Окно

Sleeping At Last — One In Ten

      Лео заходит в комнату не спеша и по привычке оглядывается, несмотря на то, что это действие давно стало для него бессмысленным. Холод от кафельного пола неприятно разносится по всему телу россыпью мурашек, и это заставляет лидера вдруг снова вспомнить, какова расцветка и качество напольного покрытия.       Ступнями он почувствует множество царапин от недавно передвинутого шкафа, если сделает два шага вправо, а если свернет влево и пройдет до конца, то наступит на голый бетон, где, почему-то, еще с его первого прихода в эту комнату, отсутствуют три кафельные плитки. Кажется, в тот день они были бледно-серого с голубыми вкраплениями цвета. Наверное. Леонардо уже мало, в чем уверен.       Сейчас Лео двигается действительно как черепаха. Он переставляет ноги одну за другой, ощупывая мебель, стоящую у него на пути, проводит ладонями по дырявому кожаному дивану, оставшемуся от прежних жителей, которые ныне принадлежали Шреддеру, сделавшему их своими рабами навеки.       Леонардо случайно врезается в металлический стол, позабыв месторасположение оного, и его острый угол неприятно впивается в бедро лидера. Мастер катан чертыхается, смотрит вниз, на ушибленное место, и едва-едва улыбается, ведь он никогда не увидит, что оставил этот несчастный угол на его коже.       Слепота заглушает чувства. Это делало лидера уязвимым. Казалось бы, отсутствие зрения дает возможность улучшить слух, обоняние и осязание, но темнота перед глазами не давала лидеру попросту видеть то, что он хотел. Глаза, как один из главных органов любого ниндзя, для него всегда были важнее всего того, что у него осталось. А осталось ведь не так много. Недостаточно, чтобы жить нормально.  — Черт… — бубнит Лео, натыкаясь на кресло, издавшее ничего хорошего не предвещающий скрип.       Леонардо глубоко вдыхает и выдыхает, наконец приблизившись к заветному окну, ради которого почти каждый день вечером освобождал время, чтобы хотя бы на несколько минут снова уйти от реальности.       Сквозь деревянную раму проходит уличный мороз, вводящий Лео в некий транс собственных ощущений. Снаружи ужасно холодно, но это не мешает мастеру катан повернуть гладкую на ощупь ручку и впустить десятки голосов и сотни снежинок в комнату, съеденную мраком.       Лео часто дышит, и от такого сильного притока холода и кислорода кружится голова, немеют руки, черный плащ, висящий на плечах лидера, поднимается в воздух. Упершись руками в подоконник, Леонардо опускает голову, набирает полную грудь воздуха и снимает черные очки, раскрываясь перед Нью-Йорком.       Его белые глазницы белее, чем уличный снег, протоптанный всеми, кому не лень, его плащ чернее ночного неба, а шрамы на зеленой коже глубже и многочисленнее, чем у самого Шреддера.       Холод приятно обжигает кожу, и Лео удивляется, насколько быстро туманится его разум. Становится тепло, даже жарко, и он точно уверен, что на нем надет свитер и домашние тапочки. По всей квартире разносится приятный запах индейки, где-то рядом открывается шампанское, и лидер может поклясться, что чувствует пузырьки алкоголя на своем языке.       Сзади отчетливо слышится смех Майки, какой-то грохот и ругань Рафаэля. Леонардо тихо смеется. Сегодня канун Рождества.       Огонь задорно потрескивает в камине, и Лео вспоминает, что Рафаэль просил его подбросить туда пару дров, ведь не зря же Кейси и Эйприл закупились ими до следующей зимы.  — Эй, Бесстрашный, — зовет сзади Раф, но Леонардо не повернется. Только не сейчас.  — Да? — спрашивает лидер, впившись ногтями в дерево подоконника.  — Ты чего тут стоишь? Майки там чуть пирог не спалил! Пошли, хватит уже мерзнуть тут, — шикает на мастера катан младший, но никакой реакции не следует.  — Я потом подойду, — дрожащим голосом отрезает лидер, прикусывая язык, чтобы не закричать.  — Бро, — голос Рафаэля проносится буквально над ухом Леонардо. — Прекрати грузиться. Мы разберемся со Шреддером, но сегодня у нас Рождество. Я хочу, чтобы ты был рядом с нами. Со мной.       Шероховатые ладони Рафа успокаивающе скользят по плечам Лео, спускаясь к его кистям. Рафаэль бережно берет руки брата в свои, так, как умеет только он, оставаясь с мастером катан наедине, и легко отстраняется, невесомо обнимая сзади.  — Я не собираюсь сидеть с командой за столом зная, что наш старший брат грустит себе, как принцесса у окошка, и думает о том единственном, — Леонардо усмехается, немного повернув голову. — Лео, я без тебя никуда не уйду.       Мастер катан приглушенно скулит, опираясь локтями о близ стоящий стол, когда хорошие воспоминания и тепло сменяют леденящие душу иглы, вонзающиеся в самый центр его груди. Леонардо необходимо закрыть окно. Немедленно. Иначе будет хуже.       Лео окутывает сильнейший холод, заставляющий его трястись, а зубы остервенело стучать. Лидер совершенно дезориентирован, перестает понимать, что происходит и где находится. Он слышит крики, душераздирающие вопли, грохот бомб и стрельбу. Все идет не по плану.       Свист летящих пуль, несколько тел, упавших рядом с мастером катан и металлический запах крови. Становится противно, душно, страшно. Темнота в глазах Леонардо густеет еще сильнее, расстилаясь не только по его телу, но и проникая внутрь, в душу, в сердце.  — Братишка… — охрипший стон Микеланджело.       Лео ощущает, что все его тело накрывает тяжелым камнем. Тишина. Звон в ушах и крики его братьев; кровь застилает тело лидера с ног до головы.  — Хватит. Пожалуйста, — мастер катан хватается за голову и падает на пол, стирая с щек градом льющиеся слезы.       Лео, как и всегда, понадобится время, чтобы прийти в себя и закрыть источник холодного ветра. Каждый приход в эту комнату приносит ему всегда разные воспоминания о прошлом и, чаще всего, именно от погоды зависит, уйдет он с улыбкой на лице или измотанный до еще большей неузнаваемости.       Леонардо до сих пор не мог понять, что с ним происходит, но одно он знал точно: в этой комнате нет никакого окна.