Наследник

      Когда я проснулся, Рика ещё была в отрубе. Это было хорошо – значит, у меня пока есть время, чтобы лучше обдумать мои дальнейшие действия. Хотя бы в пределах ближайших суток. Потому что, даже приняв решение постараться пристроить куда-нибудь Рику, прежде чем присоединяться к Волкам, я всё равно слабо понимал, что будет правильно делать прямо сейчас.       Блин, как же сложно быть вожаком…       Ей-то сейчас хорошо: спит, укрытая моей курткой, и её не волнуют мысли о том, что будет с ней в будущем – хорошо, что сейчас хорошо, а завтра будет завтра… Её не волнует, что зима намного ближе, чем кажется, её не волнует, что уметь охотиться на меньших – слишком мало, чтобы выжить в Лесу, её не волнует, что отдаваться во время течки первому попавшемуся самцу, особенно если он другого вида – это неправильно. Чего уж говорить о том, что даже сейчас мне кажется, что желание исправить её горбатость во мне сильнее, чем в ней самой!..       Наверное, это очень удобно – жить в маленьком мире. Удобно, когда кто-то другой почти всё решает за тебя. Удобно скрыть за границей своего мира то, что кажется сложным, опасным и непонятным. Удобно, когда твой мир маленький настолько, что если что-то пойдёт сильно не так, можно с лёгкостью сжать его до точки. Удобно и глупо.       Хочет ли она, чтобы кто-то сломал границы её маленького мира? Скорее всего, она даже не понимает, насколько мал её мир. Но в нём оказалось достаточно места, чтобы впустить меня. Впустить того, кто будет ломать и расширять границы её мира, даже зная, что причиняет этим боль.       Когда я вышел из размышлений, предрассветное небо успело заметно посветлеть. В это время Рика начала просыпаться: сначала затрепетали её веки, потом раздался слабый стон. Щуря глаза, она медленно приняла сидячее состояние и, обратив ко мне своё заспанное лицо, начала говорить:       – Мало–       Удар ребром ладони по боку её шеи не дал ей договорить – она вновь была принудительно возвращена к недееспособному состоянию. Пусть пока денёк-другой отдохнёт от жизни... Заодно и мне даст отдохнуть.       Духовно. Потому что умом и телом мне сегодня предстоит хорошенько потрудиться. Ведь мы весь прошлый день шли на север вдоль реки, но признаков присутствия поблизости каких-либо высших не обнаружили. У кого же тогда узнать, где поблизости живут Волки? Единственное, что я знал – Волки, живущие на востоке, много воюют. Но где именно они живут, я не знал. Если посчитать в целом, то уже примерно месяц мой путь лежит в восточном направлении, но, наверное, искомые мной сородичи живут намного дальше, иначе бы в моей стае знали их местоположение более точно.       Так что, думаю, реку надо пересечь и продолжить поиски на другой стороне. Переплыть самому – дело нехитрое, но сделать это вместе с Рикой, умудрившись при этом не разбудить её – сложнее.       Нужен плот. И пусть у меня нет топора, вдоль берега валяется немало поваленных деревьев – похоже, их наломали весенние ледоходы. Так что, потратив не так уж и много времени на поиски, я приволок в одно место с десяток достаточно ровных, сухих и в меру толстых обломков стволов. Потом, где хватило сил, я отломал у них торчащие ветки, после чего углубился в растущие совсем рядом заросли ивы, чтобы заготовить и её. Принеся к брёвнам девять охапок этого дерева, я решил, что этого хватит, и стал нарезать полоски из ивовой коры – они послужат мне основой для будущих верёвок.       