nizlopi – girls
Антон просыпается под размеренный стук стрелок часов и под тревожный вздох, который слышится со стороны кровати Лены. Парень с трудом разлепляет глаза, толком не осознавая, что вообще происходит, и чувствуя лишь ужасную жажду, разрушающую всё изнутри. — Проснулся? — Арсений пытается выровнять голос, подогнать его под ещё совершенно не проснувшегося парня, устало потирающего свои заспанные глаза, но всё равно сбивается на резкий и беспокойный тон, что каким-то чудом не ускользает от внимания Шаста. «Бля, ну снова во сне болтал, значит», — думает парень и устало вздыхает. — «Опять наговорил чего-то, что заставило Арса волноваться.» Антон предпочитает не разговаривать об этом с Поповым, поэтому просто молчит. Беспокойные возгласы лучшего друга слушать не хочется, к тому же, веки распахиваются до сих пор с большим трудом, и Шастун решает спать дальше, с головой накрываясь одеялом и игнорируя сухость во рту. Напился, ну и что? Если заснуть, то всё пройдёт. Ну или что-то вроде того. — Как себя чувствуешь, а? — Арсений позволяет Шасту ответить на вопрос, при этом покусывая свои губы в ожидании хоть каких-то слов от друга, однако, когда проходит минута, а Попов продолжает сидеть в тишине, он не выдерживает и несдержанно подрывается к окну, открывая его нараспашку, впуская внутрь январский мороз и жизнь. Он ждёт ещё некоторое время, но Антон до сих пор никак не реагирует, только глубже укутываясь в своё одеяло, чувствуя, как холод уже покусывает пятки. Арс нервно пожимает голыми плечами и порывисто двигается по комнате, хватая одежду со стула и из шкафа. Парень торопливо натягивает носки, кофту и джинсы и подходит к кровати, на которой спит лучший друг, присаживаясь на корточки и шепча: — Тох, — молчание. — Эй, Тох. — Да что тебе, блять? — выкрикивает Шаст, откидывая с головы одеяло. Он смотрит на друга диким взглядом всего несколько мгновений, пока не замечает недоумённое выражение лица соседа. «Блять.» — Просто хотел спросить, пойдёшь со мной в магазин или нет. Короче, ясно, — Попов выпрямляется в одно мгновение и неловко откашливается, скашивая глаза в сторону и стараясь избежать взгляда Антона. — Тебе нужно что-нибудь купить? — Не, не надо, — тихо пищит Шастун, глубже заворачиваясь в простыни и отгоняя от себя мысли о том, что он только что-то прикрикнул на лучшего друга совершенно без повода. Антон осторожно вслушивается в то, как Арс подбирает со стола кошелёк и телефон, что-то бормочет себе под нос (вероятно, список запланированных покупок), с раздражающим звоном подхватывает ключи с тумбочки и выходит из комнаты, громко хлопнув дверью. Шаст вздрагивает от неожиданности и в мгновение всё желание спать куда-то улетучивается, а дышать становится куда сложнее, чем несколько секунд назад. За окном во дворе кричат дети, гудят машины, рассекая своими шинами мягкий снег, похожий на ванильное мороженое, но до Шастуна доходит только невероятный холод, вызывающий на руках кучу муравьев-мурашек. Парень прикусывает нижнюю губу, ощущая как нежная кожа горит по твёрдыми зубами, терзающими плоть. Не хватало того, что он так беспардонно накричал на лучшего друга, так ещё и в голову как назло лезут настойчивые мысли о прошлой ночи - о руках Арсения, которые наглым образом пытались залезть под его футболку, о глазах, оставляющих порезы на коже, о губах, по которым парень периодически проходился влажным от выпивки языком. Это оставляет в душе неприятный след, который вспыхивает внутри затухающим огоньком от смятой сигареты. Антон отчаянно пытается понять, что происходило с Арсением в тот самый момент, когда он наклонился к нему, когда оставил пьяный отпечаток губ на его теле. А что происходило с ним самим? Что, черт возьми, происходило с ними обоими?! Шастун нервно порывается в ванную комнату и сразу же идёт к зеркалу. Глупая мысль, поселившаяся в голове не даёт покоя, поэтому парень аккуратно, словно боясь, что кто-то