Ricordami

Вечер, под руку со снежинками, медленно опускался на город. В комнате было не особо тепло, не спасал даже разожжённый огромными усилиями камин. Девушка грела вечно холодные руки о большую белую кружку с горячим напитком. Брюнетка иногда дула на него, чтобы не обжечь себе язык. Кэтрин передёрнула плечами, когда холод, исходивший от окна, коснулся её кожи. Девушка свела тёмные брови к переносице, потянувшись за упавшим пледом. Возможно, сидеть у окна, снаружи покрывшимся тонкой корочкой льда, было не лучшей идеей. В доме было тихо. И это радовало. В последнее время девушка стала замечать за собой склонность находиться в одиночестве. Она скорее почитает книгу, закрывшись у себя в комнате, чем пойдёт на какую-то вечеринку с друзьями. Ей стали чужды громкие компании и вечные обсуждения новых сплетен. Медленно переворачивает старую страницу, трепетно отпуская её, будто боясь, что одно неосторожное движение — и она развалится. Делает глоток, приподнимая уголки губ, буквально чувствуя вкус детства. Такое какао готовила ей мама под Рождество. Обычно, девушка помнит всё так ясно, будто это было вчера, в воздухе витал аромат живой, настоящей ели, зимних пряностей, а в какао женщина всегда добавляла зефирки; сейчас девушка, к сожалению, не нашла их на полке. Заправляет непослушную тёмную прядь за ухо, стараясь не задеть очки. Рождество уже не за горами, а в их доме даже не пахло праздничной атмосферой. Её мать, женщина, полностью погружённая в работу, кажется, даже забыла, что это вообще такое — Рождество. Обычно все украшения были спущены вниз с чердака в первые числа декабря — у них было особенное воскресенье, когда дочка с мамой посвящали весь день украшению дома. Кэтрин с тоской вспоминает, как крепила венок на входной двери и с детским восторгом наблюдала за насаждением блестящей звезды на верхушку ёлки. Быстрым движением облизывает губы. Как же сильно ей этого сейчас не хватает. Вздрагивает, чуть не проливая на себя горячий напиток, когда рядом неожиданно раздался звонок мобильного. Чертыхается, одной рукой нащупывая устройство почти под собой, и с раздражённым вздохом видит на экране имя младшего брата. Может, не стоит брать? — Да, — аккуратно отставляет кружку от себя, стараясь ничего не пролить. — Кэтти! — голос брата бодрый и немного запыхавшийся, что не удивительно, ведь он на тренировке. — Что? — отвечает с неохотой, почти ворчит. Поднимает очки на лоб и потирает уставшие, даже покрасневшие глаза. Только сейчас отмечает в них жжение и сухость, что заставляет морщиться. — Заберёшь меня? — Совсем сдурел? Я давно уже дома, — кладёт свободную руку на ноги, накрытые мягким светлым пледом. — Ну… и что? Вот наглый. — Фил, позвони Брюсу. Или попроси кого-нибудь из друзей довести тебя. У тебя же их куча, — выдыхает, облокачиваясь на стену позади себя. Почему именно до неё он вечно докапывается? — Эх, — притворно вздыхает, явно изображая обиженного мальчика. — Я-то думал я проведу время с любимой сестрёнкой… Кэтрин морщится. — Позвони Брюсу, — отстраняет телефон от уха, слыша какие-то слова в свой адрес, и отключается. Выдыхает, вновь откладывая телефон в сторону. Пусть только попробует ещё раз позвонить. Аккуратно берёт все ещё полную кружку, отвлекаясь на это и пропуская мимо ушей щелчок замка и хлопок входной двери. Слышит только шуршание пакетов в прихожей, но выходить туда не собирается: она слишком уютно устроилась. — Кэтрин, ты дома? — слышит родной голос матери, и не сдерживает просящуюся наружу улыбку. — Да, мам, — отвечает, беря кружку обеими руками. — Я в гостиной. Дом снова окунается в тишину на несколько минут: видимо, женщина раздевается. Кэтрин успевает пробежаться глазами по нескольким строчкам, прежде чем в прихожей снова слышится шуршание пакетов. Видимо, женщина заехала в магазин. — Кажется, там назревает настоящая