***
Астория смотрела на родителей, они в ответ улыбались ей, подбадривая, или так хотелось думать Драко, потому что девушка за вечер не вымолвила и пары слов. Она, как и нужно по традиции, сидела рядом за столом и принимала поздравления с подарками, смущённо улыбаясь, ни одним своим жестом или словом не давая понять, что происходящее хоть сколько-нибудь её пугает или нервирует. Но Малфой всё равно чувствовал себя отвратительно, сколько бы подбадривающих улыбок ни получал от окружающих. Наоборот, каждая понимающая гримаса, каждый насмешливый взгляд толкали его к тем самым мыслям об очень далёкой аппарации. Первый совместный танец лишь подкрепил убеждение, что новоиспечённая жена, очевидно, его боится. Страх или осторожность окружающих всегда нравились Драко. Кребб и Гойл выполняли функцию устрашающих объектов выше всяких похвал, а там, где их внушающих габаритов не хватало, Малфой всегда мог опустить оппонента словами или, в крайнем случае, наслать пару тройку заклятий. Подобное поведение давало ему чувство превосходства, и даже построенная на таких способах дружба никогда не вызывала отторжения. Наоборот, такие знакомые до сих пор относились к Драко с уважением, несмотря на все ошибки его семьи. Только вот строить отношения в семье на принципе запугивания казалось отвратительным. Война давно всё поставила на свои места, показав всё отчаяние и бесполезность взаимовыгодных союзов перед лицом смерти. Иллюзии и маски слетали с лиц, и именно тогда Драко видел всю бессмысленность и бесполезность этого пути. Лорду не помогли угрозы и публичные карания, а отца не защитили бесконечные лицемерные должники. Он бы смог смириться с союзом по договорённости, ведь на тех немногих встречах Астория была весела и открыта, но ощущая под своими руками дрожащее тело девушки, ничего, кроме отвращения к себе и желания выбраться отсюда как можно скорее, Драко не испытывал. С последними аккордами музыки он быстро извинился, подведя Асторию к их местам, и начал продвигаться сквозь толпу к выходу из залы. Даже если кому-то показалось странным поведение жениха — никто не сказал ни слова, и Драко беспрепятственно добрался до открытой веранды. Вдыхая полной грудью ещё совсем холодный воздух, он первый раз в жизни пожалел, что так и не попробовал курить, пока учился в Хогвартсе. Блейз всегда говорил, что именно сигареты помогали ему переживать поездки домой. Излишняя откровенность, на взгляд Драко, но, возможно, именно этот глупый способ дал бы ему сил продержаться до конца… — Сбегаешь? — Люциус появился из-за спины, заставив Драко невольно подпрыгнуть на месте, сжимая палочку в руке. — Глупости, отец, — чуть расслабившись, он снова откинулся на колонну, прикрывая глаза и позволяя ветру растрепать идеально уложенную причёску. Спорить с отцом не хотелось абсолютно, но возвращение обратно сейчас грозило перерасти в полномасштабную истерику. Драко был нужен простой перерыв. — Вышел подышать воздухом. В зале стало слишком душно от всех этих… людей. — Воздержись от подобных комментариев, Драко, — Люциус встал практически вплотную, обдавая сына запахом терпкого парфюма, — тебе ли не знать, что даже у стен есть уши. — Они разве не заметят наше общее отсутствие? — ветер продувал парадную мантию, но Драко упорно стоял на месте, наслаждаясь этим протрезвляющим холодом. — Я вышел всего на минуту и скоро уйду обратно. Тебе бы тоже не помешало вернуться, сын. Твоя жена, очевидно, скучает. — Не думаю, что она успела соскучиться за несколько минут, — Драко не хотел продолжать этот разговор, понятия не имея, что отец мог бы сказать. Они никогда не были близки, сколько бы он ни пытался подражать ему. Узнав, как выглядят настоящие семьи, хотя бы наблюдая за чёртовыми Уизли, Драко снова и снова разбивался о собственные наивные идеализированные представления, до тех пор, пока Люциус окончательно не обрёл плоть и кровь. Посему задушевных разговоров на крыльце под промозглым ветром не хотелось совершенно. — Ты забываешь, Драко, что мы с твоей матерью тоже поженились по договорённости, — Драко уже хотел возразить, сказать, что у них всё было не так, но вовремя прикусил язык, ещё отчётливее понимая, что да, скорее всего, у них именно так всё и было. Противное тянущее чувство охватило все его внутренности, вынуждая передёрнуть плечами от внезапно пробравшего до костей холода. — Всё придёт с годами, сын. Даже если того, что ты так сильно хочешь, сейчас нет. Люциус развернулся на каблуках и, исчезнув в проходе, тихо прикрыл за собой дверь. Драко, поплотнее закутавшись в мантию, спустился по лестнице и направился прямиком