Сатисфекшен

«Давайте все сойдем с ума, вот это будет ерунда.»

      Доктор и его верная очередная помощница спешили навстречу невероятным захватывающим приключениям вслед за велением неконтролируемой будки, растрясывающей все содержимое их желудков. — Хватай за рычаг! — Какой, мать его, рычаг?! — Синий! Синий рычаг! — Она хватает за выпирающую синюю ручку, дергает, и будка умиротворенно останавливается, давая разбросанным по полу путешественникам возможность выдохнуть. — Мягкая посадка… — Бывало и похуже. — Доктор встал, отряхнулся и поспешил к двери. Конечно, он не знал, какое сейчас время и точка пространства, и, конечно, взглянуть на циферблат таймера было для него слишком скучно и предсказуемо, поэтому с нескрываемым торжеством он расхлопнул двери Тардис и вылетел на улицу. Сырую, темную, промозглую, поливаемую отвратительным ливнем. Вслед за ним неохотно выглянула из проема двери спутница: — Вау, просто потрясающе. Я шокирована до глубины души. — Она недовольно оглядела самый обычный унылый тесный переулок где-то между домами. — Может, я здесь останусь, огурцы нарежу для салата, к примеру? Тардис помою? — Да ладно, разве тебе не интересно, что может скрываться за этой, казалось бы, обыкновенной картинкой? Здесь точно что-то есть! — Док радостно раскрыл глаза и улыбнулся, и очередная капля шлепнулась с хохолка его волос ему на нос. Спутница вздохнула и только спокойно сказала: — Вот псих.       И они поплелись по улице, предварительно укрыв синюю будку от взоров. Они вышли из переулка. Было неудивительно пустынно, в окнах окружающих их домов уютно заманивающе горел свет, и, поэтому, увидев первую неясную вывеску какого-то кабачка, они сразу же ринулись испытывать его гостеприимство. Они зашли и увидели уютный пейзаж из бревенчатых столов и стульев, покрытый дымкой и полумраком. Подойдя к хозяину заведения, Доктор что-то заказал, а затем уселся на мягкую обитую подушками скамейку со спинкой и удовлетворенно откинул голову, рассматривая полуприкрытыми глазами пространство кабака. Спутница тоже не без удовольствия уселась на мягкую подушку напротив доктора, вытянула ноги и внезапно ощутила легкую липкость и сырость… и чавканье в ботинках. — Ты тоже это чувствуешь? — Дух приключений? Да, он всегда со мной! — Да нет, блин! Сырость, как будто в озеро окунули! — А, ты про это? Издержки процесса… — Сам ты издержка процесса! — Она гневно посмотрела на Дока, но долго злиться на это сопящего мокрого кота было невозможно, и перевела тему: — Так что будем делать дальше? Есть идеи? — Да, думаю, сейчас ливень немного пройдет, и я сбегаю посмотрю, что это вообще за место, потом вернусь за тобой, мерно попивающей заказанный мной глинтвейн и поедающей кусок медового торта, и мы отправимся посмотреть на красоты этого места. — Знаешь, мне даже понравилась часть про глинтвейн. — Ну вот и славно! — Доктор посмотрел в окно. Дождь, действительно, утихал, но небо оставалось все таким же беспросветно серым, таким, что можно убить под этим небом, и никто не заметит. Он поправил свисающую на глаза челку, встал, и обратился к спутнице: — Ты тут пока радуйся простому человеческому счастью, а я пошел! — Что? Уже? — Да, жизнь зовет! — И он выбежал из кабака, похлюпывая водой, плещущейся в кедах.       Выбежав на улицу, Доктор на минуту остановился, чтобы оглядеться. Он по привычке засунул руки в карманы плаща и стал бросать короткие взгляды направо и налево. Улица. Еще улица. И, надо же, опять улица. Прям город из сплошных улиц, удивительно.       Поразмыслив, он подкинул монетку, и пошел по выбранному ею направлению, а именно, вправо. Мимо тянулись маленькие и побольше домишки неизвестно какого временного происхождения. Но вроде бы не очень старинные. Да, в общем-то, в свое время здания и не должны казаться старинными. Он оглядывался вокруг, внимательно изучал попадавшиеся под взгляд предметы и наконец наткнулся взглядом на какого-то горожанина, пристроившегося с сигареткой и поношенной кирпичной стены. Его голова была прикрыта капюшоном, явно несговорчивый тип, но больше на улице никого не оставалось. — Эй, не подскажете, какой сейчас день? — Двадцать пятое октября. — Его голос был приглушенный и жесткий, и какой-то на удивление знакомый, но кто бы это мог быть, до Доктора не доходило. — И чтобы предостеречь твой следующий дурацкий вопрос, скажу, что уже и сам не помню, какой сейчас год.       