Скитальцы: Заплати за своё предательство

Am I going insane? My blood is boiling inside of my veins, An evil feeling it ticks. My body’s aching there’s no turning back. Январские ночи не дадут согреться. Холод забирался под куртку и обжигал тело. Ноги дрожали, что уж тут говорить об оцепеневших руках. Парни, идущие впереди нас, пострадавших от холода жертв апокалипсиса, слабо освещали дорогу фонариками. Казалось бы, они не замечали ни минусовой температуры, ни атмосферы, надоедливо окружавшей нас. Мы шли молча, что, думаю, было неудивительно, если брать в рассмотрение тот факт, что ни один из нас не был уверен, останемся ли мы живы в хотя бы в ближайший час. Я опять поскользнулась, но Алёна вовремя схватила меня за руку, не дав упасть. Женя, что шел прямо передо мной, на ходу оглянулся, и, косо смотря исподлобья, тихо произнес: — Осторожней. Он никогда не отличался многословностью. И даже несмотря на недавнее, но все же состоявшееся наше с ним знакомство, в этой черте его характера я была уверена. Около двух лет я ждала того дня, когда он впервые заговорит со мной, грезя надеждами на то, что он неравнодушен ко мне так же, как и я к нему. И все-таки, этот день наступил, но принес он с собой, к сожалению, не только исполнение моего давнего желания, но и ужасную весть о зарождающейся в мире катастрофе. Когда человеческая жизнь на земле подверглась угрозе исчезновения, мы с компанией из нескольких человек были вынуждены объединиться с целью попытки найти путь к выживанию. И когда безмятежное существование каждого из нас сменилось постоянным чувством тревоги и страха за свою жизнь, я все-таки была счастлива. Я счастлива, что мы с Женей, наконец, познакомились. Воспоминания о прошлом отвлекали от пугающих обстоятельств, к этому моменту уже ставших для нас привычными условиями жизни. Куда мы шли? Зачем? Эти вопросы не давали покоя каждому из нас. И каждый в свою очередь прокручивал ответ в голове: «Мы должны выжить. Мы должны спастись». Даня говорил, что на окраине города существует какое-то заброшенное здание, где мы могли бы скрываться от оживших мертвецов некоторое время до того, пока не найдем более безопасное место. Никто не был уверен в том, что эта информация действительно правдива, но нам были важны любые варианты. Возвращаться все равно было больше некуда. — Долго еще до привала? — поникшим голосом спросил Женя, подняв глаза на идущего рядом бородатого парня. — Не меньше часа, — не раздумывая ни секунды, ответил Даня и поджег сигарету, что мгновением ранее успел вытащить из потрепанной белой пачки. И вновь над нами повисла тишина, подобная смертному приговору, заставляющему разум трепетать от страха и самоуничтожаться. Мы обречены.

***

Спустя час бессмысленных скитаний по опустевшим дворам и улицам, мы сделали перерыв, — идти дальше уже не было сил. На улице по-прежнему царил полумрак, хоть время и близилось к семи часам утра. Во избежание нежелательной встречи с переродившимися жителями города, мы искали более или менее отдаленное от спальных районов место. И вот, через некоторое время нам все же удалось найти небольшую огражденную забором площадку, на которой мы могли расположиться до рассвета. В полной тишине ребята достали из рюкзаков покрывала, которые они, по счастливым стечениям обстоятельств, успели забрать с собой из квартир, когда пришло время бежать из города. Пока парни занимались обустройством нашего временного привала, — таскали ветки для костра и стелили на землю запачканные полотна, мы с подругами собирали с трудом отысканный чистый снег в небольшой старенький котелок, заботливо припасенный кем-то из ребят. Одной из причин преждевременного привала было, непосредственно, желание согреться, испытываемое каждым из тех, кто сейчас находился здесь. На костре можно вскипятить немного воды, поджарить тосты, или, наконец, просто разогреть заледеневшие ладони. Запасов продовольствия у нас оставалось немного, и, учитывая количество собравшихся ребят, с трудом можно было сказать, хватит ли нам этих запасов хотя бы до завтрашнего дня. Закончив с разжиганием костра, ребята уселись на покрывала, симметрично разложенные вокруг подожженной кучи