Скольжение

Реджина сидела рядом с Голдом на самом последнем ряду, кутаясь в шубу и накинув на голову капюшон так, чтобы не было видно лица. — Зачем мы здесь? Не проще ли было поговорить в более комфортной обстановке? — раздраженно произнесла Миллс, поежившись от холода. — Я хочу, чтобы ты, наконец, вернулась к жизни. — Ты выбрал для этого очень странный способ, решив заморозить меня насмерть. Знаешь же, посещение такого места хороших эмоций вряд ли добавит. — Я пригласил тебя, чтобы ты кое на кого посмотрела.  — Господи, Голд, уволь меня, ну чего еще я здесь не видела? Или кого? Последние двадцать пять лет я только и делаю, что наблюдаю за всем этим, — Реджина взмахнула рукой перед собой, готовясь подняться с кресла. — Подожди, присядь, — мужчина придержал Миллс за руку, — обещаю нечто интересное. В этот момент в дальнем углу открылась дверца, и на каток выехала стройная женская фигура, почти полностью затянутая в черное. Белоснежные коньки ярко выделялись на фоне темного костюма, подчеркивая идеальные ноги. Она легко заскользила по льду, наращивая темп, затем сделала круг и, стремительно разогнавшись, резко остановилась у самого борта. Реджина ахнула от неожиданности, подскочила с места, испугавшись, что девушка разобьется, набрав такую скорость. Но та затормозила одновременно резко и как-то плавно, практически не высекая ледяную крошку из-под конька и не срезая верхнего слоя льда. Такое торможение можно было сравнить только с прыжком с десятиметрового трамплина, когда прыгун входит в воду, практически не поднимая брызг. Это отличительная черта спортсменов экстра класса. Замерев, Реджина вопросительно посмотрела на Голда. Тот улыбнулся в ответ и кивнул в сторону льда. В этот момент девушка выехала почти на центр катка и принялась вычерчивать на льду четкие фигуры — «восьмерка» «тройка», «петля», «скобка», «крюк» вылетали из-под ее коньков, как мазки из-под кисти талантливого художника. Обязательные фигуры давно уже были отменены федерацией, но многие до сих пор использовали их для оттачивания техники. Девушка, искусно вычерчивающая замысловатые узоры, бесспорно была мастером экстракласса, одной из лучших. Если не самой лучшей… Реджина силилась понять, кто на льду. Фигура выглядела знакомой, но сказать точнее мешали расстояние и форма. Они сидели под самым куполом катка. Волосы девушки были убраны под шапку. От льда веяло холодом, и она старалась не стоять на месте, постоянно перемещаясь, чтобы не остывали мышцы. Для любого фигуриста мирового уровня, а Реджина Миллс была в этом деле бесспорным авторитетом, не составляло труда узнать любого лидера по технике катания. Миллс даже не заметила, что встала в попытке разглядеть спортсменку. Она уже минут пятнадцать неотрывно следила за разминкой девушки. Зрелище действительно завораживало. Безупречная фигура просто парила над льдом. Реджине казалось, что лезвие конька даже не касается поверхности, настолько невесомым было скольжение… Кому как не Миллс знать, какими тяжелыми тренировками достигается такая легкость. Девушка была очень пластична, просто безупречная техника — отточенные плавные движения, идеальные линии. Как только она зашла на первый прыжок и четко приземлилась, продемонстрировав безупречный выезд, Реджина резко повернулась к Голду. — Ты же не хочешь мне сказать, что это Эмма Свон? — спросила потрясенная Миллс. Голд кивнул в ответ. — Боже, но как ей удалось?! Это же просто… невозможно… — Реджина никак не могла поверить, что перед ней та самая Свон.