метель, — на лице блондинки играет улыбка, когда она смотрит на окно, за которым ветер, и правда, усилился, начав гонять снежинки с гораздо большим рвением. В руках она держит несколько пакетов с продуктами, которые лучше поскорее опустошить, иначе они рискуют порваться. Кэтрин с улыбкой кивает, делая очередной глоток. Всё ещё горячая жидкость приятно греет горло, и тепло медленно, будто дразня, растекается по всему телу. — Кэтрин, слезь с подоконника, — слышит недовольное высказывание в свой адрес и прикусывает язык, чтобы не нагрубить. — У окна холодно, а ты и так не блещешь здоровьем. — Всё со мной нормально, — шмыгает носом, подбородком зарываясь в мягкий белый свитер. Возможно, кататься на лыжах без шапки было не самой лучшей идеей. — Я жду тебя на кухне, — это даже не просьба. Утверждение. Указание. И Кэтрин не имеет право выбора. Девушка вздыхает, понимая, что, если не придёт на кухню сейчас, ей же потом будет хуже. Одной рукой держит кружку, а второй скидывает с себя плед, оставляя его лежать на подоконнике. Снова шмыгает и поправляет домашние штаны, когда встаёт на светлый паркет. Кидает беглый взгляд в окно, за которым продолжают вальсировать снежинки в свете фонарей. На город окончательно опустилась тьма, тёмным полотном укрыв всех жителей. Наступает ночь. Кэтрин хочется обернуться и увидеть позади себя наряженную ёлку, мерцающие огни, а зайдя на кухню почувствовать знакомый запах имбирного печенья и маминого какао. Девушка медленно прикрывает глаза. — Кэтрин! Подпрыгивает, чуть не пролив на себя какао. Чертыхается, когда несколько капель всё же падает на чистый паркет. Закусив губу, быстро вытирает всё носком, наивно, подобно напакостившему ребёнку, надеясь, что её проступок останется незамеченным. — Кэтрин! — зов повторяется, и девушка не выдерживает: — Да сейчас! Неужели так трудно подождать? Кэтрин судорожно вдыхает воздух, стараясь успокоиться и быстрым шагом выходит в огромный холл, вдыхая знакомый аромат ванили, которую так любит её мать. В чём они с ней похожи — так это только в умении быстро раздражаться. Так всегда говорил отец девушки. Кружка опасно трясётся в такт движениям Кэтрин, рискующей разлить какао. Но она совершенно не обращает на это внимания, заходя на кухню и морщась от слишком яркого освещения. — Неужели так сложно подойти сразу? — её мать раздражённо выдыхает, захлопывая дверцу холодильника, и начинает злым взглядом буравить дочь. — Мам, ничего страшного не произошло, — со стуком ставит кружку на блестящую от чистоты белую столешницу и заправляет вылезшие из пучка пряди за уши. Ставит руки на талию, поднимая взгляд карих глаз на мать. Та смотрит на неё с прищуром, часто хлопая длинными чёрными ресницами. — Что готовить будешь? — смотрит в один из пакетов, находя там одни овощи и зелень. Женщина не торопится с ответом, наблюдая за дочерью, которая начинает складывать овощи в холодильник. На лицо женщины просится улыбка, когда она замечает, что Кэтрин делает всё так же, как она. Но блондинка даже не обращает на это должного внимания, сверля взглядом скулу дочери. Когда она перестала бояться ей отвечать? Кэтрин кусает щёку изнутри, задумчивым взглядом оглядывая холодильник, и, видимо, не найдя там ничего интересного, захлопывает дверцу. Поворачивает голову, уставившись на мать. — Мам? — вскидывает тёмные брови вверх. — Эм… я думала просто насчёт салата. Не хочу ничего тяжёлого, — женщина морщится, коря себя за заминку, за то, что позволила себе сделать эту заминку. Смахивает со своих брюк несуществующие пылинки, в то время как Кэтрин вновь задаёт вопрос: — Какой салат? — девушка облокачивается поясницей на столешницу и складывает руки на груди, быстрым движением пройдясь языком по сухой нижней губе. — Что за допрос, Кэтрин? — женщина морщится, будучи недовольной поведением дочери. Она вскидывает голову, окидывая