-Мнемотехника Шиноши. Пространство, единение прошлого и будущего-
- Я не понимаю, Кагуцути. - Люди многого не понимают, Хранитель. - Спорить с этим бессмысленно, так как ты абсолютно прав. Но все же я не понимаю, почему Шисуи не приходит в себя. - Тебе этот человек стал дорог, Хранитель. - Ёши. - Что? - Зови меня просто Ёши. - Ты - Хранитель. - В первую очередь я Шиноши, для друзей Ёши, а уже потом Хранитель. - Пытаться переспорить человека - себе дороже. Вы по упрямству хуже ослов. - Ослики милые. - Мне порой трудно успеть за полетом твоих мыслей, Хранитель. - Я просто… я просто пытаюсь разрядить обстановку. Знаешь, мои нервы натянуты до предела… За все время, пока Шисуи был в отключке, которая скорее напоминала кому, мальчик тренировал свою мнемотехнику или чертоги разума. Здесь и в самом деле оказалось намного лучше думать; ничего не тревожило, времени, чтобы расставить все точки над i, полно. Здесь сам Шиноши был хозяином времени и пространства. Оказалось, что легче и комфортнее ему находится рядом с Богом пламени, Кагуцути (да и других Богов Ёши еще не знает). Мальчик воссоздал то пространство, что его окружало в моменты диалогов с Богами, что имело вид темного и бескрайнего космоса. Почему-то оно казалось комфортнее любого дома или дворца. Безликий аватар Кагуцути парил недалеко от ребенка, который, в свою очередь, расхаживал из стороны в сторону. Здесь не было верха и низа. Шиноши не знал почему, но ему это нравилось. А сейчас он пытался выловить все зацепки из своей памяти, чтобы понять, что с его учителем. Время от времени около мальчика появлялись проекции экранов, каких он помнил из своего первого мира. На них отображалась информация, которую тот читал, а после отодвигал подальше. Через некоторое время снова возвращался к ним. Отрывки прошлого так же всплывали по желанию хозяина и имели вид кадров из «фильма», который Шиноши перематывал, ставил на паузу или на максимальное замедление. Таким образом, Шиноши обработал свое прошлое, услышанное им когда-либо, увиденное и прочитанное. Под конец умственной работы мальчик сел рядом с Кагуцути и стал задумчиво говорить. - Хм, получается… со слов того старика, Данзо, из намеков Шисуи и кучковании и шушукании членов клана Учиха - я иногда видел их кучками из двух-трех человек, когда ходил к тренировочным полигонам - следует, что они и в самом деле что-то планировали. Переворот, революцию… хотели снести верхушку Листа? Если да, то какова причина, кроме средненького положения в обществе? - Они – клан-основатель, почему ты решил, что их положение было средним? - Их не подпускали к власти, Кагуцути. Они были полицией Конохи, но никогда не имели какого-либо влияния. Шисуи ведь один из сильнейших шиноби деревни, но и он выше АНБУ не поднялся. Шисуи так же говорил, что Итачи в его тринадцать лет стал капитаном АНБУ, но, как я понимаю, для Учиха это был потолок карьерной лестницы. И я сомневаюсь, что такая могущественная деревня, как Лист, имеющая влияние на другие скрытые деревни, не имеет в своей тени еще одно тайное подразделение, могущественнее АНБУ, для разведки, контрразведки и ведения холодной войны. - Они хотели власти? - Хм, не думаю, что только власти. Наверное, еще и признание других кланов. Мало кому понравится, что их держат за цепных псов. Да и я просмотрел политику Третьего Хокаге. - Политику? - Да. Сарутоби Хирузен отдает предпочтение безклановым шиноби. Ведь для него весь Лист - одна семья. Разумеется, это не нравится тем, кто по статусу должен стоять выше, потому что в итоге они стоят, в лучшем случае, на ровне с людьми безродного племени. - В лучшем? - Да, в худшем же, Учиха остаются полицией, а на ступень выше располагаются безклановые, которые пробились в верхушку. - Люди и их стремление к власти. - И не говори. Но к этому прибавь, что каждый из нас хочет, чтобы его оценили по достоинству, а не по предвзятости. - Вы сами все усложняете. - Хех, Кагуцути, на то мы и люди, - мальчик невесело