Бюро "добрых услуг".

Они пытаются забрать твою гордость, Забрать твою душу, Ты один, ты один, Они смотрят в глаза, лгут тебе, Ты один, ты - несокрушимое сердце, Ты один, ты один. (с) Three Days Grace – Unbreakable Heart. О’Конелл и правда заявилась в бюро ровно в девять утра, звякнув дверным колокольчиком и обнаружив директора конторы за торговой стойкой из тёмного дерева, за которой обычно встречают посетителей. — «Они бы точно нашли общий язык с руководителем отдела по надзору,» — усмехнулся про себя Гробовщик, подавив зевок и вспомнив Уильяма Т. Спирса с его невозмутимой серьёзностью. Мебель и вещи привезли вчера, в конечном счете, довольно поздно и, чтобы подготовить всё и собрать, Жнец потратил на это большую часть ночи. Он даже перевозчиков отчитал, а потом, ухмыляясь, предложил тем свои услуги, от которых, естественно, джентльмены в синих робах – униформе транспортной компании – суеверно отказались. Впрочем, как и от предложенных мистером «Андерсоном» чаевых, что самого директора бюро вдвойне повеселило. Грузчики, оказывается, народ верящий в приметы не хуже врачей или артистов. А тут одна сплошная жутковатая примета. — Как хотите, — проворковал он тогда, сдерживая смех и пожимая плечами. — Моё дело предложить – ваше дело отказаться. Выбор есть всегда, не так ли? — Безусловно, — меняясь в лице, отвечал ему бригадир доставщиков. Видно было, что крепкий парень, который был выше Жнеца на целую голову, мечтает поскорее убраться восвояси. Неужели испугался? На том и порешили. — Ого! — выдала Даниэлла, отрывая Гробовщика от воспоминаний о вчерашнем вечере и оглядывая преобразившееся помещение. — Доброе утро, сэр. Я… я принесла каталоги продукции и расценок от председателя, я подумала что они… э… — неожиданно замялась, поймав раздраженный взгляд мужчины, — могут вам понравится или быть интересны. Вы что, всё это сделали за ночь? — девушка снова воззрилась на стеллажи и стойку. Тёмный цвет удачно гармонировал с белыми стенами. — Да, — пожал плечами Гробовщик, пододвинув к себе стул. — Или вы видите тут рабочих? — резко прозвучало, сухо. Он всё ещё был во вчерашней рабочей одежде и выглядел усталым. — Джонсону скажите, что в его ассортименте я не нуждаюсь. У меня своего более чем достаточно, — раздражался Жнец, выплёскивая скопившийся негатив на ни в чём неповинную О’Конелл. — Я согласился работать под эгидой ассоциации, но никак не идти у неё на поводу. Okay? — Простите, сэр, — стушевалась Даниэлла. — «Что я ему сделала? Вчера же всё было так чудесно… хоть и странно…» — Прекрасно, — теперь голос «Андерсона» зазвучал профессионально. Так, как и должен звучать голос руководителя по отношению к подчинённым. — Ничего личного. Прошу меня простить, — спохватился, удерживая субординацию, — но на будущее вам стоит знать, — оценивающе окинул хрупкую девичью фигурку, что стояла перед ним, как нашкодившая первоклассница, опустив очи долу, — я не терплю тех, кто что-то пытается мне навязать. Я сделал председателю уже одолжение, взяв вас к себе на работу, хотя вы мне нужны тут как телеге пятое колесо. — Да, сэр, — отчего так мучительно обидно? Какой ужасный тон… За двадцать восемь лет её никто так не унижал. Даниэлла всегда была всеобщей любимицей и умницей, а тут… — «Одолжение он сделал. Словно я какой-то мусор!» — устремила серые глаза на седовласого провокатора и теперь своего руководителя, подспудно понимая, что работать с этим человеком будет не так просто, как ей казалось в начале. Даже очень не просто. Главное, удержать слёзы и не расплакаться прямо перед ним. Тогда уж точно, ниже падать будет некуда. — «Это будет полный провал». — Тогда не стоит мешкать, — между тем продолжал Гробовщик, пригладив собранные в хвост волосы. Голос его потеплел, создавая иллюзию того, что мужчина всё же ждёт от своей новой сотрудницы свершений. — Вы как флорист, должны обладать способностями ещё и декоратора. Я прав? — вместо