Путь в тысячи лет

      Во всех легендах и сказаниях логово злодея описывалось, как место крайне неприятное, зловещее или просто гадкое. Легенды не лгали — гадости здесь хватало по самую крышу.       Когда-то здесь протекала река, но после, говорят, обитающий в ней дракон нескромной шуткой прогневал небожительницу, та нажаловалась богам, боги загнали реку вместе с драконом под землю, и тот с досады принялся грызть камни. И прогрыз немаленькие пещеры…       Что там случилось с этим драконом потом, Учиха не знал. Знал только, что именно в этих пещерах, где раньше обитали разбойники, и поселился упырь. А от реки остался чахлый ручеек, вода в котором отчетливо пованивала тухлятиной, и чем дальше он углублялся в лес, тем сильней становился запах.       На подступах к пещере упыря стволы деревьев были покрыты бурыми потеками засохшей крови, в воздухе стоял запах тлена, а на оголившихся ветвях были развешаны разлагающиеся человеческие останки, в которых копошились прожорливые насекомые — Индра с неприязнью поглядывал, опасаясь получить на голову ворох личинок или даже шматок гниющего мяса. Ужас в таком количестве уже не трогал сердце, оставив странную холодную пустоту. Развороченные грудные клетки, вспоротые чрева, оторванные конечности, перекошенные в муках лица — те, что еще сохранились…       Первый из Учиха поправил повязку, закрывающую лицо, коснулся рукояти меча. Конец пути был близок — вот камни, похожие на те, что описывали проводники, вот приметное дерево… еще немного пройти — и за расступившимися деревьями открылся склон, а в нем — провал пещеры.       Запах крови и тухлятины стал почти нестерпим — в земле по сторонам от дороги были выкопаны ямы, заполненные справа — трупами, а слева обглоданными костями. Странно, что здесь почти не было мух.       Идти в глубь пещеры в поисках хозяина всего этого непотребства было скверной идеей, но другого пути не было — на открытом пространстве проворная тварь получит преимущество, а если Индра будет побеждать — просто сбежит. Жаль, что нельзя было прийти ясным днем — но упырь отсылал своих слуг как раз к вечеру, и Индра доверился придворному магу, высчитавшему время, в которое у него будет шанс дойти до пещеры, не наткнувшись по пути на мелких тварей — с закатом.       Последний луч солнца погас на вершине скалы.       Индра прислушался, вытащил из поясной сумы маленький сосуд, отхлебнул два глотка и спрятал. Затем пришел черед другой бутылочки — он просто запрокинул голову, вытряхивая зелье себе на глаза, поморгал, пережидая резь, и шагнул вперед — в смрадную темноту. Она встретила его чёткими контурами, утратившими цвет, но всё же видимыми. Зелья мага подействовали.       На стенах и полу остались смазанные кровавые отпечатки ладоней, глубокие борозды когтей, обглоданные кости, черепа, мелкие обломки... мяса здесь уже не было, да и остатки трапез упырей были в основном сгребены по углам да под стенами, открывая проход вглубь.       Пройдя по длинному коридору, Индра вышел в просторный зал с несколькими выходами у противоположной стены, и тут наконец-то ощутил уже знакомое чувство — будто на голову надели душный пыльный мешок и придавили сверху. В глазах зарябило — похоже упырь заметил его раньше и навёл морок. Ха! Зато теперь Учиха был уверен, что тварь все же здесь и собирается напасть. Было бы хуже, вздумай тот просто подкрасться и кинуться без колдовства. Считай, предупредил… и беспечно вышел из теней, когда Индра заморгал и тряхнул головой, будто под чарами.       