это заметит, поворачивается боком и всматривается в отражение, задерживая взгляд на собственной шее, красной от только что прервавшегося сна. Ничего. Только розоватые полосы да шрам, который он получил в детстве, когда свалился с велика. Нет чего-то, что заставило бы Антона беспокоиться. Но по какой-то причине парень до сих пор тревожно вглядывается в свою зеркальную копию, напряжённо изучая место, на котором несколько часов назад находились губы лучшего друга. Он мягко прикасается к коже, но быстро одёргивает себя и трясёт головой, прогоняя из воспоминаний нежелательный эпизод. «Мы были слишком пьяны. Арсений решил надо мной подшутить.» От этой мысли легче не становится, и Шаст выкручивает кран на полную мощность, наблюдая за тем, как из-за горячей воды, идущей из крана, стекло запотевает. Он вглядывается в собственные уставшие глаза до тех пор, пока они не теряются за белесыми наплывами.***
Автомобили с громким шумом рассекают улицу, поднимая за собой всплеск рыхлого коричневого снега, пачкающего потрескавшийся асфальт, что почему-то создаёт ощущение легкости и свободы, не смотря на то, что город с каждым днём лишь глубже погрязает в слякоти и грязи. — Чего молчишь? Задумалась? — спрашивает смешливый голос, одним своим тоном словно трясущий за плечи в желании вывести из оцепенения. — Просто… — девушка даёт неопределённый ответ, пожимая плечами, хотя в голове только Антон и Арсений. Антон, тихо хихикающий над друзьями и Арс, пьяно орущий в трубку. Лена отбрасывает волосы с плеч, словно пытаясь стряхнуть переживания, гнездящиеся глубоко в подкорке, будто пчёлы, готовые ужалить в любой неподходящий момент. Проснувшись с утра, девушка сразу же потянулась к телефону, печатая неокрепшими пальцами вопросы, которые так беспокоили её — например, как они себя чувствуют, как поздно они легли спать — но она так и не получила ответов. Лена облизывает заледеневшие губы, думая о том, что не стоит так переживать за них. Парни, вероятно, спокойно встали с кроватей, Арсений приготовил им поесть, а затем они пошли за покупками или сели смотреть какой-нибудь фильм вместе. У них есть собственная жизнь, которая вполне спокойно может не включать её. Они вообще не обязаны отчитываться ей о каждом своём шаге, они уже не дети. Это ведь не преступление, что Лена, хоть и испытывает ужасное чувство, сосущее где-то под лопатками и говорящее, что такими темпами, парни вообще забудут о её существовании, освобождает себя от мыслей о лучших друзьях и при этом чувствует себя хорошо? В конце концов, рядом её подруга детства, с которой они не общались бог знает сколько времени, а она сентиментальная дура, любящая предаваться воспоминаниям. Настя два часа водила Лену по своим любимым кафешкам, пытаясь, как видимо, накормить её тем, что она успела попробовать в этих местах за всю свою жизнь, и Лена бы испугалась за состояние своего банковского счета, но девушка добродушно настояла на том, что она заплатит за подругу, совсем как в старые добрые времена, что одновременно и смутило, и обрадовало Лену. Внимание и доброта всегда вводили Лену в благодарный шок, особенно со стороны девушек, с которыми она так редко общалась из-за лучших друзей. «Мир крутится не вокруг Арса и Тоши, и иногда хочется жить не только ради них.» Лена вздыхает, решая подумать о любимых придурках чуть позже и насладиться моментом. Не так часто встретишь своего давнего друга, а лучшие друзья могут подождать. Особенно, если они не отвечают на сообщения. — Надеюсь, твоё задумчивое состояние не связано с тем, что я что-то сделала не так, — Настя улыбается, будто совершенно не переживая о том, что сама только что сказала. Это, как ни странно, заставляет улыбнуться и Лену. — Это всё Арс и Тоша. Они там совсем одни. — Ты прямо как мамочка, — усмехается Настя, натягивая перчатки на застывшие ладони, которые напоминают Лене руки статуи. «Неудивительно, такой мороз.» — Я всегда переживала