Зов

***

Начало главы: 3.14. Добро Пожаловать. - Мы не самураи, но всё равно создали для себя свод правил, свой кодекс! Мы должны ему следовать! Ветер завывал. Ночь была темна и холодна. Самая длинная ночь за эти годы. Ксиан и его брат стояли, выясняя отношения, у самого края утёса в надежде, что ледяные ветра охладят их горячие головы. - Мы не убиваем невинных, не используем в ритуале извращения и, самое главное, не трогаем детей! Неужели ты забыл всё, чему учил нас наш отец?! - Крик Ксиана по новой обрушился на его брата. - Я помню… - Мы такие, какие есть, брат. Нас не изменить и не исправить. Нам нужна кровь, нужны эти убийства… нам нужно, чтобы звери внутри нас насытились и не стали обращаться в чудовища, что убивают без разбора. Ведь именно поэтому мы и не пошли по пути самураев… если бы мы убивали на поле боя, мы бы прекратили свое существование как люди. Блондин, еще молодой, сделав глубокий вдох, резко провел пятерней по коротким светлым волосам, зачесывая их к затылку, и отвернулся от своего брата, завороженно смотрящего на свои алые, от крови, руки. - Брат… отец не хотел, чтобы мы потеряли свою человечность. Правила должны ограничить нашу жажду крови. - Я. Это. Знаю. - Так какого хрена?! - эмоционально крикнул Ксиан. Его крик унесла с собой зарождающаяся вьюга. - Какого хрена ты нарушил все статьи нашего кодекса?! - Я хотел… сохранить их невинность… - Что за…? Какую еще, твою жешь мать, невинность?! Я еще понимаю, молодые девушки и парни… ты их убивал, мы оба их убивали и они были виновны, они заслужили это, их руки по локоть были в крови невинных граждан нашей страны… Но, блядь, брат!! Про какую невинность ты говоришь, когда только что убил ребенка?! Ксиан подлетел к своему брату и, схватив того за грудки, притянул к себе. Он был в ярости. - Ты убил ребенка, брат! Детей нельзя убивать, Табу! - Я лишь сохранил её невинную красоту… распустившийся бутон. - Брат… ты… ты ненормальный… ты псих! Нервно смеясь, молодой человек отпустил своего брата и стал отступать назад, приложив руку к своему лицу. Его взгляд был встревоженный, он хаотично осматривал родные тогда и такие незнакомые черты лица безумного брата. - Ты… ты изнасиловал маленькую девочку. А потом ты… прижёг её… ТАМ… раскалённым прутом… снова «запечатывая» лоно… И всё это время она была жива, в сознании… ты хоть представляешь, какую она боль испытывала?! ОНА! НЕВИННОЕ! ДИТЯ! - Почему ты кричишь, брат? Я всего лишь сохранил её красоту для этого мира. - Красоту?! Ты называешь ЭТО красотой?! Ксиан подошел к большому бочонку, который стоял недалеко от братьев. Открыв его, слегка наклонил, и показал своему «напарнику» содержимое. - Ты перерезал ей горло, выцедил всю кровь, как из какого-то скота, и оставил её плоть замерзать здесь… - Верно. Брат, ты только посмотри на неё! - восхищённо шептал брат… нет, теперь брата у юноши не было, был лишь вырвавшийся на свободу зверь, чудовище. От шёпота молодого человека передёрнуло. - Она идеальна. Её кожа бела, гладка… она никогда не постареет и не узнает грязь этого мира… - Ты… ты безумен. И вышел из-под контроля. Ксиан, судорожно дыша, стал отходить. Его рука уже нащупала под тёплой накидкой рукоять короткого клинка. - Следуя догмам отца… мне нужно уничтожить тебя… чудовище. Монстр, вырвавшийся на свободу. Но сошедший с ума юноша, словно не слушал. Он очарованно оглаживал гладкую и холодную кожу маленькой девочки, которую сам же посадил в эту самую бочку. Наблюдая за этой картиной, первый брат отвернулся. Он не хотел этого делать, его брат был единственным, кто у него был… однако… - Ты прав, братишка. Прости. Мы – чудовища. И на территории Зверя не может быть никого, кроме него и его добычи. Тело Ксиана, не удержав равновесия, упало с утеса. А за падением наблюдали холодные и безумные глаза того, кто скинул его в морскую пучину.