усмехнулся, а после, помассировав виски, стал составлять логическую цепочку дальше. - Значит переворот. Но кое-чего я не понимаю. Почему Хокаге сразу не занялся зарождающейся революцией, а пустил все на самотек? Он, как лидер, должен был обратить на это внимание. Лидер ведет за собой, а не отсиживается. Отсиживаются обычно политики… ненавижу политиков. Довел ситуацию до точки невозврата и… и что-то случилось… но вот что? Почему шиноби Конохи напали на Шисуи? И не из-за этого ли Итачи-сан сделал то, что сделал? Шиноши вновь поднялся. Ходьба помогала ему думать. Невольно мальчику вспомнились слова Сарутоби: «Ниндзя Деревни Скрытого Листа будут жертвовать своими жизнями, чтобы защитить деревню!» - Защита деревни… - прошептал Ёши. Вновь его руки стали делать пасы из стороны в сторону, вылавливая из своих чертогов нужную ему информацию. - Кагуцути… скажи, а как ты спас Шисуи? - немного дрожащим голосом спросил мальчик, когда «пересматривал» воспоминания, где его окружило два неизвестных шиноби, а вдалеке, между деревьев, в последнюю секунду чистого сознания, наконец заметил небольшую вспышку, после которой последовал фиолетовый туман. Бомба? - Я нашел его на отмели реки. Пришел бы я позднее, и человек бы захлебнулся. - Тогда другой вопрос: как получилось, что он выжил? Всё, к чему ты прикасался, даже ко мне, сгорало в твоем пламени. И хоть сейчас Шисуи в ожогах, но он жив. - Ты выдержал, потому что ты – Хранитель моей силы. Даже не умея держать ее под контролем, сила может тебя покалечить, но не убить. - А Шисуи? - Твоя связь с ним очень крепка, Хранитель, что заставило меня сдержать свое пламя. К тому же в тот момент ты уже был в бессознательном состоянии и энергии мне передавал мало. - Не верю, что только это помогло Шисуи выжить! - Да, не только это. Его сила, его чакра. - Чакра? - Да. Она для меня была родной. - Р-родной? О чем ты? Хотя стоп… стоп! Погоди! Мальчик быстро стал вспоминать весь прочитанный материал о чакре и о ее разновидностях. - Получается, Шисуи спасся, потому что с рождения его стихией было пламя? - Наверняка, Хранитель. Когда я «взял» его, моя энергия стала проходить по его каналам и нитям чакры, которые пытались сберечь тело своего носителя. Что-то вроде защитного механизма. К тому же человек был хорошо тренирован, и даже в бессознательном состоянии он смог, на основе инстинктов, избежать прямого воздействия пламени. - Вау, - только и смог выдохнуть поражённый Шиноши. После чего, кусая губы, схватился за виски и стал усердно их массировать. - Нет, нет! Я что-то упускаю! Что-то, что лежит на поверхности! Ты был слаб для причинения больших физических повреждений, но достаточно сильным, чтобы не дать чакре застыть и этим вызвать смерть, что-то вроде инсульта или коллапса чакро-канала. Что-то было ранее… ранее… Перематывая перед собой свои воспоминания о том злополучном дне, Шиноши то и дело цеплялся взглядом о фиолетовый туман. Было понятно, что это не обычный взрыв. - Кагуцути, когда ты убил враждебных шиноби, ты заметил, был ли кто рядом с Шисуи, или он ушел от тебя один? - Молодой юноша. Я бы сказал, еще совсем мальчишка. - Молодой…? Скажи, его волосы были собраны в хвост, кожа бела, как и у Шисуи, а в глазах был шаринган? Ну, то есть они были красными? - Добавь к этому, что под глазами расходятся темные полосы, от бровей до самых щек. Это… необычно, даже для людей. - Итачи… - шепча мальчик осел на… осел. Вокруг был космос, так что пола, в обычном понимании, не было. – Но раз они ушли вдвоем… нет, Итачи бы не убил Шисуи. - Почему ты так думаешь? Он убил весь свой клан. - Не весь. Он оставил Саске в живых. Ближе к Итачи, после Саске, был Шисуи. Если только… если только они вдвоем не пытались что-то предпринять, вместе! Мальчик вновь стал углубляться в свои воспоминания. Тренировки, частые разговоры между Учиха. - Но если они были вместе, то почему не пошли к Хокаге? Даже без одного глаза Шисуи бы смог… Я, я что-то вновь упускаю… ну же, думай!!! - Хранитель, ты слишком долго здесь находишься. Тебе пора в реальность. - Ч-что? Мальчик только поднял голову к тому месту, где стоял безликий аватар Кагуцути, как перед его взором предстала голая стена пещеры. А разум моментально потянуло в забытие. Бог огня был прав, Шиноши слишком переутомился. Ему только повезло, что с завтрашнего дня у него выходные и есть целых два дня свободы.***