за этих балбесов, ты же знаешь. — Да знаю, знаю. Вспоминаю, как ты бегала из одного дома в другой, когда оба одновременно заболели. Лена покрепче затягивает на себе шарф, надеясь скрыть маленькую улыбку, непроизвольно появившуюся на лице из-за далеких воспоминаний. Как же давно всё это было. — А ты одна всегда это понимала. Спасибо, — искренне благодарит Лена и ненадолго прикрывает глаза, только сейчас вспоминая о том, что не спала всю ночь, просидев у постели отца, которому хоть и стало лучше, но не настолько, чтобы перестать переживать, мучая саму себя бессонными ночами. «Нет. Нет. Только не сейчас. Нельзя думать об этом сейчас.» Лена уже почти разворачивается в сторону подруги в попытке спросить, куда они направятся дальше, когда она чувствует, как что-то ударяет её по плечу, и от неожиданности она «ойкает», сразу же прикладывая голую ладонь к больному месту. — Эй, смотрите, куда идёте! — восклицает девушка скорее по наитию. Лишь спустя мгновение она осознает, что лучше было просто пройти мимо, оглянувшись и одарив прохожего осуждающим взглядом. Лена пристально смотрит на свою коричневую куртку, хотя в руке лишь пульсирует вена от небольшого выброса адреналина. — Извините, — Лена небрежно закатывает глаза, протягивая ладонь для того, чтобы взять подругу под локоть и уйти подальше от этого места, как тот же глубокий голос бодро останавливает её: — Не ожидала тебя увидеть. Лена приподнимает голову, готовясь вперить в незнакомку злой взгляд, но всё, что у неё выходит — с искренним удивлением посмотреть на девушку, ведь это Вероника, новая одногруппница, которую она не видела уже почти неделю. На ресницы продолжает падать снег, мир вращается с огромной скоростью, а Лена совсем некстати чихает, вызывая смех обеих девушек. — Будет очень неловко, если ты меня не узнала, — произносит Ника, задирая нос, из-за чего девушка видит пирсинг в левой ноздре. И именно в этот момент Лена понимает, что лишь чудом узнала знакомую — от её образа не осталось совершенно ничего, кроме угольно-черных волос, видимо, по привычке, спутанных, словно клубок шерсти. На ней надета расстёгнутая темно-синяя куртка, которая лишь слегка скрывает под собой наряд девушки — кожаную куртку («кто вообще надевает кожанку под пуховик?») и чёрную майку с рисунком черепа и, по-видимому, названием какой-то старой рок группы. Лена прищуривает глаза, чтобы рассмотреть надпись получше, но быстро понимает, что ей не удастся сделать это. Она улыбается настолько дружелюбной улыбкой, какой вообще может, и отвечает: — Я тебя узнала. Вероника, да? — Лена взмахивает рукой, показывая на окрестности и добавляет: — Живёшь здесь? — Приехала к брату на выходные, — Ника складывает руки на груди, одновременно покачиваясь на носках туда-обратно, словно стесняясь слов, которые она собирается сказать дальше. — Кстати, мы сейчас встречаемся с ним в этой кофейне, — девушка машет головой в сторону здания, находящегося слева. — Не хотите присоединиться? Узнаем друг друга получше. Всё-таки, ещё несколько лет будем учиться вместе. Вероника. Ника протягивает ладонь навстречу Насте, которая тоже называет своё имя, и девушки вежливо пожимают руки, после этого резко потеряв интерес друг к другу. — Я не против, а ты, Насть? — заинтересованно спрашивает Лена, в ответ получая отрицательный кивок. Лена поражается тому, как быстро всё происходит, когда Вероника открывает перед ними дверь и каким-то мутным взглядом осматривает её одежду, но девушка отмахивается от этой мысли, проходя в помещение, которое можно принять за кофейню лишь по характерному запаху зёрен и ванили. Тем не менее, она неторопливо стаскивает с себя куртку, полностью погружаясь в приятную атмосферу комнаты, и совершенно не замечает, как Вероника перехватывает её пуховик и вешает предмет гардероба рядом со столом, за которым сидит парень, уныло размешивающий сахар в кружке. — Привет, Серёж, — через нос здоровается Вероника