Учиха не подал вида, что заметил врага — пусть упырь считает, что его колдовство сработало. Он стоял, моргал, осматривая зал, словно в раздумьях о том, в какой коридор свернуть, а упырь ходил вокруг него кругами — Учиха чувствовал его липкий взгляд, как прикосновение паутины.       А потом раздался голос, жуткий, шепелявящий и свистящий, словно бы заговорила огромная змея.       — Ф-с-с-с… какой чудес-с-сный гость ко мне пожаловал… молоденький, вкус-с-сненький…       Он вздрогнул напоказ, рванул меч из ножен, и упырь ухмыльнулся. Жутким, вызывающим отвращение оскалом, с таким же частоколом тонких рыбьих зубов, что был когда-то у принца Киана, только клыки были больше, кривее и грязнее.       «Вот только зубы его мне рассматривать!»       Индра оставался предельно собран. Да, пусть враг пока недооценивает его и не чует его силы — спасибо придворному магу, но в то же время этот враг много сильнее и опаснее, чем все те, с кем он сталкивался ранее.       А ещё он опытнее и старше… и самоувереннее.       В ту ночь, когда караван остановился на постоялом дворе, старший сын князя шёл убивать, но делал он это не по своей воле и искал смерти. Этот же «упыриный князь» — смерти не хотел. О нет, эта тварь хотела жить, хотела власти, чужой крови и страданий. От упыря буквально несло этим наслаждением — наслаждением чужими пытками. Сделать больнее, утопить в крови и криках, чтобы жертва металась, как зверь, как преступник, которому на казни по куску срезают плоть. Слышать чужие мольбы, наслаждаться ими. Да, это то, чего он жаждал больше всего на свете.       В безумных глазах монстра, светилась похоть и жажда обладать. Жажда пожрать.       Ни совести, ни чести.       То была падаль, но падаль, обзаведшаяся клыками. Жалкий, мелкий, мелочный при жизни человек. Обращение в упыря подарило ему власть и силу, от которой пьянило голову. И на мгновение Индре показалось, что он увидел его душу — гнилую, истлевшую — он никогда не думал, что такое возможно, ведь даже в самом пропащем человеке, есть что-то светлое, остатки чего-то истинного — того, что называют Душой.       Это вызывало отвращение куда большее, чем внешний вид упыря, смеющегося и шелестевшего что-то угрожающее, обещая ужасные пытки. Должно быть, у твари давно не бывало собеседников — ей хотелось поговорить, и Индра почти не удивился, когда услышал…       — А может быть, присоединишьс-с-ся ко мне? — спросил упырь, остановившись напротив, наклонив голову и оскалившись в жуткой ухмылке. Длинный черный язык влажно облизнул вывернутые красные губы. — Мне нравитс-с-ся твой запах… хочу! Хочу тебя… твою кровь, твое тело… а взамен я дам тебе вечность, я дам тебе силу, я дам тебе влас-с-сть… в объятиях Ночи мы будем править вмес-с-сте…       Индра нахмурился, следя за тварью. Это было все же странно: он ждал нападения, а упырю захотелось поболтать. Может, стоит поддержать разговор?       — Мою кровь и мое тело? — повторил он, как бы в растерянности.       — Да! Твою с-с-сладкую кровь, твое юное тело… а взамен ты получиш-ш-шь то, что простой смертный разум не в силах даже представить! Я открою тебе бездны знания, я дам тебе истинное величие! Ты… будеш-ш-шь… моим… с-с-с…       И упырь двинулся вперед скользящим шагом. Он напоминал дудочника, что зачаровывал змею, но в то же время, сам был этой змеёй, что зачаровывала жертву плавным танцем на конце хвоста.       «Доверьсссся... расслабьссся... позссволь... дай мне обнажшшить... твою шшшею...»       Упырь не говорил этого, но Индра слышал это буквально в каждом шаге. Чарующий шёпот, мягкий как пух, обволакивающий, густой и сладкий... как яд. Учиха стиснул зубы. И в этот миг упырь бросился вперед, то ли что-то почуяв, то ли просто потеряв терпение.       