к саду. Окна спальни Нарциссы выходили на этот сад, и он постарался быстрее промелькнуть к ближайшему дереву. Не хотелось волновать мать такими странными прогулками, она и так переживала во время подготовки свадьбы, чем довела себя до рецидива. Курс лечения и терапии никак нельзя было прерывать никакими волнениями или торжествами. О том, что Астория сейчас там одна, Драко отказывался думать. Возможно, его отсутствие лишь пойдёт ей на пользу, давая возможность успокоиться и смириться с происходящим. Даже ветер, казалось бы, почти стих, помогая расслабиться и окунуться в собственные мысли и страхи. Драко так глубоко ушёл в себя, что заметил присутствие рядом постороннего лишь после болезненного укола в бок. Мир пошатнулся, и, если бы сильные руки не удержали, Малфой тут же рухнул бы на землю. Перед глазами всё плыло, зелень деревьев виделась одним огромным пятном, а уши гудели от постороннего шума. Рывок аппарации забрал последние силы, и перед тем, как погрузиться в кромешную тьму, Драко расслышал что-то подозрительно похожее на «мой».***
Реальность возвращалась постепенно, кусками. В первый раз Драко почувствовал лишь свои ноги, руки казались ему чем-то отдельным от тела и никак не ощущались в пространстве. Он только хотел пожаловаться, позвать эльфа или родителей, как осознал, что язык тоже казался теперь неподвижным инородным телом. Паника прошибла насквозь, сердце забилось в бешеном ритме, и Драко поглотила темнота. Во второй раз он очнулся, когда чьи-то руки обтирали его кожу. Пошевелить конечностями вышло с трудом, ноги же, казалось, потяжелели в десятки раз. Незнакомый человек с сильными руками аккуратно вытирал с него что-то подозрительно похожее на блевотину. Отвращение к себе и бесплотные попытки вспомнить, как он попал в такое положение, привели к тому, что сознание отказалось принимать подобную реальность, и Драко утонул в спасительной бездне, даже не пытаясь в моменты пробуждений открыть глаза. Последующие вспышки бодрствования он помнил с трудом. Картинками проносились в памяти разве что разноцветные пятна, появлявшиеся под закрытыми веками, или ползающие гады на связанных чем-то ногах. Солнце не пробиралось в это место, человек, изредка появляющийся в моменты пробуждений, не говорил ни слова, и Драко кожей, кончиками пальцев и каждым волоском чувствовал исходящую от него угрозу. В какой-то момент ему отчётливо показалось, что кроме них двоих в помещении есть люди. Они трогали его, раздирали кожу и нашёптывали странные предостережения, от которых его несколько раз выворачивало, до того детально голоса пересказывали ему вероятные исходы. Приходил Лорд, который даже в таком антураже смотрелся дико. Как Драко всё это осознавал, при том, что не помнил, чтобы хоть раз открыл глаза, — загадка, — но паника несколько раз вынуждала его истошно кричать, проклиная и себя, и всех вокруг. Когда он, наконец, пришёл в более-менее нормальное состояние, шок от осознания абсурдности ситуации, а также от вернувшегося зрения подбавил адреналина в кровь. В ушах ещё шумело, странные шипящие звуки не прекратились, вынуждая Драко лишь бесцельно блуждать взглядом по полутёмному помещению, в попытке разглядеть стены или потолок, будто бы они могли сказать ему хоть что-то кроме вполне очевидных вещей. Самое адекватное, что приходило в голову, — его похитили. Открытие так себе, тем более после безумно странных галлюциногенных дней и цепи, явно не магической, крепившейся к толстенной трубе. У трубы была пугающего вида дырка, скорее всего предназначенная для удовлетворения низменных потребностей. Потолок начинался подозрительно низко, отчего комната казалась приплюснутой и давящей. Сам Драко лежал на отвратительном старом матрасе, толщиной с пару дюймов, издающем престранный аромат. Если бы в Малфое осталось хоть немного еды, она непременно отправилась бы знакомиться с этим невероятным предметом интерьера, но кишки чувствовались где-то на уровне позвоночника, куда они вжались от длительного голода. Голова кружилась не переставая, и не давала Драко мыслить хоть немного связно. Разрозненные картинки, всплывающие перед глазами, лишь сбивали, в таком состоянии ему было трудно даже держать глаза открытыми. Наверное, поэтому он заметил странной формы кресло лишь после того, как с него поднялась фигура, приближаясь к месту его саморазложения. Мантия скрывала лицо и волосы, на руках не было никаких опознавательных колец или палочки, лишь мокрая тряпка, которую незнакомец почти нежно положил ему на голову. Ничего не понимая, Драко молчал, пытаясь подобрать хоть какую-то фразу, описывающую