***

Ксиан резко открыл глаза, выныривая из своего сна. Из своего кошмара. Однако... по его виду и не скажешь, что именно ему снилось. Дыхание не сбилось, не выступил пот, глаза, с вселенским спокойствием и умиротворением смотрели перед собой. На губах играла все та же, привычная уже, улыбка. Каждую ночь снится этот фрагмент. Каждую. Ночь. Но, сегодня это воспоминание пылало особенно ярко. Неужели это из-за него? Мужчина перевел взгляд на ребенка, мирно спящего около костра. Как же давно это было? Лет тридцать прошло с той роковой ночи.       Задумчиво Ксиан притянул к своим губам трубку и втянул, наполняя свои легкие, табак. И не отводил взгляда от настолько доверчивого ребенка. Доверчивого. Маленького. Хрупкого. Взгляд переместился с лица на тонкую шею. Только протяни руку. Коснись ее. Сожми покрепче. И сломаешь позвонки. Опусти руку ниже, к груди. Проведи пальцами. Обнять. Обвить руками, как змеиными кольцами, и сломать ребра, грудную клетку, заставляя осколки костей впиваться в легкие и сердце. Спуститься ниже. Огладишь пальцами хрупкие кисти. Не понадобиться много сил, чтобы сломать. Сломать. Сломать. Сломать. Сломать. Сломать. Сломать. Сломать. Сломать. Сломать. Сломать. Сломать. Сломать. Сломать. Сломать. Сломать. Сломать. Сломать. Сломать. Сломать. Сломать. Сломать. Сломать. Сломать. Сломать... Ксиан выдыхает дым, улыбается и запрокидывает голову назад, отрывая свой взгляд от настолько бесстыдно беззащитного ребенка. И его называют Оракулом? Дитя не может распознать ни обман, ни фальшь. Он... слишком невинен. Слишком чист... Неосознанно, но глаза мужчины вновь возвращаются к Шиноши. Наблюдают за игрой теней на лице. Наблюдают за мирным и спокойным дыханием. Наблюдают за расслабленной позой. Убить.Убить.Убить.Убить... убей. Растерзай. Сожри. Нет. Нельзя. Это ребенок, а значит - Табу. Скоро... совсем скоро я вновь почувствую насыщение.       Шиноши проснулся резко. Одним ревком. Он просто в один момент открыл глаза. Только потому что его интуиция кричала об опасности. Но когда он, переведя себя в сидячее положение, осмотрелся, то не увидел никого. Кроме Ксиана. Я... чувствовал жажду крови? Но от кого? Оглядываясь, вертя головой, мальчик пытался проснуться окончательно, чтобы заметить хотя бы что-то, что могло бы казаться опасным. Однако, рядом с ним был только Ксиан. - Странно... Доброе утро, Ксиан. - Доброе, господин-мышонок. Что странно? - Улыбка и спокойный взгляд. Все настолько привычно. Но что-то все же не дает Шиноши покоя. - Мне... мне почудилось, что... наверное просто почудилось. Показалось. - Показалось, что в воздухе витает опасность? - Д-да. - Стыдливо, хотя, откуда вообще взялся стыд? Стыдливо согласился юный самурай и потер руками свое лицо и глаза, в надежде избавиться от последней завесы сонного состояния. - Мы приближаемся к землям Уробороса. Разумеется ты чувствуешь опасность. - Пояснив, мужчина поднялся с места и, улыбаясь, подошел к костру. - Раз ты проснулся, давай продолжим путь. Из-за редких и коротких привалов мы скоро догоним Ченглея. - Да, я готов выдвигаться. Шиноши, кивнув, повязал на пояс Юми и собрал русые волосы в конский хвост, чтобы не мешались. И вздохнул, чувствуя под пальцами сальные грязные пряди. Как же давно он банально не принимал ванну, не спал под крышей, на кровати и не ел нормальной еды. Все же, счастливая жизнь заключается в комфорте и мелочах. Погасив огонь костра, пара вновь двинулась в путь. На сей раз первым прервал тишину Ксиан. - Молодой господин-мышонок, а по какому кодексу вы действуете? Живете? - Кодексу? - Да. Те, кто носит оружие, не могут жить без Кодекса. - Ну... Единственный Кодекс который я знаю, заключается в:

- Настоящая смелость заключается в том, чтобы жить, когда нужно жить, и умереть, когда нужно умереть. - Жить нужно с чётким осознанием того, что необходимо делать самураю и что позорит его честь. - Необходимо взвешивать любое слово и всегда спрашивать у себя, является ли правдой то, что хочешь произнести. - Нужно умеренно питаться и не допускать распущенности. - В обычной жизни не забывать смерть и сохранять это слово в душе. - Самурай должен почитать закон «ствола и ветвей». Нарушить его — означает никогда не познать добродетели, а человек, не принимающий во внимание добродетель сыновнего уважения, не является самураем. Родители — это ствол дерева, а дети — его ветви. - Самурай обязан быть не только безупречным сыном, но и преданным своей стране. Он не предаст страну, даже если количество подданных уменьшится со ста до десяти и с десяти до одного. - В битве преданность самурая выражается в том, чтобы без испуга идти на копья и стрелы врага, навстречу смерти, если таков зов долга. - Преданность, честность и храбрость — три главных качества самурая. - Сокол не клюет брошенные зёрна, даже если давно ничего не ел. Подобно ему и самурай обязан показывать, что сыт, даже если умирает от голода. - Если самурай проиграл сражение, и ему грозит смерть, ему нужно торжественно произнести своё имя и умереть улыбаясь, без позорной спешки. - Если рана самурая смертельна, самураю нужно с почтением попрощаться со старшим по положению и безмятежно умереть. - Имеющий только физическую силу не заслуживает титула самурая. Кроме потребности в освоении наук, самурай должен расходовать свободное время на поэзию и изучение чайной церемонии. - Самурай обязан, в первую очередь, всё время помнить, что смерть может прийти в любой момент, и если наступит время умирать, то сделать это самурай обязан с достоинством.