веток. Я направилась к своим подругам, которые к этому моменту уже успели занять место для нас четверых. Алёна, длинноволосая шатенка, сидела у самого края, и, не отрываясь, глядела на разгорающееся пламя. Место для меня находилось как раз в середине, прямо рядом с ней, и я незамедлительно уселась туда, как только девочки меня позвали. — Все будет хорошо, — прошептала Настя, и, собрав свои темно-каштановые волосы в хвост, достала из пакета небольшой кусок хлеба. Я улыбнулась в ответ, хоть и не верила в ее слова. — Все будет хорошо… — задумчиво протянула Алина, смотря в одну точку. Это была русоволосая зеленоглазая девочка невысокого роста, за что нередко становилась жертвой глупых насмешек, зачастую необоснованных. Также она обладала чрезмерной наивностью, оптимистичностью и добротой, не всегда уместной по отношению к людям, того не заслуживающих. Я боялась, что этот мир сломает ее, этот новый мир, к жизни в котором никто из нас не был готов. Кто же мог предугадать, что вот так, в одно лишь мгновение, наши жизни разделятся на «До» и «После»? Разумеется, никто. Мы были обычными подростками шестнадцати-семнадцати лет, еще месяц назад не представлявшими себе иного времяпровождения, кроме как принужденного томления на скучных уроках. Но все изменилось: теперь мы здесь, брошенные на произвол судьбы и понятия не имеющие, как выживать в таких условиях. В школе нас не научили, как отбиваться от человекоподобного монстра или что делать, если ему все-таки удалось тебя заразить. К этому мы должны были прийти самостоятельно, на примерах погибших друзей или родителей. Обыкновенным подросткам, которыми мы и являлись, было сложно принять осознание того, что теперь за нас некому заступиться, и единственное, пожалуй, незыблемое правило из всех, что мы заучили еще в школе, было — «Сам себе не поможешь — никто не поможет». Нас было двенадцать человек, не считая одного парнишки, — Вовы Гарайса, жизнь которого, без всякого преувеличения, висела на волоске. Когда он был еще в состоянии излагать свои мысли, он нам поведал, что еще до того, как узнать о катастрофе, подвергся нападению какого-то сумасшедшего мужчины на улице, вследствие чего был им укушен, но в силу своей глупости и наивности, решил никуда не обращаться и просто перемотать рану марлевым бинтом. Болезнь дала о себе знать многим позже, — на тот момент мы уже собрались вместе и решали, куда будем держать путь. Гарайс утратил способность самостоятельно передвигаться, из-за чего Жене и Кириллу, — двум закадычным друзьям, пришлось всю дорогу тащить его на себе, — затем он перестал есть, говорить, а сейчас и дышал с трудом. Мы искренне сочувствовали состоянию парня и слепо верили в его выздоровление. Единственным, кто настаивал на том, чтобы бросить Вову одного и дать ему спокойно умереть, был Даня, — бородатый парень семнадцати лет, сам себя назначивший лидером нашей обреченной на верную гибель группы. Он-то и собрал всех нас вместе, руководствуясь имевшимися у него номерами телефонов и адресами квартир тех, кто когда-то учился вместе с ним в одной школе. К слову, не всех удовлетворяла его кандидатура на роль лидера, — те, кто знали его хоть немного, могли с уверенностью утверждать, что Даня обладал совокупностью качеств, присущей скорее коварному злодею, нежели герою-спасителю. Но нам ничего не оставалось, как следовать за ним, — он единственный знал, куда идти. Подбросив в костер еще несколько сухих веток, Женя поднялся на ноги и подошел к Кириллу, рядом с которым еще оставалось свободное место на покрывале. Достав из кармана пачку сигарет, парень уселся рядом со своим другом и молча закурил, устремив взгляд на танцующее пламя костра. — Ты есть не будешь? — тихо произнес Кирилл и вытащил из некогда полного пакета два куска хлеба. Женя отрицательно покачал головой и медленно выдохнул густой дым. Бесцельно наблюдая за его действиями, я почувствовала навязчивое желание курить, сопровождаемое контролируемой нервозностью и дрожью рук. Перебирая пальцами содержимое карманов моей куртки, я с некоторой досадой отметила, что пачки сигарет, к слову, так и не распечатанной, там не оказалось. — Регина, — заметя мое