весь грёбаный ужас ситуации, но ничего, кроме банального: «Кто вы?», не приходило в голову. Незнакомец же, казалось бы, не мучился угрызениями совести — поставил что-то относительно похожее на еду рядом с матрасом и, не дождавшись от Драко абсолютно никаких слов или движений, скрылся за малоприметной дверью. Малфой даже в том состоянии, в которое его привели, наверняка, магловские наркотики, мог понять — до двери, пока на его ноге цепь, он никогда не доберётся. Дальше голод взял своё, и пленник за считанные минуты расправился с подачкой, ненавидя себя с каждым куском всё сильнее и сильнее. Когда ближе к концу трапезы глаза стали подозрительно быстро слипаться, Драко обматерил себя мысленно ещё раз. Съесть что-то, принесённое неизвестным похитителем, было абсолютно идиотской идеей. Проснулся он в полнейшей темноте, не сразу понимая, что зрение после очередных магловских химикатов восстановилось не полностью. Рядом кто-то подозрительно возился, и Драко, напрягая последние силы, приподнял голову, вглядываясь в темноту. Человек копошился в одном из ящиков, стоящих рядом с дверью, обо что-то постоянно задевая и ругаясь сквозь зубы. Потом не выдержал и начал светить перед собой чем-то похожим на Люмос или странного вида свечу. Свет отразился от линз очков, и Драко застыл, понимая, что, черт возьми, эти идиотские круглые очки и неловкие движения выдавали в постороннем Поттера. Конечно, это мог быть любой другой маг, надевающий похожие очки или ругающийся теми же плебейскими фразами, но стоило мысли о Поттере появиться у Драко в голове, она разрослась в катастрофических масштабах. Перебирая и отсеивая ненужные варианты со странным упорством для практически раскалывающейся пополам головы, он думал, представлял и мечтал о причинах появления в его заточении Героя. Поднимать шум было бы совершенно глупо, кто знает, сколько похитителей было внутри, посему он терпеливо ждал, пока Поттер обернётся и подойдёт хоть немного ближе. Мысленно Драко боролся с собой, пытаясь придумать лучшую фразу, чтобы показать ему всю свою благодарность. Малфой понятия не имел, как Поттер смог его отыскать, почему он и где остальные авроры, но ничто в данную минуту не имело такого большого значения, как маячащий шанс спастись из этого отвратительного пугающего плена. Поттер завозился, поднимаясь с колен, и развернулся всем корпусом к матрасу, слеповато щурясь, пытаясь разглядеть его в темноте. Драко уже было открыл рот, чтобы шепнуть придурку что-то среднее между «привет» и «пора сваливать», но слова застряли в горле, стоило ему увидеть мантию своего «спасителя». Сейчас, без капюшона, перед ним стоял тот самый незнакомец, приходивший к нему днём. Поттер, видимо, чувствовал себя в безопасности, снимая прикрытие с головы, а может, ему было глубоко плевать и на прикрытие, и на Драко, но тот начал со всей чёткостью понимать — ему, черт возьми, отсюда самому не выбраться. Наверное, стоило промолчать. Вести себя как настоящий слизеринец и в опасной ситуации не высовывать носа, но Драко всегда знал, что был каким-то неправильным слизеринцем. Слишком эмоциональным, слишком вспыльчивым, зацикленным… Так что, стоило Поттеру приблизиться на расстояние вытянутой руки, как рот Драко, не слушая никакие разумные доводы, вылил на придурка потоки грязи: — Ты возомнил себя Лордом, Потти? Считаешь, что можешь похищать людей средь бела дня? — Драко глотал губами воздух, понимая, что ему действительно надо бы прекратить. — А что думает на этот счёт твоя грязнокровная подружка, Поттер? Знает, насколько ты, мать твою, свихнулся?! От удара по лицу в глазах потемнело. Драко понимал, что бесить человека, похитившего тебя с собственной свадьбы, было просто абсолютно идиотским решением. Но даже сейчас, чувствуя, как тёплая кровь начала стекать из губы к шее, он всё так же яростно сжимал кулаки и жалел, что не успел высказать всего, что в нём за эти дни накопилось. Поттер приложил неслабо, видимо подкрепив удар собственной магией, ибо по-другому Драко не представлял, как можно отбросить человека прямиком в стену. — Лучше тебе заткнуться, Малфой, — Поттер шипел почти как чёртова Нагини, сжимая и разжимая кулаки, злобно зыркая на ни в чем неповинный матрас. Драко только открыл рот, окончательно потеряв от удара чувство самосохранения, как Поттер вскинул на него совершенно больные глаза, пусть и едва различимые в темноте, но полные такого, чего он никогда ни у кого не видел. — Тебе правда лучше заткнуться, Малфой… Он ушёл во тьму так же резко, как и появился, оставляя Драко на полу с адской головной болью и горькими от обиды слезами.