Выслушав, Ксиан, улыбаясь, тихо посмеялся. Теперь все сошлось в одной точке. Из-за смеха Шиноши, с удивлением, посмотрел на мужчину. - В чем дело? - Ахахаха~ Так значит, Кодекс Самурая. Получается ты из Страны Железа. - Да, я там был, но... - И тут Шиноши замолчал и остановился. Он с неверием и каким-то испугом смотрел на Ксиана, который, в свою очередь, тоже остановился. И все с той же улыбкой смотрел на самого мальчика. Только с каждым биением сердца этот взгляд казался все более и более... хищным. Ооо~ Не смотри так на меня, малыш. Я не убиваю детей. Но если продолжишь, я нарушу Догма своего отца. Этот взгляд... заводит. - Откуда ты знаешь про Страну Железа? - Голос предательски дрогнул. - Ну... может потому что я сам родом оттуда? - Улыбка. Тишина повисла над дорогой по которой шли спутники. Шиноши внимательно наблюдал за Ксианом, не сводя с него глаз. Ксиан же отвечал тем же. Оба человека были в данный момент напряжены. Секунда. Две. Шиноши быстро бросается в сторону, пытаясь скрыться от Ксиана. Почему? Потому что этот мужчина с другой стороны. Он знает все, а значит понимает проведенную параллель между войнами шиноби, зверями и демонами. А значит он идет к Уроборосу не для того, чтобы уничтожить его или отослать в собственный план. Вывод, к которому пришел Шиноши, был один - он хочет завладеть этим Зверем. А перед этим расправится с теми, кто может ему помешать. Иначе, зачем вообще все это было? Вся конспирация? Шиноши бросился в сторону, однако... его перехватили и повалили на землю. Быстро. Очень быстро. Ксиан, прижав тело юного самурая своим, перевернул того на спину и зафиксировал своей большой рукой тонкие детские кисти. И улыбка так и не сходила с губ беловолосого. - Тише-тише. Не знаю о чем ты там подумал, но пришел ты не к верным выводам. Тяжело дыша Шиноши сжал зубы и исподлобья смотрел на мужчину. Дергаться не получалось, Ксиан слишком тяжелый для ребенка. - В таком случае, отпусти меня, педофил хренов. - Огрызнулся. Из-за чего его подбородок сжали длинные пальцы, фиксируя челюсть в неподвижном состоянии, заставляя смотреть в глаза. - Ну уж нет. Чтобы ты воспользовался силой, о которой говорят легенды? А теперь послушай меня, господин-мышонок. - Мужчина сильнее сжал подбородок мальчика, из-за чего тот зашипел. - Тридцать лет назад меня сбросили с обрыва в море. Этот... скажем так, несчастный случай произошел в стране Железа. Так получилось, что очнулся я здесь, на этом материке. Меня приютила семья последователей Оракула. И дали к моему имени суффикс, я - Ксиан-ли-анг. Эта семья, с помощью своих техник, которые не базируются на чакре, помогла обуздать моего внутреннего зверя. В благодарность я, в конечном итоге, стал для них, для их семьи палачом. Мне здесь хорошо. Никогда до этого я не испытывал подобного умиротворения. Однако, звери чувствуют чакру и хотят вернуться домой. А значит, я под ударом. А значит, под ударом семья, что приютила меня и не отвернулась. Семья, что помогла мне. - И ты хочешь... - Да. Я хочу, чтобы ты, господин-мышонок, помог мне их уничтожить. А дальше, можешь уходить обратно. Я не задержу, да и сам не вернусь. Мне здесь хорошо. Не зря мой брат сказал, что: "...на территории Зверя не может быть никого, кроме него и его добычи". И да, на счет брата... если он еще жив, я хотел бы, чтобы ты его убил. - Я не наемный убийца! - Как только Шиноши повысил голос, пальцы сжали подбородок еще сильнее, хотя, казалось, что сильнее уже некуда. - Ты самурай, господин-мышонок. В конечном итоге, тебе нужно будет убить. И лучшей кандидатуры, чем мой брат, тебе будет трудно найти. Хоть я и не знаю, жив ли он вообще. - Я... пожалею, но спрошу. Чем тебе насолил твой брат? - Охох~ - Хохотнул Ксиан и приблизился к лицу Шиноши настолько близко, насколько возможно. Их щеки соприкасались, а темно-карие глаза