Кабинет

Криденс дышал через раз и пытался понять, когда разговор о кабинете перешел в это. Он не сказал бы, что ему не нравилось, просто происходящее не укладывалось в нормы морали и правильного поведения, которые так долго вбивала ему, в прямом и переносном смысле, Мери Лу. На мгновение он даже усмехнулся, решив, что она бы сейчас зашлась истеричным воплем и молилась бы в припадке панической веры. Но Персиваль не был бы собой, если бы не отвлек... Они пришли сюда вместе с разрешения президента Пиквери, которая долго пыталась быть грозной и делать вид, что вполне нормальный и не пытающийся убить все на своем пути Криденс - не тот маг, которого она хотела бы видеть в помещениях МАКУСа. Но Грейвс был настойчив, обивая порог ее кабинета едва ли не каждый день, доказывая, что парнишка никому не причинит вреда, что он изменился, понял магию, сидящую внутри, поэтому отказывать и дальше не имело смысла. Тем более, что мистер Бэрбоун при личном знакомстве оказался милым и воспитанным молодым человеком. Разве что, не таким мертвым, каковым его считали. Когда они вошли внутрь, Криденс потрясенно замер у дверей и моргнул. Стеклянные шкафы, заставленные всевозможными инструментами, скорее всего магическими, поражали воображение парня, который в своей жизни мало видел в принципе, а уж о таком даже не смел мечтать. Практически задержав дыхание, он подошел к одному из кресел, стоявших напротив тяжелого дубового стола, и коснулся пальцами высокой спинки, вдохнул аромат чистоты и кожи, которыми были обиты сиденья. Пальцы будто покалывало, стоило только представить, как он сидел бы напротив и помогал бы Персивалю с его делами. Пусть такому и не бывать, но никто ведь не мешал мечтать. На столе не оказалось ничего лишнего, будто хозяина данного кабинета вообще раздражало что-то, что не относится к работе: несколько стоящих на подставке книг, названия которых поистерлись от времени и плохо читались, перо в чернильнице и стопка пергамента, лампа, у которой, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, не было выключателя. Ничего, что могло бы удивлять входящих сюда каждый день людей, ничего необычного или поразительного для простого горожанина. - Нравится? - подал голос Грейвс, наблюдая за Криденсом из угла кабинета и стараясь не мешать ему изучать непривычную обстановку. Он был заворожен этим парнем, которого сначала привел в свой дом, пытаясь отогреть и научить держать магию под контролем, а потом полюбил так сильно, как с ним давно не случалось. И теперь Криденс медленно передвигался по его кабинету, осторожно дотрагиваясь до всего, что видел. Персиваль буквально задыхался, представляя, как эти самые пальцы исследовали бы его тело. - Очень, - парень кивнул и повернулся к Грейвсу, широко улыбаясь. Его глаза горели таким неподдельным восторгом, что Персиваль не сдержался и весь подался навстречу этому солнечному теплу, которое так долго скрывалось в мрачном, забитом и запуганном мальчике, которого подчиняла себе Мери Лу. Когда Персиваль поднялся и подошел совсем близко, практически заставляя упереться поясницей в столешницу, Криденс даже не дернулся, даже не позволил себе моргнуть, словно кролик, завороженный действиями удава. Конечно, сравнение не совсем подходящее, но другого на ум не приходило, слишком уж сумбурными делались мысли, когда личное пространство нарушалось столь бесцеремонно, но столь необходимо. Бэрбоун не отводил взгляда, рассматривал и запоминал, боясь, что больше ему такой возможности не предоставится. - Мне хочется попросить тебя снять брюки. Сделаешь это? - только озвучив вопрос, вертевшийся на языке, Грейвс понял, что именно произнес. Пусть тон и был другим, но вряд ли подобные слова могли ассоциироваться у Криденса с чем-то, кроме порки и боли, что были его спутниками долгие годы. Пришлось исправляться, чтобы избавить своего спутника от той паники, что была готова расплескаться в его темных глазах: - Я не причиню тебе