беспокойство, Настя обратилась ко мне по имени, — Сигареты ищешь? Я молча кивнула, пытаясь подавить в себе растущие приливы агрессии, чреватые, возможно, нежелательной ссорой с подругой, задавшей вопрос, не подразумевающий под собой грубого ответа. Настя достала из кармана пачку сигарет, которую я, видимо, желая сохранить на более долгий срок, чем все предыдущие, отдала ей и благополучно об этом забыла. Отовсюду доносились шорохи качаемых ветром ветвей, где-то вдалеке слышались безудержные крики птиц, обезумевших то ли от голода, то ли от холода. Эти звуки казались такими далекими, и в какой-то степени, даже нереальными, в отличие от тех, источники которых были прямо перед нашими глазами. Тихо потрескивали дрова, окутанные ярким пламенем, шуршал на ветру пакет, стоящий возле нашего покрывала, слышались чирканья зажигалок и спичек, тление сигарет. Сквозь этот калейдоскоп звуков вскоре прорезался еще один, — это был до боли знакомый, раскатистый и звонкий голос. — Даня, раз уж выдалась такая возможность, позволь спросить тебя кое о чем, — затянувшись сигаретой, протянул Женя. Бородач едва заметно ухмыльнулся, и, бросив на приятеля однозначный взгляд, равнодушно ответил: — Спрашивай. — Ты сам вызвался быть предводителем, если можно сказать так, — парень затушил окурок о землю и кинул его в костер, — Будь добр рассказать всем нам, только подробно и доходчиво, куда мы, собственно говоря, направляемся, сколько нам еще идти, и сколько мы пробудем в нашем потенциальном убежище. Большинство из присутствующих, я уверен, даже представления не имеют, ради какой цели преодолевают этот нелегкий путь. И я в их числе. Даня глубоко вздохнул, и, пожав плечами, откашлялся. — Еще до того момента, когда катастрофа приняла глобальное значение, и оживших мертвецов было не настолько много, чтобы представлять серьезную угрозу населению города, — громко начал бородач, — я получил информацию от одного человека, имя которого всем вам очень хорошо известно. Никита Сёмин — второкурсник Суворовского Военного училища, некогда он учился с нами в школе и был для некоторых хорошим товарищем или хотя бы просто знакомым. В один день нам с ним удалось связаться по телефону — тогда еще работала мобильная связь, благодаря чему впоследствии я и смог собрать всех вас вместе. Главной задачей этого разговора, пожалуй, была острая необходимость сообщить мне новость, донесенную директором до всех суворовцев о том, что неудачный результат эксперимента ученых, пытающихся посредством многочисленных опытов ненамного ускорить старение людей во избежание возможного перенаселения планеты, имеет гораздо более негативные последствия, чем нам на тот момент передавали по новостям. Жертвы эксперимента начали стареть слишком быстро, они буквально умирали на глазах, но какая-то нелепая неосторожность в расчетах формулы лекарства заставила человеческие гены мутировать, вследствие чего подопытные перерождались в кровожадных монстров, питающихся людской плотью. Инфекция передавалась из крови в кровь, то есть стоило какому-нибудь монстру оцарапать или даже укусить здорового человека, как тот через какое-то время сам превращался в живого мертвеца. Мы с замиранием сердца вслушивались в слова Дани, которые он, судя по всему, уже очень давно собирался произнести. Парень говорил настолько артистично, настолько грациозно, выдерживая многочисленные паузы и делая акценты на отдельных фразах, что на секунду могло показаться, будто это монолог из какого-либо фильма, заученный им наизусть, а не правдивая история, которую нам всем было необходимо услышать. — Истинные последствия данного эксперимента были известны только уполномоченным личностям, в том числе и некоторым представителям военной службы, преподающим на тот момент в Суворовском училище. Сёмин же, как и многие другие курсанты, с которыми удалось выйти на связь, получили распоряжение явиться на указанные начальством точки в определенные сроки. В этот момент Даня замолчал и с любопытством осмотрел выражения лиц ребят, словно хотел убедиться в том, что его действительно слушают. — Ну, сроки, дальше что? — с раздражением воскликнул Кирилл, тем самым нарушив нависшую в