Хроники Смертельной Битвы. Часть 6. Обман

Ли Мей выбрала время и решила повидаться со своей давней школьной подругой Фе Айи, которая осталась жива лишь благодаря ее своевременному вмешательству. Та родила дочку и устроилась на работу с частичной занятостью, что позволяло ей одновременно и зарабатывать себе на жизнь, и смотреть за ребенком, которого с утра оставляла в яслях, а после обеда и вечером забирала домой, благо государство предоставило ей жилье. Немного с ней побеседовав, Ли Мей снова возблагодарила судьбу за то, что в тот день ей хватило ума не остаться сторонним наблюдателем: Фе Айи была не просто жива и здорова, но свободна и довольна своим новым положением. Ей было очень жаль, что с отцом ее ребенка такое случилось, однако теперь она могла сама распоряжаться собой, своим временем и жизнью так, как хотела, у нее появились свои деньги, и ей не нужно было по полгода просить отца, чтобы тот привез из города шоколадку! Ли Мей решила поделиться с подругой своими сомнениями по поводу отношения к ней Онаги — естественно, не называя имен, упомянув его просто как абстрактного знатного куэтанца, но Фе Айи ответила, что на ее месте не стала бы сомневаться и тоже дала этому человеку понять, что он может рассчитывать на взаимность — чего время-то терять? — Не понимаю, что ты вообще медлишь, — пожала плечами девушка. — Второго такого шанса может и не быть. Добро бы он был, допустим, несвободен или некрасив, но ты сама говоришь, что он холост, весьма недурен собой… Ее подруга опустила взгляд. — Ну да, он вполне симпатичный, внимательный, чуткий, вежливый, никаких других женщин рядом с ним нет и не предвидится. — И что же тогда? — недоумевала Фе Айи. — Чего ходить вокруг да около? Мы можем встречаться с кем угодно, наши родители больше не имеют над нами никакой власти, ни мой, ни твой отец не скажут нам ни слова и вожжами нас не выпорют. Ли Мей задумалась, словно подбирая слова. — Мне кажется, это опасный путь. * Спустя несколько дней во Внешний Мир наведался не кто иной, как сам король вампиров и муж Эйи, старшей дочери Синдел, чтобы забрать с собой своих жену и помощницу. Пока Нитара, серьезно пострадавшая от рук мстительного протектора Земли, не могла подняться с постели, при ней круглосуточно находилась Эйя, но сейчас, когда она наконец встала на ноги, пусть пока что чувствовала себя еще далеко не лучшим образом, правитель Вэтэрны, который теперь был в курсе инсценировки с мнимой смертью своего тестя, настоял на том, что им обеим следует незамедлительно вернуться домой. Премьер-министра Темной Империи эта новость одновременно и огорчила, и обрадовала — с одной стороны, Нитара была жива, пусть еще и не полностью здорова, и Рейдену не удалось осуществить свои планы, с другой — теперь он наверняка не сможет видеться с ней так часто, как ему хотелось бы, поскольку она ему очень нравилась. Атанор сразу показался ему типом холодным и неприветливым — у него сложилось впечатление, будто правитель Вэтэрны вообще здоровается со всеми сквозь зубы и плохо скрывает свою неприязнь к окружающим, и, как показало дальнейшее развитие событий, это ощущение его отнюдь не обмануло. — Да, — с ноткой презрения в голосе произнес король вампиров, — уж от кого, а вот от самого Шэнг Цунга я такой выходки не ожидал. Знаешь, доводилось мне как-то раз слышать одну легенду о каком-то юноше из Земного Мира: жила-была обычная семья, муж с женой, такая же, как все вокруг, даже, можно сказать, лучше других — люди это были обеспеченные, славились своими добродетелями, только вот детей у них не было. Молились они всем известным богам, и наконец зачала жена ребенка, родился у них сын. Мать с отцом, конечно, были очень рады, пылинки с младенца сдували, радовались просто несказанно, окружили мальчика любовью и заботой, дали ему все лучшее, отправили в школу, выучили, воспитали, а ему непонятно что в голову ударило, и он, видимо, насмотревшись на всяких прихлебателей Рейдена или кого там еще, решил пойти по стезе духовного совершенствования. Все бы ничего, да только он взял и сбежал из дома, не удосужившись предупредить родителей или даже отправить им маленькую весточку и сообщить, что он жив и здоров. Юноша принялся упражняться в духовных практиках в неизвестной глуши и в ус себе