и плюхается на диванчик синего цвета, при этом небрежно приобнимая парня за плечи. — Знакомься. Это Лена и Настя. Лена моя новая одногруппница. Не против вместе с ними посидеть? Девушка поочерёдно показывает на своих спутниц, довольно улыбаясь, словно она совершила великое открытие, а Лена лишь осторожно, будто спрашивая разрешения присаживается на диванчик напротив, двигаясь к окну, чтобы освободить место для подруги. — Не против, конечно. Дамы, — заигрывающим тоном произносит Сергей, поочерёдно пожимая руки девушек. Лена готова поспорить, что её ладонь он задержал в руках чуть дольше необходимого. Через пять минут, как ни странно, все четверо оказываются вовлеченными в интересную беседу, очень слабо напоминающую разговор едва знакомых людей. Лена аккуратно выуживает телефон из кармана джинсов и, бросив беглый взгляд на Веронику, печатает сообщение друзьям, наплевав на то, что они не отвечали всё утро. «Это в последний раз.» Лена 14:01 Угадайте, кого я только что встретила!***
the tumbled sea – \\
Антон чувствует себя так, словно задыхается. Он не понимает, что происходит, поэтому осматривается, с одной стороны видя обшарпанные стены, а с другой — кажущуюся необъятной и бесконечной темную пустоту. Это не то место, где Шаст когда-либо бывал — он не думает, что даже видел что-то похожее на то, что сейчас находится перед его глазами. Из-за этого его, словно путами, оковывает липкий отвратительный испуг, который не позволяет даже пошевелить пальцем или вздохнуть. Антон пытается понять, почему отсутствие воздуха не доставляет ему совершенно никакого дискомфорта, но мысли об этом причиняют физическую боль не только в голове, но и во всем теле, поэтому он решает не думать, почувствовав, как все мышцы внутри в одну секунду расслабляются. Шастун встаёт с кровати, ощущая, как к пяткам липнет что-то влажное и холодное. Он не смотрит вниз, потому что и так знает, что там увидит. Кровь. Антон на секунду холодеет от того, как просто пришло к нему это осознание, но он быстро стряхивает с себя оцепенение и делает первый шаг, надеясь не привлечь внимание того, кто прячется в темноте. Парень точно уверен в том, что там кто-то есть, что кто-то наблюдает за ним, потому что он периодически слышит тихие перешептывания, напоминающие шелест листьев. Шаст ещё раз осматривает помещение, в котором он находится, надеясь, что память подкинет ему картинки, по которым он сможет узнать это место, но сознание отчаянно молчит, будто не желая выдавать такую нужную сейчас информацию. Сердце бешено стучит в груди, грозясь в любую секунду остановится. Антон думает о том, что если у него получается жить без единого глотка воздуха в легких, то он сможет выжить и без биения сердца, но эта мысль пугает его так сильно, что он громко сглатывает и, переборов страх неизвестности, направляется в темноту, которая сильно выделяется на фоне ярко-освещенной комнаты. Чем ближе он подбирается к мраку, тем громче становится шёпот, отскакивающий от стен. «А есть ли тут стены?» — думается парню. — «Может, это всё иллюзия, а вокруг только беспросветная мгла?» Страх почему-то резко отступает, уступая место напряжению от мысли о том, что его сознанием могут управлять, словно тряпичной куклой. Он до сих пор чувствует, как по ногам растекается липкая жидкость, но упрямо смотрит вперед и заходит прямо в чёрный, словно смоль, дым, ощущая, как тьма окружает его тело со всех сторон. Парень без слов осознаёт пугающий факт, будто щипцами вдавленный в его мозг — ему отсюда не выбраться. Пути назад нет. По его щекам и губам катятся крупные слёзы, но Антон понимает, что, как бы сильно его тело не хотело испытывать страх, дать выход чувствам, он продолжает ощущать пустоту там, где должны, словно механизм, работать шестеренки, отвечающие за эмоции. Шастун не понимает, почему ему до сих пор позволено думать. Может, у него скоро отнимут и эту возможность? Может, пока не время? Им лучше