Нежданно негаданно

Алин приходила в себя мучительно и долго, и тут же, захрипев и закашлявшись, схватилась руками за горло. Ладони её были прохладными, что немного приносило облегчение горящей коже. Кое-как разлепив глаза, она обнаружила себя сидящей на земле посреди леса, приваленная спиной к дереву. Она попыталась вспомнить последние мгновения до беспамятства, но всё было в каком-то тумане, только шум и бесплотные голоса. Девушка попыталась встать, но в голове зашумело и перед глазами всё поплыло, а если бы она не схватилась за дерево, то, вероятно, просто бы рухнула на землю. Постояв некоторое время, она сделала осторожный шаг без опоры и почувствовала себя более уверенно, когда вестибулярный аппарат больше не пытался уронить её на землю. Теперь она позволила себе оглядеться, вокруг — темный лес и ничего больше. Деревья обычные, ничего интересного, ни мха тебе с северной стороны ствола, никаких иных примет — тоже. Шорох в кустах по правую руку заставил её испуганно вздрогнуть, но огромный белый волк, появившийся вскоре, заставил её ноги подкоситься и осесть на землю. Но животное нападать не спешило, оно, ступив ещё пару шагов, легло на землю и наблюдало за Алин, скалясь и рыча при любой её попытке просто пошевелиться, хоть не дыши совсем. Через несколько минут появился хозяин зверя — бледный… И тут на девушку обрушился шквал воспоминаний: воронья высота, Тауриэль, склонившая голову над телом Фили, Кили, кричавший ей скорее уходить, Двалин, обнявший её на прощание, Торин, лежащий без движения на припорошенным снегом льду реки, и холодные пальцы на её горле. — Ты? — прошипела девушка, делая попытку отползти назад, не обращая внимания на рычание варга. — Я, — щерясь, ответил Азог, подходя ближе и направляя на нее её собственный светящийся голубым светом меч. Левая рука его сейчас была бесполезной культей с железным пазом для смены протезов. — Что тебе от меня нужно? — зло спросила она. — От тебя — ничего, — расхохотался орк. — Мне нужен последний наследник Дурина. — Что значит последний? — ещё не до конца понимая смысл сказанного. Орк ухмыльнулся, но на вопрос не ответил. — Ты думаешь, гномы обменяют жизнь своего короля, на жизнь какой-то… — она пыталась подобрать слово, но орк не дал ей закончить: — Он сделает всё или ради тебя, или ради кого-нибудь из своих прихвостней. — Торин так не поступит! — противилась Алин. — Торин? — орк снова рассмеялся. — Я боюсь, что его труп уже давно окоченел. Девушка замолчала, как ошпаренная, но, чтобы оспорить его слова у неё не было доводов, ведь она собственными глазами видела, как Торин лежит на льду без движения. А Фили… она не знала, выжил ли он, так же, как и выжил ли Кили, хотя, как минимум на здравствие последнего она рассчитывала. Непрошенные слезы вновь застилали ей глаза, а в горле встал ком, который ни проглотить, ни выпустить на волю в форме неконтролируемой истерики она не могла. — Торин жив! — закричала она. — Конечно жив, как и его рыжий племянник, как это говориться? Жив в нашей памяти, — издевался орк, присаживаясь недалеко от Алин и рассматривая её клинок. — Откуда у тебя Жало, — прекратив смеяться, спросил орк, вертя в руках светящийся меч. Девушка зло посмотрела на него и промолчала. — Можешь не отвечать. Мой повелитель выведает у тебя всё своими методами, даже то, чего ты сама не знаешь. Алин примерно знала, кем был хозяин орка, но сейчас ей было плевать на него, нужно было найти способ либо сбежать, либо сделать так, чтобы ни один из имеющихся секретов у неё выведать не удалось, а для этого ей нужен был нож, как минимум. — Куда мы идем? — А тебе не все равно, куда идешь, когда итог один — смерть? — поинтересовался орк. Он был не таким, каким Алин себе представляла. Он говорил спокойно, местами почти вежливо, но все же, он был ей врагом, и она мечтала о том, чтобы оказаться подальше. Но главное, что она поняла — она не чувствовала страха, ни по отношению к нему, ни по отношению к своей дальнейшей судьбе, по крайней мере, пока. На лес