***
-- Я отчетливо помню, каким днем мы сошлись с музыкантами. Я вел расчет. Пятое мая, ровно тридцать дней после начала эпидемии. У Рудольфа были тёмные маслянистые волосы, длинные ресницы и кривая спина. Но самая отличительная вещь — это его отстраненный взгляд: пустой взгляд мечтателя и наркомана. Я чувствовал угрозу, исходившую из этого неказистого существа. Угрозу для Ромашки, он так смотрел на неё! — Откуда нам знать? — бросила Крис, решительно подняв взгляд на гостей. — Если оно случилось, так черт возьми! мы обязательно должны выстоять. Если нам судьба дала шанс... зачем задаваться вопросами, на которые ты все равно не найдешь ответа? — А ты мне нравишься, — усмехнулась Ромашка, обнажив клыки. — Я вижу в тебе стержень. Долго проживешь. Ох, моя Ромашка!.. я был готов на всё, чтобы долго жила ты. — И если так случилось, что теперь мы вместе, — говорила Крис, допивая вино, — то с этого дня я клянусь вам, мы будем жить! Все улыбались. Даже я улыбнулся, и сейчас улыбаюсь. После этих слов все заразились ее настроением. Чего стоят человеческие клятвы... Остаток вечера смазался в моей памяти; все остальное время я прислушивался к внешним звукам, ожидая нападения. Ромашке вскоре надоела такая компания, и она стала бродить по лагерю, изучая его строение. Этот лагерь — наш первый опыт, и мы здесь до тех пор держались. Я познакомился с Крис в больнице; мы оба лежали с жуткими сотрясениями. Я — после поражения в драке, она — неудачного приземления. Не знаю, как Крис, но после смачного удара по голове я потерял часть своей памяти и теперь мало что помню из жизни до катастрофы с Ходячими. И теперь мне даже нечего рассказать про ту роковую ночь, когда мир перевернулся, но Крис спасла мне жизнь, это я точно знаю. Именно трагедия той ночи, которую я не помню, была отражена в ее взгляде... Мы бежали из больницы, а на ум пришло только скрыться в ближайшем складе. Ночью там, естественно, никого не было, а утром на работу никто не пришел. С того времени мы и обосновались на территории склада, постепенно узнавая друг друга с выпивкой в руках. Десятого апреля, через пять дней после начала эпидемии, я стоял у ворот и наблюдал. Тогда еще было очень много неприятных звуков, запахов и зрелищ. Я задавался вопросами о жизни и смерти, размышлял, наблюдал за безумным мясом, ворчащим, уродливым; каждый Ходячий был похож на другого: пьяная походка, обглоданные кости, пустые глазницы, иногда с одним белком. Среди этого мерзкого безобразия я вдруг увидел лица живых людей, продиравшихся сквозь гнилую толпу. На них была военная форма, вымоченная в поте и крови, с вырванными лоскутами. Я их впустил сразу же. Гостей было трое, все выглядели молодо, в их глазах просвечивала усталость и боль. Я пожал им руки. — А мы думали, никого больше в живых не осталось... мы можем отдохнуть? — пролепетал один из парней, протерев пот со лба. Я направил их в склад, где в тот момент спала Крис. Но едва они оказались там, я услышал приглушенный визг и глубоко вздохнул, увидев, как в дверях стоял тот самый парень с повисшей на его шее Крис. Это был ее брат, случайно нашедший верную дорогу. Господь, я знаю, ты это подстроил... Курсанты вскоре привыкли ко мне. Издалека — неплохие ребята, а знакомиться ближе мне не хотелось. В отличие от Крис... Первые дни эпидемии ее ужасно тянуло к спиртному и поплакать, и поэтому она нуждалась в общении с курсантами. В двадцатых числах апреля Крис переосмыслила свои ценности и решила, что хочет жить; стала пить меньше, даже иногда приходила ко мне, непьющему. А я чаще всего стоял у ворот. Мне иногда думалось, что умру я тоже у ворот... Видите, я пишу хуже и проще, значит, мое время скоро настанет и отберет разум, превратив в жалкое