Время словно остановилось — медленно-медленно тварь летела на него, оскалив пасть, медленно-медленно он поднимал руку с мечом, медленно-медленно отдался в груди удар сердца…       И снова рванулось, словно сорвавшись с натянутой тетивы.       От первого удара тварь увернулась, хотя по всем естественным законам должна была налететь на клинок, как подброшенный в воздух мешочек с песком. Но нет, каким-то неведомым, неправильным движением, упыриный князь извернулся, подобно ленте на сильном ветру, и бросился в новую атаку, от которой чудом удалось отмахнуться мечом.       — С-с-сильный... — довольно протянула тварь. — Это хорош-ш-шо… не люблю, когда добыча сразу сдаетс-с-ся… Из тебя выйдет хороший с-с-слуга… а до тех пор мы поиграем с-с-с тобой…       И скрылся в тенях у стен, словно растворившись в воздухе. Индра мысленно выругался. Он не видел упыря, и снова ощущал ледяные щупальца, пытавшиеся пролезть в его душу. Упырь был здесь, мелькал в тенях, но ускользал от взгляда, как рыба в мутном потоке ускользает от рук.       Ну, нет… так просто он себя твари не отдаст.       Учиха прикрыл глаза, следя за тенями сквозь ресницы, сосредоточился, и собрав часть той силы, что чувствовал у себя где-то под рёбрами, швырнул мысленно вдоль этих щупалец, сдобрив вдогонку мыслью:       «Вон из моей головы!!!»       Тварь в тенях взвизгнула, словно её ошпарили огненной волной. А потом Индра ощутил, как на него обрушивается скала. Сдавило: под чудовищным весом камня трещали кости, подламывались ноги, на руках будто повисли мельничные жернова…       «Это иллюзия. Свод пещеры крепок, я вижу его над собой… в глазах темнеет… надо сбросить этот камень…»       Опасность мчалась к нему, а он не мог, не успевал поднять меч, ставший чудовищно тяжелым, пытаясь вытолкнуть из себя чужое. Серебряное пламя все ярче разгоралось в груди, рассыпаясь по жилам, и Индра, почти ничего не видя, лишь ощущая, сумел поднять левую руку, в которой этого серебряного огня было больше, чем в правой, заслоняя горло…       А потом на его руке сомкнулась пасть чудовища.       Наверное, это было больно. Но Учиха почти не заметил боли, ибо серебряное пламя вспыхнуло в нем ослепительно ярко и хлынуло наружу, а по ушам ударил оглушительный вой.       Орал упырь — визжал так, что под сводами пещеры гуляло гулкое эхо. Катался, извиваясь, как перерубленная многоножка, раздирая когтями самого себя. Индра отшатнулся и вскрикнул от неожиданности, когда светлый огонь потек с его руки вместе с каплями крови.       Пламя тянулось к упырю, облепляло, впитывалось; черный дым потянулся тонкой струйкой, а потом повалил жирными клубами. Пошатываясь, Индра отступил — что-то подсказывало ему, что вдохнуть этот дым будет большой ошибкой.       Упырь сгорал, и — Учиха чувствовал это — умирал навсегда. Серебряное пламя уничтожало его силу и самую суть — нечисть больше не восстанет из трупа. Похоже, он победил. Но…       Проклятье…       Кровь текла из глубокой раны, светясь серебряными искорками. А кожа вокруг нее… воспаленно-красная, она быстро опухала, и странные темные жилки шли от следов упырьих зубов… боли не было — был жар, словно плоть нагревалась изнутри.       Как же быстро… ему говорили, что, если рана, оставленная упырем, просто болит — есть еще шанс, отрубить руку, вырезать кусок плоти… а если боли нет — значит, отрава проникла в кровь.       Индра пошатнулся и опёрся здоровой рукой о склизкую стену пещеры. Голова кружилась, и вспомнились слова мага…       «Сначала это просто жар, словно бы при лихорадке. А потом кровь словно закипает, и это чудовищная боль, длящаяся несколько дней… немногие переживают ее. А к тем, кто пережил, на смену боли приходит голод. Жажда человеческой крови…»       «Вот и погеройствовал», — горько усмехнулся Учиха.       