взглядом большую кухню и боковым зрением ловит непрекращающийся снегопад за окном. По рукам быстро пробежали мурашки, ведь шёлковая блузка совсем не греет. В светлую голову приходит мысль, что надо бы разжечь камин. — Иди лучше разожги камин. — Уже. Женщина, что было обернувшаяся к плите, удивлённо вскидывает брови, через плечо посмотрев на дочь. Она что? Пытается сдержать усмешку, ведь прекрасно понимает, что её дочь и камин — это две абсолютно разные вещи. Кэтрин даже не подходит к нему, будто это какая-то слишком сложная технология, не подвластная ей. — Тогда подбрось туда ещё дров, — вновь оборачивается к плите, потянувшись к шкафчику над ней. — А-то он совсем не греет. Спиной чувствует недовольный взгляд и слышит раздражённый вздох, явно направленный в её сторону. Понимает, что этот вечерний разговор должен быть совсем не таким, чувствует, как что-то царапается в груди, подтверждая её мысли, но ничего не может с собой поделать. Сжимает губы в тонкую полоску, подняв голову и делая вид, что что-то ищет в шкафчике со средствами для чистки. Не повернётся ведь, пока Кэтрин не покинет комнату. Глупо. Выдыхает, только когда слышит громкие, но постепенно стихающие шаги. Расслабляется, сутуля плечи, и чувствует давление, приходящееся на голову. Виски трещат, и где-то отстранённо мелькает мысль, что надо бы выпить таблетку, но всё, на что способна сейчас женщина — это с искривлёнными губами тереть виски, подобно ребёнку надеясь, что это поможет. Сглатывает, чувствуя, как усталость накатывает на неё волной. Почти что хнычет, стараясь превзойти себя и ещё плотнее сжать губы, хотя это невозможно. Грудь высоко поднимается и опускается из-за тяжёлого дыхания, и перед глазами начинают плясать чёрные круги. Судорожно выдыхает, чувствуя солоноватый вкус во рту. Успокойся. Ей нужно успокоиться.

***

Дилан грызёт кончик карандаша, пробегаясь взглядом по предложениям. Цветные огоньки гирлянды бьют в глаза, порой мешая сосредоточиться. Тяжёлый учебник физики больно давит на ноги, но парень почти не чувствует тяжести, полностью погрузившись в учёбу. Слышит негромкое «мяу», и к нему на подоконник запрыгивает проворный рыжий кот. Дилан хмурится, переводя взгляд с учебника на животное, и его взгляд только и выражает, что злость к коту, который оторвал его от чтения. Смотрит прямо в зелёные кошачьи глаза. Не выдерживает и морщится. — Уйди, противный, — пытается ногой спихнуть кота с подоконника, но тот издаёт новое пронзительное «мяу» и даже шипит, зло смотря на парня, однако подоконник покидать не собирается. Брюнет не выдерживает, цокнув языком и закатив глаза. — Хлоя! — напрягает голосовые связки, крича. — Забери своего кота! Вновь кидает хмурый взгляд на животное, которое, кажется, отвечает тем же. Кривит губы, возвращаясь к учебнику. Слышит негромкое урчание, и это мешает сосредоточиться. Кидает взгляд на кота, что уставился в окно, сидя прямо напротив Дилана. Парень усмехается. Как человек. — Что ты кричишь? — слышит голос сестры, бесшумно зашедшей в гостиную. Поворачивает голову, находя взглядом фигуру в облегающих джинсах с многочисленными дырками, в которых Хлою просто не выпускают из дома, поэтому она вынуждена носить их только здесь. — Забери его, — Дилан вновь толкает кота в бок, хмурясь, но тот только агрессивно шипит на него, не уходя с подоконника. — И это все, ради чего ты меня позвал?! — девушка всплескивает руками, недовольным взглядом буравя скулу брата. — Он же тебе не мешает! — Мешает. — Нет. — Да. — Нет. — Дилан! — Хлоя сжимает бледные руки в кулаки, как маленький ребёнок, и чуть ли не надувает щёки от негодования. Только топнуть ножкой не хватало. — Просто забери его, — Дилан кидает хмурый взгляд на сестру, нехотя отрываясь от учебника. Ему нужно дочитать это параграф до завтрашнего дня, но пока что всё мешает этому. Хлоя шумно