- Яд! Первое слово, что сорвалось с губ мальчика, когда тот очнулся от забвения. Все еще сонный Шиноши, потирая глаза и зевая, перевел себя в вертикальное положение. - Какой же я все-таки недалекий. Как этот вариант мог вылететь у меня из головы? Ведь шиноби используют не только дымовые и перцовые бомбы… сколько же времени я потерял, - корил сам себя Ёши, пытаясь снять с себя последние частицы сонного песка Морфея. Ребенок, наконец, поднялся с лежанки, которая раньше принадлежала Шисуи, и отошел к бочке, в которой находилась прохладная вода. Он должен был остудить себя и, умывшись, привести мысли в порядок. Как только руки коснулись влаги, Шиноши, прикрыв глаза, бросил мимолетный взгляд на лежащего без сознания учителя. Он должен был убедиться в том, действительно ли это яд. Но если яд, почему он не убил Учиха еще несколько недель назад? Если только дело было в… - Кагуцути…- шепот маленького шиноби. Умываясь, воспоминания о том, в каком состоянии он нашел Шисуи, давали зацепки для нахождения ответа. Ведь Учиха потерял много крови, а кровопускание – один из способов бороться с ядами. Да и сам Бог Огня мог, посредством каналов чакры, своим пламенем выжечь часть токсина. И то самое ядовитое вещество, если до сих пор находилось в крови, оставляло Шисуи в состоянии, близкому к коме. И, чтобы определить, действительно ли это яд, Шиноши должен был провести процедуру, которая описывалась в одном из разделов книги по медицине. Только проблема была для него очевидной – он не мог пользоваться чакрой. А это означало, что нужно пристраиваться к обстоятельствам.***
В Конохе, в аптеках у фармацевтов, находились особые растворы. Растворы помогали начинающим ирьенинам определять, есть ли в крови их пациентов чужеродные препараты. Таким образом выяснить, что принимал тот или другой человек не составляло труда. Так сказать, быстрый анализ крови, ведь многие лекарства нельзя было принимать одновременно, или же были противопоказания объединения пилюль с алкоголем, иначе начиналась химическая реакция. Шиноши не хотел светиться. И, хоть шумиха после того, как вырезали целый клан, улеглась, подозрения вызывать мальчик не хотел. Поэтому ученик обратился к своему классному руководителю, чтобы тот выделил ему немного заветного раствора. - Раз я не могу использовать чакру, я подумал, может, удастся пробиться в медицине. К тому же ведь в каждой группе должен быть медик. Найдя отговорку, Ёши всё же получил желаемое. И, когда он оказался в убежище, сразу приготовился к эксперименту. Взяв немного крови Учиха, поместил ее в раствор. Его догадка оказалась верной. Кровь сперва изменила свой цвет на ярко-розовый, а потом, под конец эксперимента, стала коричневато-серой. - Это… это… вспоминай, ну же, - шипел от нетерпения мальчик, массируя свои виски. Он мог бы применить мнемотехнику, но ребенок был не уверен, что ему можно еще раз настолько сильно загружать свой мозг, ведь вчера он провел слишком много времени в своих чертогах, пытаясь, наконец, найти ответы. К вчерашнему дню он очень долго готовился, тренируясь ежедневно, и тренировки принесли свои плоды. А сегодня Шиноши пришлось снова засесть за книги и свитки, перебирая их и ища ответ уже в реальности. - Вот! Так… Кровяные яды изменяют состав крови и ее функциональные свойства. Основное токсическое воздействие подобных веществ заключается в потере способности крови транспортировать кислород… В большинстве случаев смерть наступает как результат паралича дыхательных мышц. Клиническая картина дополняется признаками общей гипоксии… Клиническая картина в