«размышления тридцатилетнего на тему френдзоны — запоздалое изучение азов пикап-мастерства» никого не люблю — ботва
***
У Костика гудит голова. Это гудит деревенский Петроград. Костику так не нравится теплый жёлтый свет в гостиной… Ему так нравится треска Оли. Не укладывается в башке, как «наспех» можно приготовить эту ебаную рыбу. Не греть полуфабрикаты, не бегать в ближайший магаз за хлебом, чипсами и пивом… А готовить треску. За мгновение, во время которого можно только два раза моргнуть. Оля возится в ванной. Костик смотрит на вылизанную тарелку. Между ног он сжимает чемодан. Кто-то буянит и разговаривает по телефону на кухне. Отдавшись эхом в квартире, из ванной вежливо звучит фраза: «Потише можно, блять?» — Можно! — отвечают Оле из кухни. Хлопает дверь одной из комнат. Мягкие шаги по паркету за стенкой. Оля опрометчиво надела тонкие колготки, из-под серой куртки выглядывала джинсовая юбка. Морщинки на лице мгновенно разглаживаются, когда она, бросив косметичку на комод, поднимает глаза на Костика и устало улыбается. — Такси до аэропорта ждёт. В прихожей Оля протягивает Костику куртку. Тот, не успев обуться, хватает свою одежду за капюшон, задевая женские пальцы. Ботинки будто стали на размер меньше. Костик верит во всё что угодно, лишь бы принять из рук Оли ложку для обуви. Серый безумно громко захлопывает дверь перед носом Оли, когда Костик уже спустился на пролёт. Как же грустно она смотрит на вход (почти) родной квартиры. …бесконечное бремя — бренность моего бытия. — А у тебя есть кто-нибудь? Костик говорит непринуждённо и даже не смотрит на Олю. Ему становится так противно от самого простого вопроса. — Нет. Оля зависает на последней ступеньке. Обернувшись, Костик замечает её потупленный взгляд в никуда. Высокая, с грязными светлыми волосами и бледными тенями под глазами, она, освященная яркой лампой, похожа на самое прекрасное существо на свете. Только ничто человеческое ей не чуждо. Заебавшаяся девочка, уставшая от сашими с лимоном, шуток Хованского на стримах и хлопающих перед носом дверей. Костику так хочется списать секундное помутнение разума на жалость к Оле. Пусть списывает. Он подает ей руку, чтобы она спустилась в темное пространство у самой двери парадной. У Оли сияют глаза из-за сочащегося света с первого этажа. Костик говорил, что логичной жизнь не бывает. Помутнение выражается в сухом поцелуе в губы на прощание, Костик греет чужие щеки шерстяными перчатками. Счастливый, он выскакивает на улицу, оставляя дрожащую Олю перед дверью. Которая снова хлопнула. и это не «слава богу», а скорее «увы».одиннадцатое октября, 2017 год