Доктор в ступоре остановился. Кто это? Откуда он мог знать? Почему на «ты»? — Мы знакомы? Он услышал хриплый смех с безумными нотками и сразу все понял. — Но… не может быть! Ты же в ловушке! Тебя не может быть! Я видел! — Бе-бе-бе, не может быть, видел он! Не у одного тебя тузы распиханы по карманам, я тоже не плох собой! — Да, в это можно поверить… — Но вот, что мне интересно — это то, какого лешего ты сюда притащился? Посмотреть на закатившуюся звезду, пытающуюся в тишине докончить свои деньки? Или посмеяться над тем, как ловко ты меня в очередной раз уничтожил? Что тебе надо, а? — Мастер резко откинул капюшон, рывком метнулся к Доку, замахнувшись, но сдержался, и только ткнул ему пальцем в подбородок. Он выглядел неконтролируемо злым, словно ему снова рассказали о том, что большую часть жизни был лишь маяком галифрейцев на пути к свободе. — Прости! Я даже не знал, что ты еще жив! Но ведь так даже лучше. Теперь я наконец смогу тебе помочь. — Доктор заботливо положил руки на плечи своего давнишнего сбитого с пути друга. — Лишь унылые признания на крови. Оставь их тому, кто, может быть, поверит. Ты никогда не сможешь спасти меня от этого! — Мастер схватил Дока за ладони и приставил их к своим вискам, заставляя его проникнуть в свое сознание, ощутить нескончаемый воинственный барабанный ритм, разрывающий нейронные цепи и заставляющий совершать немыслимое. От внезапно ворвавшегося внутрь шума и страха чужого сознания Доктор сморщился и невольно выдавил из себя пару болезненных вздохов, но, собравшись, отдернул руки от чужих висков. — То-то же! Думаешь, ты тут всевидящий и всеобъемлющий Повелитель времени? Уж прости, ты слишком чистенький, чтобы познать все. Ты не падал в эту грязь, а лишь изображаешь из себя премудрого. И твоя стратегия действительно работает, ведь пока ты чистый, пока ты прешься по борьбе, любая кукла умрет от счастья на тебе! Но это все ложь! — Хватит! Это лишь бред твоего больного мозга! Я всегда старался помочь! Да, не всегда выходило идеально. Но я не тиран! Ты и сам это прекрасно понимаешь! И сейчас ты просто отталкиваешь меня, боишься отдаться моей помощи! — Доктор снова открыто протянул руки к уже отошедшему от него Мастеру, призывая его перестать, помыслить иначе. — О да, ты совершенно не тиран! Просто жалкий эгоист, который с улыбкой давя на рычаги, использует всех вокруг, заставляя их пачкать руки вместо себя. Даже не нося с собой оружия, ты умудряешься уничтожать целые планеты и расы. Совершенно не тиран, нет-нет. И эта Земля — объект твоих вечных мелодрам, по-моему, это единственная планетка, над измельчением которой ты бы подумал больше двадцати секунд. Твоя маленькая слабость. Как рыжий кот на коленях главного злодея. — Не надо! Зачем ты это говоришь? Что ты от меня хочешь? Я не всесилен! — Да, и именно поэтому ты все время цепляешься за разнообразных людских детей, особенно этих мелких девчонок, которые видели дядек твоего возраста только в музее палеонтологии. Как благородно! Герой! — Я их не заставлял! Они сами решали быть моими спутницами. — Да, но ты бы мог и отказать, вообще-то. На что тебе эти спутницы? Топишь в них свое одиночество? Подвергаешь их нечеловеческой опасности ради собственных нужд, предлагаешь им Вселенную, а вместо этого показываешь страдания каждой ее гребаной частички. — Мастер говорил громко и надрывисто, цедя каждое слово, загоняя собеседника в безумие своих зрачков согласными и оставляя тупые удары гласными. — Все это очень мило с твоей стороны, — Док в раздражении приподнял правую бровь и поджал губы, немного подняв подбородок, отчего его взгляд становился более высокомерным, как у папаши, смотрящего на блудного сына, — но я знаю, что тебе просто больно. Очень больно. Я бы мог помочь тебе, если бы ты согласился. Но ты же упрямый! Тебе мало принадлежать Жизни! Сама Жизнь должна подчиняться тебе! Не так ли, о Господин?! — со спокойного тона он перешел на крик, обнажив тем самым свои морщины и зубы. Последнюю фразу же сказал шипящим издевательским шепотом, раскинув руки в разные стороны и бешено выпучив глаза на Мастера. — Пфф! Посмотри на себя. — Мастер расплылся в своей привычной надменной улыбке. — Ты же зверь. Просто одержимый зверь, так свято верующий в свои принципы Добра и Зла, что совершенно забывший о том, что жизнь не делится на черное и белое.       