опустилась тень, но Азог так и не пытался куда-либо двигаться, а его белый спутник продолжал скалиться на каждое движение девушки. — Ты спать не собираешься? — спросила она, наконец. — Надеешься перерезать мне, спящему, глотку? — Угу, — кивнула девушка, глядя в блеклые глаза врага. Орк улыбнулся, обнажая кривые зубы и лицо его, испещренное полосами шрамов исказилось и стало ещё безобразнее. Девушку передернуло, и она отвернулась. — Я тебе противен? Алин с удивлением и отвращением взглянула на него: — Ты ещё сомневаешься в этом? — А кто тебе нравится? Один из этих коротышек? Может быть, Торин? Иначе, почему ты за него так переживала, или тот, чью тушу я прошил в башне? Ноздри Алин раздувались от гнева, но она не стала отвечать. — Нет, это ни один из этих двух, иначе бы ты не злилась, а боялась. — Какое твое дело до этого? Бледный. Орк, — прошипела она, а последние слова будто выплюнула. — Ты думаешь оскорбить меня этим? Это мое второе имя, девчонка, — оскалился Азог. — А как твое имя? — Не с того ты начать знакомство решил, — отвернулась Алин. — Как хочешь, я могу называть тебя гномьей шлюхой, — девушка в гневе повернула голову. — Неужели нельзя обойтись тем, что имеешь? Я и так твоя пленница, зачем ещё и издеваться? Орк молниеносно оказался возле девушки, прижимая клинок к её горлу одной рукой, а второй, хватая за волосы, оттянул голову назад, обнажая покрасневшую кожу горла. Он приблизил лицо, ноздри его трепетали, вдыхая запах девушки, в какой-то момент ей показалось, что он хочет вцепиться в неё, но Азог отпустил её, оттолкнув. — Тебе повезло, что я лично сопровождаю тебя, — он рассмеялся. — Если бы ты была пленницей кого-нибудь другого, боюсь, к концу твоего путешествия от твоего тела не осталось бы ни единого целого места, уж мои ребята бы позабавились с тобой вдоволь. Алин передернуло от понимания того, что именно имеет ввиду орк и она отползла от него на несколько шагов, а орк, сидя на корточках, рассматривал девушку. — Будешь плохо себя вести, — сказал он, проверяя её реакцию, — сделаю с тобой что-нибудь… плохое. И начал приближаться к ней, недобро улыбаясь. — Алин! — выпалила она испуганно — он добился реакции, — Алин мое имя. Азог остановился, затем встал, что-то на чужом языке приказал варгу и скрылся в чаще. Зверь больше не скалился на неё по любому поводу, девушке даже показалось, что встань и уйди она, животное бы не отреагировало, но она чуяла, что все не так просто. Поэтому, Алин, воспользовавшись тем, что может спокойно двигать руками, полезла в карман брюк, сначала в левый, затем в правый. Глаза её расширились, по спине пробежал холодок недоброго предчувствия, и она снова пошарила по карманам — кольца не было. Точно, она же переложила его в куртку, когда в последний раз готовилась его одеть, когда спешила к Торину. Торин. Слезы снова стали заволакивать ей взгляд, она никак не могла поверить, что его больше нет, но его тело лежало, не подавая признаков жизни. Алин, уже не в силах сдерживаться, разрыдалась чуть ли не в голос, с трудом давя в себе громкие всхлипы. А Двалин, заметил ли он вообще её потерю. Она мотнула головой, стараясь не думать об этом, ведь жить ей осталось всего ничего. Добраться до орочьего логова, а там её ждало нечто, о чем раньше времени лучше не думать. Алин попыталась уснуть, хотя бы потому, что была уверенна, что сейчас её убить не пытаются, пока что. Проснулась она, когда было ещё темно, от резкого рывка за плечо. Это орк пытался её поднять. — Пора идти, — сказал он грубо. Алин стояла и смотрела на него, высокого, метра на полтора выше, чем она сама, он одним ударом мог выбить из неё жизнь. — Я не пойду никуда, — сказала она. Азог хмыкнул и, схватив её за руку, буквально бросил на варга, который, подставив волосатый бок, пригнулся и поймал её так, что она оказалась перекинута животом через него. — Не хочешь — будешь путешествовать так, — злился Азог, но девушка изловчилась и уселась на спину как положено. Орк устроился сзади, и они рванули между