не дул, пока мама с папой лили слезы и воображали себе картины одну страшнее другой, что там могло с ним случиться, гадали, то ли его дикие звери растерзали, то ли работорговцы схватили, то ли в горах парень насмерть замерз. Родители со временем состарились, конечно, чуть глаза не выплакали, но все же смирились с его потерей, что ж тут поделаешь, был человек и пропал, да один раз поехали на базар в соседний город, а там многолюдная процессия: благочестивого мастера-монаха хоронят. Они смотрят на человека в гробу, а он им знакомым показался. Расспросили всех и ужаснулись: оказывается, это и был их давно пропавший любимый сын! Эсмене почувствовал нечто среднее между обидой и отвращением, но потом, быстро справившись с собой, произнес: — И к чему ты это рассказываешь? — А к тому, что не ведут себя так. Вот так, как твой приятель. Да и мой многоуважаемый тесть, должен сказать, оказался хорош. Я, конечно, все понимаю — если взять ту историю, которую я вам рассказал, юноше, наверное, хотелось независимости, саморазвития или чего там еще, но по отношению к своим близким он поступил просто подло. Мог бы хоть весточку им прислать, хоть как иначе дать знать, что он жив и здоров. Благочестивые молебны и духовные практики для него, видать, значили много, а вот переживания близких, видать, совсем мало. По всей видимости, он считал, что они куклы, а не люди, и чувств у них быть не может. — У нас не было другого выхода, — возразил первый министр, который ощущал себя откровенно не в своей тарелке и не мог избавиться от мерзкого чувства неправильности происходящего: он хотел нормально проститься с Нитарой, что-нибудь ей сказать, намекнуть на то, что она ему отнюдь не безразлична, но Атанор умудрился все испортить — теперь обе женщины стояли чуть поодаль, Нитара смотрела в сторону Эсмене, но ничего не говорила, ей казалось неуместным перебивать своего короля. — Выход и выбор есть всегда. Не болтайте глупостей. Мне просто… я даже не знаю, как все это описать, каково мне пришлось. Неприятно, обидно — не то слово. Сначала я испугался, испугался за свою семью, я как подумал: сейчас во Внешнем Мире поменялась власть, а потом что? Когда же я узнал правду… честно говоря, раньше я считал, что знаю о жестокости все. Оказывается, я не знал ничего. Эсмене попытался что-то ему объяснить, но тот не желал слушать. — Я, конечно, очень благодарен вам всем за то, что вы спасли Нитару, — резко бросил король вампиров, — но то, что вы вытворили до этого, не укладывается вообще ни в какие рамки разумного. Говоря по-хорошему, если бы вы этого не сделали, мне бы не пришлось посылать ее во Внешний Мир, и она бы в принципе не пострадала. Боюсь, что пройдет довольно много времени, прежде чем я забуду все произошедшее и смогу общаться с вами, как и прежде. Взяв за руки Эйю и Нитару, он сухо попрощался с внешнемирцами и удалился. * Правитель Ош-Текк Коталь Кан в достаточно жесткой форме поставил обнаглевшую прислужницу королевы Синдел на место, и той, естественно, это не понравилось — привыкшей к безнаказанности эденийке даже не пришло в голову, что она не просто неправа, но и вообще ведет себя откровенно по-хамски. Вернувшись в родной мир, она тут же пошла жаловаться своей начальнице, и Синдел все произошедшее тоже не понравилось. Недолго думая, та решила наведаться без приглашения в гости с целью выяснения отношений не к кому иному, как к собственному бывшему мужу: она не без оснований полагала, что это именно он поспособствовал бесследному исчезновению Китаны, из-за которого королева-садистка с особой жестокостью разделалась со своими прислужниками. Шао Кан, увидев на пороге свою бывшую супругу, собрался с духом и попытался изобразить полнейшее неведение — он не собирался отдавать дочь кровожадному монстру. — Добрый день, я очень рад тебя видеть, — сказал старший советник с безмятежной улыбкой. — Как ты поживаешь, как дела в Эдении? — В Эдении все благополучно, — ответила Синдел с плохо скрываемым раздражением. — Что привело тебя ко мне? — Шао Кан постарался не подать виду, что уже давно догадался о цели ее визита. — Думаю, ты хотела обсудить угрозу со стороны Старших Богов и то, как мы собираемся с ней бороться? — Это, конечно, важный вопрос, — холодно произнесла та, — и о нем мы