выдыхает через нос и топает к подоконнику, где сидит Дилан. Аккуратно, боясь сделать животному больно, обхватывает кота и берёт его на руки, поднося к своей груди и поглаживая пальцами. — Я, между прочим, тоже была занята, — буркает, смотря в глаза расслаблено лежащему в её руках коту. — Да что ты, — ОʼБрайен-старший не может сдержать усмешки. — Чем же? Перепиской со своими глупенькими подружками? — вскидывает брови вверх, прекрасно зная, что это не понравится Хлое. — Подбирай выражения, — девушка морщится, действительно не оставшись в восторге от высказывания брата. — Я же не называю твоих друзей тупыми громилами. Дилан издаёт громкий смешок, запрокинув голову. — Называй, пожалуйста, — пытается вернуться к параграфу, но улыбка не сходит с лица. — Не думаю, что они сильно обидятся. Хлоя сводит тёмные брови ближе к переносице, безотрывно смотря на брата, но тот уже вернулся к чтению. Девушка продолжает поглаживать кота, что уставился на окно, за которыми, кажется, никогда не прекращается жизнь. Сумасшедший город. Дилан скользит взглядом по строчкам учебника и перелистывает страницу, продолжая читать. Грызёт кончик карандаша с резинкой, забываясь, так что потом морщится от горького вкуса. Хлопок входной двери. — Мы дома! — голос матери доносится в гостиную, и рыжий оборванец, пронзительно мяукнув, вырывается из рук младшей ОʼБрайен, спрыгивая на пол, и девушка приглушённо охает, прижав левую руку к груди. Дилан поворачивает голову, успев ухватить взглядом пятую точку умчавшегося за двери гостиной кота, и хмуро смотрит на сестру. — Что? — пытается установить зрительный контакт с такими же, как у него, карими глазами, наблюдая за тем, как шок захватывает бледное лицо девушки. Хлоя кривит губ, сглатывая, и опускает руку, не переставая её поглаживать, демонстрирует брату пару царапин на нежной коже. — А я говорил, что от него никакого толку, — пожимает плечами и смотрит на сестру с выражением «я всегда прав». Вальяжно отворачивает голову, вновь возвращаясь к чтению. Хлоя закатывает глаза, негромко фыркнув, пытаясь не замечать горечи в горле. Смотрит на оставленные любимцем царапины, аккуратно проходясь по ним подушечками пальцев. Покачивает головой, сглатывая, и двигается в сторону выхода из гостиной, чтобы встретить родителей. — Натали, может, ты отойдёшь с прохода? — темноволосый мужчина с совсем небольшой бородой закатывает карие глаза и запрокидывает голову, чуть ли не стукаясь затылком о дверной косяк. Ему явно жарко в утеплённом чёрном пальто, из-под которого выглядывает тёплый серый пиджак и рубашка в полоску. Ему стоит снять с себя верхнюю одежду, но руки мужчины заняты пакетами, которые просто некуда поставить из-за женщины, опустившейся на корточки прямо возле самого порога и воркующей с рыжим котом. — Привет, — Хлоя улыбается и принимает у отца пакеты, давая ему возможность раздеться. Семенящим шагом уходит на кухню, ведь тяжесть тянет вниз, заставляя сгибаться. — Ты сегодня здесь будешь спать? — мужчина разматывает с шеи серый шарф, оставляя его на полке. С усмешкой смотрит на женщину, снимая чёрные лакированные туфли. — Не дождёшься, — Натали, наконец, поднимается на ноги, и мужчина помогает ей снять тёмное пальто, оставляя женщину в чёрном платье, хорошо подчёркивающем достойную фигуру Натали. Женщина снимает высокие сапоги, становясь на пару сантиметров ниже, и снизу-вверх смотрит на мужа. Мужчина смотрит в ответ, и пару секунд в прихожей царит молчание. — Я этого кота когда-нибудь выкину. — Ура! У меня нашёлся единомышленник! — Дилан напрягает связки, чтобы его хорошо расслышали за стенами гостиной. Мужчина усмехается, кидая на женщину взгляд, который как бы говорит: «Вот видишь, я не один». — Ну Джей, — Натали смотрит мужу прямо в глаза, едва приподнимаясь на носочки, чтобы казаться выше, ведь рядом с ним она совсем маленькая. Мужчина