боли. Обещаю. Криденс верил, поэтому потянулся к пряжке своего ремня, безуспешно сражаясь с тем, как мелко дрожали пальцы. Нутром он понимал, что с ним ничего плохого не могло случиться, пока Грейвс рядом, ведь они жили в одном доме, ели за одним столом, спали в одной кровати, спасаясь от личных кошмаров и защищая от чужих демонов, но что-то подзабытое, темное скалилось из подсознания, мешая расслабиться и сосредоточиться на том, что происходило здесь и сейчас. - Тише, я здесь, - Персиваль мягко, почти невесомо улыбнулся и положил свои ладони поверх пальцев Криденса, помогая тому расправиться с тяжелой пряжкой и вытянуть ремень, откидывая его подальше. Им он не понадобится. - Мистер Грейвс? - Криденс все еще не избавился от почтительности и какого-то раболепия в голосе, но звучало все настолько искренне, что Персиваль не всегда брался поправлять молодого протеже. Это была не лесть, присущая его подчиненным, а неподдельное восхищение и благодарность, гревшие, казалось, на века замороженное сердце и исцеляющие разодранную в клочья душу. - Не волнуйся. Просто доверься, и мы все сделаем правильно, - Грейвс легко спустил брюки Криденса до колен, но не разрывал зрительного контакта, чтобы не смущать еще больше и без того залившегося краской юношу. Он лишь осторожно опустил горячие ладони на бедра подрагивающего парня, отрезая ему пути к отступлению, и замер, позволяя привыкнуть к новым ощущениям, к тем, что не оставят после себя мучительных воспоминаний. Бэрбоун моргнул, будто скидывая с себя какую-то пелену, и отрывисто кивнул. Он давал разрешение. И не только Грейвсу. Парень позволил себе расслабиться, ощутить спокойствие и защищенность - те эмоции, что давно даже рядом с ним не появлялись. Это было немного странно. Привыкший постоянно быть в напряжении, следить за каждым действием людей, что находятся вокруг, Криденс просто отпустил ситуацию, знал, что мужчина, который старательно оберегал его все то время, что они жили под одной крышей, не может причинить ему зла, даже слегка задеть его чувства боится. Медленно развернув Криденса к себе спиной, Грейвс ткнулся носом ему за ухо и глубоко вдохнул. Ему казалось, что он, словно волк, может учуять легкие нотки медного страха, терпкий запах просыпающегося желания и свежий аромат чего-то зарождающегося, чего-то нового от кожи Бэрбоуна. Конечно, это была лишь игра воображения, но думать об этом совершенно точно не хотелось. - Все, что я буду делать, для тебя. Просто позволь себе принять это и не пугаться, позволь себе стать счастливым, - выдохнул Персиваль, задевая губами кромку уха парня, вздрогнувшего от интимности момента. - Я попробую, - тихо ответил Криденс, стараясь не лукавить. Он не стал обещать, что сможет держать себя в руках и нормально воспринять то, что будет происходить, ведь это было бы нечестно, а лгать Криденс не любил и без нравоучений приемной матери. Грейвс опустился на колени, убрав ненадолго руки от Криденса, чтобы одернуть собственные брюки, давившие на наливающийся кровью стояк. Вид раскрасневшегося, сдерживающего себя парня возбуждал настолько сильно, что можно было кончить только от того, как Криденс цеплялся за край столешницы до побелевших костяшек и дышал все тяжелее с каждой секундой. Персиваль улыбнулся и прикрыл глаза, успокоил себя, чтобы не испортить все, едва успев начать. Положив ладони на ягодицы Бэрбоуна, Персиваль чуть сжал их и нахмурился, ощутив под пальцами тонкую кожу едва заметных шрамов и грубых рубцов. Как могла женщина, которой свыше послан дар быть матерью, так издеваться над ребенком, пусть и не родным? Может, чувствовала зарождающуюся в сироте магию и боялась ее, пыталась контролировать? Они уже никогда не узнают ответов, но это, вероятно, и к лучшему. Пусть прошлое останется там, где ему место - далеко позади. - Все нормально? - поинтересовался Персиваль и усмехнулся. Какое там... Разве могло быть нормальным безудержное желание, охватившее его так внезапно, что