и тихо давлюсь своими рыданиями. И не слышу, как он вновь возвращается на кухню. Только слышу негромкий его голос, после которого слёзы ещё больше начинают течь с глаз. — Эй, ты чего, Карин? Что случилось? Ну ты чего? С большой такой, ясно слышимой растерянностью спрашивает, поднимает мою голову вверх, и я поспешно прячу заплаканные глаза за ресницами. Но плакать не перестаю, никак не могу остановить слёзы, что всё бегут и бегут бесконтрольно по щекам, и прогнать к чёрту ком, что застыл в горле огромной помехой, не получается тоже, и это мешает дышать нормально. — Эй, — меня бережно обнимают, ласково поглаживая по голове, как ребёнка. Сквозь заплаканные глаза и полуопущенные ресницы я вижу, как он ставит стул рядом и садится, притягивает меня к себе и обнимает молчаливо, без лишних слов. Я покорно утыкаюсь носом в его голую грудь, позволяя себя обнять. Не знаю сколько так мы сидим, но дыхание начинает более-менее нормализовываться, грудь уже не сотрясает от рыданий и слёзы заканчиваются. Но он всё не отпускает, отчего-то держит в своих руках. Всё ещё держит. Не отпускает. Не пытается отстранится. И мне нравится это, мне не хочется, чтобы он размыкал объятия. Мне так хорошо сейчас, уютно и очень надёжно, как ни с кем другим хорошо. А ещё он приятно пахнет моим любимым мандариновым гелем для душа, и кожа у него гладкая и… Он немного отстраняется от меня, но не отпускает рук, заглядывает в глаза. И я замираю, забыв, как это - дышать, и зачем. Он приближает своё лицо к моему, его глаза замирают на моих губах, и я шумно сглатываю. Понимая, что не в силах противиться, и будь что будет. Я уже чувствую его горячее дыхание на своих губах, и моё сердце, кажется, вот-вот выскочит из груди, следом за дыханием, которое полностью сбилось, и потому выходит дышать только через раз. Его глаза открыты, он не опускает их. И я свои удерживаю так. Смотрю в его серые, сейчас цвета грозового неба, глаза, потемневшие такие, и тяжело дышу. Его пальцы же аккуратно заправляют выбившуюся прядь моих волос. И у меня повторно сбивает дыхание, когда он, не останавливаясь, проводит костяшками пальцев сначала по скуле, щеке, потом замирает в опасной близости от моих губ. Проводит большим пальцем по нижней, чуть-чуть надавливает, и мои губы сами собой приоткрываются, и я с шумом глотаю воздух. И всё глаза и в глаза. Не отводя взглядов. Ни я своего, ни он. Я замираю, когда он, легонько усмехнувшись, обхватывает моё лицо ладонями и приближает ещё ближе своему. Сердце вылетает из груди, мне кажется, что оно стучит так громко и сильно, что его слышит весь мир, а не только я с Костей. Я тяжело дышу, но не подаюсь ему навстречу, выжидаю сама не зная чего. И он тянет отчего-то. Только поглаживает большими пальцами обеих рук моё лицо. И смотрит в глаза. Вновь усмехается и неожиданно разрывает наш и без того затянувшийся зрительный контакт, и вот я уже чувствую его губы на своих. И я застываю, не в силах поверить, что это всё-таки произошло, случилось то, о чём мне мечталось так сладко по ночам.