Диковинный

      Она лежала на мягкой подстилке, в коробке, и тяжело и часто дышала. Три маленьких комочка, беспомощно лежащие возле задних лап, пищали и требовали к себе внимания, но она знала, что пока не выйдет последний, нельзя расслабляться. Она привставала на передние лапы, поднимала выше заднюю левую, тужилась и снова обрушивала переднюю часть туловища на подстилку. Материнский инстинкт звал помыть родившихся котят и подгонял быстрее вытолкнуть из чрева последнего. Она мучилась уже второй час. Самое обидное было то, что помочь ей в её страданиях, поддержать было некому: ещё с утра мама Рита и Соня уехали на рынок и оставили кошку одну. Все предыдущие роды проходили легче, потому что Соня, её любимая Зося, была рядом. Вот положит она руку на живот и ей сразу становится легче, боли утихают… Сейчас уже два часа дня. Ой! От воспоминаний она пропустила момент, когда матка вновь сократилась. Изумруд опять приподнялась на передние лапы, сделала вдох и снова стала тужиться. Небольшую комнатку, где лежала коробка, оглушил громкий вопль боли, смешанный с отчаянием и раздражением. Потом она почувствовала резкое обрывание и облегчение. — Наконец-то! — устало выдохнув, она повернулась к своим новорожденным малышам и стала их облизывать и греть своим теплом. — Идите ко мне, мои маленькие! ***       Я пришёл в этот мир маленьким, беззащитным комочком и был самым последним в помёте. Первое, что я услышал, был голос мамы. Она звала нас. Маленький слепой комочек шерсти, я почувствовал резкий холод и боль, хотя тогда ещё не понимал, что это такое. Я закричал, вернее, запищал как только мог громко. Рядом со мной тут же отозвались другие голоса. — Ой, кто это? — Где я? — Ма-ма! Я почувствовал, как меня подтолкнули к тёплому месту и носом наткнулся на мамин сосок. — Эй! Кто там? — рядом со мной раздался высокий писк моей сестры, которая задней лапой пыталась отстранить меня от мамы. — Не толкайся! — Не толкайтесь, места и молока всем хватит, — громко замурлыкала мама, распределяя нас по своему животу. — Вы в безопасности, мои милые, не бойтесь. Надо же, какие разноцветные в этот раз получились. — Она уже знала по голосам, что у неё родились два сына и две дочери. — В этот раз дочки получились почти чёрные, один сын вперемежку, а ты… — она изогнулась дугой и приобняла меня лапой, — ты особенный малыш. Ты родился светлым, таким же, как я. Интересно, будут ли у него мои глаза, или нет? Мой диковинный мальчик!.. Позже пришли тётя Рита и Соня. Когда женщины склонились над коробкой, в которой лежала Изумруд, та предъявила им нас, своих деток. — Мама, мама, смотри! — радовалась девочка. — Какие они красавцы. Все, как на подбор. А один такой же светленький, как Изумруд. Какой диковинный. Точно! Можно я назову его Диковинный? — Подожди ещё, котята только родились. Мы даже не знаем, какого они пола. Надо подождать. — Хорошо. Но если это мальчик, то будет Диковинный. — А если девочка? — Тогда Диковинка. — «Сын! Это сын! Мальчик!», — мяукала мама им в ответ. — Вот, даже Изумруд согласна. — Хорошо. Так началась моя жизнь… *** Недели через две я открыл глаза. Первое время всё было видно очень плохо и только очертаниями предметов. Когда зрение стало нормальным, я с удивлением узнал, что только у меня одного глаза такие же зелёные, как у мамы. — Гляди-ка! — изумилась мать. — Да у тебя мои глаза, Дик! Как бы хотелось надеяться, что ты вырастишь таким же большим, как и я. Мы всё ещё лежали в коробке. Мама не разрешала нам никуда выходить. Старшая сестра, которая до этого сосала молоко, неожиданно прервалась и цапнула меня за ухо. — За что? — взвыл я. — За то, что я — самая старшая, — пропищала та. — И я должна получить имя первой, а ты — последним! Мать легонько ударила её лапой. — А ну прекрати немедленно! Оставь брата в покое! — Но мама, почему ему дали имя, а нам ещё нет? Это несправедливо! Он родился самым последним! — не унималась та. — Успокойся, дитя. Для меня неважно, кто и когда