существо. Но мне нужно писать скорее... Всевышний, теперь я уверен, что ты есть. И теперь же я умираю с мыслями о том, что ты Дьявол ровно столько же, сколько и Бог. Крис и Сева проводили все дни вместе; рассказывали друг другу истории, выходили в Ад за пропитанием, даже спали вместе и читали друг другу нравоучения по ночам. А я время от времени забывал про сон... — Эй, непутёвый! — иногда обращались ко мне курсанты. - Не надоело 'на вахте' целыми днями торчать? Шел бы, выпил с нами, закусил хоть чем-нибудь. Нет? Вот дурак, ну-ну, потом не жалуйся, что не зовём. А я слышал такое каждый раз и недоумевал: 'Как они могут так спокойно жить в своем мирке, когда кругом творится хаос?' И, правда, сейчас тоже недоумеваю. Всевышний, для чего ты их оставил в живых? Какая была твоя цель, и что ты видел в этих безответственных людях? И вот, пятого мая курсанты вышли втроем, как товарищи, и больше не возвращались. А что бы чувствовала Крис, если бы не было тех вечерних разговоров с музыкантами?I. Горькие знакомства
18 декабря 2016 г. в 20:11
А сколько миров постапокалиптики было придумано! Сколько человеческих судеб умышленно было разбито!.. Представьте себе, автор придумал мир: автор пишет его структуру, выстраивает сюжет, основываясь на главном трагическом событии, автор рассказывает историю главных персонажей и чаще всего даже не задумывается, сколькими человеческими жизнями он пренебрег для создания картины, истинно нужной ему! Конечно, он описывает судьбу некоторых замеченных жертв, но сколько их могло быть...
Автор этой картины — Бог. Он пренебрег человечеством, чтобы я смог рассказать историю в коротком письме. Согласитесь, жестоко...
Она была прекрасна, как цветок, неспособный цвести в отравленной земле. Маленькая ромашка: белые волосы, воспаленные серые глаза, грязная кожа и тонкие пальцы, перебирающие струны. Я помню тот день, когда небольшую труппу бывалых музыкантов занесло в наш лагерь. Это был пасмурный день, крапал дождь; за бетонными балками было слышно чавканье ходячих трупов, а еще живые люди сновали по безопасной территории в поисках дела. Мы ждали своих товарищей, отправившихся ранее за съестным в ближайший торговый центр. Я стоял на стреме у ворот, за которыми были навалены тяжелые коробки небольшим полукругом - чтобы мертвецы не подобрались близко ко входу.
И вот, среди нудного бормотания ходячих, я впервые услышал её голос; она сначала сказала что-то шепотом за стеной. Потом глухой стук. Убила одного.
— Я же говорила, что здесь есть выжившие!
Правда, откуда она могла знать? Но мои подозрения остались невысказанными.
Признаться, в тот день наши друзья так и не вернулись. Я простоял у ворот, пока остальные знакомились и разговаривали. Крис любила выпить, а место, где основался лагерь, раньше было складом местной кампании, типа Витекса. Еды не хватало, а вот выпивки как раз не по случаю.
Крис всегда была очень гостеприимным человеком, но совсем болезненно отреагировала, когда вместо наших приятелей за порог лагеря ступили новые люди. Она смотрела на них с недоверием, чувствовала в их прибытии некоторую опасность или даже надвигающуюся беду. Но все мы прекрасно знали — без дружбы и связей в этом мире теперь точно не выжить. Поэтому Крис плюнула на свои предрассудки, сходила в погреб и предложила нашим гостям выпить красного вина; так сказать, закрепить знакомство алкоголем. Не скажу, что это было лучшее решение, но иначе все мы чувствовали бы себя неспокойно.
К слову, мне не дали выпить. Понятное дело! Кому нужен пьяный охранник? Только мертвецам на ужин.
— ..да ну? В любом случае, я сегодня не пью, — сказала Ромашка, поправляя спутанные волосы. Они были похожи на немного подпаленную сладкую вату, с желтым сахаром.