непременно поговорим, но сейчас меня волнует нечто иное. Куда ты дел Китану?! — Я?! — удивленно воскликнул советник Онаги. — Мне вообще-то казалось, что это ты давным-давно ее убила! — Ну что ты несешь, — презрительно фыркнула королева Эдении. — Не умеешь врать, так уж лучше не ври. У тебя это плохо получается. — А он не врет, — вмешался в их разговор Шэнг Цунг. — Никто из нас и в самом деле не видел твою Китану, и Шао Кан тут совершенно ни при чем. Нам-то она зачем сдалась, своих проблем тут вон каждый день выше крыши. Ты с кого-нибудь другого спрашивай… у тебя в Эдении часом не осталось светлятника недобитого? Синдел засомневалась. Она прекрасно знала, как ее бывший супруг относится к приемной дочери, и была искренне убеждена в том, что он наверняка прячет ее у себя, но после слов черного мага внезапно подумала, что тот мог и не лгать, потому что была наслышана и о том, как Шэнг Цунг ее ненавидит. Уж он точно не стал бы помогать Китане, напротив, сделал бы все для того, чтобы та умерла в страшных мучениях, и еще сплясал бы на ее могиле! — И где же она тогда?! — она удивленно посмотрела на черного мага. — Я вообще ничего не понимаю. Сначала ко мне явились посланники из Внешнего Мира, и сразу после этого Китана исчезла… если не вы, то кто? — А ты нас спрашиваешь? — вставил Кэно, рассматривая откровенно похабный наряд королевы, к тому же еще и не особо уместный в зимнее время, и про себя думая, что ей в таком костюмчике в сеточку только у шеста танцевать. — Если я в магазин приперся, а потом оттуда пропала бутылка колы, это автоматически означает, что ее спер именно я? — Ну… нет, — та задумалась еще больше. Шэнг незаметно подмигнул Шао Кану в знак того, что не собирается выдавать принцессу: Китану он и в самом деле очень сильно недолюбливал, но был убежден в том, что все-таки существуют границы нормального разумного поведения и сознательно калечить собственное дитя — это уже поступок за гранью здравого смысла. — А что это на ней так много одежды? — тихо шепнул ему Кэно, подавив смешок. Черный маг ничего не ответил: он давно понял, что королева Эдении не вполне адекватна, и решил, что лучше эту милую женщину лишний раз не провоцировать. Монстр, впрочем, и не думал униматься — на иное, впрочем, никто и не надеялся, странно было бы, если бы Синдел, получив исчерпывающие ответы от Шэнга и Шао Кана, мирно убралась восвояси. — Смотри у меня, — пригрозила она бывшему супругу. — Если я когда-нибудь узнаю, что ты прячешь от меня Китану, я ее все равно найду и убью. Безо всякой жалости, и мне будет плевать на все твои мольбы ее пощадить. Я убью ее, даже если ты будешь стоять рядом и смотреть. Даже если ты попытаешься вмешаться. Шэнг подумал, что это уже слишком. — Синдел, опомнись, что ты несешь! — возмутился он. — Она твоя дочь! Та посмотрела на него с таким удивлением, словно он сморозил какую-нибудь откровенную глупость, например, что дважды два будет сорок. — И что? Осмелюсь напомнить, — с издевкой произнесла она, — что вообще-то она моя биологическая дочь, а Шао Кан является всего лишь ее отчимом и, говоря откровенно, не имеет практически никакого права принимать участие в ее воспитании, делах и так далее. Она действительно моя дочь, тут ты верно подметил, и я как ее мать могу сделать с ней все, что захочу. Хочу — убью, хочу — пощажу, хочу — хоть вообще на мясокомбинат продам, чтобы ее там на полуфабрикаты пустили, я королева, мне и решать. Старший советник и Шэнг Цунг переглянулись: оба они прекрасно понимали, в какое чудовище превратилась Синдел, которая неустанно культивировала в себе ненависть и злобу, но не могли ничего с этим поделать. Когда она наконец удалилась, Шао Кан от души поблагодарил своего верного помощника за то, что в этой ситуации он вопреки своей нелюбви к Китане все-таки оказался на его стороне. — Спасибо тебе огромное, — произнес он. — Я очень тебе признателен за то, что ты нас не выдал. Синдел тебе поверила. Тот выпрямился во весь рост, сложил руки на груди и гневно нахмурился. — Знаешь, я, конечно, все понимаю, в жизни случается всякое, но так и не могу взять в толк, как можно настолько сильно ненавидеть собственного ребенка. Ребенка, которого ты сама же родила. Может быть, его папаша и был откровенно мерзким человеком, может