Доктор ошарашенно смотрел на него. Он не мог еще принять и полностью осознать сказанные Мастером слова, но они уже ледяным ядом подкрадывались к его сознанию. — Ты же сам не веришь в то, что несешь добро. Спасая попавшихся на твоем пути зверушек, ты уничтожаешь планеты, расы, может, даже Галактики. И это не останавливает твою бешеную скачку. Бесконечную, как и твое чувство вины, Сета. — Он произнес имя Доктора особенно четко, выделил, что все сказанное обращается именно к Доктору, и только к нему. — Заткнись! — Доктор не выдержал и дал Мастеру сильную затрещину по лицу. — Ты просто хренов палач! — О? Что? Не нравятся мои слова? — По красному от удара лицу потекла тонкая струйка крови, из правой ноздри явно находящегося не на месте носа. Мастер удовлетворенно слизал затекающую ему на губу кровь. — Уже стал забывать, что такое правда? Зарылся в своей мягкой подушке из лжи. А внизу острые колья из боли, которую ты причинял. И когда-нибудь твоя подушка все равно о них изорвется. Ты упадешь вниз и будешь распят. — Его безумие заражало, вселяло панику и ужас, и сколько бы Доктор не пытался этому противостоять, он в итоге все равно поддался этому адскому танцу злобы. Все его тело тряслось в беззвучной истерике, дыхание сбилось, и на висках выступил ледяной пот. Ему стало дико страшно, как загнанному зверьку, и он не смог сдержаться от накатившей волны, кричавшей «Беги! Беги, пока можешь! Куда можешь! Только беги!»       И он побежал. Отлип от холодной стенки и побежал, так быстро, как это было возможно. Прочь от себя, прочь от мыслей, от смеющегося торжествующего Мастера. Он искал спасения в своем беге. Но вокруг была только пустота этого пространства и времени. Удушающая реальность. — Беги-беги, пока я не вижу! Прячься! Я все равно приду! — донеслись вдогонку ему слова. И жуткий смех.       Два сердца быстро и напирающе стучали в его грудной клетке, сбивая ритм бега, пытаясь вырваться из ненадежного тела. Это не могло долго продолжаться, и, наконец, он споткнулся сам об себя и с грохотом повалился на ледяную брусчатку. Удар пришелся в диафрагму, от чего у Доктора болезненно перебило дыхание, и он неконтролируемо с размаху стукнулся головой об каменный настил. Голову пробило порывом боли, отчего он скорчился и зажал уши руками, зажмурив глаза и пытаясь одновременно продышаться.       Он не смог сдержаться и отчаянно взвыл, вцепившись руками в волосы, пытаясь их вырвать, причинить себе отвлекающую от реальности боль. — Да уж, далеко ты не убежал. Вот досада. Я то хотел поиграть с тобой в жмурки где-нибудь вокруг Тардис, а ты даже не вспомнил, что надо бежать к ней, в свой домик. — Мастер наигранно ласково улыбнулся. Он медленно и торжественно подходил в дрожащей, стонущей жертве, растягивая каждый момент своего величия, наслаждаясь этот великолепной картиной: его беспомощная растоптанная жертва, ночной сырой пейзаж узких городских проходов, освещаемый неуютной, гадостно желтой луной, местами закрытой серыми облаками. — Ну что, я, вроде, победил главного героя? — Он присел на корточки рядом с Доктором, страдающим в своей нескончаемой агонии. — Просто убей меня уже. — Сдавленно высипел Доктор, подняв взгляд, окаймленный красными белками, на Мастера. — Я, походу, настрадался. — Ох, все не так просто, мой Милый. Это неинтересно. Я так долго хотел встретить этот момент, и хоть он оказался совершенно неожиданным, и не могу прервать его по просьбе какой-то мелкосортной зверушки, не знающей, как еще избавиться от своего прошлого, кроме как смертью. — Мастер аккуратно взялся за измазанный в грязи галстук Доктора и стал медленно подниматься вверх, тянуть Доктора за шею трущей тканью, душить его этим и заставлять подчиняться. Наконец-то подчиняться, окончательно увязая в расставленной паутинной сети Мастера. Из-за тяги Доктору пришлось запрокинуть голову и смотреть прямо в глаза бешеному Мастеру. Он безвольно тянулся вслед за движением руки, не в силах сопротивляться. Да и какой в этом был смысл, бежать было некуда, Мастер бы достал его, где угодно, особенно, в таком состоянии.  — Ты теперь мой, Сета. — Мастер просто упивался. Он жадно смотрел на свою жертву, изучая каждую извилинку на лице, каждый отблеск расширенных от страха зрачков. — Скажи это! — он шипел. — Признай, что ты теперь мой! Давай! Он грубо шлепнул Доктора по лицу, от чего тот содрогнулся и зажмурил глаза. — Смотри на меня, когда я тебя бью! — Еще удар. Доктор почувствовал острое жжение на чувствительных щеках и губах, скривился, но пересилил себя, разогнулся и просипел: — Я твой, Мастер… — Громче! Я не слышу! — Я твой, Мастер! — Громче! — кричит Мастер. — Я Твой, Мастер! — Доктор кричит на грани своих способностей, ничего не соображая, от чего его голос срывается и фраза вылетает с хриплым надрывом в конце. Из его глаз вытекают две надломленные слезы. — Ну вот, так-то лучше. — Мастер притягивает Дока к себе и лживо жалостливо обнимает, будто мамочка прижимает обиженного сына к груди. — Теперь ты морально растоптан. Это так прекрасно. — Доктор бессильно падает головой в грудь своего мучителя и теряет сознание от пульсирующей головной боли и отсутствующего комка нервов, потраченного на его истерику. Мастер довольно улыбается.