ответа О’Конелл лишь сдержанно кивнула. Её горло сжал тугой комок. Такой бывает, когда хочется заплакать, но тому не место и тем более не время. — Отлично. Тогда вы займётесь тем, — «Андерсон» указал на большой ящик, стоящий у окна-витрины, — что красиво расставите его содержимое по полкам, занося всё в базу данных. Так, знаете ли, проще ориентироваться клиентам. — Да, сэр… — Компьютер найдёте тут, — с усмешкой на бледных губах выудил из-под стойки тёмную сумку для ноутбука и водрузил ту на гладкую столешницу. — Думаю, разберётесь. Вы же не из каменного века, да? Пользоваться умеете? — Даниэлла снова кивнула. — Розетка внизу. А мне нужно съездить по делам в центральный госпиталь, — привычно распорядился, будто всегда ею командовал, много лет. Неужели не боится оставить незнакомую девушку, пусть и сотрудницу, в собственном бюро в первый же день? — Я должен наладить контакты с тамошним моргом, — пояснил он. — Вернусь через два часа, если пробок на дорогах не будет. Если захотите воды или чаю выпить, О’Конелл, — оскалился жутковатой улыбочкой, — то потрудитесь через арку подняться по лестнице на второй этаж, — указал девушке на дверной проём левее стола, скрытый антуражной шторкой из чёрного стекляруса, удачно гармонировавшей с бра в виде черепов, что свисало с потолка, как раз над стойкой, и давало рассеянный жёлтый свет. У Гробовщика был своеобразный вкус. — Там есть кухня и всё необходимое. Туалет на первом этаже, слева по коридору, через ту же арку. — Я всё сделаю, — наконец-то выдавила из себя шатенка севшим голосом, сделав шаг вглубь светлого помещения. Обманчиво-приветливого. Утешающего. С белыми тонкими занавесками из полиэстера. А ведь до этого стояла как вкопанная в присутствии седовласого, и чем больше он говорил, тем больше чувствовала себя дурой. Он же прав! — «Не стоило дяде так явно наседать. Я бы тоже разозлилась. Парень, похоже, с характером. Тогда не удивительно, что в столь молодом возрасте он уже имеет своё дело,» — хорошая попытка оправдать чужую грубость оказалась успешной. Женщины часто так поступают, ведь О’Конелл всё ещё надеялась, что сможет работать без лишней нервотрёпки. Когда мистер «Андерсон», облачившись в чёрный тренч на пуговицах, как раз по осенней погоде, хлопнул за собой дверью, девушка, наконец, выдохнула, покосившись на ящик у окна. Да, не такого приёма она ожидала. — «А какого?» — спросила сама себя и поняла, что не знает ответа. — «Да какого угодно…» — не важно. Склонилась над ящиком, извлекая на свет божий удивительно красивую погребальную урну. Гробовщик нарочно вызвал у мисс О’Конелл подобную реакцию. Да, он мог бы обойтись с подчинённой и мягче, перевести всё в глупую шутку, но тогда самонадеянная леди-администратор, вернее, леди-наблюдатель соглядатай осталась бы с ним работать, но это ему претило. Не было нужно. Никак. Никоим образом. И он думал об этом, шагая мимо вишнёвого «Фиата» Даниэллы, припаркованного в трёх метрах от длинного чёрного катафалка «Кадиллак» современной модели, что принадлежал ему. Мотор тихо заворчал и, сверкнув на блеклом осеннем солнце лаковыми бортами, автомобиль легко сдвинулся с места, шурша покрышками по асфальту. Сколько он себя помнил, он всегда на чём-то ездил, хотя синигами могут перемещаться и без всяких ухищрений. Будь то изысканный траурный экипаж с парой гнедых, которому в том, старом Лондоне девятнадцатого века, трудно было составить конкуренцию или же серая в яблоко верховая, которая восхищала своей статью. Чем не конь бледный? Ему это нравилось. — На таком празднике, как уход из жизни, не экономят, — оброненное себе под нос, как проза жизни, вернее, проза смерти, по пути к монолитному зданию центральной больницы, которая почему-то напоминала ему Библиотеку жнецов, где хранятся плёнки жизни, переписанные в книги для удобства. В клинике он намеревался решить дела не только в рамках своей профессии, но и сугубо личные.