Их я плёл косичкой, и когда израсходовал все запасы коры, крепко связал свежими верёвками уложенные в два слоя брёвна. Плот получился довольно корявый, но у меня получилось изготовить его так, чтобы его верхняя сторона была примерно в одной плоскости. Правда, Рике лежать на таком всё равно будет слишком неудобно, поэтому мне пришлось с помощью плотно связанных продольно уложенных ивовых прутьев мастерить ещё и подстилку, которой я накрыл плот. Конечно, она всё ещё была жестковата и потому могла привести к преждевременному пробуждению Лисицы, так что, прежде чем уложить на неё свою спутницу, я густо накидал на ложе травы, стараясь выбирать для этого именно те растения, которые имели расслабляющий и успокаивающий эффект. А после, сняв сапоги, портянки и раздевшись догола, я уложил свои вещи на плот, за исключением корзин – у меня слишком мало рук, чтобы далее тащить ещё и их, и приступил к переправе.       Взявшись за предусмотрительно созданные для этого крепкие петли, я, буксуя в мелководном песке, затащил плот в воду, после чего вытолкал его на глубину и, уперевшись в него руками, погрёб к противоположному берегу.       Никогда ранее мне не приходилось переправлять плот через реку, так что сложность этой задачи в разы превысила мои изначальные ожидания. Казалось бы, просто упрись и греби, но нет: то мы попадали в водоворот, то нас вдруг начинало разворачивать течением, или при повороте реки направо плот начинало прибивать к изначальному берегу… Учитывая немалый вес плота и его кривую форму, мне приходилось направлять каждую каплю сил тела и ума на борьбу с водной стихией.       В общем, я потратил целый час, чтобы вплавь перетолкать плот через реку стосаженной ширины. Выбрался на берег настолько измотанным, что еле стоял на ногах. Хотелось просто упасть и заснуть так же крепко, как Рика. А ведь ещё не наступил даже полдень.       Отдышавшись, я выжал волосы, ладонями стряхнул с себя капли воды и оделся. Надо продолжать путь. Река широкая, так что кто-то из высших точно должен её облюбовать, поэтому продолжу идти вдоль течения.       Вот только как быть с Рикой? Волочь её на подстилке, на которой она сейчас лежит, не пойдёт – даже если она не проснётся от тряски, сквозь густые заросли мне её так не протащить. Спереди на руках? Более удобный, но гораздо более утомительный способ. Для меня. Но всё равно слишком неудобный для сна. На плечах? Самый удобный для меня и самый неудобный для Рики способ. Что ж, остаётся только одно…       Сперва я перенёс с плота свою сумку, после чего рядом с ней уложил на бок Рику, а сам лёг перед ней, прижавшись к ней спиной. Потом одну её руку закинул себе на плечо, чуть приподнял туловище Лисы и, не отпуская её, осторожно перевернулся на живот, таким образом затягивая Рику себе на спину. Затем надел себе на шею обе лямки сумки, подобрал под себя ноги, после чего перехватил свою живую ношу под коленями, чтобы она не сползала, и только после этого встал на ноги. Тем не менее, туловище своё я почти не разогнул, чтобы Рика продолжала оставаться в лежачем положении.       Неудобно, неудобно, неудобно! И не побегать, чтобы её не разбудить. Но на что только ни придётся пойти, лишь бы эта не владеющая собой глупая Лиса не лишала меня последних крох спокойствия в моей неспокойной жизни…       Зато какой я теперь опасный!.. Любой, кто увидит меня в моём текущем положении, обречён умереть, задохнувшись от смеха. Однако Лес был благосклонен к нечаянным путникам, которые могли встретить меня на своём пути, так что, пока солнце не нависло над верхушками деревьев на противоположном берегу, я шёл вдоль реки, наслаждаясь тишиной и одиночеством. Правда, получаемое удовольствие немного омрачалось страданиями моего тела, но это была не такая уж и большая цена.       И вот, окончив свой переход, я скинул с шеи сумку, медленно опустился на колени и осторожно избавил свою спину от Лисицы, а затем впервые за почти пять часов выпрямился.       