знать. Неожиданно что-то сильно тянет его за руку, и ощущение оказывается таким знакомым и родным, что в его тело одновременно возвращаются все эмоции, отдаваясь громкими рыданиями и крупной дрожью в теле. Арсений. Он пришёл за ним. — Ты что здесь делаешь? — взволнованно вскрикивает Попов и трясет парня за плечи, больно сжимая кожу, прикрытую белоснежной майкой, пальцами. — Я… Я не знаю. — Как ты здесь оказался? Отвечай! — Арс словно не слышит Шаста, он только продолжает больно встряхивать худощавое тело и кричать в лицо: — Отвечай же! — Я не помню, — Антона всего трясёт от слёз и непонимания, и он закрывает глаза, боясь, что Арсений сейчас его ударит. — Так. Ладно, — Арс опускает плечи друга и начинает быстро-быстро моргать, запуская мыслительный процесс. — Ты выберешься. Я что-нибудь придумаю, ясно? Шастуна пугает эта фраза. Арсений сказал «ты выберешься», словно сам готов остаться здесь навсегда. Антон хочет успокоить Попова, заставить его поверить в то, что они найдут выход вместе, но эта мысль кажется ему настолько смехотворной, что он готов прямо сейчас свернуться в клубок и зарыдать. Парень медленно закрывает глаза, а когда распахивает их, то обнаруживает себя сидящим на коленях, с Арсом в его руках. Он замечает, как на его, такой же белоснежной майке, как и у самого Шаста, начинает расползаться кровавое пятно, пачкая ткань рубиновым цветом. Антон резко распахивает рот от удивления и начинает часто дышать, чувствуя, как воздух больно бьёт по его зубам. Шастун дрожащими пальцами оголяет живот лучшего друга и ощупывает рану, совсем не осторожничая, потому что он осознает, что Арсений больше не дышит. На пальцах остаются холодные густые следы, но Антон их уже не видит, потому что глаза застилают неожиданно накатившие слёзы. Их так много, что они водопадом льются по лицу, но Шаст снова ничего не чувствует, кроме влажности на его коже. А затем что-то толкает Антона в грудь. Парень с трудом открывает свои слипшиеся ото сна и солёных слёз глаза, чувствуя в ладони страшную резь, распространяющуюся по всему телу. Под стремительный стук пульса Шастун подносит свою руку к глазам, замечая, что все линии на ладони перечеркнуты короткими глубокими вмятинами, оставленными его ногтями. Он даже думает, что может заметить кровь, но всё же понимает, что рубцы оказываются не такими сильными, однако в следующую же секунду мысль о кровотечении сменяется беспокойством, таранящим кожу. А вдруг это не сон? Антон стремительно выбирается из-под удушающих простыней и на дрожащих ногах плетётся к кровати Арсения, словно в бреду. В голове стучит лишь одна мысль, которая перебивает все голоса в черепной коробке: «Пожалуйста, пусть Арс будет в порядке… Пусть он будет в порядке.» Парень всё-таки достигает заветной цели и замечает темную макушку, в которой играет лунный свет. Шаст тихо шепчет под нос «спасибо», не зная, к кому он обращается, и чувствуя, как сердце совсем немного замедляет своё биение. Он присаживается на край кровати, ощущая тепло одеяла, подаренное ему спящим телом, и понимает, что с Поповым всё хорошо. На всякий случай Антон перемещает пальцы на шею, чувствуя, как под толстой кожей размеренно бьётся пульс, отбивая только ему понятный ритм. Шастун в каком-то отчаянии ощупывает лоб, щеки — всё, до чего может дотянуться — и пытается найти в жаре, исходящем от Арсения хотя бы долю спокойствия, так необходимого ему сейчас. Он по какому-то наитию дотрагивается подушечками пальцев до сухих губ Арса, сжатых в тонкую полоску. На ногтях остается засохшая белая корка, а Попов с громким чмоком приоткрывает рот и горячо дышит на напряженную ладонь друга. Антон проводит по шершавым губам боязливо и осторожно, не зная, надеется ли он разбудить его или наоборот — боится это сделать. Он гадает, перебирает в голове различные варианты дальнейших событий — за этим мгновением следует либо пробуждение в луже чужой крови, либо пробуждение