По буквам

Наташа привыкла каждое утро сушить волосы и проверять количество патронов в пистолетах. Делает все это так обыденно, привычно, что представить хоть одно утро без магазина в руках уже непросто. — Полезная привычка, — кидает она Стиву как бы случайно, даже не переводя на него взгляд. — Тебе бы тоже пригодилась. Или Капитан Америка у нас выше того, чтобы использовать оружие? В ответ он лишь качает головой и то ли смеется, то ли просто улыбается. Наташа думает, что он слишком наивный, что его расслабленность и спокойствие рано или поздно ударят по нему тогда, когда он ждать не будет. Она не такая, как он. Не легковерная. Она всегда готова ко всему. Если прямо сейчас в открытое окно упадет снаряд, то через две с половиной секунды она будет у двери. Если прямо сейчас на нее кто-то наставит оружие, она уйдет в сторону мгновенно, ударит ногой по уху. С их образом жизни расслабляться некогда. И если он этого не понимает, если пытается играть жизнь нормального человека по постановке, то он совершенно неосмотрительный. Стив забирает у нее из рук пистолет, в который она уже успела вставить магазин, и кладет на тумбочку. — Давай позавтракаем, Нат. У него во взгляде почти снисхождение, и ее это бесит. Они всегда были на равных. Всегда: от начала и до конца. И она чуть прищуривается, стальным взглядом его насквозь прошивает. Звенящий щелчок металла. — Тосты готовы, — комментирует он. И тут же идет в сторону кухни. Выдыхает она недовольно и снова тянется к пистолету. Наташа знает, что Стив про нее думает. Что она слишком сильно зациклилась на своей работе, на миссиях. Дает ей скидку, называя шпионкой до мозга костей. Но все равно никак не смирится, что с подобным стилем жизни расслабляться некогда. — Ты еще поймешь, что я права, кэп, — повышает голос она, чтобы он точно услышал ее на кухне. Но он как будто бы не слушает, что она говорит. Никогда не слушает ее. В ответ ей звучит: — Завтрак стынет. Лишь проверив состояние второго пистолета, она все же приходит. Он доедает уже, но никак не комментирует то, что их совместная жизнь всегда какая-то ломано-странная из-за ее ежедневного помешательства на контроле над ситуацией. Наташа хмыкает и кидает пару холодных тостов на тарелку, туда же отправляются сосиски и чуть пригоревшая яичница со сковороды. Ставит на стол и перед тем, как налить себе кофе, все же останавливается рядом со Стивом. Опирается на его плечи, делает глоток из его чашки и насмешливо произносит: — Когда твои мозги будут размазаны вон по той стене, ты, может, и научишься чему-то. От нее это звучит почти снисходительно. Она целует его в щеку и тут же отходит, хотя он и поворачивается в ее сторону, как будто хочет прояснить ситуацию. Но все же сглатывает эти слова и совершенно спокойно, даже мягко говорит: — Ты же в курсе, что не было ни одного вызова от Фьюри в течении почти шести месяцев? Она кидает в его сторону резкий взгляд. — Я не говорю, что ты помешалась, Нат, — тут же добавляет Стив, откладывая в сторону вилку. — Но пора бы расслабиться. Свои вилку и нож она кидает на стол. Так, что те со звоном ударяются друг о друга, задевая чашку. На стул она садится резко и все смотрит на него. Смотрит так, как будто это из-за него она каждое утро проверяет исправность оружия, количество патронов. — Неужели ты и правда думаешь, что можно жить спокойно и расслабленно? — пауза. — Роджерс, ты не перестаешь меня удивлять своей наивностью! Затишье перед очередным концом света — вот как она называет эти несколько месяцев, в течение которых не было ни одного серьезного происшествия. Незначительные миссии не в счет. Рано или поздно они — вместе или отдельно, не так это и важно — берутся за какую-то работу. Чтобы размяться и не сгнить от ничего неделания. Когда привыкаешь, что вокруг постоянная война, то все рушится карточным домиком, как только эта война куда-то испаряется. Стив внимательным взглядом ее изучает. — Это твое личное оружие? Она фыркает. — Наташа, это твое личное оружие? — повторяет он с нажимом. Она отводит взгляд в сторону и качает головой, не веря, что он может задавать ей такие вопросы. Что он вообще с ней разговаривает в подобном ключе. Потом снова смотрит на Стива. — Какая разница? В любом случае, ЩИТ задолжал мне больше оружия, чем они когда-либо смогут мне возместить. Так что… — Ты должна вернуть его, — обрывает он ее на середине фразы. Наташа поднимает брови вопросительно. Это он сейчас серьезно? Вернуть оружие? Да черта с два. Она лучше подпишется на какую-нибудь крышесносную миссию, после которой ей по контракту будет положена или личная охрана, или целый арсенал огнестрела на выбор. Стив облокачивается на столешницу. А она уже заранее знает, что он скажет. Потому с деланным равнодушием откусывает кусок тоста и принимается за еду. — Это серьезное нарушение. Тебя могут отстранить на год. И это еще в лучшем случае. — Ну и прекрасно, — парирует она. — Больше времени появится на личное. Буду и дальше прикрывать твою легковерную задницу. Пока тебя не пристрелили в собственной кровати. Знаешь, мозги плохо отстирываются. Кровь получше, но придется заморочиться. Он тяжело выдыхает, шумно. Трет большим и указательным пальцами глаза, переносицу. А она продолжает жевать с таким железным спокойствием, что это не лезет ни в какие рамки. Потом он выдыхает: — Хорошо. Говорит: — Можешь хоть понатыкать камер по всей квартире. Я не буду против. Только пожалуйста, Наташа, прекрати вести себя так, будто в любую минуту к нам ворвется спецназ. — Ну я бы не была так уверена, что этого не произойдет, — выдержанно отзывается она. — За нами много грешков, Стив. Так что натравить на нас спецназ было бы вполне логично. К слову, ФБР постоянно и так курирует всех наших. Так что один звонок или одно нажатие кнопочки, и бравые парни из спецназа будут завтракать уже вместе с нами. Грязную посуду он практически закидывает в раковину и сверлит Наташу взглядом, покидая кухню. Ей плевать. Она знает, что поступает правильно. Так, как велят инстинкты. А инстинкты ее еще ни разу не подводили, ее хорошо выдрессировали в свое время. Понимание с его стороны ей не нужно. Намного важнее, чтобы его мозги и правда не оказались на противоположной белой стене, которой явно не помешала бы свежая штукатурка.