деревьями. Путь их был достаточно долог, и орк все время норовил прижаться к ней ближе, понимая, что ей доставляет это неприязнь, если выражаться мягко. Он трогал её волосы, нюхал их, прижимал её тело рукой к себе так близко, будто хотел слиться в одно целое. А Алин пыталась отрешиться от происходящего, но у неё ничего не получалось, и каждый раз, когда Азог в очередной раз прижимался к ней или прикасался не так, как должен надзиратель прикасаться к пленнице, она испытывала приступы тошноты и что есть силы, дергалась, чем вызывала хриплый смех удовольствия своего мучителя. А варг то гнал, будто за ними была погоня, то просто трусил рысью, восстанавливая силы, но, когда начало светать, они уже были у кромки леса. Отсюда открывался прекрасный вид на черную крепость, стремящуюся своими острыми вершинами в серое, клубящееся дымом небо. — Добро пожаловать в Дол Гулдур, — сказал орк, ступая на мост через глубокую пропасть, слезая с варга и волоком таща за собой пленницу. Миновав узкий мост, они достигли полуразрушенной лестницы, засыпанной палой листвой и костями. Девушка сопротивлялась, но что она могла сделать против превышающего в два раза её ростом орка и неизвестно во сколько раз силой. Азогу надоело тащить за собой упирающуюся добычу и он, взвалив её на плечо, продолжал двигаться вперед через залы и переходы. Достигнув круглой площадки с черной каменной фигурой по центру, орк не очень аккуратно спустил девушку на пол, оглядываясь. Вид у него был не совсем уверенный, она бы даже сказала, озадаченный и брови Азога, или их подобие, сошлись на переносице, пытаясь что-то для себя понять. — Что ж, — сказал, наконец он, — раз всё так обернулось, хоть позабавлюсь напоследок. И его взгляд впился в девушку, в глазах читалось сумасшествие, и орк облизал губы. По спине Алин пробежали мурашки, и она стала отступать, оглядываясь. За её спиной были зубья каменных стен и пропасть. Она понимала, что кричать и звать на помощь бесполезно, в этой цитадели страха и отчаяния ей никто не поможет, оставалось надеяться только на свои силы. Орка и Алин разделяло всего несколько шагов, как со стороны моста послышался шум и на лице Азога появилась улыбка, он, преодолев оставшееся пространство, схватил девушка за плечо и рванул, прижимая спиной к себе и приставляя клинок к её горлу. Девушка, словно рыба, открывала и закрывала рот, не понимая происходящего. Коридор, из которого недавно вышли орк и Алин, послышался шум и вскоре на площадку перед ними выскочили, к огромному счастью и удивлению девушки — Гэндальф, за ним Бофур, Глоин, Оин и, будто специально последним — Двалин. Сердце девушки забилось с такой силой, что, казалось пробьет пылающую дыру в её груди и она рванула вперед. — Так значит все же я был прав насчет тебя и гномов, — сказал Азог, удерживая её порыв сильной рукой. — Вот этот, лысый, его ты выбрала? — Азог, отпусти её, немедленно! — громко сказал Гэндальф, направляя в их сторону свой посох. — И мы оставим тебя в живых. — Может быть, — следом закричал Бофур, потрясая своим оружием. Орк стоял молча, будто оценивая положение, затем лицо его искривилось в улыбке, и он произнес фразу, которую уже произносил немного при ином положении дел: — Посмотрим, как вы сможете без своего талисмана, — и, поднимая свою ногу, со всей силы, ступней, ударил девушке по колену, нанося удар сверху под углом, послышался хруст ломаемых костей и дикий, леденящий кровь, крик, почти одновременно с этим, уже падая на каменный холодный пол, Алин, наравне с затопляемой сознание болью в переломанном колене, почувствовала, как её собственный клинок, находящийся в руке орка, касается её горла и что-то теплое течет из раны. В Эреборе царил траур. Гномы Железных холмов, и те, что успели подтянуться из семи королевств, помогали подготовить помещения под разные нужды. Подгорные жители на славу постарались, быстро восстановив тронный зал, чтобы можно было с честью вознести корону на чело нового правителя-под-горой, и погребальную комнату, чтобы с такой