Это было восхитительно!.. Потягиваясь и разминая задеревеневшую шею, я с наслаждением чувствовал, как восстанавливается нормальное движение кровотока, и думал о том, что слишком мало успел пройти за этот день, и что со вчерашнего вечера не ел и не пил. Впрочем, я такой не один…       Блин, скоро уже вечер, а Рика всё ещё не очнулась… Не ожидал, что она так долго продрыхнет. Подозреваю, это потому, что её состояние охоты сжигает слишком много её сил. Ещё причина может быть в том, что это даёт о себе знать накопившаяся усталость – всё-таки я превращал каждый её день в испытание. И, наверное, я всё-таки переборщил с силой удара – вон даже немалый синяк оставил. Хотя, похоже, она просто спит, ничего болезненного в её дыхании не заметно. Что ж, пусть и дальше спит. Лишь бы не померла во сне от голода, а то обычно ест, как целая стая…       Хотя, пожалуй, это и хорошо. При обезвоживании и голодании течка у самок не наступает, а значит, если Рика и дальше будет оставаться голодной, её состояние охоты быстро пройдёт. Лишь бы на смену половой охоте не пришла другая охота. На меня.       А, ладно! Всё равно мне нужна сильная стая, так что пусть нормально ест. А я уж как-нибудь… справлюсь…       Раз с этим решено, пора бы подумать о еде. Судя по запахам, здесь недалеко есть болото. Возможно, даже не одно. Такие болота часто образуются в вогнутостях рельефа по соседству с большими реками, подпитываясь их ежевесенними разливами, сохраняя воду и давая жизнь и убежище разным видам живности. Вот что-то из этой живности я и постараюсь убить.       Мой нюх меня не обманул: удалившись от берега всего на полверсты, я начал встречать небольшие заросшие болотца. Но мне нужно было что-то покрупнее. И вот, пройдя ещё несколько сотен саженей, я наконец-то нашёл то, что искал.       Не просто болото – болотище! Оно было настолько огромным, что Лес отступил перед ним, и лишь где-то вдалеке угадывались верхушки деревьев с противоположного края. Оно встретило меня непроглядной стеной из осоки и камыша в сажень высотой, скрывающей его сущность и способной с лёгкостью завести в топь. Ещё хуже бы было то, что густые заросли поглощали звуки, мешая мне обнаружить дичь, а запах прелости, трав и чего-то кисловатого мешал мне её учуять.       Стоило мне пересечь заросли, как моему взору открылась покачивающаяся под моим проверочным шагом поверхность из мха и мелких трав. Трясина.       Идти дальше без палки я не решился, поэтому пришлось сходить назад и выломать молодую стройную берёзу, стволом которой я бы мог прощупывать свой путь.       Каждый мой шаг по этому моховому ковру сопровождался хлюпом. Мои ноги погружались в него по щиколотку, и, когда я их вынимал, переступая, болото с чавком отпускало их, оставляя себе заполненный водой след. Мне было интересно – какая же глубина скрывается под этой трясиной? Если пробить её палкой – достанет ли она дна? Но вскоре я задавил своё любопытство, решив сосредоточиться на том, зачем я здесь.       Пройдя трясину, я вновь оказался в высокой травяной чащобе, и под моими ногами снова была земля. Похоже, это не одно огромное болото, а скопление нескольких более мелких болот, и сейчас я нахожусь на какой-то из границ между ними. И действительно: пройдя вперёд ещё немного, я вышел на другое болото, тем самым получив подтверждение своей догадки.       Но на этот раз передо мной была не трясина, а с виду вполне чистый водоём, своими извилистыми очертаниями протянувшийся на десятки саженей во все стороны. Заросли по его краям мешали мне более точно оценить его форму и размеры, но также встречались и полянки, где трава была не такой высокой.       Я замер, прислушиваясь, надеясь различить сквозь шелест зелени звуки моего предполагаемого ужина. Вода была стоячей, так что отсутствовало журчание, и это немного облегчало мою задачу.       Ничего. Несколько минут сосредоточенного выслушивания – и ничего. Но главное качество, которое требует охота от каждого, кто ей занимается – это терпение, а главное качество, которое требует голод, как и нежелание его испытывать – это упорство, так что сдаваться так просто непозволительно. Особенно для Волка. Поэтому я, не расслабляя внимания и стараясь ничем не выдавать своё присутствие, сменил место засады и вновь принялся прислушиваться.       