он не смог сопротивляться? Взрослый, уравновешенный и считающийся одним из самых бесстрастных магов Персиваль Грейвс не смог устоять перед очарованием смущенного, запуганного мальчишки, внутри которого таилась сила неизведанная и пугающая, опасная, но способная творить и создавать так же хорошо, как и разрушать. - Да, я просто не понимаю... Что вы хотите сделать? - пробормотал вконец растерянный Криденс, не решаясь повернуться и посмотреть на сидящего позади Грейвса. Внутренний голос твердил, что ни к чему хорошему ситуация не приведет, что это неправильно, мерзко и отвратительно, но, распознав в нем голос Мери Лу Бэрбоун, Криденс мгновенно заткнул его. Ей больше не место в его жизни. - Ничего, что не понравилось бы тебе или причинило боль. Совсем нет. Грейвс подался вперед, коснулся губами одной из отметин, и Криденс, кажется, перестал существовать, как мыслящий и достаточно взрослый индивид. Парень будто вообще забыл, что вокруг них есть что-то реальное, что можно потрогать, попробовать и увидеть. Он захлебнулся вдохом и зажмурился, вздрогнул и ухватился за стол посильнее, потому что ноги перестали его слушаться, становясь какими-то желеобразными, если судить по ощущениям. Что-то подобное он ощутил, впервые попробовав шоколад, который до этого мог видеть только на прилавках и в руках детей - блаженство, эйфория, счастье. Да, счастье. Вот правильное слово, значение которого Криденс начал узнавать только недавно. Не оставив без внимания ни один шрам, даже самый маленький, Персиваль с удовольствием отметил, что Криденс совершенно точно отвлекся от любых дурных мыслей и мог только лихорадочно подрагивать и дышать так, будто ему не хватало воздуха. Когда Грейвс чуть прикусил мягкую кожу, Криденс замер и выдохнул сквозь стиснутые зубы, незаметно для самого себя прогибаясь и едва не падая грудью на столешницу. Такая реакция выбивала из колеи и слегка мутила разум - предыдущие любовники были более опытны, менее отзывчивы и уж явно не стремились получить что-то, больше отдавая. А этот парень, совсем недавно громивший город в обличьи своей темной стороны, изо всех сил старался не только давать все, что было в нем теплого, но и с жадностью брал даже от мимолетных касаний и ласковых слов. Грейвс мягко надавил Криденсу на поясницу и мазнул языком вдоль бедра, практически насильно вынуждая парня свалиться на стол и прижаться горящей от смеси смущения и возбуждения щекой к прохладной полированной поверхности. Такое положение тел открывало потрясающий обзор и доступ, да и Бэрбоун расслабился настолько, что, кажется, практически ничего не соображал. Персиваль, решив, что другой возможности может и не представиться, обхватил ладонями ягодицы, чуть разводя их в стороны. Он судорожно облизнулся и выдохнул, чувствуя, как пульсирует у него в паху собственное желание, которое пока не было возможности выпустить. - Красивый и ласковый. Ты такой хороший, Криденс, - хрипло прошептал Грейвс, немного сильнее сжимая ладонями мягкую манящую плоть. Прежде он никогда не поддавался плотским желаниям, умел контролировать собственное тело, но рядом с Криденсом пропадали все запреты и рушились границы, выстраиваемые годами еще со времен обучения в Ильверморни. Он тогда уже понял, что не интересуется противоположным полом, но не мог открыться, ведь не поняли бы, осудили и вряд ли принимали бы в приличном обществе. И подобное отношение к не совсем традиционным пристрастиям вряд ли быстро изменится. Но Грейвс старался не думать об этом, ведь сейчас у него были дела куда более интересные и манящие. Если так подумать, Грейвс не совсем точно знал, что надо делать и как, поэтому пришлось полагаться на лишь на скудные познания, слухи и некоторые рассказы, которые порой слышались в различных злачных местечках этого города, вход в которые еще приходилось и заслужить. Конечно, опыт у Персиваля имелся, но чаще он выступал в роли того, кто получает все самое приятное, мало что отдавая