впились цепким взором в светло-голубые. Настолько невинные, что Ксиана охватила волна мурашек, из-за чего он дернулся слегка. - Мой брат сбросил меня с обрыва. Он безумец. Убийца. Предпочитает убивать невинных, детей. Он выцеживает из них всю кровь, вынимает внутренности и делает из тел кукол, сохраняя их, как он говорит, невинность. Шиноши озарила яркая вспышка в голове. Он вспомнил то, что произошло, когда он только пришел в столицу страны самураев. Переполох, кровь, внутренности. Ребенок непроизвольно сглотнул, хотя глотать было проблематично из-за Ксиана. Мужчина же, заметив это, шире улыбнулся. - Я вижу по твоей реакции, что ты успел познакомится с больным пристрастием брата. - Вы... - Монстры? Чудовища? Звери? Убийцы? Да, ты прав. Только вот я могу укротить свою сущность. А мой брат давно умер. Он больше не человек. С самого детства, господин-хомячок, - при этих словах Ксиан огладил щеку ребенка подушечками свободных пальцев, - мы отличались от других. Рожденные в крови, в первые же минуты жизни видевшие только смерть. Нас создала война. Она наша мать. Именно поэтому, видя наши пристрастия отец создал законы, наш Кодекс и Табу, Догма по которым, лично я, живу. И одни из них - не трогать детей, не трогать невинных. В роли палача моей семьи я могу спокойно жить. Я насыщаюсь, а зверь внутри меня засыпает. - Ты... вы маньяки. Пришел к такому выводу Шиноши. В своей прошлой жизни, когда он, подростком захаживал в морг, готовясь к поступлению после школы в университет, он прочитал и просмотрел много материалов на эту тему. Но Ксиан оказался... разумным маньяком. Он понимал свою сущность, не отрицал ее и пытался контролировать, сдерживать. Он опасен. И если бы вокруг было цивилизованное общество, Шиноши бы сдал этого человека в полицию. Однако... Юный самурай, закрыв глаза, расслабился. Из-за чего Ксиан, с удивлением, посмотрел на него. Однако, это мир, где детей учат убивать с младенчества. Где ребенок в пять лет знает, как луче перерезать другому горло. Мир, где героями становятся те, кто стоит на многочисленных трупах. Я не в праве... осуждать Ксиана. Шиноши вновь открыл глаза. И кивнул. - Я понял, Ксиан. А теперь отпусти меня. И хоть слова были сказаны, мужчина еще некоторое время прижимал к холодной земле тело ребенка. И только после того, как убедился, что Шиноши никуда сбегать не планирует, а читать язык тела Ксиан умеет, отпустил. Поднялся и сам поднял Хранителя, ставя того на ноги. - Я, если честно, удивлен. - Проговорил Ксиан, после чего закурил свою трубку, при этом вновь улыбаясь. - Нечему удивляться. - Отрезал Шиноши, отряхиваясь от грязи и жмурясь от неприятной пульсации, что осталась от пальцев на его подбородке. - И еще... я не собираюсь убивать твоего брата. Только в крайнем случае. - Поверь мне, этот случай настанет. Так как ты идеально ему подходишь. - В каком смысле? - Проведя пальцами по своему пострадавшему подбородку, Шиноши посмотрел на Ксиана. - Мой брат хочет сохранить невинность... ты же, сама невинность, которую хочется заключить и оставить только для себя. - Из-за несоответствия жутких слов с доброй улыбкой Ксиана, юношу передернуло. - Б-буду иметь в виду. - Вот и славно. А раз мы обо всем договорились и я открыл свои карты, продолжим путь. Но теперь иначе. Хоть Ксиан, так как не являлся ни шиноби, ни самураем, обладал малыми запасами чакры, он смог собрать ее в нескольких точках своих стоп, чтобы увеличить скорость своего бега. - П-подожди! Я... - заметив концентрацию Ксиана, Шиноши решил сразу предупредить. - Я не могу по особым причинам пользоваться чакрой. Деформированы каналы с рождения. На эти слова Ксиан лишь спрятал трубку в ткань своих одежд, подошел к Шиноши и... закинул того себе на плечо. - Эээээ! - Смотри, не упади и не сверни себе шею. - С улыбкой произнес блондин, срываясь с места.