Viva denove

      Тишину в палате можно было потрогать.       — Одуванчик? — лицо Доу было абсолютно нечитаемым. Впрочем, спустя пару секунд на нем отразилось озарение, и губы сами собой расползлись в широкой ухмылке. В глазах заплясали черти. — А ведь логично. В окопах с патлами не потусуешься, а с его кудрями… Дерек, прости, а как тебя по фамилии?..       — Чандлер, а что? — санитар понизил голос, заходя в палату. — Так, девочка, мне не нравится твой гастрономический интерес во взгляде. Что ты задумала?       — Поговорим о цветочках? Конкретных таких, сорных паскудных цветочках, которые никто не сможет выкорчевать. У которых стоит оставить маленький кусочек корешка и залить бетоном, но они прорастут сквозь этот самый бетон даже спустя четверть века…       — Кэсси, мы обсуждали этого сукина сына, который вырезал всю мою семью. И из-за которого я, на минутку, родилась инвалидом. Какие к дьяволу цветочки?       — Трудновыводимые. Как вы относитесь к цветочкам? — Доу прищурилась и перевела взгляд с перекошенного оскалом лица Ники на санитара. И тот, к удивлению Пирс, вдруг широко ухмыльнулся в ответ.       — Значит, пижон вовсе не байки травил, да? И в газетах была не желтуха? Я могу объяснить фактор мисс Пирс — тут достаточно глянуть. Но ты, малышка, ведь никак с ним связана не была? — та только покачала головой, не сводя ехидно-выжидающего взгляда. — У вас абсолютно идентичная мимика временами. Жесты. Манера речи. Ты даже двигаешься точно так же. Для этого нужно быть либо прямым кровным родственником, либо очень долго контактировать. Девушки, почему вы двое здесь?       — Он меня подставил!       — Отец — дегенерат. Впрочем, в данной конкретной ситуации, мой ответ подходит нам обеим. Даже не начинай, Ника, — Кассандра упреждающе вскинула руку. — это очевидно. К тому же, Чарльз Ли Рэй и Сара Пирс были любовниками.       — Что?! Что за бред?       — Блондинка такая? У нее еще такая идиотская челка была, — с новой силой сжатые подлокотники коляски Чандлер засчитал за ответ. — Тусовалась с нами такая несколько раз, было дело. Чаки представил ее как школьную подружку, они еще до армии были вместе…       Санитар через пару минут рассказал просто потрясающие вещи. Не знай Кэсс, что жизнь выкидывает фортели похлеще любого дешевого романчика — в жизни бы не поверила.       Жили-были когда-то давно мальчик Чарли и девочка Сара. В старшей школе их пути случайно пересеклись на танцах, слово за слово — и вот уже подростки клянутся друг другу в вечной любви и размазывают розовые сопли по всем окружающим поверхностям.       А потом у мальчика Чарли заболела мать. Заболела серьезно. Настолько, что страховка не покрывала лечения. И наивный мальчик Чарли, преисполненный одновременно патриотизмом и сыновней любовью, не придумал ничего умнее, как ломануться на войну, дабы стать героем и заодно срубить немножечко бабла на это самое лечение. Было трогательное прощание, обещание присмотреть за потенциальной свекровью…       Крахом пошло все. Мать не дожила до его первого отпуска. Девочка Сара пропала с радаров вместе с родителями где-то в районе Вайоминга. А на войне не было места ни малейшему героизму: худощавому пацану почти сразу определили место в туннельных крысах, и тот, с каждой вылазкой, с каждой последующей операцией, все больше съезжал с катушек. Окончательно съехал уже после войны, как и многие из них, когда родная американская общественность была готова едва ли не линчевать всех тех, кто вернулся из Вьетнама. Клеймо отморозков и убийц висело над многими. Кто-то смог отмыться. Кто-то нет.       Уже Чаки, а не Чарли, ударился в Вуду. Ударился хорошо и крепко, заделавшись учеником какого-то жреца из трущоб. Не имеющий ни идеалов, ни ориентиров, парень искал жизнь заново. И, каким-то образом, уже к восьмидесятому году, их было пятеро. Полноценная, хоть и небольшая банда. Пижоны из трущоб. Отморозки. Грабежи, убийства, торговля нелегалом всех мастей — уже взрослые люди не гнушались ничего, лишь бы было достаточно насилия в их жизни.       