Ну, и ладно. Зато от монстра избавился. Такое не должно существовать.       Индра вдохнул и выдохнул, оторвал от подола рубахи относительно чистый лоскут и перетянул руку выше локтя, надеясь, что это замедлит распространение заразы. Интересно, есть ли от этого лекарство? Он ведь ещё не обратился. Надо скорей выйти к людям. Быть может, ему повезёт.       А не повезет, так хоть добьют.       Он подобрал меч, и побрел к выходу. Земля качалась под ногами все сильней, в глазах темнело, было жарко и трудно дышать. Он шел, считая шаги: до поворота, до выхода, до ям с костями и трупами, до дерева с расколотым стволом, до камня, до ручья…       Думать становилось все труднее. Он цеплялся за стволы, понимая, что если упадет, то уже не встанет. Левая рука висела камнем, и болела так, словно ее поджаривали на костре. Быстро — через поляну, потом перебраться через поваленный ствол…       Он закрывал глаза, и видел перед собой какие-то смутные и странные картины. Князь Шэй Фэн, довольно улыбающийся, поднимая чашу, морской простор, города, деревни, поля и леса словно бы с высоты птичьего полета. Лицо госпожи Ланхуа Фэн, похожее на семечко тыквы, лицо какого-то мальчика, улыбавшегося острыми клыками…       Затем он внезапно оказался рядом с домом отца. Много людей толпилось во дворе, но никто не обращал на него внимания, словно он был невидим. Они переговаривались между собой, и услышав «Старый господин умирает», Индра рванулся вперед…       Дом был таким же, каким он его оставил, только стало очень много оберегов от злых сил. Индра стремительно прошел туда, куда стремились мысли людей — к покоям отца. И остановился на пороге.       Хагоромо Ооцуцуки был крепким мужчиной — но сейчас на футоне под теплым покрывалом лежал глубокий старик. А мужчина рядом… неужто это его бестолковый брат? И о чем они говорят?       — Я не верю! Не верю, брат не мог!       — Это правда, сын, — звучит хриплый голос. — Индра проклял нас… предсказатель не врет — от того, кем он стал, придет гибель нашего рода… знай, что в гордыне своей он отказался от моего имени и принял имя Учиха, веер, раздувающий пожар войны и раздора. И с этим именем переродился в того, кого зовут Ночным Охотником…       Отец умирал и в словах его таился страх и... ненависть?       Индра смотрел на него и не мог понять, о чём они говорят. Проклял? Как глупо. Он был зол на отца и брата, но никогда не желал им зла. К чему эти речи? Предсказатель?..       Хотелось сказать отцу, что это всё глупости, ложь, но...       — Быть может, это ошибка! Бывает, что и предсказатели ошибаются! — Ашура держал отца за руку и не верил в его слова. Защищал брата.       Индра слабо улыбнулся. Аши... глупый братец. Спасибо тебе.       — Нет. Не... ошибка. — Хагоромо слабел с каждым словом, кажется, даже бредил, но упрямо стремился донести свою мысль до сына. — Не верь ему, Ашура... Поклянись мне... Поклянись, что не допустишь... Он весь пошёл в Кагую... Нельзя до… пу... с... тить... Поклянись! — Последние силы старик потратил на то чтобы схватить сына за ворот белой рубахи. — Поклянись мне!       — Да... — растерянный Ашура смотрел на отца со слезами и не знал, что ему делать, но клялся, ещё не зная в чём. — Да, отец. Я клянусь, тебе.       В этот момент Индру будто что-то схватило за ворот и отшвырнуло назад. Он оказался на опушке леса, где ждал отряд, увидел всадников с длинными факелами, споткнулся, колени больно врезались в землю, упал...       Последнее, что он услышал, это громкий окрик командира:       — Скорее к лекарю! Он ещё жив!