усмехается и быстро целует жену в губы, приобняв за талию. — Покормишь кота? Джейсон едва сводит тёмные брови к переносице, не разрывая зрительный контакт. — Ещё чего, — наконец, выдаёт ответ, и отпускает жену, двигаясь к кухне. — Ну Джей! — как ребёнок повторяет женщина, провожая спину мужа взглядом. Успевает ухватить кивание головы, прежде чем шумно выдохнуть и сделать глубокий вдох. Оправляет идеально сидящее платье, и разворачивается, направившись в гостиную. Удивляется полумраку, что царит в комнате, и из-за этого не сразу находит взглядом сына, примостившегося на подоконнике. — Тебе не темно? — рука тянется к выключателю, но женщина одёргивает себя, понимая, что Дилан плохо воспримет такую резкую перемену. — Нормально, — парень кидает быстрый взгляд на мать, замеревшую в дверях, и пожимает плечами, не желая вновь отвлекаться на кого-то. Ему всё же надо закончить читать этот параграф. Женщина двигается к сыну, немного медля. Присаживается на подоконник, и Дилан послушно подтягивает ноги к себе, освобождая женщине место. Та вытягивает голову, пытаясь разглядеть, что читает её сын. — Физика? — делает попытку и улыбается, когда она оказывается правильной, ведь парень что-то мычит в ответ, несколько раз медленно кивая. Женщина тихо, практически бесшумно вздыхает, облокачиваясь на стену и переводя взгляд на окно, за которым, далеко-далеко внизу, кажется, никогда не прекращают своё движение машины. Свет их фар и фонарей сливается в одну общую массу, если долго смотреть. С такой высоты почти не видно пешеходов, что наверняка заполонили тротуары, ведь в это время все обычно возвращаются с работы домой, зато из окна хорошо видно почти все небоскрёбы города. Свет от гирлянды бьёт в глаза, которые начинают слезиться, и женщина часто моргает, не желая, чтобы её макияж «потёк». Вновь переводит взгляд на сына, что всё ещё не отрываясь смотрит в учебник. Прослеживает взглядом линию скул и не сдерживает себя от очередного вопроса: — Когда у тебя соревнования? — Скоро, — пространственно отвечает Дилан, пожав плечами, обтянутыми тёмно-зелёной футболкой. Тычет кончиком карандаша себе в верхнюю губу и сводит брови к переносице. — И если я не сдам мистеру Далтону зачёт по этой теме, меня к ним не допустят. Женщина улыбается, пуская смешок, и поражается, когда её маленький, совсем несамостоятельный мальчик так вырос. Рука сама тянется, чтобы пригладить вечно взъерошенные тёмные волосы. Дилан поднимает взгляд на мать, коротко улыбнувшись сжатыми губами. Женщина смотрит в тёмные глаза сына, где отражаются огни большого города. — Что ты хочешь на ужин? — спрашивает тихо, голосом, переполненным заботой. — Пасту? — отвечает вопросом, будто не уверен, и, чтобы сгладить это, усмехается. Женщина чувствует приятное тепло где-то внутри и не может сдержать улыбки, несколько раз подряд кивая. Пасту так пасту. Она не против. Встаёт с подоконника, опираясь на согнутую коленку парня, что помогает ей встать. Кидает последний взгляд на сына, что снова углубился в чтение, и вспоминает, с какой сложностью даётся парню эта наука. Не сдерживает вздоха, оставляя гостиную позади себя. Дилан постукивает карандашом по странице учебника, каким-то чудом умудряясь что-то видеть почти в кромешной темноте. Всё ещё слышит тонкий аромат знакомых духов, которые не спутает ни с чем. Родной запах глубоко проникает в лёгкие, надолго оседая там. Резко поворачивает голову в сторону дверей, будто надеясь кого-то увидеть, но там пусто. Снова медленно возвращается к учебнику, осознавая, что почти осилил дьявольский параграф, и это вызывает улыбку. Сглатывает, вновь поднесся карандаш к губам. Где-то внизу раздался рёв мотора. Чувство спокойствие медленно, подобно кокону, начало окутывать парня. Дилан сделал глубокий вдох, затем шумно выдохнув. На лице сама по себе появилась скованная улыбка.