самого Арсения. И Шаст словно мантру повторяет про себя «пожалуйста», не осознавая, что ожидает его в следующую секунду. От этого легкие сжимаются, отчаянно нуждаясь в щедрой порции воздуха, которая оживит их. — Тоха? — подаёт голос Арс, неторопливо открывая глаза и стараясь сфокусировать взгляд на друге. — Ты чего здесь?.. Антон молчит, не веря в то, что это реальность, в то, что это правда происходит с ним, а не с бесчувственной копией из его снов. Он упорно смотрит на парня, стараясь сказать хоть что-то, но через несколько секунд Попов и сам понимает всё без лишних слов. Арсений одним движением отбрасывает одеяло в сторону, чувствуя, как по ногам гуляет противный холод, и мгновенно просыпаясь. Он притягивает лучшего друга к себе на плечо и резким движением проводит по его волосам, перемещая пальцы то вверх, то вниз. — Ты в порядке? Тебе страшно? Что я могу сделать? — судорожно шепчет Арс парню на ухо и прерывисто дышит, стараясь оставаться спокойным. — Мне снилось, что ты умер… Что тебя убили. Арс. Ты был весь в крови, понимаешь? — бормочет Антон сквозь слёзы и прижимается к Арсению ближе. Он знает, что его слёзы и сопли капают на плечи лучшего друга и ненавидит себя за то, что доставляет неудобства. За то, что снова напугал до усрачки. «Лежал бы спокойно в постели и захлебывался слезами там, урод.» — Я жив, слышишь? — Попов осторожно берёт Шастуна за плечи и смотрит в глаза напротив, наблюдая за тем, как они краснеют и опухают. — Смотри, я жив. Арс хватает Антона за руки и перемещает их к своему лицу, тем самым призывая парня потрогать, убедиться в том, что по венам ещё течет кровь, что сердце продолжает биться. Что он не кукла, не клон, призванный заморочить Шасту голову. Антон пропускает момент, когда сам карабкается на Арсения, несильно ударяя по костям и суставам и надеясь на то, что тому не больно. Он присаживается на колени друга и касается век, бровей, волос, носа — всего, что доказывает ему, что перед ним настоящий Арс, а не выдуманный его воспалённым мозгом образ. Парень немного успокаивается, ощущая как слёзы начинают высыхать и остаются лежать на щеках лишь как тонкая солёная оболочка, но Шаст всё равно спускается ладонями ниже, оглаживая шею и чувствуя, как под кожей дрожит кадык. Шастун уверен, что всё это ни к чему, что стоит просто остановиться, но собственные руки не слушаются и ложатся на тёплый живот, ощупывая длинные впадинки и напрягшийся пресс. Антон уверен, что друг напуган, может, не меньше, чем и он сам, но в его взгляде читается только глубокое упоение. Кожа под ладонями очень чувствительная и похожа на пластилин, из-за чего Шасту кажется, что остановиться сейчас почти невозможно. Его собственные мысли напоминают ему мысли тупой девчонки, которая впервые дорвалась до мужского тела, но Антон просто напуган, и ему нужно успокоение. Пусть такое странное и волнующее до чёртиков, но всё равно успокоение. Арсений цепляется за белоснежную футболку друга и поднимает голову, открывая взору острый подбородок и не менее острый взгляд, пронзающий тело насквозь. Это обезоруживает и усмиряет Шаста настолько, что он почти может почувствовать, как тревога покидает его тело, выходя оттуда небольшими порциями. Антон с огромной скоростью отдергивает свои руки от живота Арса и заключает друга в свою хватку, надеясь от волнения не перемолоть ему все кости. Он не понимает, почему начинает заливисто рыдать, хоть его уже отпустило от страшного сна, так сильно напугавшего его несколько минут назад. — Тш, тш… Всё хорошо, это закончилось, — лепечет Попов и ногтями поглаживает парня по испещрённой родинками спине. У Шастуна не хватает сил как-то возразить, поэтому он ещё сильнее зарывается носом в шею лучшего друга, как страус зарывает свою голову в песок, и часто всхлипывает. Краем глаза Антон замечает, что на часах уже перевалило за четыре часа, но сейчас это совершенно не важно. Важно лишь то, что Арсений дышит.