же честью похоронить павших в войне. Даже в воздухе царила печаль, затмевающая победу в Битве Пяти Воинств. Гномы таскали столы, расставляя в уже расчищенной трапезной, многие беженцы из озерного города — в основном это были женщины — помогали с приготовлением еды. Король эльфов хотел покинуть место былого сражения, опечаленный количеством потерянных воинов, но Гэндальф и Торин уговорили его остаться, пообещав помочь с погребением, или, если ему будет так угодно, оказать какую-либо иную помощь, от которой Трандуил весьма предсказуемо отказался. Сказал, что ничего не нужно, он всё же отбыл в свои владения, предварительно собрав тела каждого погибшего, но обещал успеть к коронации, если не случиться ничего непредвиденного. Кили день и ночь проводил у постели брата, он почти не ел, а спал урывками. Когда в каменных покоях появлялась Тауриэль, лицо молодого гнома расцветало, эльфийка садилась рядом с ним на скамью, неизменно даря поцелуй в лоб, а Кили клал свою голову ей на колени и почти мгновенно засыпал под её тихие песни. Пока мужчина спал, девушка с нежностью перебирала его каштановые волосы, каждый раз с любовью вглядываясь в дорогие сердцу черты лица. Ей хотелось прижаться к нему всем телом, чувствовать неистовое биение его сердца, но… Его горе сейчас затмевало перед ним всё остальное и она с пониманием относилась к этому. Сон Кили был неспокойным, мышцы лица напрягались и расслаблялись, пока наиболее эмоциональный сон не выбрасывал его из своих объятий. Тогда гном открывал глаза, поднимал голову с её колен и неизменно спрашивал: — Он не просыпался? И неизменно получал в ответ грустное качание рыжеволосой головки, после чего он вставал у постели брата, брал его ладонь в свои руки и стоял так часами, вглядываясь в трепет ресниц. А Тауриэль уходила, чтобы вернуться вновь. Недалеко от этого помещения, расположилось другое, но атмосфера в нем была не более радостной. Там, на белых простынях, почти одного с ними цвета, лежала Алин, с перебинтованной головой и горлом. У её постели сидел волшебник, понуро глядя в пол и часто извинялся перед лежащей без сознания девушкой. Иногда в палату заглядывал Торин, сразу после того, как навещал племянников. — Кили скоро будет не отличить от Фили, — печально сообщал он и, постояв у постели больной, спешил выйти. Когда в помещение заходил ещё один гном, неловко топчась на пороге, спешил покинуть комнату уже Гэндальф. А гном подходил к постели и клал у изголовья мелкие белые цветочки, а когда не находил цветов, оставлял травинки, целовал в висок лежащую без движения девушку и стоял еще несколько минут, кляня свою черствость и неотесанность, которую проявлял ранее. Это тоже был своеобразный ритуал, который в один из дней оказался нарушен. Двалин заглянул в комнату и, увидев сидевшего возле постели Гэндальфа, не решился пройти дальше. А волшебник встал с кресла и направился к выходу, проходя мимо гнома, тронул ладонью его плечо, кивнул и вышел. Двалин, устремив взгляд на девушку, подошёл к постели, достал из мешочка на поясе розовый цветок и положил ей на волосы, убрав предыдущие, уже высохшие. Долго он всматривался в её лицо, когда, впервые за все время после её освобождения, он решил заговорить с ней: — Ты была права тогда, насчет Торина, — начал он. — Я говорил с ним, а со мной говорил не он, а его безумие. Алин, я… прости меня за то, как я вел себя с тобой, я же говорил, что меня не учили… Голос гнома срывался, и он дрожащей рукой прикоснулся к руке девушки, слегка сжимая её пальцы. — Я нашёл для тебя новые метательные ножи, — вдруг сказал он. — Целый набор. Отдам, когда проснешься… Он хотел сказать ещё что-то, но слеза скатилась по щеке сурового мужчины, подкосить которого смогло простое чувство. Он закрыл глаза, чтобы в самом себе справиться с накатывающим желанием рвать и метать, но эта боль ломала изнутри ребра и разрывала сердце. А когда Двалин открыл глаза, так и замер, потому что столкнулся с взглядом карих глаз, казавшихся почти черными из-за темных