На четвёртой попытке моё внимание привлёк едва уловимый слабый всплеск воды, раздавшийся не так далеко. Подбираясь к его источнику, краем сознания я думал о том, что как бы ни мешал шелест колышущихся зарослей моей охоте, теперь он был мне на руку – именно благодаря ему я имел возможность подкрасться к возможной дичи через эти самые заросли и не быть обнаруженным.       Когда они стали достаточно редкими, я сумел разглядеть сквозь них небольшую заводь, в которой плавал гусь, настороженно осматриваясь по сторонам. Присмотревшись внимательнее, я заметил и гусыню, которая плавала неподалёку, лениво пощипывая нависшую над водной гладью траву.       Отсюда до них слишком далеко для убийства. Поэтому я отступил и, сделав дугу, начал подкрадываться к птицам с более удобной для меня стороны, с которой им будет сложнее меня заметить раньше времени – и это снова заросли.       До заводи оставалось совсем чуть-чуть – сажени три, но, похоже, чем-то я себя выдал: гусь протяжно гоготнул, сообщая своей подруге об опасности, и этим самым дал мне понять, что медлить больше нельзя. На ходу выхватывая нож, я бросился напролом вперёд. Секунд, затраченных мной на преодоление остатков травяной чащобы, хватило обеим птицам, чтобы взмыть в воздух, в стремительном полёте уходя от опасности. Но они всё ещё были в пределах досягаемости моего оружия. Пожертвовав несколькими драгоценными мгновениями на расчёты броска, я отправил свой нож в полёт.       Лезвие почти на всю длину вошло в зад гуся, выбранного мной в качестве цели, потому что он был крупнее, а значит, в него легче попасть, да и ужин из него обещает быть более сытным. Сбитая птица начала падение под удаляющееся хлопанье крыльев гусыни.       От радости хотелось кричать! Моё ликование по поводу удачной охоты было столь велико, что, наверное, целых несколько секунд я был счастлив. Однако разум довольно быстро приструнил распоясавшиеся чувства и вернул моё внимание к гусю.       Его тело, слабо трепыхаясь, лежало на водной поверхности. Слишком далеко от ближайшего края берега – мне не хватит длины верёвки, чтобы зацепить и притянуть его. Так что, рассудив, что вода здесь вполне чистая, я разделся и сплавал за убитой дичью, попутно избавив её от страданий с помощью сворачивания шеи и забрав мой единственный оставшийся нож. Вернувшись на берег, отряхнулся, оделся и отправился в обратный путь.       По возвращении к месту привала выяснилось, что Рика всё ещё спит. Но это волновало меня не так сильно, как то, что после небольшого заплыва в болоте мою кожу немного пощипывало. Может, ополоснуться в реке, тем более, что идти-то до неё всего сотню саженей? С другой стороны – болотный запах вполне неплохо скрывает мой собственный, делая меня менее заметным в Лесу. Решено: потерплю.       А вот что терпеть куда сложнее, так это голод, разросшийся в условиях напряжённого дня. Поэтому я быстро развёл костёр, после чего начал ощипывать гусиную тушку. И в это время Рика наконец-то начала подавать признаки сознательного состояния. Я не стал её вырубать, решив для начала определить, как она теперь станет себя вести.       На этот раз, проснувшись, она не стала торопиться что-либо произносить. Медленно приняв сидячее положение, Рика попыталась оглядеться – и тут же ойкнула, схватившись за место, по которому ей пришёлся удар. Затем, не отнимая ладонь от пострадавшей шеи, она медленно подняла на меня глаза и стала таращиться каким-то странным взглядом. Как будто что-то серьёзно обдумывала. Я же, прервав своё занятие, в ответ смотрел на неё, ожидая, что же она учудит на этот раз.       Наконец, Рика медленно сказала:       – Ты очень грубый, Малой… Зачем тебе нужно было меня бить в последний раз?       – Ты просила тебе помочь – помог как мог. Ну, как – подействовало?       – У меня не только шея, но и голова болит после твоего удара – я ещё не сообразила…       – Раз голова болит – значит, действует! – радостно сообщил я. – Когда эффект закончится, придётся повторить.       – Не надо меня обижать, Малой!.. – возмущённо прокричала Рика. – Я же твоя стая – ты должен обо мне заботиться…       – Я и забочусь. Забочусь, чтоб ты ничего лишнего не натворила.       – Но я…       – Так! Всё! Хватит! – перебил я. – Вожак знает, как лучше! А ты – вставай и иди помойся. Хотя нет – мыться в этот раз будешь при мне, а то мало ли, что ты там удумаешь сделать в моё отсутствие…       Пошатываясь, Рика встала на ноги и неуверенно посмотрела на меня. Пальцем я указал, куда ей следует направляться. Вялой запинающейся походкой она пошла к реке, а я, решивший отложить готовку еды на попозже, двинулся следом.       Дойдя до берега, Лисица медленно остановилась и стала внимательно осматриваться. Вялость в её виде постепенно сменялась непониманием и удивлением.       – Вроде бы река вчера текла в другую сторону… – неуверенно произнесла Рика, повернувшись ко мне.       – Ну что поделать, – развёл я руки, – такая уж нам попалась река – с переменчивым характером. Сегодня одно, завтра другое. Никогда не знаешь, чего ожидать от этих рек… Кроме того, что в них водится рыба. И что они сделают тебя чище.       Судя по глупому выражению лица Рики, она не поняла моей шутки. Закончив недоумевающе пялиться на меня, она подошла к самой реке и остановилась, словно передумав. Простояв так несколько секунд, она вновь повернулась ко мне и спросила:       – А ты помоешься со мной?       – Чего? – недовольно спросил я. – Я и так всегда чистый! Так что давай, без меня как-нибудь…       Рика хотела сказать что-то ещё, но так и не решилась. Немного простояв с растерянным видом, она повернулась к реке, а затем начала снимать платье. И тут мне открылось нечто такое, что удивило меня до самой глубины моей волчьей души…       У неё было два хвоста!       Два! Рыжих! Хвоста!       Выглядели они довольно жалко: длинные, но узкие, со свалявшейся шерстью, и потому, если не приглядываться к ним, издалека могли показаться кошачьими. Впрочем, не удивительно, учитывая, сколько дней она их прятала.       Откуда она вообще взялась такая? Я никогда не слышал ранее о существовании двухвостых высших. Да и среди меньших двухвостые мне никогда не встречались – только среди некоторых низших.       Хотя, если у неё четыре уха, почему бы и не быть двум хвостам? Интересно, чего же ещё у неё вдвое больше, чем должно быть? Ну, кроме упрямости…       Тем временем Рика, оставшись в одних трусах, стала заходить в воду. Судя по тому, насколько боязливыми и напряжёнными были её движения, вода кажется ей холодной. Впрочем, неудивительно, учитывая, что лето подошло к концу и осень с каждым днём всё громче заявляет свои права.       Лисица остановилась, когда вода стала ей по пояс. Сложив руки под грудью, она медленно с головой опустилась в воду, однако большая часть её волос осталась лежать на поверхности, влекомая течением, вытянувшаяся вниз по реке почти на три локтя.       Пробыв под водой едва ли с пару секунд, Рика быстро вынырнула и стала отплёвываться, после чего принялась резко мотать головой, видимо, вытряхивая попавшую воду из верхних ушей. Потом, убрав налипшие волосы с лица, она зачерпнула воды в ладони и стала пить. Я, сидящий на краю берегового склона, наблюдал, как она одну за другой осушает несколько горстей – похоже, её одолевала неслабая жажда.       Напившись, моя спутница стала промывать свои волосы в течении реки, попутно вычёсывая из них застрявшие травинки. Далее она обратила внимание на хвосты: первым делом она своими ловкими тонкими пальцами сноровисто распутала все комки шерсти, и только потом стала наводить чистоту в своих новоявленных частях тела, о наличии которых я до сего дня даже не подозревал. И, наконец, следующим на очереди стало само её тело.       