***

Минут через сорок все еще поражённая Миллс сидела в тёплом офисе, с чашкой горячего чая, напротив главы международной федерации фигурного катания Роберта Голда. — И чего же ты хочешь от меня? — поинтересовалась Реджина. — Возьми Свон, — совершенно спокойно произнес тот. Миллс едва не выронила чашку из рук.  — Что значит возьми? — удивилась женщина. — Она без тренера. Олимпиада через два года. Через четыре месяца чемпионат США — первый отборочный этап, потом чемпионат мира. Свон почти два года не участвовала в соревнованиях, всего месяц как приступила к тренировкам. — Как без тренера? А куда делась Фишер? — поинтересовалась Миллс. — Она отказалась от Эммы через две недели после того происшествия. Разорвала контракт и уехала тренировать какую-то восходящую японскую звездульку, — раздраженно ответил Голд. — Твою ж мать, — не выдержала Миллс, которая крайне редко позволяла себе ругаться. — Я видела много талантливых спортсменов, Роберт, но Свон… Она не просто талантлива, она — гениальна. — Как и ты, Реджина… — мягко улыбнулся мужчина. — Нет, ты не понимаешь. Она — одиночник, я парник. Если я падаю на лед, я падаю не одна — у меня всегда рядом партнер. Меня страхуют и поддерживают. У одиночников все по-другому, они сами по себе, без поддержки, без малейших шансов устоять. Поэтому падая, они часто разбиваются без возможности подняться. И тренер для них — это та самая, единственная опора. Что остается, когда они лишаются ее? — Реджина, ей нужен не столько тренер, сколько партнер — поддержать, подсказать. Спортсменам такого уровня наставники уже не нужны, им нечему учиться. Ты и сама это знаешь. Ей не нужен учитель, ей нужен помощник и друг. — Голд, ты хоть понимаешь, о чем меня просишь? —горько ухмыльнулась Миллс. — Да я в жизни никого не тренировала, я и близко не представляю, как и что делать. Кроме того, я злая, своенравная, не люблю, когда мне перечат, а у Свон, я слышала, несносный характер. — Да, да, я помню, — улыбнулся Голд. — Тебя до сих пор за глаза называют «Злой Королевой». Так что тут, Ваше Величество, вы со Свон недалеко ушли друг от друга. Тем будет интересней. — Роберт, не проси меня, ну сам подумай, зачем оно мне надо? Опять влазить во все то, что я так отчаянно пытаюсь забыть? — обреченно произнесла Миллс. Однако Голд уловил колеблющиеся нотки в ее голосе. — Реджина, любой, кто хоть раз выходил на лед, уже не покинет его никогда. Это как наркотик — ты можешь спрыгнуть, можешь вылечиться и постараться забыть, но ощущение кайфа и адреналина останется с тобой навсегда. И рано или поздно захочется вернуться. — Но в том и дело, что мне не хочется, — сникла женщина. — Знаю, что не хочется. Пока. Но такой день обязательно наступит. Может, я просто пытаюсь его приблизить. — Зачем? — Я хочу, чтобы ты жила, а не хоронила себя заживо. Ты молода, красива, богата. Я не стану тебя утешать и говорить, что у тебя все впереди, я просто не хочу, чтобы ты окончательно превратила собственный дом в склеп и замуровала себя там. Рано или поздно выйти все равно придется, и ты должна быть готова. Я просто прошу тебя подумать над моим предложением. — А с чего ты вообще решил, что Свон нужен тренер? Она просила тебя кого-то найти? — поинтересовалась Реджина. — Нет, Эмма не умеет просить. — Ну да, конечно, — Миллс невольно ухмыльнулась. — И ты считаешь, что два человека, переживших что-то нехорошее, могут помочь друг другу? — Вам не нужна ни помощь, ни жалость. Вы обе слишком сильные и гордые для такого. Просто я думаю, на данный момент у вас есть цель, которая может заинтересовать обеих, — не унимался Голд. — Давай-ка я тебе кое-что расскажу, чтобы думалось легче. Свон научилась стоять на коньках раньше, чем ходить. Я хорошо знал ее родителей, Мэри-Маргарет и Дэвида. Мэри-Маргарет сама неплохо каталась. Они погибли при сходе лавины в горах, когда девочке было двенадцать. Тела так и не нашли. Свон осталась с бабушкой, матерью Мэри-Маргарет, особой вздорной и спесивой. Ей не было никакого дела до девочки и ее увлечений. Эмме пришлось буквально сбегать на каток, чтобы тренироваться. К тому же девочка была