взамен. Что ж, если судить по его полузабытым ощущениям, Криденс вряд ли останется недоволен. - Все хорошо? - решился спросить Грейвс, в перерывах между поцелуями, которыми взялся осыпать молочно-бледную кожу, на которой даже легкие поцелуи расцветали розоватыми следами, исчезающими почти мгновенно, но секунду-другую смотревшимися довольно притягательно. - Да... Мистер Грейвс... так странно, так жарко. Будто меня запихнули в печку, а мне это еще и нравится, - пробормотал Криденс, соображая, что еще можно сказать, но теряя весь свой словарный запас моментально. И все потому, что Грейвс сдвинулся ближе, открыл себе больший доступ, раздвинув половинки шире, и провел кончиком языка по сжавшемуся колечку ануса, от чего Криденс чуть не подпрыгнул, издавая какой-то наполовину жалобный, наполовину восхищенный стон. Интересная у него смесь ощущений, как показалось ухмыльнувшемуся Персивалю. Наклонившись чуть ниже, Грейвс широко мазнул языком между ягодиц, с восхищением отмечая, как Криденс замер от предвкушения, дыша словно через раз, как будто не хотел каким-то своим неосторожным движением все испортить. Он всегда боялся сделать что-то не так, сказать не то, что от него ожидают. Все еще слишком живо вспоминались те годы, что он провел под крылом приемной матери, ненавидевшей его за само его существование. Персиваль старался не задаваться подобными вопросами, не любил копаться в темных уголка человеческой души, поэтому иногда буквально застывал, стоило Криденсу начать рассуждать о мотивах Мери Лу. Грейвс наслаждался каждым тихим полузадушенным всхлипом, продолжая неспешно ласкать, целовать, вылизывать и запоминать, как лучше, как нравится больше всего. Он не был искушен опытом, пусть и невинным, как Криденс, тоже вряд ли мог считаться, однако сейчас словно пытался наверстать упущенное, совершенно не жалея о том, что делал. Удовольствие парня ощущалось так отчетливо, что его, вероятно можно было бы собирать по кабинету и распихивать в банки, чтобы потом рассматривать и изучать, но Персивалю было достаточно мелкой дрожи, ощущавшейся под ладонями, сжимающими бедра до тех синеватых меток, которые не должны были принести впоследствии неприятия или боли. Это не те синяки, что хотелось бы прятать или забыть. По крайней мере, маг на это надеялся. - Ох, что же это... - Криденс выдохнул и вцепился зубами в запястье, пытаясь прикрыть совершенно неприличные звуки, которые рвались из его горла, подкатывали, нарастали теплой волной, расходящейся по всему телу. Никогда еще ему не было настолько хорошо, что разум буквально отключался. Какая-то его часть вопила, что это неправильно, что подобное не должно происходить не только между двумя мужчинами, но и в целом считается неправильным, извращенным. Криденс успешно затыкал этот голос. Не без помощи Грейвса, чей язык будто пытался довести его до безумия. Парень ощущал каждое теплое и влажное касание, понимая, что уже сам подается навстречу удовольствию. Впервые в жизни Криденсу настолько сильно хотелось прикоснуться к себе, что было плевать на те запреты, что он успел выстроить внутри. И происходящее уже не казалось чем-то грязным, присущим только грешникам. Нет. Парень четко определял границы. Теперь он знал, что ужасным было бить ничего не понимающего ребенка, который рассчитывал на любовь и заботу в новой семье, а получил лишь унижения и боль, но никак не плавящий изнутри жар, подпитанный желанием, похотью, нежностью и благодарностью. Любовью. - Запомни навсегда - ты имеешь право получить гораздо больше, чем даже сейчас, - пробормотал Грейвс, обхватив пальцами истекающий смазкой член. Двинув рукой на пробу вверх-вниз, не пытаясь быть излишне осторожным, Персиваль едва не спустил, услышав хриплый стон и только лишь представив, как все будет, когда они смогут дойти до полноценного секса. Он зажмурился, сделал глубокий вдох, как будто собирался нырнуть на дно океана за самой прекрасной жемчужиной, прижался губами и