данном случае проявляется в виде резкого цианоза, имеющего сероватый оттенок… Метгемоглобин коричневого цвета… Наиболее распространенным отравлениям карбоксигемоглобинообразующими ядами относится отравление оксидом углерода, который образуется в процессе любых видов горения… Оксид углерода вступает в реакцию с гемоглобином, образуя карбоксигемоглобин – неактивное химическое вещество, не обладающее способностью связывать кислород. В результате кислород не поступает в ткани, и развивается гемическая гипоксия… - Черт, из всего выше прочитанного этот токсин – симбиоз сразу двух ядов. Нда, если бы в том мире меня не заставляли учить анатомию и биологию с химией, то точно ничего бы не понял. Закрывая свиток, мальчик шумно вздохнул и вновь начал массировать виски, в которых звенели колокола из-за полученной информации. Он ни разу не был биологом, врачом или химиком. Он лишь знал базу, которую преподавали в его школе, но даже на основе этой базы Шиноши мог сказать одно: если в ближайшее время не вывести яд, Шисуи ничего не поможет. И тогда Ёши пришла в голову одна единственная мысль: - Кагуцути… - Хранитель? - Кагуцути, помоги мне. Научи меня контролю твоей силы. - Для спасения человека? - Да. - Думаешь, огненная чакра сможет выжечь яд из его тела? - Остатки яда. Как я понял, этот симбиоз не способен к саморазмножению как раз из-за того, что является симбиозом. Он проник в тело через кислород. Когда с Шисуи случилось то, что случилось, яд стал выходить из его тела, ведь на нём было множество ран, а токсин весьма лёгок, и заражённые лейкоциты и эритроциты как раз ушли при кровопотере. Но остатки остались в легких. Часть яда ты выжег собой, но не весь. Остатки не дают учителю очнуться. То, что я помогал ему все это время лекарствами, не дало ситуации ухудшиться. То есть, его мозг, не смотря на то что кислорода его тело получает мало, не пострадал. Но и очнуться Шисуи не может. - Почему вы, люди, делаете столько всего, что может вас убить? - Это был риторический вопрос? - Нет, я действительно хотел бы знать ответ. - Когда-нибудь, Кагуцути, когда-нибудь. - Для начала, Хранитель, сконцентрируйся и призови артефакт – посох. - А тебя не нужно звать? - Сперва научись держать трубку телефона, а уже потом звонить. - Ого, ты научился фразочкам из первого мира? - Не забывай, Мы везде, в разных мирах у нас лишь разные имена. - Так… сперва нужно призвать посох, но как это сделать? - Вспомни, что ты чувствовал, те два раза, когда использовал Зов. - Я… - Воспроизведи эти чувства. Вспомни о том, каково было твое желание. А потом, как научишься призывать посох, перейдем ко второму этапу. Первый призыв проходил долго. Шиноши никак не мог либо сконцентрироваться, либо мысленно сформировать желание; все-таки в те два раза он действовал на эмоциях и чувствах. Но как только взгляд светло-голубых глаз падал на Шисуи… через часы попыток Шиноши, наконец, смог призвать посох. И вырубился в следующую секунду. Боль. Боль была невыносима. Если в экстремальных ситуациях адреналин приглушал чувство от призыва, словно тебе переломали все кости и вырвали их из твоей спины с мясом, с мышцами, с сухожилиями… словно разорвали сосуды и изничтожили в пламени каждую клетку… то в ясном уме Ёши чувствовал всё в разы яснее. В себя мальчик пришел только через полчаса. Первое, что он почувствовал – влагу на щеках. Его тело рыдало. Слезы текли от причиняемой боли. И… он обмочился, настолько сильной была вспышка. - Н-нет… это больно… так больно, - шепча, Шиноши свернулся в позе эмбриона в собственной моче на подстилке и обнял себя руками. Он пытался забыть боль, зажмурившись, но спина, которая пульсировала и, казалось, горела, не давала забыть. Яркими вспышками воспоминания переносили ребенка на полчаса назад. - Сдаешься? - Это… это больно, Кагуцути… - За все нужно платить, Хранитель. Ты сам согласился отдавать Роду жертву в виде боли. Мальчик лишь сильнее сжался, становясь совсем крохотным. - Чем раньше ты