А потом Чаки стал периодически пропадать. Причина вскрылась быстро — девочка Сара вернулась в Чикаго. Уже совсем взрослая и очень красивая. Рэй в собственной идиотично-поэтичной манере называл ее золотым подсолнухом и несколько раз притаскивал ее, абсолютно домашнюю девочку, в их прокуренный, пропахший порохом и дешевыми благовониями притон, в котором вся компания и жила. А потом с гнусным хихиканьем убегал от Тиффани, которую считал скорее «подругой с дополнениями», нежели девушкой. Стали возникать идеи о том, как легализоваться. Им всем. Чаки был шизанутым придурком без тормозов и без цели, но отнюдь не идиотом. А возникшая изниоткуда Сара эту самую цель ему дала. Цель и будущего ребенка. И вот уже найдены выходы на нужных людей, вот один общий знакомый зовет на барбекю, обещая познакомить с нужным человеком…       Уходил утром за дверь лучащийся жаждой жизни еще достаточно молодой, в самом расцвете сил и лет мужчина. Вечером вернулся живой мертвец.       Сара была замужем. У нее уже была дочь. И беременность, практически гарантированно, тоже была от мужа. А Чаки был кем-то вроде способа отвлечься от надоевшей рутины.       Все пошло наперекосяк.       Уже через две недели Сара скоропостижно овдовела. А поздней осенью, в начале ноября, Чаки вдруг начал пропадать надолго, возвращаясь домой только для переодевания. И от всех его шмоток за милю несло погаными подсолнухами. Девятого числа он прихватил с собой Эдди и опять уехал. Эдди в тот день вернулся один.       — С этого момента, если не возражаешь, я продолжу, — Доу говорила медленно, словно пыталась одновременно с дальнейшим рассказом осмыслить услышанное. Некоторых деталей этого «дела» она не знала. — Наш распрекрасный Чаки на последнем издыхании, с дыркой в брюхе умудрился провести упрощенный обряд переселения души. Зависнув при этом между миром живых и мертвых. Не буду углубляться в дебри, если вкратце — упокоиться он уже не смог бы при всем желании. Даже если бы захотел. Потому что стал банальным призраком с единственным желанием — отомстить. Только кому — не уточнил. В том числе поэтому его дальнейшие попытки вернуться в человеческое тело не увенчались успехом. Это у нас скандалы с Баркли, Симпсонами и школой Кент. Про это писали в газетах, обсосали со всех сторон, так что проезжаем. Вместилище души оказалось пустым и отправилось на склад улик. А вот потом началось самое интересное.       — Пустым… То есть, его все-таки убили? — Дерек внимательно наблюдал за двумя пациентками. И если Доу, опять разместившаяся на кровати, была абсолютно спокойна (девушка во время его собственного повествования только несколько раз еле заметно кивнула, отмечая какие-то факты) и даже несколько меланхолична, то Пирс явно разрывалась между шоком, неверием и собственным печальным опытом. Сам Чандлер склонялся скорее к неверию. Потому что звучало это полнейшим бредом.       — Как можно убить мертвеца? Его развоплотили, а не упокоили. Так вот, улику сперли, починили и опять использовали в качестве вместилища. И не абы кто, а некая Тиффани Валентайн. Знакомая фамилия, Дерек, да? И первое, что ты вспоминаешь — это ее сиськи, верно? Впрочем, там есть, что вспомнить, — она понимающе усмехнулась. — Но эти два полудурка опять поцапались, в результате чего одержимых кукол стало две. А так как наша сладкая парочка талантливы, но, увы, немножечко рукожопы и дебилы… Они не придумали ничего умнее, как ломануть к месту упокоения Рэя. С заложниками. И, разумеется, налажали со всех сторон: в прямом столкновении две трехфутовые куклы — абсолютно несерьезные противники ровно до тех пор, пока не доберутся до огнестрела, — Ника на это только хмыкнула. — Для нормального параноика несерьезные, ладно. В общем, история бы на этом и завершилась, если бы эти два чудилы не размножились. Спустя шесть лет плод их… Ээ… Любви, да, любви… Большой, чистой и искренней, Дерек убери эту гнусную ухмылочку, пожалуйста. Так вот подросший ребеночек такого же кукольного рода (я не могу объяснить этот феномен, не спрашивайте) ломанул аж в Голливуд на киностудию и по дурости своей снова призвал этих засранцев с шилом в заднице в студийных аниматроников. Это уже скандал с Дженнифер Тилли в две тысячи четвертом. Тоже писали. У ребят был нужный амулет и потенциальные тела, даже для потомства, да только Рэй в гробу видал всю эту семейную жизнь и свой сосуд прирезал прямо перед ритуалом. А вот мисс Тилли с двумя детьми вскоре после этого переехала на Статен-Айленд. И через несколько месяцев подарила одну старую коллекционную куклу восьмидесятых годов выпуска соседской дочери. Дальнейшие инциденты всем присутствующим известны.       — Честно? Звучит как полная херня, девочка.       — И он тебя не убил? Не слишком правдоподобно, знаешь ли.       — Ну… Я же здесь. Хобби у меня в детстве было — кукол на запчасти разбирать.И расковыривать гвоздями, начиная с отсека для батареек. Чаки, будь он нормальной куклой, грозило бы отправиться на помойку уже через час в виде пластиковой крошки. Он попытался сопротивляться… Но я была тяжелее. Даже в шесть. А еще у меня был здоровенный гвоздь, а у него уже снятая крышка с отсека для батареек. Хотя от вида внутренностей под ней я немножечко так подохренела. А еще я сказки читала. Хорошие. Братьев Гримм. И эти сказки меня научили не доверять незнакомцам, подаркам от них и паранормальной херне. Потому что стоит тебе проявить малейшую слабину и не содрать с этой херни тонну клятв — оно тебя сожрет. Я была мелкая, тупая и бесстрашная. Сейчас я бы его просто без разговоров нашпиговала всем острым и тяжелым содержимым дома. И в камин. На всякий случай.       — Стоп. Это было… Тринадцать лет назад? Он ничего не делал целых девять лет?       — Ну почему же? Он ныл о вечной скуке, выносил мозг, был занозой в заднице… — голос Кэсс вдруг заметно просел. — Пару раз спас мне жизнь. И был единственным человеком, которому до меня было хоть какое-то дело. Дерек, ты сейчас наверняка считаешь, что нам двоим в психушке самое место.       Чандлер только неопределенно пожал плечами. Вообще, именно так он сейчас и подумал. Одержимые куклы, да еще и во множественном числе. Чаки, позволивший Тиффани залететь — одно только это звучало фантастичнее, чем всякие там призраки.       — Лады. Простейшая проверка. Я знаю, ты всегда протаскиваешь с собой телефон, чтобы на дежурствах смотреть дерьмовые комедии, — санитар подавился воздухом. Вот же мелкая стерва! — А еще я знаю, что у вас там наверняка были свои локальные приколки в армии. Так что, если услышишь знакомый голос — спрашивай то, что можете знать только вы двое. Набирай номер. Один, двести двенадцать, четыреста двадцать восемь…

***

      Чаки запорол уже шестую куклу, когда от экспериментов его оторвал телефонный звонок. На этот раз неудавшийся экземпляр брызнул расплавленным пластиком во все стороны, благо не слишком далеко и обильно. Но на руках живого места уже не оставалось, что совсем не прибавляло настроения. Еще и номер был незнакомым.       — Алло, бля! Хуле вам всем надо? — на другом конце провода неопределенно булькнули, а потом искаженный хреновой связью, но все еще узнаваемый голос задал вопрос, который Чарльз Ли Рэй ожидал услышать менее всего.       — Что мы делали в третье утро в семьдесят первом на тропе Хо Ши Мина?       — Чегобля?! Меня там не было!       — Какого размера были сиськи у Доэрти?       — Всяко больше, чем у его жены, — он узнал спрашивающего.       — Сколько лап у сколопендры, залезшей на одуванчик?       — Да пошел ты на хуй, Чандлер! Лапы у этой твари могут остаться все. Только от сколопендры нихуя не останется, ты это знаешь. Откуда у тебя мой номер, белобрысый мудак? Его знают только… «Харрогейт»?       — Ты на удивление поумнел… — на заднем фоне одновременно раздались судорожный вдох и удовлетворенное хмыканье.       — Дай ей трубку. Сейчас. Это важно.       Вопросов было всего два.       — На проводе, — из динамика раздался какой-то слегка придушенный сип. Три вопроса.       — Это была не твоя идея в тот раз? Четыре…       — Нет, — сип пропал. Собеседница чеканила каждое слово. — Это была не моя ебаная идея.       — Запорол шестую заготовку. Плавятся прямо под печатью. Где может быть проблема? У меня все старые записи, — на этот раз ответа пришлось ждать с полминуты.       — Кварцевые стабилизаторы. Любые, достаточной массы. Схема расположения в синей тетради, ближе к середине. Или в начале, там все печати, — рука сама потянулась за нужными бумагами, пальцы бегло перелистывали страницы. — Нашел?       — Были. Все, нашел ошибку. Кэсс, ты как? — голос внезапно дрогнул.       — Хуево, — из трубки отчетливо послышался скрип зубов. — Надеюсь, на этот раз, ты знаешь, что делаешь. Дерек, вам явно есть, о чем поговорить. Ты и так слишком долго тут торчишь, — трубку сбросили.       У Чарльза после этого короткого звонка было отчетливое ощущение, что при встрече, первым делом, ему набьют морду. И, к собственному удивлению, в данной конкретной ситуации он даже был с этим согласен. Детишки были правы. А он кретин.       Значит, с куклами надо закончить еще быстрее. В идеале, сегодня же. И до того, как на связь выйдут его дорогие и чрезмерно приметливые отпрыски.