lontalius — that includes you
Из-под светлых занавесок, на которых в некоторых местах можно было заметить коричневатые пятна от кофе, выбивается тусклый свет, своими слабыми лучами словно пытаясь прожечь глазную сетчатку парней, находившихся в этот момент в квартире под номером 39. Такой ясного, светлого и добродушного, но в то же время морозного дня, в своём городе Антон не наблюдал достаточно давно, поэтому данное положение дел казалось ему ещё более неприятным и раздражающим, чем оно могло бы показаться простому обывателю, никак не замешанному в жизни Шаста. Кто же любит перемены? Только идиоты. Парень так и не смог заснуть, несмотря на убеждения лучшего друга и тишину ночи, отлично способствующую спокойному сну. Спать, когда в твоих руках недавно лежало бездыханное (пусть и не настоящее, но всё же) тело лучшего друга со школьной скамьи, казалось невозможным концептом для парня, который зациклился на этой мысли, как безумный, снова и снова берущий в шершавые ладони пульт и перематывающий сознание на тот самый кусок, который отпечатался в голове смачным следом. Однако вырезать этот момент из фильма и кинуть в корзину нельзя, как бы ужасно он этого не желал. В эту самую секунду Антону как нельзя сильно хочется обернуть свои руки вокруг Арса, почувствовать, как в груди напротив диким галопом скачет сердце, ни за что на свете не желающее останавливаться. Хочется оказаться рядом с живым, дышащим телом, ощутить то, как эта самая жизнь заполняет его самого до краев, не оставляя ни одной кости для смерти и разрушения. Арсений — человеческое олицетворение жизни, дыхания и пробуждения. В каждой черте лица, в каждом взмахе ресниц — открытие, свежий глоток, звон и буйство красок со всех картин мира. Когда Антон тайком рисовал Арса у него возникало такое чувство, что под дрожащей рукой совершенно все существующие галереи, а из-под карандаша виднеются кусочки произведений с разнообразных уголков света. Арсений — глубокий завораживающий цинизм в каждом слове и пьянящая свобода в мыслях. Он всё на свете, неизведанное и до безумия знакомое сердцу. И этот человек на секунду покинул мир. Не взаправду, воспользовавшись фальшивым телом, но он ушёл, и уставший мозг Шастуна воспринимал эту мысль крайне болезненно. Краски, ушедшие с ним, почему-то никак не хотели возвращаться обратно. «Это пройдёт. Это всё пройдёт. Нужно только заснуть.» — безрезультатно твердил себе парень уже три часа, пока Арсений возился на кухне и готовил еду, что больше казалось похожим на бесцельный стук посуды. Мозг Антона посещает мысль о том, что он никогда так сильно не хотел чего-нибудь выпить, залить в себя настолько много алкоголя, насколько вообще возможно. Он переворачивается на бок, пытаясь избежать жалящего зуда под кожей, и достаёт телефон из-под подушки. Тот приветствует парня совместной фотографией с Леной и Арсом, тепло улыбающимися ему с экрана. Антон вздыхает, чувствуя как легкие расслабляются, и поглаживает изображение друзей, стоящих плечом к плечу, подушечкой указательного пальца. Шаст открывает страницу с их общим диалогом и обдумывает, что можно написать подруге, чтобы она не возненавидела его за молчание, длиной в целые сутки. Антон 07:47 Скучаю по тебе, принцесса. Чем занимаешься? Ответное сообщение приходит практически мгновенно, из-за чего Шасту становится ещё более стыдно, чем раньше. Лена действительно ждала, когда хоть кто-то из них вытащит голову из задницы и напишет ей? Лена 07:48 Какие люди! Я думала, что вы уже не помните о том, что у вас соседка есть. Насчёт отца позже расскажу. Я сейчас с Вероникой. Антон сначала перечитывает текст сообщения четыре раза, а затем смотрит на время, убеждаясь в том, что он не ошибся или не сошёл с ума. Что она так рано делает с этой… Вероникой? Лена 07:48 И с Сережей. И с Настей. У нас тут дружная компания любителей персикового чая. Антон слегка приподнимает брови от удивления, ощущая как в голове тревожно бьются мысли о том, что, возможно, именно в данную секунду Лена раздумывает бросить их с Арсением, послать на все четыре стороны