начнешь привыкать к призыву, тем лучше будешь справляться с болью. Твой болевой порог будет повышаться. Люди – странные существа, но у вас есть то, что нет у других живых существ. Огромная приспособляемость. - Я… я люблю Шисуи, но эта боль… Кагуцути, она невыносима. Это все равно, что добровольно отрезать себе пальцы, потом смотреть, как они прирастают заново, а после отрезать снова. Это мазохизм… - Это твой выбор, Хранитель. Сейчас перед Шиноши была дилемма. Для того, чтобы управлять способностями Бога огня, он должен был стать самым настоящим мучеником. Но если этого не сделать, Шисуи в конце концов… Учиха тоже не всесильны, и даже у самых могущественных есть лимит. Ёши не мог позволить себе потерять любимого человека. Так что, прикрыв глаза и ударив себя пару раз, нанеся несколько крепких пощечин, мальчик на дрожащих ногах поднялся. Внутренний чистоплюй помог Шиноши немного развеяться, когда тот убирал за собой и менял одежду. Его руки тряслись. И ему не стыдно было признаться, что тряслись они из-за страха перед болью. Несколько дней прошли словно в Аду. Ёши не мог понять сколько пролетело времени, он даже забыл про школу, про Коноху, про всех. Кроме Шисуи, который лишь одним своим бессознательным видом давал ребенку силы вновь и вновь призывать посох, состоящий из его собственного позвоночника и выгравированных на белой кости неизвестных рун из пяти камней янтаря. Под конец истязания Шиноши мало что помнил. Он лишь понимал, что с упрямством осла идёт к цели. Его день состоял из того, чтобы очнуться, умыться и утолить жажду, а после отрубиться из-за боли. Но мальчик видел явный прогресс. Он стал замечать, что все больше секунд может провести с посохом в руках. А если еще и напичкает себя обезболивающим перед призывом, сможет выдержать около десяти секунд. Но Кагуцути предупредил, чтобы Ёши не злоупотреблял таблетками, ведь это обман организма и сознания, что пагубно может сказаться в будущем. Однако ребенку было плевать, сейчас для него главное спасти Шисуи. Когда Шиноши мог держать посох уже по полминуты, Кагуцути рассказал ему про то, что нужно делать во время Зова. А именно – мысленная концентрация. Идеальная концентрация, что казалось невозможным, ведь боль не давала возможности сосредоточиться ни на чем, кроме нее. - Шаг вперед, два шага назад… - прокомментировал свое положение Шиноши. Вернувшись в деревню, мальчик выяснил, что отсутствовал больше недели. А когда посмотрел в зеркало, лишь горестно усмехнулся. Он потерял в весе. И потерял в весе много. Если раньше он и был худым, но жилистым, как прутик, то теперь он был жутко тощий, похожий на дистрофика. Его кости выпирали, детские щёки впали, острые скулы теперь походили на каменные, под глазами залегли глубокие тени, а светло-голубые глаза померкли. Его руки непрестанно подрагивали, словно тело ожидало новой волны боли. Светло-русые волосы поблекли и стали ломкими, и начали выпадать. На вопрос своего учителя о том, где пропадал мальчик, Шиноши упорно молчал. Когда же его начали донимать чаще, а Ёши понимал, что если от него не отстанут, он не сможет потратить лишнее время для тренировки, мальчик взорвался. Он попросту наорал на учителя, причем на глазах не только у класса. Как раз некстати выписался Саске из больницы. Между классами проводили спарринг, на котором присутствовал Хокаге. И время от времени тот кидал взгляды на «последнего» Учиха. - Я не хочу участвовать в спарринге, – говорил тихим голосом Шиноши, который казался приведением. Он был настолько миниатюрным, что скрылся бы и за шваброй. - Шиноши, здесь Хокаге и он пришел посмотреть, как дела у классов. Ты должен участвовать и показать на что способен. - Я не в состоянии драться… - И кто в этом виноват? Посмотри на себя, еще немного, и мы отправим тебя в больницу! Если бы не пришёл Хокаге, вы бы и не задумались над больницей… Сколько раз вы проходили мимо Наруто, когда ему было плохо? Кто-нибудь из вас навестил Саске в больнице из своей