My personal sun.

После звонка Чанеля прошло меньше десяти часов, а Бэкхен уже выглядит так, словно не спал несколько лет. Под заплаканными красными глазами образовались невообразимые мешки, а губы искусаны в кровь. Идти в таком состоянии на работу? Точно не стоит.       —Мы справимся, малыш. Даже без твоего отца… — омега успокаивающе шепчет, поглаживая животик. Но кого он пытается успокоить? Самого себя. Но нихрена у него не получается.       —Без твоего непутевого отца, который бросил нас. Бросил нас с тобой одних… — голос юноши вновь дрожит, а из его глаз в очередной раз текут обжигающие слезы, скатывающиеся по бледному лицу и капающие на ткань помятой футболки Чанеля, которую Бэкхен забрал себе сразу же. Которую Бэкхен так любил. Она все еще пахнет Чанелем.       —Говорит офицер Квон. Найдено тело молодого мужчины, примерно 25 лет. Пулевое ранение в голову, множественные гематомы и порезы. Отсылаю координаты, — молодой офицер проговаривает в рацию, присев на корточки рядом с бездыханным и избитым телом и обыскивая карманы на наличие документов. Найдя лишь водительское удостоверение в кармане штанов, офицер внимательно читает то, что написано на правах.       —Личность установлена, Пак Чанель, родился в Сеуле 27 ноября 1992 года, — задумчиво сообщает парень в рацию и поднимается на ноги, подходя к машине и сев за руль. Осталось дождаться приезда судмедэксперта и следователей. Звонок на телефон Бэкхена раздается этой же ночью. Он точно запоминает время, когда вздрагивает и резко садится на кровати, глянув на время, а затем на телефон. Омега даже не смотрит на номер, который звонит, и сразу отвечает.       —Чанель? — не контролируя свой голос, Бэк чуть ли не кричит в трубку и кладет ладошку на животик, поглаживая его.       —Бён Бэкхен? — спрашивает незнакомый голос в телефоне, и внутри что-то вновь обрывается, пропуская удар.       —Да… — тихо отвечает Бён и кивает сам себе, подтянув одеяло к груди и сжав его в ладошке.       —Вам нужно приехать в морг больницы Ённам. На опознание, — тот же голос с той стороны телефона говорит твердо, но в нем явно слышится капелька сожаления.       —Ч…что? Зачем? — по щекам текут слезы, а Бэкхен даже не может сказать, в который раз плачет.       —Найдено тело некого Пак Чанёля, который, по словам жителей, часто бывал в вашем кафе и находился с вами в отношениях. Руки ослабевают, а телефон выпадает из дрожащих рук омеги, в глазах которого точно сейчас что-то потухло. Пухлые губки приоткрываются в немом крике, а слезы текут с новой силой.       —Я сейчас приеду… — в этот момент никто не мог даже представить, каких усилий стоило омеге выдавить из себя эти три слова. Бэк вскакивает с кровати и начинает судорожно одеваться, путаясь в одежде, прищемив кончик пальца молнией кофты, тихо ойкнув, натягивая джинсы, путая штанины и надевая абсолютно разные носки. Он не помнит, как добирается до больницы. Он не помнит, как проходит на цокольный этаж. Омега опомнился только тогда, когда по его телу пробегает холодок, и он замирает у железного стола, на котором лежит Чанель со сквозной дырой в голове.       —Нет… — только и шепчет Бэкхен перед тем, как упасть на колени рядом с этим столом и снова разрыдаться. Омега не понимает, как начинает кричать, проклиная все, что есть в этом мире. Омега не понимает, когда его выводят из холодной комнаты и отпаивают горячим ромашковым чаем в теплой комнатке врача. Только немного успокоившись, Бэк набирается сил выйти обратно. До крови закусив нижнюю губу, он все-таки подходит к столику и приспускает белую простынь, открывая застывшее лицо Чанеля. Его посиневшие губы немного приоткрыты, глаза расслаблены. Бён стягивает простынь дальше, разглядывая каждый порез и синяк на теле своего альфы, и прикрывает рот ладошкой, чувствуя, как из глаз в очередной раз льются горячие лицу. Руки дрожат, и омега не понимает, как он все еще держится на таких же дрожащих ногах.       —Чанни… почему… — Бэкхен еле слышно шепчет и прикладывает ладошку к щеке Чанеля, громко всхлипывая, когда приходит осознание того, что его лицо такое холодное. Когда приходит осознание того, что большая и теплая ладонь Пака не накроет маленькую ладошку Бэка в ответ. Когда приходит осознание того, что эти глаза не откроются и не посмотрят во влажные глазки Бэкхена. Когда приходит осознание того, что эти губы не расплывутся в глупой широкой улыбке и не прикоснутся к розоватым губкам омеги. Бэк старается не смотреть на след от пули, пролетевшей насквозь, но взгляд невольно поднимается вверх, и юноша в который раз начинает плакать, схватившись за этот железный стол, чтобы не упасть. Врачи просят Бёна не нервничать и не беспокоиться. Но им легко говорить. Ведь не их альфа лежит сейчас на железном холодном столе. Бэк не понимает, как его рассудок вообще не помутился. А может и помутился. Подготовка к похоронам полностью легла на хрупкие плечи Бэкхена. Ему некого пригласить на церемонию захоронения. У них с Чанелем никого нет. Не для кого красоваться, но Бэкхен тратит огромные деньги на то, чтобы все было идеально. Чанель ведь заслуживает. Завтра тело Пака навсегда уйдет под землю. Завтра они расстанутся уже навсегда. Прошло уже столько дней, а омега продолжает плакать каждый день. Прошло уже столько дней, а омега не понимает, откуда берутся еще слезы. Речь священника, его слова соболезнования, которые нихрена не значат для Бэкхена, который теперь один с ребенком. С еще не родившимся ребенком, отца которого сейчас опустят в землю. Омега подходит к открытому гробу и смотрит на неизменившееся лицо Чанеля. Смотрит на приоткрытые губы, на расслабленные глаза, на раны на лице, которые умело скрыты профессиональным макияжем. Смотрит, а в груди все разлетается на мельчайшие частички.       —Я люблю тебя… — Бэкхен тихо шепчет, склоняясь над гробом, и едва касается холодных губ альфы своими, — мы оба любим тебя… Бён снова тихо всхлипывает и кладет ладошку на животик, внутри которого сейчас их малыш. А потом чувствует резку боль. Чувствует, как внизу живота сильно тянет, а потом разливается приятное тепло. Омега вздрагивает и издает глухой крик. В его голову уже успели прийти тысячи ужасных мыслей, и он понял, что если с его малышом что-то случится, то жить ему точно больше не для чего. Но все успокаивается также резко, как и началось. Бён ощупывает животик и нервно сглатывает.       —Прощай, Пак Чанель, — Бэк вновь шмыгает носиком и расцеловывает лицо Чанеля, зажмурившись и вновь начиная плакать. Омега отстраняется и выдавливает улыбку, вытирая набежавшие слезки и поглаживая животик.       —Извини, но я не могу смотреть… — юноша грустно усмехается и отворачивается, зажмурившись и всхлипнув. Он делает несколько шажков вперед, до крови закусив, уже истерзанную губу, и всхлипнув.       —Солнышко… — за спиной слышится хриплый голос, от которого Бэк вздрагивает и останавливается. Бён распахивает глазки и сжимает ткань рубашки в ладошках, надеясь, что этот до боли родной голос ему не послышался. Сглотнув, омега разворачивается и наталкивается взглядом на открытые улыбающиеся глаза, направленные прямо на него. Глубокие карие глаза, в которые он так легко влюбился несколько месяцев назад.       —Обнимешь меня?.. — вновь этот усталый и осипший голос Чанеля, а из глаз слезы бегут с новой силой, но уже не от всепоглощающего горя. Он обнимет. Он обнимет и больше не отпустит. Чанель с Бэкхеном долго не могли осознать и понять, почему умерший ожил. Почему раны на его теле затянулись. Но они оба были безгранично счастливы, что снова вместе. Ответ на их вопросы появился через несколько месяцев. Маленький омега с янтарными глазами и с такими же ушками, как у Чанеля. Маленький омега, которому достался дивный дар от обоих родителей. Маленький омега, который возвращает к жизни то, что погибло. Семья. Вот чего не хватало этим двоим. Вот то, что они оба обрели, потеряв все. То, что они оба будут хранить и оберегать всю жизнь. Они любят, и они никогда больше не потеряют.