воздухе мертвую тишину. — Сроки, да, — удовлетворённый такой реакцией, бородач едва заметно ухмыльнулся, — Всем оповещенным суворовцам были оглашены даты, в которые те должны, по идее, находиться в определенных местах. Эти места являлись точками прибытия для вертолетов, отправленных из загородной военной базы, некогда являющейся филиалом СВУ и используемой для проживания и обучения суворовцев в период летней практики. После нашествия на город смертельной эпидемии, властями было принято решение изменить назначение базы на более необходимое, хорошо, что оборудование позволяло. Теперь это место — лагерь, куда направляют людей, сумевших спастись и сбежать и города. Он-то и является нашей конечной остановкой, но для того, чтобы попасть туда, сначала нужно добраться до того самого заброшенного здания, путь в который мы задумали с самого начала. Туда и прибудет вертолёт через двое суток. Терзаемая множеством возникших в моей голове вопросов, я повернулась к Алёне, надеясь разглядеть в ней такой же интерес к Даниному рассказу, какой был у меня. Подруга молча перебирала пальцами кончики волос, и, казалось, вообще не слушала, что сейчас говорил парень. — Тебе не интересно? — возмущенная равнодушием девушки, спросила я. — Ни сколько, — не поднимая глаз, Алёна покачала головой, — От выслушивания этой бессмысленной трепли, мы не станем ближе к зданию. Даня тратит наше и свое время. Я не стала делать никаких выводов из ее слов, и, не найдясь с ответом, молча встала и направилась ближе к Дане, чтобы лучше слышать, что он говорит. Рядом с ним сидел парень, имя которого мне так и не удалось запомнить, и, казалось, тоже не питал особого интереса к рассказу своего друга. Для себя я сразу отметила, что сидеть рядом с ним мне было бы очень некомфортно, поэтому я тут же направилась к Жене, рядом с которым все еще оставалось пустое место, пусть и не настолько приближенное к Дане, как-то, куда я намеревалась пересесть изначально. — Садись, — взглянув на меня, Женя улыбнулся и отодвинулся, чтобы освободить мне место. Мне было неловко благодарить его за любезность в присутствии Дани, особой сентиментальностью не отличающегося, но усевшись, я все-таки прошептала Жене на ухо искреннее «спасибо». — Ну что, — ехидно ухмыльнулся бородач, — Еще вопросы будут? Помолчав несколько секунд, Женя резко встрепенулся, тем самым заставив меня невольно вздрогнуть от неожиданности. Он, казалось, был чем-то сильно обеспокоен, и, взглянув на Кирилла взволнованным взглядом, он повернулся к Дане и громко спросил: — А где сейчас Никита? О том, что Сёмин был очень хорошим другом Жени, я знала уже давно, еще со школьных времен. Несколько раз мне довелось лично пообщаться с ним, и впечатление о нём от этого мимолетного общения у меня осталось очень хорошее. Никита был веселым, находчивым, чрезвычайно смекалистым парнем, способным любую неприятную ситуацию обыграть как забавную шутку. Сам Женя рассказывал мне, что как другу, Никите равных нет, и ему еще никогда не доводилось встречать более преданного, честного и отзывчивого человека. Я и сама задавалась вопросом о нынешнем местонахождении Сёмина, но в том, что об этом будет беспокоиться и Женя, я не сомневалась ни секунды. — Честно, я не знаю, — Даня понуро опустил голову, — Он уже несколько дней не выходит на связь. Бородач глубоко вздохнул, словно собирался еще что-то добавить, но Женя, буквально трясясь от беспокойства, тут же его перебил: — Подожди, где он находился, когда вы с ним связывались в последний раз? Даня поправил сползшую на лоб шапку, и откашлялся. Все его действия выглядели так, словно парень выкраивал секунды, для того, чтобы вспомнить нужную информацию. — Он говорил, что уже прибыл на место, — его голос слегка дрогнул, — Значит, он должен быть сейчас там, куда мы, собственно говоря, и направляемся. Мне показалось, что интонация Дани была какой-то неестественной, словно он лгал, либо просто не верил в то, что говорил. От этого я забеспокоилась еще сильнее, и Женя, видимо тоже уловивший фальшивую нотку в изречении бородача, вскочил с места и сжал кулаки, разозленный Даниной скрытностью. — А не мог бы ты объяснить мне, — срываясь на