очень упряма и плохо управляема. В итоге закончилось все тем, что она очутилась в приемной семье. — Как это? Вот так просто отказалась от единственной внучки? — Миллс была потрясена. — Это только начало истории, — продолжил Голд. — Через два года, в четырнадцать, Эмма неожиданно для всех выигрывает Открытый Чемпионат США и с этого момента практически не покидает пьедесталов крупных международных турниров. И вот тут-то и объявляется «отказница» бабуля. Вспомнила про родную кровь. Благо на тот момент у Эммы уже был другой опекун — ее тренер Эльза Хейг. Но и тут не повезло — Хейг неожиданно умирает от тяжелого отравления. Эмма снова остается одна. На тот момент ей было пятнадцать и на нее буквально начала охоту социальная служба, на пару с родной бабулей. Но Свон категорически отказывалась от такой «опеки». Несколько месяцев они не давали девочке покоя. Подкарауливали даже на катке. Эмме приходилось прятаться в комнате уборщиков. Она даже спала там, пока я случайно не узнал об этом. Я оформил опеку, снял девочке приличное жилье, заставил вернуться к учебе, которую она забросила. В общем, присматривал по мере возможностей. Родителей я ей заменить не мог, в этом и не было нужды — Эмма была самостоятельна, дисциплинирована, начала неплохо зарабатывать. Но я приглядывал за ней, помогал и наблюдал. Она очень дорога мне… Несмотря на всю эту нервотрепку, Свон продолжала показывать высокие результаты и в итоге попала к Саре Фишер, с которой и выиграла свой первый чемпионат мира. В шестнадцать… Ты ведь понимаешь, что это такое? — Да, я хорошо помню тот чемпионат. Настоящая сенсация, — Миллс мысленно вернулась к событиям многолетней давности… — Да, да, точно, помню… Девочка на тоненьких ножках с сумасшедшими вращениями. — Она просто сутками тренировалась. Фигурное катание — единственное, что ее интересовало. Несколько блистательных сезонов, еще два золота мировых чемпионатов и Кубок мира, великолепный предолимпийский отборочный цикл и травма… — за месяц до Олимпиады. — Мда… — нахмурилась Миллс. — И опять все начинать сначала. — Так и случилось. За следующий предолимпийский цикл Свон выиграла все, в чем участвовала. Все… Кроме Олимпиады. На сегодняшний день она чуть ли не самая титулованная спортсменка в нашем виде спорта. За два месяца до Игр Эмма участвовала в благотворительной акции в Чикаго, по приглашению Ассоциации Конькобежного спорта, где и случился тот самый теракт. Возможно, все могло закончиться для нее с гораздо меньшими потерями, но она не захотела уходить из здания и смогла вытащить еще шестнадцать человек. А сама выскочить до обвала крыши не успела. Кстати, наш серебряный призер Август Бут погиб тогда под завалом. Мы вообще могли потерять там всю сборную. Все присутствовавшие на аукционе получили травмы. Эмму вытащили только через сутки… И теперь, по прошествию двух лет, я снова вижу ее на льду… Это не просто чудо, Реджина. Это характер. — Ничего себе… Ну да, я не следила ни за чем, поэтому прости, подробностей происшествия не знала. Сам понимаешь, меня мало интересует все, что творится вокруг. Да и сейчас, я вот тебя слушаю, и с трудом воспринимаю сказанное. Я слишком долго отсутствовала… в этой жизни. И не знаю, стоит ли возвращаться. Нужна ли мне другая… А если я покину свой привычный мир и, окажется, что другого нет? Голд, если я откажусь, что ты будешь делать? — неожиданно встрепенулась Миллс. — Ничего… Мне не к кому идти, я не представляю кого-то другого в этой роли. Свон слишком талантлива для того, чтобы поручить ее какому-то заурядному спецу. Тут нужен равноценный партнер, и я другого не вижу, — произнес мужчина. — Мы слишком разные… — продолжала сомневаться Реджина. — Да, это так. Тебя на каток привела мать и практически силой заставила стать на коньки. Больше всего на свете она хотела видеть тебя звездой, чтобы ты блистала, а она сверкала рядом, как творец чуда. Ты влюбилась в лед уже потом. Но у вас со Свон есть кое-что общее — талант. Дар Божий, который встречается один на миллион. Не такие вы и разные. Пусть и пришли к своему результату разными путями — дорога у вас всё равно одна.