появился на свет. Вы все — мои самые любимые. И скоро вы все получите имена. Как вас назовут, так и я буду вас называть. *** Ещё через две-три недели мы получили имена. Для этого специально подгадали субботу, когда всё семейство было в сборе. Вечером, перед ужином, мама Рита, Соня и отец семейства собрались вокруг коробки. Нам было страшно и мы прижались к маме. Они по очереди нас гладили. Нельзя сказать, что это было неприятно. Но до этого момента нашим миром была только старая коробка с подстилкой и гладила нас только мама. Теперь нам впервые предстояло покинуть пределы коробки, пусть и совсем ненадолго. Маленькая девочка на выбор взяла одного из нас и поднесла к себе. Этим «одним из нас» оказалась бойцовая старшая сестра. Она была чёрной с белыми «носочками». — «А ну отпусти меня, ты, вредительница!» — пищала она и царапалась. Мы посмотрели на маму. — Не бойтесь, — подбадривала она. — Это не страшно. Тем более, Соне принадлежит право давать имена всем моим котятам. — А почему ей? — поинтересовался мой старший братик, чёрно-белый и с чёрным пятном-кляксой на носу. — Да, почему ей? — тут же подхватила вторая старшая сестра, у которой окрас был похож, как у первой. — Нас же ты родила, а не она. — Потому что, я так хочу, — ответила мама. — И потом, даже если бы я дала вам имена сама, люди бы вас всё равно назвали иначе. Зачем лишняя путаница? Тем временем девочка осмотрела котёнка. Мама Рита определила, что это девочка. — Её я назову Задирой. Слишком царапается, — был вердикт Сони. После этого её вернули на место и она прижалась к матери. Далее последовал черёд брата. — А этот будет Носик, — констатировала девочка. — У него забавная клякса на носу. После брата Соня взяла на руки вторую старшую сестру. У которой оказались разноцветные глаза: правый — коричневый, левый — зелёный. — Смотри, Соня, — указала мама Рита на её глаза и объяснила: — Это называется гетерохромия, когда у животного глаза разного цвета. — Потом перевернула её на спину и раздвинула задний лапки: — Это девочка. — Она видит, это главное, — ответила Соня. — Я назову тебя Радугой. После того, как все мои старшие получили имена, остался только я один. Как только рука Сони опустилась ко мне, я запаниковал и попытался спрятаться за маму, но… — Какой прыткий, — услышал над собой смех девочки и тут же почувствовал, как её пальцы вцепились в загривок. Через несколько секунд моё тельце было оторвано от подстилки. Мама, сёстры и брат неожиданно уменьшились в размерах, в глазах потемнело. — «Помогите!» — запищал я. — Да успокойся ты, — женщина привычным движением рук перевернула меня на спину и проделала те же манипуляции, что и с другими котятами. Если бы кошки могли смущаться так же, как и люди, я бы покраснел, как перезрелый помидор. Это было так унизительно… — Мальчик, — заключила женщина. — Тогда Диковинный, как и обещала, — сказала девочка и прижала меня к себе. — Я надеюсь, что ты вырастишь таким же большим и сильным, как Изумруд, ты мой зеленоглазик. Что-то подстегнуло меня взобраться ей на плечо, что я и сделал не без труда. И тогда я впервые увидел, как огромен окружающий мир. Всё вокруг — стол, стены, потолки, ступеньки, полы — всё увиделось мне тогда с высоты птичьего полёта. Внизу слышалось недовольное мяуканье Задиры. «А её имя ей подходит. Что же, если я Диковинный так Диковинный». — Дик-первооткрыватель, — тут впервые голос подал отец семейства. Он пожурил меня своей большущей рукой, потом аккуратно отцепил и вернул в коробку. — Сегодня им пока хватит приключений. Они, небось, голодные. Да и нам пора ужинать. Мы действительно хотели есть. Как только люди ушли, мама подтолкнула нас к своему животу. Я тут же отыскал то, что нужно и занялся приятным делом. — Задира, Носик, Радуга и Диковинный, — мурлыкала мама, запоминая наши имена. — Мои детки. Вскоре после еды нас охватила дрёма и мы заснули тут же, не отползая от мамы. Тогда ещё никто не знал, как вскоре круто изменятся наши жизни.