крик, возмущался Женя, — Почему Никита решил поделиться этой информацией именно с тобой, хотя сдается мне, вы не были даже приятелями! — Женя, успокойся, — спокойно ответил Даня, словно упрек был предназначен не ему, — Тебе не в чем меня обвинять. Я сам был инициатором этого разговора, когда пытался установить связь с ребятами, чьи номера были у меня в наличии. И номер Сёмина также находился в этом числе. Умерив свой пыл полученным ответом, Женя и в самом деле успокоился. Он тут же сел на свое место и обхватил голову руками. — Но почему он сейчас не выходит на связь? — тихо причитал парень, — Может, с ним что-то случилось? Тяжело вздохнув, я положила руку Жене на плечо, надеясь хоть как-то успокоить его. Честно говоря, мне было страшно раздумывать на тему того, что случилось с Никитой. Если он и в самом деле добрался до места, то, по сути — с ним могло случиться все, что угодно. Здание давно заброшено — кто знает, какие существа могли приютиться там на неопределенный срок. Хотелось верить, что с парнем все в порядке, а выйти с Даней на связь ему мешают какие-то незначительные, не несущие негативной окраски обстоятельства. Я запрокинула голову назад, и взглянула на небо; звёзды еще горели неярким светом, изредка мигая, но постепенно растворяясь в сумраке светлеющего небосвода. Где-то на горизонте, над крышами пустующих зданий, мелькнула небольшая стая громкоголосых птиц, летящих неясно куда и неясно откуда. Я провожала их взглядом, и невольно вздохнула — как же хотелось улететь вместе с ними куда-нибудь подальше отсюда. Я была готова наблюдать за этими птицами, наверно, целую вечность — мне не хотелось опускать голову, снова видеть эти лица, снова трястись от страха, заглядывая за углы домов, снова ожидать неизбежной встречи с ожившими мертвецами, и снова осознавать, что все наши попытки спастись, скорее всего, закончатся очень плачевно. Я чувствовала, как по моей щеке скатывается горячая слеза, как она тут же остывает, обдуваемая ледяным ветром, и замерзает холодной льдинкой возле уголка моих обветренных губ. Я тяжело вздохнула, и, закрыв глаза, опустила голову. — Не надо расстраиваться раньше времени, — Даня достал из пачки сигарету, и несколько раз чиркнул зажигалкой, — В здание довольно сложно пробраться этим чудовищам, поэтому, скорее всего… Никита жив. На секунду я возненавидела Даню за его хладнокровие. — И даже если нам не удастся обнаружить парня живым, — продолжил бородач, выдыхая густое облако голубого дыма, — В любом случае, нам необходимо будет найти сумку с оружием, которую Никита предусмотрительно забрал с собой из училища. Кто знает, в каких ситуациях нам с вами предстоит оказаться? Оружие никогда не будет лишним. Я почувствовала, как напрягся Женя, услышав такое циничное отношение к жизни собственного друга, — он сжал кулаки и плотно стиснул зубы, но я вовремя схватила его за руку, тем самым не позволив наброситься на Даню и затеять драку. — Не надо, — тихо прошептала я парню на ухо. Женя взглянул на меня, и понимающе кивнул. Кому-то иногда приходилось контролировать его вспыльчивый нрав, особенно когда речь заходила о безнравственных вещах. Он не терпел аморальных поступков, не терпел лжи и лицемерия, не признавал целей, добиваться которых приходилось бесчестными средствами. Но больше всего на свете, — по его рассказам, — Женя ненавидел предательство. Костер с характерным потрескиванием веток медленно потухал, ветер взмывал пепел от тлеющих сучьев в разные стороны. Кто-то из ребят беззаботно задремал на плече своего товарища, кто-то продолжал есть, то и дело шурша почти опустевшим пакетом, кто-то курил, а кто-то, так же, как и я, безысходно уставился на потухающее пламя костра. Неизвестно, — сколько бы мы еще так просидели, не будь необходимости куда-то идти. Холод, казалось, уже не докучал; есть уже тоже не хотелось. Вокруг было тихо, а значит — безопасно, и я клянусь, — не существовало бы этого проклятого здания, я бы осталась тут навсегда. Но в этот момент Даня резко вскочил, выкинув окурок куда-то в сторону, и драматично произнес: — Дамы и господа, время двинуться в путь! И тут я поняла, что начинаю потихоньку его ненавидеть.