из-за того, что они недостаточно интересуются её жизнью. «Это не так. Это не так. Она нас не бросит. Не променяет на новых друзей. Правда ведь?..» Дело в том, что у Лены никогда не было друзей-девушек, кроме Насти, конечно же. Но даже с Настей они общались не особо часто, потому что та постоянно разъезжала по олимпиадам, да и вообще была с головой погружена в учебную деятельность. Все в классе называли её «ботаном», но Антону было очевидно, что они просто завидовали. Больше половины его класса еле перебивалась с тройки на четвёрки, постоянно списывая домашнюю работу у Насти или, если девушка отсутствовала, друг у друга. Именно поэтому данная ситуация была для него нереально непривычна. Лена никогда не заводила крепкой дружбы с девочками, да и никогда не хотела этого. Ей, как казалось Антону, всегда было достаточно двух забавных антисоциальных парней под боком. Однако сейчас Шасту думается, что всё это время он ограничивал Лену, может даже, заставлял быть рядом с собой, когда вокруг было столько потенциальных подруг, имеющих возможность дать ей то, чего не мог дать Антон. А дать он не мог очень многого. Антон 07:49 А, понятно. Прости, что отвлекаю. Антон быстро нажимает на кнопку «отправить», стараясь избежать параноидальных мыслей о том, что вскоре они с Арсением останутся совсем одни. По настоящему одни. Шастун сразу чувствует, как в комнату заходит Арс, и не только из-за мягкого топота ног и запаха свежего кофе. Пространство буквально оживает, поёт, когда Попов наполняет его своим присутствием. Сердце Антона благодарно бьётся в груди, желая подарить другу всё тепло, находящееся в его усталом засохшем теле. Остаться с Арсением в одиночестве, в этой самой квартире, без лишних глаз и ушей… Сейчас эта идея уже не кажется такой пугающей. — Тох, спишь? — шепчет Попов, на носочках подбираясь к тумбочке возле кровати Шаста. — Не-а, — шёпотом отвечает Антон, боясь нарушить атмосферу, возникшую вокруг с появлением Арсения. — Ты вообще спал? — Не-а. Антон зевает и одним движением взбивает подушку, пытаясь усесться так, чтобы лучше видеть Арса. Попов без рубашки, и это совсем не значит, что на нём надета майка. На его теле нет совершенного ничего, что заставляет Антона удивится во второй раз за утро. Шаст словно в отключке смотрит на голую кожу, которая, кажется, находится прямо напротив глаз, отвлекая от холодного воздуха, бродящего по телу. От того, как внимательно парень смотрит на смуглый живот, у него плывет перед глазами и начинает кружиться голова. — Я тебе блинчики приготовил, — Арсений улыбается, и Антон на все сто процентов знает, что тот пытается отвлечь его от того, что произошло утром. Он вообще хоть когда-нибудь готовил блины? Блины, черт возьми? Серьезно? — Спасибо, — вырывается из горла Шаста вместо «я не голоден», потому что ему кажется, что он до сих пор вместо своей слюны чувствует на языке кровь Арса. От этой мысли его бросает в дрожь, но Попов, кажется, совершенно этого не замечает. Или не хочет замечать. Шастун делает парню одолжение, прикусывая язык и делая вид, что всё хорошо, однако его хватает ненадолго. Арсений подносит ему тарелку с вареньем и блинами, и Шаст понимает, что не сможет так больше, что его горло саднит от ужаса и печали, охвативших его тело. — Лена нас бросит, да? — Тох, ты глупый что ли? — Попов чуть не выпускает собственную тарелку из рук, и Антон видит, как его зрачки расширяются от волнения и непонимания. — Она нашла себе новых друзей, в то время пока мы тут сидим и прогниваем изнутри, — Антон потирает лоб костяшками пальцев и устало вздыхает, надеясь, что Арс не рассмеется над ним. Парень долго сидит и смотрит на Шаста в недоумении, и Антон понимает. Правда понимает. Наверное, если бы он поменьше параноил, то взглянул бы на Попова с таким же удивлением в глазах. Но Лены нет рядом уже шесть дней, а кажется, словно прошла чертова вечность. Когда Шастун думает, что Арс не скажет ни слова, что эта тема навсегда для него закрыта, парень незаметно придвигается к нему и заключает пылающее лицо Антона в свои руки. Так любила