человечности, а не из-за долга, потому что оставлять его одного в такой период равносильно подтолкнуть к суициду? Где была ваша забота как учителей к своим ученикам?! Но вслух Шиноши ничего не говорил, а просто решил уйти в сторону. Он даже не заметил, что тот угол уже занят мрачным Учиха. В последнее время Ёши мало что замечал. Саске же кинул на мальчика раздражительный взгляд. Но когда заглянул в померкшие и отречённые глаза, отвернулся и сильнее сжал ткань своей футболки, которую держал, когда скрестил руки на груди. Он помнил этот взгляд. Он его видел, когда впервые после той ночи заглянул в зеркало. Когда у Шиноши было свободное время, мальчишка навещал последнего из клана. Он ничего не говорил. Он не смотрел на Саске с жалостью. Он просто сидел рядом. Сперва в кресле, которое стояло около входной двери. Потом на стуле, чуть ближе. После стул этот, незаметно для Учиха, стал останавливаться все ближе. И за несколько дней до выписки Шиноши сидел уже рядом, на кровати. Легкий жест, в виде накрытой ладони чужой, был сильнее слов. Постоянное нахождение кого-либо сперва раздражало. Но потом… потом стало обычным. В такие моменты Ёши обволакивал, словно в кокон, своей умиротворяющей аурой человека, боль которого понимал, хоть и частично. Они оба потеряли то, что у них было с рождения. Они оба инвалиды. А инвалиды лучше других понимают друг друга. Мальчика поймали за слишком тонкую кисть. - Шиноши, на татами. И как раз в этот момент дамбу прорвало. Ёши, вывернувшись, ударил по болевым точкам на руке учителя и отпрыгнул. Все удивленно посмотрели в их сторону. Мальчик действовал в состоянии аффекта. Сейчас он не сможет даже вспомнить, что говорил. Но знал одно: он говорил, чтобы его оставили в покое, оставили оправиться от потери. Что он любит Шисуи. Точно, он ведь только недавно узнал, что Шисуи Учиха погиб, а ведь он был его учителем и близким другом… бедный мальчик. Слушая прорыв слов, подумал Хокаге. Не он один обратил внимание на крик души ребенка, на его слезы, которые текли из-за нервного срыва. Его тело пробивало мелкой нервной дрожью. И когда Шиноши выговорился, опустил голову и, немного покачиваясь, пошел прочь. Только его хотели поймать, как дорогу преградил Саске. Мальчик всем своим видом дал понять, что сам разберётся, и лучше никому не вмешиваться. Все же ребенок уже пробудил свой шаринган. Хокаге дал отмашку, чтобы спарринги продолжали без этих двух, а сам покинул академию, делая свои выводы из увиденного. Учиха не дал далеко уйти Шиноши. Он просто его обогнал и встал на пути, этим спровоцировав столкновение двух тел. На Ёши было жалко смотреть. Он выдохся, сгорел изнутри. Все эти дни в боли с нерадужными думами, постоянными мыслями о Шисуи и его возможной смерти, выпили мальчика до дна. Молчаливая сцена продолжалась несколько минут. В конце концов, решив что-то для себя, Саске взял Ёши за руку и увёл с улицы. Шиноши не заметил, как они оказались у него дома. В тишине они дошли, в тишине поднялись и сейчас в тишине сидели на кухне. Ёши ставил чайник на автомате, а Учиха скрестил перед собой руки. Саске Учиха не нужны были друзья, он не хотел их. Но ему был полезен тот, кто бы оказал поддержку последнему из клана. Сам того не замечая, Саске выдумал себе извращённое объяснение своему поступку, даже не осознавая, что не ему помогают, а что помогает он. Саске не хотел замечать насколько Шиноши сейчас слабый, насколько ему нужна поддержка, и что он приходил в больницу не только ради самого Учиха, но и ради собственного успокоения. Дети – самые ужасные и эгоистичные создания. Ёши и Саске в тишине провели вечер. В тишине заснули друг у друга под боком. Учиха впервые за несколько дней не снились кошмары. Шиноши впервые за несколько дней выспался и набрался сил. Мальчики проснулись вместе, в одной кровати, обнимая друг друга. В тишине поднялись, провели утренние процедуры и позавтракали. В тишине пошли в академию, где их повели к директору. Хокаге выделил