Я наблюдал за тем, как Рика, окружённая рябью из бликов прячущегося солнца, загребает воду в ладони и выплёскивает на себя, отчего от её тела отлетают капли, похожие на сверкающие искры, а после этого её руки неторопливо скользят по коже, растирая смоченное место.       Руки…       Её руки заметно изменились с тех пор, как она решила идти за мной. То, что в них раньше казалось лишь зачатками мышц, подросло, окрепло, тем самым придавая её телу в целом более слаженные очертания. Её руки стали выглядеть более сильными, но вместе с тем сумели сохранить свою изначальную изящность и нежность.       И сейчас эти руки постепенно опускались всё ниже и ниже, переходя к тем участкам серебристо-розовой кожи, которые ещё не были омыты. Вот уже ладони Рики скрылись под водой, но это нисколько не мешало мне понимать, что они сейчас моют: низ живота, задницу, бёдра, голени, ступни…       Закончив с этим, Рика сняла с себя трусы, прополоскала, выжала, прополоскала, снова выжала… К тому времени солнце уже успело скрыться за деревьями. Не спеша прикрыть свою наготу, мой спутница, осторожно ступая по донным камням, вышла на берег, и я смог в полной мере рассмотреть её тело, покрытое множеством капелек воды.       Не думал, что однажды подумаю такое про Лисицу, но Рика была прекрасна. Не так прекрасна, как Волчицы селения, откуда я родом – в ней не было свойственных самкам моего вида настоящей силы, решительности, осязаемой даже на расстоянии дикости, приручённой их сильной волей, умного внимательного взгляда и готовности сражаться за свои границы. Нет – красота Рики была иного рода – что-то делало её отличной от других, и это что-то не было чем-то явным вроде необычного количества ушей или хвостов – что-то в ней было особенное, но я не мог сразу сказать, что именно.       Такая слабая, такая уязвимая… Однако её хрупкость лишь дополняла её красоту. Был в этой красоте и изъян, но он был исправим, что позволяло мне представить, как бы Рика выглядела без него. Наверное, такая самка, как она, была бы желанной для многих Лисов… Интересно, а если бы она была Волчицей, а я был бы альфой – изменилось ли что-то? Захотел бы я её тогда?       Жаль, конечно, что я – всего лишь омега – мой инстинкт размножения начисто отключен, пока я не почую альфа-самку своего вида. Как же это горько – только хотеть хотеть, но даже не мочь...       Эх, и почему я не альфа? Я же сильнее многих альф своей стаи... Теперь уже бывшей своей. Может, мой отец не был Волком? Вдруг он был из стаи, где даже омеги сильнее, чем альфы Волков? Но если он смог зачать меня от альфа-Волчицы, коей являлась моя мама, то он был из вида, родственного волкам... Пёс? Из породы Волкодавов? Хм… Если так, то это кое-что объясняет… Например, то, почему я так силён, почему мама никогда не рассказывала мне об отце и почему в покинутой мной стае меня так ненавидели.       Волкодавы, как и следует из их названия, умнее и сильнее Волков. У этих Псов способность убивать Волков прописана в каждой капле крови. Но для Волков они почти не страшны, так как таких, как они, среди Псов не так уж и много, да и они сами по себе больше не стайные особи, как Волки, а одиночки.       Хм… Что-то я стал слишком много думать в последнее время – так недолго и опасность не заметить.       Когда я вернул своё внимание к Рике, она всё так же стояла на месте и смотрела на меня. Было легко заметить, что из воды она вышла сильно замёрзшей, однако помывка явно пошла ей на пользу, сделав не только чище, но и значительно прибавив живости в ещё недавно тусклом взгляде. Вон, даже улыбается чему-то…       В несколько быстрых скачков я спустился к ней по склону берегового обрыва, и, указав подбородком на трусы, что она так и не надела, заметил:       – На тебе они высохнут быстрее, чем в руке.       