толкнулся внутрь самым кончиком языка, от чего Криденс окончательно растекся по столу, теряя последние нити связи с реальностью. Перед глазами парня мелькали вспышки, словно кто-то то включал, то выключал свет, но это не раздражало, а скорее завораживало, правда, не помогало хоть немного вернуть ясность мысли. Голова стала непривычно пустой, даже жалости к себе или страха совершенно не осталось. Лишь удовольствие, расплавленным металлом текущее по венам. Криденс чувствовал себя невесомым, лишенным способности управлять своим телом, но не возражал против подобного. Столь странные ощущения только позволили ему ощутить себя новым, чистым, свободным. Таким, каким он не был никогда и сомневался, что сможет вообще стать. Грейвс перестал думать о том, что правильно, а что нет. Он даже не сомневался, что его гостю комфортно и хорошо, так что движения становились все более отрывистыми, сильными. Как будто они куда-то торопились, как будто если он остановится, то мир рухнет в преисподнюю раньше, чем кто-то из них успел бы кончить. Собственный напряженный член болезненно упирался в ткань брюк и требовал к себе внимания, но Грейвсу было не до себя, он даже и не думал о том, чтобы хоть ненадолго отвлечься, расстегнуть ширинку и сжать себя, приласкать. Размазав большим пальцем выступившую на головке смазку, Персиваль понял, что осталось совсем немного - Криденс дрожал все сильнее, уже не сдерживая хриплых сорванных стонов и прогибаясь в пояснице так сильно, словно собирался сложиться пополам в любой момент. Издаваемые парнем звуки казались невероятными, какими-то настолько нереальными, что Грейвс даже сомневался, что именно он сейчас доводит Криденса до исступленного шепота и вскриков, полных жаркого возбуждения. Вздохи наполнили кабинет, окружили каждую мелочь, каждую волшебную вещицу, запутались в волосах мужчин и осели невидимыми следами на коже. Каждый звук казалось непривычно громким, но вряд ли кто-то обратил бы на это внимание - Грейвс был слишком увлечен жадным до новых ощущений Криденсом, а тот в свою очередь получал несравненное удовольствие, даже не думая о последствиях или наказании, которое мог бы заслужить за нечто подобное. Становилось все жарче, будто кто-то врубил отопление на полную мощность, и оба покрылись мелкой испариной, как если бы вдруг страдали лихорадкой. На все становилось откровенно плевать, когда страсть чуть не выплескивалась наружу, грозя заполнить комнату вокруг до потолка, забраться в каждую щель и затопить собой Грейвса и Криденса, увлекшихся друг другом. Криденс даже не заметил, как начал толкаться в кулак Персиваля, поглаживающий член все жестче, но не причиняющий ни капли боли. Он отпустил себя настолько, что бормотал что-то совершенно бессвязное и пошлое, не известно, где услышанное, а может сказанное просто по наитию. Бэрбоун двигался хаотично, стараясь максимально увеличить трение и достигнуть желанной разрядки, и Грейвс не собирался ему в этом мешать. Застыв, словно каменное, правда слишком теплое и мягкое, изваяние, Криденс кончил с протяжны стоном и именем Грейвса на губах, обессиленно сползая на пол спустя пару минут бешеного стука сердца и судорожного дыхания. Персиваль прижал парня к себе, успокаивающе целуя в шею и касаясь губами виска, и слабо улыбнулся, чувствуя себя счастливым, как в последний раз было много лет назад, когда в его жизни не было темной магии и борьбы с движением Грин-де-Вальда. - А как же вы, мистер Грейвс? - едва отдышавшись, смущаясь и краснея, поинтересовался Криденс, коснувшись щеки мужчины так несмело, как будто все произошедшее было только сном, никак не реальностью, раздвинувшей для них новые границы. - Я успел за тобой, - усмехнулся Персиваль, красноречиво взглянув на растекающееся по брюкам пятно. Что ж, хорошо, что у его кабинета лично им установленная звукоизоляция. И что еще хорошо - Персиваль Грейвс не забыл сегодня надеть пальто, которое придется застегнуть на все пуговицы.