делать Лена, когда пыталась его успокоить. Пальцы, словно в каком-то забвении, находят плечи Арсения и крепко сжимают их, а Шаст думает, почему он никак не может нащупать кости друга. Он ощущает, как тот напрягается под ладонями, вероятно, из-за холода, который он посылает по телу. Попов мягким неторопливым движением приподнимает голову Антона, и он только в эту секунду понимает, что всё это время не мог заставить себя найти глаза Арса. Но когда Шастун видит Арсения, ему становится одновременно до безумия неловко и спокойно, потому что лучший друг смотрит на него как на самую лучшую вещь в этой вселенной. — Никогда не сомневайся в Лене, ладно, Тох? Она, может, и обижаться обожает, поиздеваться над нами всячески, но ты ведь знаешь, как она нас любит. У неё ближе никого нет, — Попов с оглушающим свистом набирает воздух в легкие и с нечеловеческим усилием произносит: — Разве ты не видишь? Я тоже самое к тебе чувствую. Антону кажется, что он никогда в жизни никого не любил так сильно, как сейчас Арсения.***
Шастун настолько разучился учить хоть что-то за какие-то жалкие полторы недели, что у него уже через 20 минут зубрежки начинают болеть виски и взрываться мозги. Он благодарен, что периодически Арсений включает песни их любимых групп, которые они поют вместе поломанными от сигарет голосами. Без музыки и Арсения он бы, наверное, не выжил. Два выученных билета — две песни и кружка чая или кофе. Совмещать эти вещи Антону кажется лучшей идеей, хотя иногда это довольно сильно портит покрывало***
— Эм, это так странно, — в полный голос выкладывает Шаст. А почему нет? Они давно привыкли разговаривать во время фильма, хотя сначала Арсению это казалось дикостью. — Ты про что? — недоуменно спрашивает Попов, выуживая из шуршащей пачки большую горсть чипсов. — Ну, это… На экране Мила Кунис страстно целует Джастина Тимберлейка. Антону кажется, что сейчас все его внутренности окажутся на покрывале. — Тох, я чего-то о тебе не знаю? — шутит Арс — «он же явно шутит, да?» — и почему-то смотрит на него с неприкрытым беспокойством. Они привыкли прикалываться и шутить по поводу гейских наклонностей одного из них — этому способствовала их крепкая мужская дружба, однако для некоторых их отношения казались больше, чем дружбой. Попов не придавал этому особого значения. В конце концов их и с Леной часто принимали за пару. Но как раз сама Лена шутила на эту тему слишком много. То Арсения пидором назовет, то начнет тыкать в друзей пальцами, когда они держатся за руки, и говорить, что Антон и Арс «самые настоящие геи». Она, конечно, всё это делала, не желая вызвать в Шасте негативных эмоций. Антон и Арсений прямо сейчас держатся за руки. Шастун до чертиков рад, что с ними рядом нет Лены. — Тебе кажутся странными поцелуи с женщинами? — шутливо, но одновременно тихо спрашивает Попов, из-за чего по коже Шаста проносятся мурашки. — Боже, прекрати. Нет. Тебе самому не кажется… это вот… странным? — стыдливо произносит Шастун, пряча голову в плечи. На экране «друзья» уже снимают друг с друга одежду. — Шаст, я не понимаю, о чем ты говоришь, если честно. Арс даже ставит фильм на паузу, что заставляет Антона вздрогнуть. Он набирает в легкие побольше воздуха, так, чтобы он весь не вышел на одном вдохе. Ему в очередной раз кажется, что друг просто посмеется над ним. — Блин, просто… Я бы никогда не поцеловал друга. То есть, тебя, например, или Лену. Это пиздец как странно. На лице Арсения на секунду отображается понимание, а потом его сменяет совершенно нечитаемое выражение. Антон не успевает подумать, что это значит, когда Попов выпаливает: — Да, ты прав. Странно было бы тереться лицами с Леной или с… тобой, — произнеся эти слова, Арс посмеивается, а его рука слегка трясется в ладони Шаста. — Ещё как… Даже представить это не могу. Но он может это представить и, как назло, представляет. Во всех ярких деталях. Сначала перед глазами появляются лучшие друзья, стоящие плечом к плечу. На задворках сознания колышется мысль о том, что Попов убрал фильм с паузы, и ему, наверное, нужно уделить внимание, чтобы