кругов под глазами. Гном хотел отпустить руку, но девушка сжала его пальцы. — Спасибо, — прохрипела она, а лицо её исказилось от боли. — Молчи, — дрожащим голосом просил Двалин. — Я позову Гэндальфа! Но девушка едва заметно качнула головой, продолжая держать его руку. — Останься, — одними губами сказал она. Гном, помявшись, присел на край кровати, а из глаз девушки, одна за другой, убегая по вискам в копну волос, побежали слезы. — Почему ты плачешь? — растерялся гном, впервые видя её слезы и совершенно не понимал, что с этим делать. Он потянулся свободной рукой и осторожно, ребром большого пальца смахнул мокрую бусину сначала с одного глаза, затем с другого. Алин, силясь сказать что-то потрескавшимися губами, была остановлена — Двалин приложил к её рту влажный от слёз палец: — Прошу тебя, молчи, — а Алин улыбнулась после этих слов и закрыла глаза, проваливаясь в сон. С каждым днем она шла на поправку, но говорить всё еще не могла. Бинт с головы сняли, но горло так и оставалось перетянуто тканью, пропитанной специальным раствором, напоминающим современный гипс, при высыхании становившимся твердым, что позволяло зафиксировать шею. Нога в месте перелома была так же перевязана и смочена затвердевающим раствором. Вставать с кровати и перемещаться самостоятельно ей ещё было трудно, поэтому у неё в покоях всегда кто-то находился и чаще всего этим кем-то был Гэндальф или Бофур, который беспрестанно развлекал девушку песнями, часто даже собственного сочинения, чем вызывал у неё приступы беззвучного смеха, а затем и боли, поскольку смеяться, как и говорить, ей было весьма болезненно. А гном во всех подробностях рассказывал ей какие-то отдельные отрезки своей жизни или жизни друзей, как они кочевали с места на место, лишившись дома. Иногда Алин, одними губами, интересовалась, как там Фили, достаточно было сказать его имя, как гном грустно качал головой, поджимая печально губы, но один из племянников короля всё же был ещё жив. Минуло полторы недели с последнего дня битвы и гномы соорудили для Алин стальной костыль — так она его про себя назвала, который кожаным ремнем крепился к талии и уже от пояса вниз шли крепкие металлические спицы, так же по всей ноге крепившиеся ремнями до самой лодыжки. Этот костыль позволял ей самостоятельно перемещаться, держась за стенку, медленно, но всё же передвигаться. Ещё через пару дней был снят гипс с шеи; на горле девушки виднелся страшнейший рваный рубец и ей всё ещё больно было поворачивать головой, так что она по привычке поворачивалась всем корпусом, чтобы посмотреть в нужную сторону. Эребор был наводнен в эти дни всевозможными жителями, от эльфов до людей, ну и конечно же, самими гномами, гостеприимно распахнувшими двери для всех нуждающихся. Торин же оставался прежним, даже, получив, наконец, камень государя, он был твёрд в своих убеждением и Аркенстону не удалось вновь завладеть разумом короля, правда ещё некоронованного. Алин впервые, помимо обычных своих прогулок, решила отужинать, вместе с остальными жителями подгорного царства, в обеденном зале. Она дохромала до прямоугольного зеркала, принесенного по её просьбе сюда, и воздвигнутого рядом с принесенным же столиком, на котором покоились несколько расчесок и приспособлений для волос. Все это натащили сюда её любезные гномы, пытаясь в дни болезни хоть чем-то порадовать свою подругу. Однажды к ней даже заглянула Тауриэль, и, увидев безобразный шарф на её горле, во второй раз пришла уже с легким, из зеленого шелка, платком. Эльфийка подошла к девушке и ловко повязала Алин ткань вокруг шеи, чему вторая была безмерно благодарна. Рассматривая себя в зеркало, девушка пыталась причесать волосы так, чтобы они не торчали в разные стороны, но получалось плохо, тогда она взяла со столика заколку в виде наковальни — ох уж эти гномы-искусники — которая скреплялась по краям двумя зажимами-молотами. Взяв две пряди у висков, Алин на затылке кое-как закрепила эту конструкцию, в итоге, получилось весьма недурно. Затем она повязала