— Что ж, а мы все-таки будем, — протянул щуплый юноша, улыбаясь и облизываясь. У второго были те же черты лица.
Крис нахмурила брови и стрельнула недовольным взглядом на третьего парня, стоявшего поодаль. Вскоре складки на ее лбу разгладились, когда уже через полчаса все мило разговаривали, прихлебывая вино из горла. Я наблюдал за ними очень тщательно, стараясь не упустить ни единого момента.
У Ромашки было имя, которое совсем не шло ее натуре. Я видел облако ее волос и сразу называл у себя в голове Ромашкой; загубленным цветком. Такой у нее был взгляд: тяжёлый, неоднозначный. Она часто смотрела по сторонам, больше молчала, прислушивалась ко внешним звукам и будто бы ждала беды. Смотрела на меня, а я считал минуты и тянулся за сигаретами, едва она отворачивалась.
Я бы мог писать о ней всё оставшееся мне время, но Бог хочет, чтобы история была запечатлена полностью.
Я смотрел, как Крис смеялась и подталкивала собеседников на подробный рассказ. Близнецы сначала мялись, но после нескольких глотков развязались языки.
— Как только начался этот кошмар, мы распрощались со всеми своими друзьями, которым преданно служили, — начал Андрей, весьма хитро улыбаясь. - И я не о людях сейчас.
— Мы — музыканты, — подхватил Серёжа, но уже с печалью в голосе. — Я оставил свой синтезатор в вагоне поезда, откуда мы едва выбрались той ночью. Дело в том, что...
— Я проснулся среди ночи, — перебил его брат, перехватывая бутылку. - Поезд почему-то стоял на месте. Тут же слышу странные звуки, будто кто-то задыхается и булькает рядом. И это исходит от соседки по плацкарту... сразу бужу брата, тот — Алису, Грушу и Рудольфа, пробежавшись по вагону.
— Грутильда... — робко протянул Серёжа, но Андрей на него цыкнул.
— Не время, брат. Так вот, Крис, в вагоне был еще странный красный цвет, такой приглушенный. Я смотрю по сторонам, в голову пришла дурацкая мысль посветить фонариком... мы увидели трупы. Бездыханных людей, еще не начавших вонять так сильно, как воняют уже сгнившие Ходячие. Кстати, вы заметили, что Ходячие не так сильно воняют, как обычные трупы? Вот и тогда никто даже не почувствовал запах. Я случайно посветил фонариком в глаза одной твари, а она кинулась и впилась Груше в шею...
— Как ты мог! — воскликнул Серёжа, отбирая бутылку в глубокой обиде.
Андрей тяжело вздохнул.
— В такие моменты даже испугаться толком не успеваешь. А тут... в общем, мы выбежали из вагона, бросив Грутильду прямо там...
— Эта тварь начала ее есть, — Сережа выкатил глаза на Крис, передавая весь свой страх. — Вы все видели, как Ходячие пожирают людей... а кто-нибудь из вас видел, как Ходячий прямо на ваших глазах сожрал близкого человека?
— Ты не один такой, — лишь шепнула Крис и опустила глаза, что-то вспоминая. Я запомнил этот ее взгляд.
— В общем, нам крупно повезло, что мы остались живы, — продолжал Андрей, обведя взглядом свою группу. — Оставшуюся ночь мы провели на вокзале, а утром поняли, что с миром случилось что-то ужасное.
Не сказавший до этого момента ни слова Рудольф потер руки и тихо произнес:
— Я много думал над тем, что та ночь скрывает от нас. Представьте себе: в один миг все, кроме нас, превратились в груду гнилого мяса! А мы выжили. И выживаем. С черта ли нам выпала такая честь, и чем мы отличились от тех людей?
Я тогда тоже задался этим вопросом, не дававшим мне покоя до этого момента. Но теперь... теперь я знаю ответ. Всевышний, я буду рассказывать эту историю дальше; но ты покажешь мне — зачем тебе наши страдания?