Ягода

      О том, что сегодня всё будет по-другому, Драко узнал ещё до пробуждения. Очнувшись в кромешной тьме и слепо шаря руками по привычному матрасу, он с мрачной решимостью осознал — это последний день. Дальше так продолжаться не могло. Сил на сопротивление не осталось, и давно пора было уходить. То, что произошло накануне, лишь доказало, насколько хрупок его иллюзорный мир. Драко искренне верил, что там, где заканчивается горизонт, где-то вдали, в совершенно другом мире, он обязательно будет счастлив. Может слишком наивно, особенно учитывая всё, что тут произошло, но почему-то именно сегодня, в чёрт знает какой день, он знал, что всё обязательно закончится. Так или иначе. Согласен ли с ним Поттер, Драко не был уверен, но видит Мерлин, согласие этого сумасшедшего ублюдка не имело никакого значения.       Поттер появился лишь под вечер, после двухдневного отсутствия, которое уже было до отвращения привычным, мрачно бурча себе под нос какой-то отвратительный мотив и заполняя подвал удушливым запахом перегара, то ли не выветрившимся с прошлого раза, то ли уже новым. Хотя два дня от придурка не было слышно ни звука, но Драко, наверное, зря недооценивал уроки предсказаний, именно сегодня, ещё с утра, он знал — Поттер придёт. Отвернув голову, Малфой осматривал свои сцепленные в замок руки и отмечал, что худоба достигла немыслимых пределов. Так странно было думать об этом сейчас, не имея под рукой даже расчёски, но это казалось правильным, слишком паршиво правильным.       Грёбаный Поттер не мучился странными мыслями, не терялся в догадках и выглядел абсолютно убитым. Пошатываясь, он добрел до матраса и, не раздеваясь, завалился рядом с Драко, не касаясь его ни единой частью тела. Это было необычно, непривычно для мира Драко, в котором он жил всё это время, а оттого ему было ещё страшнее. Непривычный, незнакомый Поттер — одно из самых пугающих существ, что Малфой видел в жизни, даже Тёмный Лорд уступил ему первое место на пьедестале. Цепь громко звякнула, стоило ему сдвинуть ноги, отодвигаясь, но Поттер даже не пошевелился, лишь чуть громче засопел в свои уложенные под голову руки.       Только теперь он уже не казался страшным, не сейчас, когда так невинно причмокивал губами во сне или отмахивался от щекочущей нос пряди волос. Драко сам себя порой не понимал, но перед ним был просто мужчина, пьяный и уставший, измазанный в копоти и, кажется, со следами запёкшейся крови в волосах. Ему хотелось стереть эту необычную грязь, убрать от Поттера, очистить его. Он не должен был этого хотеть, не имел права, но, когда тот облизнул пересохшие губы и прошептал что-то неразборчиво во сне, Драко не сдержался и провёл рукой по спутанным волосам. Поттер был больным, чокнутым, и самым паршивым оказалось то, что своим сумасшествием он заразил и его. Покрывая с ног до головы синяками и ссадинами, он будто покрыл его плёнкой безумия.       Поттер снова завозился, потянулся головой за рукой Драко, стоило ему её отодвинуть, и уже громче, хриплым голосом, полным чего-то такого, невероятного, прошептал:       — Прости… Прости, Драко…       Но Малфой его не слышал, уже не слышал, вытирая вспотевшие ладони о потёртые порванные штаны. Сердце билось так быстро, что, наверное, могло бы выскочить из груди, воздуха не хватало. Драко беззвучно глотал кислород, никак не приходя в себя, не осознавая до конца, насколько страшно ему сейчас было. Шанс, призрачный и несбыточный, о котором он мечтал ещё сегодня утром, был слишком близко, на расстоянии руки.       Из кармана поттеровской мантии, грудой сброшенной у чёртового матраса, торчала волшебная палочка.