на шею платок и стало ещё немного лучше, еще бы от синяков под глазами избавиться и вообще как новенькая. Выйти из комнаты в одиночестве ей не удалось, так как в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, в проем протиснулся Бофур, на удивление, без своей обычной шапки. Алин улыбнулась, кивая на его голову и показала оттопыренный большой палец, а Бофур махнул рукой: — Да, иногда приходится снимать, — улыбнулся он ей в ответ, — свои не узнают даже. А ты куда собралась? Алин руками показала, будто ест с тарелки и гном удивленно вытянул губы трубочкой: — Могу я сопровождать тебя? — и, получив кивок, подскочил к ней, поставляя руку, а девушка взяла под локоть друга, и они вместе направились на ужин. — О, милый платочек, — заметив украшение на шее, сказал гном. — Кто подарил? — Тауриэль, — прошептала она. Нормальный голос категорически отказывался к ней возвращаться. Уже подходя к большим дверям, ведущим в трапезную, навстречу девушке и гному, из противоположного коридора показались Балин и Двалин, они спорили, точнее Балин спорил с братом, пытаясь в чем-то убедить, но заметив друзей, оба замолкли. — Девочка моя, — сердечно сказал седой гном, приближаясь к девушке и обнимая её. — Ты такая… такая бледная. Но не беда, скоро совсем поправишься. Алин кивнула ему и взглянула на Двалина, который стушевался и опустил глаза, а Балин, подмигнув Бофуру, взяв того за плечо, повел в зал, оставляя брата и девушку вдвоем. Алин сощурила глаза и, подозрительно улыбнувшись, посмотрела на Двалина, ожидая от него объяснения поведению брата. Но гном лишь откашлялся и сказал: — Пойдем? — и сделал шаг в направлении трапезной, ожидая спутницу, а девушка развела руками и кивнула на свою ногу, гном, спохватившись, подошел к ней, но не знал, каким боком повернуться и так бы и крутился, соображая, если бы Алин не перехватила локоть его левой руки и, прижавшись к нему крепче, чем было необходимо, ощутила тугую вязь мышц под кожей его куртки, почувствовала, как он напрягся, и плевала на это, потому что ей хотелось к нему прижиматься, наконец-то, пусть и под предлогом. Двалин не двигался с места, опустив голову, а девушка, не понимая, слегка подтолкнула его, но он остался стоять на месте. Глубоко вздохнув, он сунул свободную руку в карман и достал оттуда, мелодично позвякивающую драгоценность, протягивая девушке. Она с удивлением воззрилась на сверкающие сиреневые камни, ограненные в золото, красиво переливающиеся в свете факелов. — Ты примешь этот подарок от меня? — и девушка, заметив, как Двалин краснеет, улыбнулась и кивнула, а гном, расстегнув маленький замок, надел браслет ей на правое запястье. Затем взял её кисть в свою руку и, поднеся к губам, поцеловал ладонь, от чего теплая волна пробежала по всему телу девушки, как раз от места поцелуя. Из состояния опьянения её вывел Двалин, кладя её руку на сгиб своего локтя, а второй рукой сжимая её ладонь, отчего она касалась его грудной клетки и чувствовала с какой силой и скоростью бьется его сердце. Она улыбнулась и хотела было начать считать, сколько ударов в минуту, как гном толкнул дверь, и они попали в зал, полный народу — гномов и людей. Прошествовали до центрального стола, где расположились все знакомые девушки, а во главе восседали Даин и Торин, беседовавшие о чем-то между собой и отхлебывая из своих кубков. Будущий король, увидев девушку, тепло кивнул ей, прикладывая ладонь к груди и Алин произвела тот же жест, отвечая. Тут же, за столом, был и Гэндальф, рядом с которым и нашлось пара свободных мест. Напротив Алин сидел Бофур и во все глаза глядел на запястье девушки, на котором позвякивал при каждом движении подарок Двалина, ведь он точно помнил, что драгоценности на ней не было, когда они выходили из комнаты, значит… взор гнома упал на друга, затем он снова посмотрел на Алин: — Откуда у тебя браслет? — спросил он, а девушка взглянула на Двалина, который опустил голову, будто внезапно нашел стол очень интересным для разглядывания. — И ты приняла? — с