обоим месяц для укрепления психического здоровья, так что всё в той же тишине Шиноши и Саске вышли из учебного заведения. Не сговариваясь, просто идя, две сироты вышли к кладбищу Конохи. Подошли к символу огня. Прошло лишь несколько минут, как Шиноши развернулся и пошел к выходу. Вскоре пошел и Учиха. Эту ночь мальчики вновь провели вместе. А на утро Ёши попрощался с Саске, или это Саске попрощался с Ёши, лишь улыбнувшись ему благодарным отражением былой улыбки, но не менее искренней. Подушечки их пальцев задержались друг напротив друга, мимолетно касаясь кончиков чужой кисти. Ему, как и Учиха, стало немного легче. Эти два дня они не говорили, но всё было ясно и без слов. Инвалиды понимают друг друга лучше остальных людей. Разрешение Хокаге дало Шиноши время. Перед своим отправлением в пещеру для дальнейшей тренировки, ребенок зашел к Наруто, который встретил его молчанием. Наруто был свидетелем того нервного срыва своего друга, так что сейчас был насторожен. Но блондин не ожидал, что его крепко обнимут. - Наруто, спасибо тебе. Ты… ты и в самом деле мой друг. И ты дал мне время побыть наедине с самим собой. Ты выполнил обещание… всегда выполняй обещания, - шептал Шиноши. Почему всё выглядит так, словно он прощается с балагуром всей Конохи? Просто ему казалось, что каждый призыв убивает его, а ведь мальчик даже не перешёл к тому моменту, как будет выжигать остатки яда из тела учителя. - Ты странный, БакаЁшка. Мальчики провели время вместе. Золотому урагану все-таки удалось растормошить Ёши, вернуть ему, хоть на время, беззаботную улыбку. Но лишь на время. - Прости меня, Наруто. Мы ведь друзья, а я… а я вел себя, как эгоист. И продолжаю вести. Я ведь… мне нужно побыть одному еще немного. Просто человеку порой такое нужно. - Если будет плохо, Шиноши, ты знаешь, где меня найти! Не пропадай. Близкие друзья снова стали близкими.***
- Г-где я? Здесь темно… сыро… я в пещере? В ушах как будто вода. Дышать трудно… что-то сдавливает ребра… тело болит… но у солнечного сплетения так тепло… тепло… оно расходится по всему телу… кажется, я спокойно дышу. Странный сон… Но я ведь открыл глаза, почему же так темно? - Кхаах… Глубокий и болезненный вдох заставил прерваться мальчика, который со стоном и тяжёлым дыханием навалился на землю перед собой. Его даже не держали руки, Шиноши находился в позе «попой кверху», пытаясь своим весом придавить свои щёку и лоб ближе к прохладной земле. Его посох исчез в ту же секунду, как прервалась концентрация, оставив после себя тупую пульсацию в спине. - Ш-шисуи… Ш-шисуи… Тяжело дыша, мальчик, тратя последние силы, поднял свой корпус к кровати. - Почему здесь… кхех… темно? - Ты не помнишь, Шисуи? Шиноши говорил тихо. Его дрожащие руки уже держали пиалу, которая ходила ходуном и грозилась выплеснуть из себя жидкость. Ребенок напоил шиноби, который принял спасительную влагу без всяких вопросов. И лишь когда утолил жажду, шумно выдохнул. Окончательно ему расслабиться не дали бинты на груди. - Шиноши? Я… Он помнил. Но он не понимал. Как и каким образом остался жив? Он помнил, как его поймал в западню Данзо. Он помнил, как его лишили глаза. Помнил яд. Помнил, как вызвал Сусанно и то странное существо, которое видел лишь мельком. Помнил Итачи, то, как отдал глаз, и их прощание. Помнил, как спрыгнул со скалы. - Шисуи? Воспоминания прервал тихий голос его ученика. Юноша приподнял руку и вслепую, сразу, наткнулся на щеку мальчика. - Это ты, Шиноши… - словно в подтверждении своим словам, ниндзя подушечками пальцев обвел контуры лица, скул, губ, носа, как при первом знакомстве у слепых людей. – Я не понимаю… Шиноши, я должен был умереть и… - Ты такой эгоист, Шисуи… такой эгоист… эгоист. Учиха ничего не сказал, чувствуя, как болезненно у него сжимается сердце от того, что слышит. А слышал он, и чувствовал, то как Ёши положил голову юноши на живот, как тот плачет. - Слава Богам… Шисуи, слава Богам… ты жив. Детские руки обнимали одну большую ладонь.