быть, что вы так и не нашли общего языка и постоянно ссорились, но все-таки есть здравый смысл. Честно говоря, я не понимаю, как ты после всего вообще Синдел прямо тут при людях не ударил. Шао Кан тяжело вздохнул. — Честно говоря, я бы рад и с величайшим удовольствием не то чтобы дал ей в глаз, а вообще свернул шею. Только ты сам понимаешь, почему это невозможно. Если мой брат поднимет против нас своих дружков из Эанадала, будет большая битва, если вообще не война, и нам потребуются союзники в лице черных эденийцев. В былые времена я просто приказал бы им сражаться за меня, и дело с концом, но сейчас у них есть королева — не самый приятный человек, однако приказать им идти в бой имеет право лишь она. Приходится наступать на горло и собственной песне, и здравому смыслу и терпеть ее выходки, а из двух зол выбирать меньшее, если уж я хочу окончательно одолеть врага и устранить угрозу. — Ты уверен, — с большим сомнением спросил черный маг, — что впоследствии, когда с Рейденом и другими богами будет покончено, ты сможешь уберечь свою дочь от ее не совсем вменяемой мамаши? Старший советник озабоченно покачал головой. — Боюсь, что нет, но я постараюсь… и, честно говоря, я все-таки не теряю надежды на то, что моя бывшая жена когда-нибудь одумается и поймет, что натворила. У многих хватает ума и силы воли измениться, я же сам сейчас признаю, что в определенные моменты своей жизни совершал серьезные ошибки и причинял другим боль и неприятности. — У многих, — Шэнг посмотрел на него почему-то с сочувствием, — но не у всех. * Вот уже несколько дней Ан-Джэн Лэй не находила себе места от тревоги: она почему-то ощущала совершенно необъяснимое беспокойство. Она попыталась сосредоточиться и как следует подумать, что именно вызывает у нее такие чувства — обычно ей это помогало, когда она наконец понимала причину появления подобных ощущений, были ли они вызваны конкретным неприятным событием, переменой погоды, плохим самочувствием или чем иным. Ей показалось, будто это может быть связано с кем-либо из ее окружения, кому угрожает опасность, но она никак не могла понять, с кем именно. Вечером она, как всегда, легла спать, но долго не могла сомкнуть глаз, беспокойно ворочаясь с боку на бок. В итоге она наконец заснула — вернее, забылась, когда скоро уже должно было светать, и в полудреме ей показалось, будто она находится под сводами какого-то старого храма, настолько старого, что его колонны уже начали постепенно осыпаться, а из перекрытий вываливаться целые куски камня. На большом мраморном столе или даже скорее алтаре стоял большой деревянный ящик, сколоченный из неструганой древесины и накрытый вместо крышки куском мешковины; почему-то богиня звезд ощутила необъяснимый страх перед этим ящиком и в то же самое время жгучее непреодолимое желание подойти ближе и заглянуть внутрь. Она сделала один неуверенный шаг, потом второй, третий и вот уже оказалась рядом с мраморным алтарем; подняв руку, которая вдруг показалась ей невообразимо тяжелой, она слегка отогнула край ткани и, вздрогнув от ужаса, поняла, что это никакой не ящик, а самый настоящий гроб, в котором неподвижно лежал ее брат Ираниан. Казалось, он спит: глаза закрыты, длинные ресницы кажутся особенно темными на бледном, будто бескровном лице, при этом идеально спокойном, как и в самом деле у крепко спящего глубоким здоровым сном человека. Лэй растерялась: что это за странное место и как сюда попали и она сама, и ее брат? Дочь протектора Земли коснулась щеки брата, словно желая его разбудить, и вместо тепла живой кожи ощутила неприятный холод. Ираниан не спал. Он был мертв. Лэй проснулась в холодном поту. Взяв с облезлой тумбочки стакан с водой, она сделала несколько глотков и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться, но сердце ее колотилось так, словно она только что пробежала марафонскую дистанцию. Мысленно она сказала себе, что это всего лишь сон, но интуиция подсказывала ей — это и есть причина тревоги. Но почему Ираниан? По идее, логично было бы переживать за Саб-Зиро, ведь это именно он сейчас находился в опасности, однако тот, вопреки всему, не вызывал у Лэй таких эмоций, ей казалось, что с ним уж точно все в полном порядке. Девушка села на кровати, и слезы ручьями потекли по ее щекам.