какой-то смесью надежды и тоски спросил гном. Алин с удивлением посмотрела на него, не понимая, но её недоумение рассеял Гэндальф, внимательно наблюдавшей за этой сценой: — Господин Бофур хотел бы, вероятно, узнать, действительно ли ты приняла подарок, как клятву верности… Девушка, на слове «клятва» уже перестала слушать мага и с величайшим изумлением уставилась на Двалина, который продолжал рассматривать стол. Она видела, как кулаки его сжались, вены на руках вздулись от напряжения, но не могла произнести ни слова, от нахлынувших на неё чувств, а гном, сидевший рядом, вероятно решил, что её молчание является ответом, причём, вероятно, негативным, стукнул в ярости кулаком по столу и, резко поднявшись со своего места, зашагал вон из зала. Алин только и смогла, что протянуть руку в его сторону, силясь кричать и просить его вернуться, но отсутствие у неё голоса и сломанная нога в этот момент являлись её заклятыми врагами. Девушка схватилась за голову, уперев локти в стол и невидяще уставилась перед собой. Гэндальф же осуждающе взглянул на Бофура: — Бофур, спасибо, кто тебя за язык тянул? — и погладил Алин по волосам. Гном обиженно встал и следом за Двалином покинул зал, а девушка всплеснула руками, дивясь обидчивости гномов и посмотрела с мольбой на Гэндальфа. — Ничего, — похлопал её по плечу волшебник, — гномы — народ вспыльчивый, им только повод дай. Девушка повела плечами и указала магу на браслет, делая вопросительный вид. — А, это… ну такой обычай у них. Преподносить подарок в знак верности… — девушка замахала руками перед лицом, прося Гэндальфа остановиться и произнесла губами: — Но почему он не сказал? — А, это… ну… Двалин, даже среди гномов весьма неординарная личность. Он закален в боях и предпочитает больше делать, чем говорить, хотя, они, конечно все такие… — волшебник снова начал заговариваться, больше наверно обращаясь к тарелкам на столе, чем к девушке и Алин, вздохнув, все же решила немного поесть, поскольку в ближайшее время помочь ей выбраться из-за стола, да и из трапезной было некому. Прошло два дня с памятного ужина, а Двалин категорически отказывался попадаться девушке на глаза, кстати сказать, Бофур тоже куда-то пропал, и Алин откровенно заскучала, поскольку эти гости были самыми частыми и самыми желанными. Новость о том, что Фили пришел в себя, девушка узнала только спустя несколько часов от заглянувший к ней счастливой Тауриэль — она все еще оставалась тут и поддерживала Кили как могла — но идти сразу к гному не решилась, поскольку понимала, что гостей у него и без неё целое множество. Радовало то, что он-таки очевидно пошел на поправку. Под общий шум и суматоху, Алин, которой уже давно хотелось увидеть солнце, решила поднапрячь силы и доковылять до поверхности. Заняло это у неё времени порядком, и она очень устала, так как со сломанной ногой подниматься по лестницам было крайне неудобно без посторонней помощи. Приближаясь к воротам, она видела, что общий массив камня уже почти восстановлен, а из-за маленькой дверцы-калитки с краю от основных ворот виднелся свет. Девушка радостно улыбнулась и пошла на этот свет, надеясь вскоре увидеть солнце, и она его увидела, вместе с Бофуром, курящим по ту сторону. Повернув голову, гном встрепенулся: — О, Алин, доброго дня, как себя чувствуешь?! — Уже лучше, — ответила она едва прорезавшимся голосом. — Какой прогресс, ты уже говоришь, — и гном качнул в её сторону трубкой. — Фили пришел в сознание, — сказала она, глядя на заходящее солнце. — Да, чуть ли не весь Эребор гудит об этом, виделась уже с ним? Алин покачала головой. — И то верно, сейчас ему посетителей хватит до конца жизни. — Бофур, — повернув к нему голову, позвала девушка. — Да? — Почему тебя расстроило то, что Двалин сделал мне подарок? — и брякнула браслетом. Гном закашлялся. Отдышавшись, наконец, он нехотя сказал: — Ты знаешь, что, если гном выбрал себе спутницу, то это навсегда? Я имею ввиду то, что, если она по каким-то причинам отвергнет его или умрет, то другую искать он