***
Так как Нихон, как уже говорилось, был островом маленьким, и Индра в силу особенностей характера, (проще говоря шила в жопе) хорошо знал там всех ближних соседей и почти всех дальних, то вопроса «а куда ж мне пойти», который неизбежно возник, стоило молодому человеку чуть поостыть, в принципе не стояло. Ибо возможный вариант он сам, лишь в менее приличной форме, и озвучил своим ближайшим родственникам — куда, да подальше. В частности — за море, в страны Заката, где обитают демоны Ночи, а люди, по словам отца сплошь колдуны, людоеды и скверные варвары, кои не чтят Императора, и не знают ни человеческого закона, ни человеческого языка. Впрочем, отец давно не являлся для Индры авторитетом. Хагоромо Ооцуцуки, хоть некоторые и считали его мудрецом, обладал крайне неприятной особенностью — видел только то, что хотел видеть, и в упор не замечал того, что шло вразрез с его убеждениями. Так в своем старшем сыне он видел всего лишь скверного и непослушного мальчишку, которому милостью богов достались талант, удача и непомерная гордыня. Индра понимал, что сам отчасти поспособствовал такому впечатлению, привыкнув строить из себя вспыльчивого вояку. Но если отец не хочет видеть дальше своего носа, то кто ему советчик? Особенно противно было то, что ему никто ничего не сказал. Брат не мог не знать, он ходил у отца в любимчиках, вот уже несколько месяцев смотрел виноватыми глазами и так старательно не упоминал о предстоящем оглашении воли отца, что Индра заподозрил неладное. Например, что отец перед вручением наследства пошлет его на гору Оэ, сражаться с демонами, или совершать паломничество в монастырь Небесной дороги, чтобы набрался смирения, таскаясь по горам. Но он не думал, что отец поступит с ним, как с подкидышем каким-то! Дескать, я тебя выкормил и скатертью дорожка. И даже не в наследстве дело, демоны с этим куском земли, с голоду он без него не пропадет. А вот окончательно понять, что для отца он чужой, нелюбимый, было очень обидно. Ведь не сказал, не намекнул, не сочинил что-то утешительное, например, что не хочет удел дробить, что брату нужнее, а Индра сильнее и сумеет всего добиться и так. Словно решил напоследок в душу плюнуть… «За что?» — думал юноша, и желание вернуться и объясниться, пусть даже через пару-другую лет, увяло в его душе, едва зародившись. Он был ровным счетом ни в чем не виноват — не зарился на чужих жен и добро, не занимался злым колдовством, не насылал проклятий, за убитых на праздничных осенних боях, буде случалась такая неприятность, всегда выплачивал виру. Отцовского добра не транжирил, пристрастием к вину и дурманному дыму не страдал. Разве, что с отцом спорил, так ведь не на ровном месте, а по делу! Воров и бандитов надо наказывать, а не увещевать. Тоже мне, монах просветленный! И жену за себя брать добрую и работящую, а не перебирать, за кем приданное больше, да родовой свиток длиннее… Размышляя таким вот образом, Индра шел на закат, по тропе к большому торговому порту. (Стоит понимать, что большой торговый порт по тем временам был всего лишь деревенькой в удобной бухточке, где причалить одновременно могли разве что два-три корабля, и то — раз в месяц.) Обычно, путь от поместья к морю занимал два-три дня, если неспешно катить караваном по большой дороге. Кто знает, как обернулось бы дело, если б он вздумал заночевать, а после направился бы к морю неспешным шагом? Может, из той деревни он бы ушел с караваном на север, где соседи жили друг с другом совсем не так мирно, как в землях его отца, и там бы отвоевал себе кусок земли. Может, отправился бы в монастырь Небесной дороги испросить совета у живущих-в-небесах, встретил на своем пути божественного Владыку, потомка богини Аматерасу, и стал бы его вассалом. А может, наткнулся бы на шествие духов, и остался с какой-нибудь красивой лисицей, и отрастил бы со временем хвост. Но сильные ноги, подгоняемые обидой, быстро и уверенно несли юношу лесной тропой напрямик навстречу его судьбе, а в душе крепло желание никогда больше не видеть отцовского дома, и даже не слышать о нем вестей. И когда он вышел из леса, солнце, встающее за его спиной, осветило корабль и синий флаг, на котором свивался в причудливый узел золотой дракон. «Шанское царство!» «Это судьба» — так решил юноша, как многие молодые люди, подверженный вере в символы и богов, которым больше нечем заняться, кроме, как указывать путь всякому сопляку. Но, стоит заметить, что без бога здесь наверняка не обошлось. Ведь всем известно, что боги любят шутить над смертными, подсовывать им испытания, оделять подарками, от которых взвоешь, и потом смотреть, как люди выкручиваются. И что бы ни вело Индру в то утро — боги, Судьба или его собственный пылкий характер — впереди его ожидал долгий путь, полный удивительных приключений.Часть 1
15 декабря 2016 г. в 17:26
Как всё великое, начало этой истории было до неприличия простым и банальным, как сюжет пьесы глубоко провинциального театра.
У Хагоромо Ооцуцуки, феодала страны Нихон, было два сына, которые разнились, как день и ночь. Индра, первенец и наследник, вроде бы всем был хорош — отважен, силен, умен, местами даже добр и благороден, что в той стране и по тем временам, не знавшим благой веры христовой, было делом редкостным, как золотая монета на мостовой людной улицы.
Одно только плохо — упрям он был, аки осел, не желающий двигаться с места, на все имел свое мнение, которое высказывал безо всяких сомнений, нередко спорил и даже ругался с отцом.
А его младший брат Ашура, пусть и не мог сравниться со старшим в быстроте ума и воинских талантах, зато был почтителен и послушен с отцом, ближних любил, зла не держал, даже детей на стороне не завел ни разу — одним словом, ходячая добродетель. И когда пришла пора отцу делить наследство между сыновьями, он все отдал младшему сыну, а старшему достался лишь меч — стоит отметить, весьма неплохой — и напутствие этим мечом и своими большими талантами заработать себе на хлеб. Ну, или на рисовую лепешку, ибо, как вам известно, сей злак рос в тех краях вместо ржи и пшеницы.
Тут знатные гости, пришедшие в дом Ооцуцуки на праздник, напряглись и мысленно прокляли старого придурка. Страна Нихон — маленький остров, хоть и побольше Сицилии, и вся земля там была поделена еще в те незапамятные времена. Каждый задумался — а ну, как старший сын, пролетевши с наследством, именно с него начнет демонстрацию своих больших талантов? Но Индра оказался не таков.
Пусть он и любил воинские забавы, но не настолько, чтоб ради них ссориться и воевать с людьми, с которыми был хорошо знаком и не раз пил сливовое вино и рисовую водку в их домах на праздниках.
Будь это провинциальная пьеса о несчастном юноше, лишенном наследства злобным тираном-отцом, он бы ушел в скитания, воевал с колдунами, спасал принцесс, и, в конце концов, получив богатые дары от императора, а то и сам им сделавшись, вернулся домой и сердечно обнялся с братом и отцом, который сказал бы, что мудро предвидел старшему сыну великое будущее.
Но это не пьеса, а жизнь — поэтому он встал из-за стола, громко и матерно высказал все, что думал о своем отце, отвесил пинка брату и ушел — после чего в стране Нихон о нем более не слышали.
Такова правдивая история нашего предка, а вовсе не та слащаво-жалостная чушь, о какой толкуют среди Младших…