Рика вняла моему совету, и я сказал:       – Пошли к костру, а то ты вся дрожишь, и губы синие. Давай, платье я понесу, а то ты пока не обсохла…       Мы двинулись в обратный путь. Вскоре я, потеряв терпение, спросил:       – Почему ты мне раньше не говорила о том, что у тебя есть хвосты? И как ты умудрялась прятать их так, что за всё то время, что мы вместе, я их не заметил?       Последний вопрос был для меня особенно важным, так как ещё во время нашего убегания от Лохмача мне довелось несколько раз заглянуть ей под подол, например, когда я подсаживал её на деревья, но даже тогда я не увидел ни малейшего намёка на то, что у неё есть хотя бы один хвост.       – Мои хвосты, как и уши, привлекали слишком много внимания. Это создавало мне неприятности, и потому я стала их прятать… – печальным голосом ответила Лисица. – Ты не видел их потому, что у моего платья сзади с внутренней стороны есть карман, который я сделала специально для того, чтобы прятать в нём хвосты.       – Но как тебе удавалось скрывать шевеление хвостов под платьем?       – Так я ими не шевелила, – произнесла Рика с видом, будто раскрывала передо мной нечто само собой разумеющееся.       – Шевелить хвостом – это как дышать. А я не замечал шевеления даже когда ты спала. Это очень странно…       – Когда я была маленькой, хвосты действительно меня плохо слушались… Но потом мне пришлось научиться ими управлять.       – Пришлось? – в который раз за этот вечер удивился я. Помрачневшая спутница ответила тихо, едва не шепча:       – Лохмачу почему-то очень не нравились мои хвосты… Он злился всякий раз, когда их видел. Однажды даже чуть не отрубил… И сказал, что точно отрубит, если увидит их ещё хоть раз. Тогда я и придумала к своему платью с внутренней стороны пришить карман для хвостов. И, чтобы попусту не злить вожака, стала упражняться не шевелить ими, пытаясь представить, будто у меня их вовсе нет. Постепенно стало получаться всё лучше и лучше. Да и шитьём я тогда увлеклась.       – Но твоё увлечение Лохмач обратил в твоё проклятие… – задумчиво произнёс я, вспоминая прошлый рассказ Рики о себе. – И всё же ты так и не ответила, почему ты не говорила мне о том, что у тебя есть хвосты... И зачем ты их так долго скрывала от меня?       – Я ведь уже много лет никому их не показывала, и потому не хотела показывать и тебе… – немного виновато сказала она. – В Грозовом даже считали, что Лохмач всё-таки их отрубил... И я боялась, что мои хвосты тебе тоже не понравятся… Нет, не хвосты, а то, что я от тебя их скрывала… Что ты подумаешь, что я слишком странная... Я просто… боялась, что ты опять перестанешь мне доверять…       Последние слова Рика произнесла несколько торопливо, будто хотела поскорее от них избавиться.       – И боишься сейчас?       Лисица стыдливо опустила глаза.       – Мне хочется сказать “нет”, но я не уверена, что это не будет ложью…       Я улыбнулся.       – Хвост – это просто хвост. Даже если он не один. Просто часть тела. Для меня намного важнее, что ты можешь и что ты делаешь, а не как ты выглядишь. Так что ты зря боялась.       Когда мы вернулись к костру, его пламя успело значительно утратить свою силу, так что мне пришлось подкормить его несколькими заранее приготовленными ветками. Теперь не помешало бы и самим подкормиться, но сперва…       Пока Рика ещё не попросила назад своё платье, я более внимательно осмотрел его, в том числе и скрытую прорезь кармана для хвостов. Да, пожалуй, под таким пышным многослойным подолом с жёсткой наружной тканью действительно сложно прощупать хвосты, особенно если не знать, что они там есть. Зато теперь я понимаю, почему Рика сшила себе именно такое платье.       – О чём думаешь, Малой? – спросила меня Рика, как только я отложил платье в сторону и продолжил ощипывать гуся.       – О том, что, раз уж тебе больше не нужно скрывать от меня под платьем свои хвосты, мне будет намного удобнее делать тебе массаж.

13.04.2020