уже не будет, посвятив всего себя совершенствованию мастерства в каком-либо деле или полностью отдаст себя долгу? — Нет, конечно, откуда мне это знать, - задумчиво ответила девушка и спросила: — Ты беспокоишься о том, что я могу отвергнуть его? Бофур неопределенно покачал головой. — Ну так знай, — горячо начала Алин, — я не намерена этого делать! — В этот-то и проблема, — грустно посмотрев на неё, ответил гном. — Зато меня — уже. И тут она поняла: — Бофур… я… — растерянно начала она. — Ничего, — весело улыбнулся он, но веселье это было показное, сквозь него просачивалась грусть. — Займусь чем-нибудь… и, из-за тебя я снова должен Кили и Фили золото, — вдруг закончил он. — Золото? — искренне удивилась она. — Вы спорили на меня? Гном кивнул, улыбаясь и немного отодвинулся на случай, если Алин решит сделать с ним что-нибудь эдакое. — Мы много на что спорили, спорим и, надеюсь, будем продолжать это веселое занятие, — подмигнул ей Бофур. — Я должна его найти, — девушка, суетясь, направилась к дверце. — Стой, — остановил её гном. — Он в кузне. Ты не найдешь сама, да и не дойдешь. Я тебя провожу. Но Двалина в кузне не оказалось, что очень удивило Бофура и разозлило Алин, зато местные умельцы посоветовали поискать его в собственной спальне. Дойдя наконец до конечной точки, Бофур попросил подождать девушку снаружи, а сам, постучав, проник внутрь. Вскоре он появился в коридоре, улыбаясь: — Заходи, а я пойду, — и скрылся в переходе. Алин, прежде чем войти, долго собиралась с мыслями, а когда уже решилась и подняла руку, чтобы постучать, дверь резко открылась, и на неё уставился удивленный Двалин. — Что ты тут забыла? — Я… — замялась девушка, собираясь с мыслями, — в гости решила заглянуть. Гном хмуро смотрел на неё, затем посторонился, пропуская в комнату, убранство которой было весьма скудным — стол, стул, секира в углу, несколько свечей для освещения, да кровать, покрытая шкурами. Гном прошел до стола и, отодвигая стул, спросил: — Присядешь? Она кивнула и приблизилась, положила ладонь поверх его руки, всё ещё сжимающей спинку стула, но так и не села, глядя гному в глаза. От одного его присутствия у неё, кажется, повышалась температура, сердце неумолимо начинало гнать кровь по венам, и где-то от центра груди распространялось тепло. Двалин опустил глаза, смотря не на её ладонь, покоящуюся на его руке, а на запястье, где красовался подаренный им браслет. — Почему ты не сказал? — спросила она. — Я не знал, как, — было ей ответом. — А сейчас? Двалин, я просто не могу понять, что делать и надо ли. А вдруг ты сочтешь меня… — Просто ответь как посчитаешь правильным, я пойму. Алин вздохнула, подняла руку и дотронулась пальцами до колючей щеки гнома. — Посмотри на меня, пожалуйста, — попросила она и мужчина поднял голову. — Что ты хочешь? — снова спросил он. — Я хочу… — она колебалась, и гном почувствовал, как дрожат ее пальцы, — я хочу тоже… подарить тебе… И девушка, не закончив фразу, убрала пальцы с щеки Двалина и, положив ему на шею, притянула к себе, касаясь его теплых губ своими. Когда-то ей казалось, что этого никогда не случится, учитывая различные обстоятельства, но ошиблась. Ответ его был сначала неуверенным, будто он пробовал на вкус что-то новое. Алин, приоткрыв рот, провела языком по его губам и почувствовала, как гном замер, а после, он, разрывая поцелуй, зарылся лицом в её волосы, горячо шепча непонятные девушке слова, но главным сейчас становилось не что, а как. Он обнимал её, крепко прижимая к себе, гладя спину и зарываясь ладонями в волосы. Так бы они и простояли неизвестно сколько времени, если бы не стук в дверь, заставивший Алин в смущении отпрянуть от гнома. — Двалин, — позвал из-за двери гость голосом Гэндальфа, собственно, это он и был. — Я открою, — сказала девушка, захромав в сторону двери. — И что ты ему скажешь? — спросил гном, имея ввиду то обстоятельство, что она находится в его комнате. — Я… — неопределенно пожав плечами, она улыбнулась и подмигнула Двалину, — я скажу, что остаюсь…