нормально обсудить просмотренное с парнем после. Однако ненастоящая Лена перемещает ладонь на щетинистую щеку и мягко проводит подушечками пальцев по коже, а затем резко притягивает к себе и целует. Шастун вздрагивает от неожиданности, когда картинка в голове превращается в фильм с замедленной съемкой, в котором подруга отстраняется нарочито неторопливо, будто это и не она вовсе. Ему паршиво и неприятно от того, что он даже не успевает ничего почувствовать. Всё происходит одновременно так медленно и быстро, что Антону это кажется наркотическим трипом, а увидеть хоть что-то становится сложнее с каждой секундой — комната буквально расплывается по глазным яблокам. Когда он снова что-то ощущает, разгоряченные ладони Арсения лежат на его пояснице, а собственный нос сталкивается с чужим. Шаст чувствует себя так, будто он стоит перед всем миром совершенно голый — душа нараспашку, а все мысли на лбу написаны. Он дышит прерывисто и не торопясь, стараясь не умереть от переизбытка воздуха в потрёпанных лёгких. А затем неизбежное — губы на губах. Шастун ощущает всё — малейшее движение пальцев и языка. Арсений целует нежно, но так торопливо и неаккуратно, будто малейшее промедление заставит этот момент закончиться. Парень пытается открыть глаза, но у него не получается, поэтому он сжимает их так крепко, что сводит всё тело, и ещё глубже падает в руки Арсения. «Это не мы, это не мы, это не мы…» — глухо бьётся в мозгу, а затем пальцы Попова соскальзывают ниже. Совсем немного и не так уж заметно, но от этого у Антона едет крыша. Ладони сами собой оказываются в спутанных волосах друга, и Шаст целует сильно и яростно; настолько глубоко, насколько способен. Арсения в его ладонях трясёт, и он с трудом отстраняется, чтобы прошептать: «Тох». Шастун понимает, где находится в ту же секунду, словно возвращаясь в своё тело после очередного кошмара. Всё это чувствуется до боли знакомо — дрожь, горящие щеки и страх, из-за которого возникает ощущение, что грудная клетка порвётся надвое. Губы Арса соприкасаются с мочкой уха и заставляют сжаться ещё сильнее. «Это не мы.» — Тох, ты там заснул что ли? — теплое дыхание касается кожи, и Антон еле осознает происходящее, когда Арсений уже отодвигается — Шасту кажется, что отпрыгивает — на свою сторону дивана. Попов смотрит на изумлённое лицо Шастуна и громко смеётся, откидывая голову назад. Антон напряжённо пялится на длинную и гладкую шею лучшего друга. Ему кажется, что он бы не удивился, если бы прямо сейчас ослеп. — Я устал. Давай спать, — Шаст словно наблюдает, как кто-то говорит за него. Друг понимающе кивает и поглаживает его по предплечью, и из-за этого в горле появляется противное чувство, похожее на рвотный позыв. Антону становится так стыдно и по-идиотски неловко от того, чем они с Арсом занимались в его мыслях, что ему кажется, что намного лучше видеть сны, где лучшего друга убивают снова и снова, чем погрязть в размышлениях о том, почему он ответил на поцелуй.***
Лена широко зевает, ненадолго сбрасывая усталость, и распускает волосы, которые резким потоком спадают вниз, щекоча плечи. Этой ночью она почти не спала, однако теперь данный факт перестал вызывать негативные эмоции. Это стало уже глубоко укоренившейся привычкой — откидываться на подушку в четыре часа, а потом пытаться заснуть ещё час. Лучшие друзья до сих пор пишут редко, но Антон постоянно извиняется в сообщениях, прямо стелется перед ней, что, если честно, вводит в недоумение. Тоша вообще стал какой-то другой — дерганный и нервный, даже по сообщениям видно. Лена чувствует — нет, знает — что кошмары никуда не ушли, что они до сих пор мучают его каждую ночь. Из-за этого мысль о том, что уже через три дня они снова увидятся, пусть и ненадолго, приносит небывалое облегчение. Размышления об Антоне заставляют её взять телефон и зайти в их совместную переписку. Внимание сразу же приковывает новое сообщение: Антон 11:11 Лен, поговорить надо. Мне так стыдно. Лена ещё сильнее хмурит брови, когда видит, что Антон написал следом: Антон 11:11 Я уже давно должен был сказать это.