Модести Бэрбоун. 1918 — 1926 Любимой и любящей сестре. Спасибо за твой свет.
Криденс шагнул вперед и опустился на колени вровень с именем. Его пальцы коснулись холодного надгробия и обвели имя сестры, губы беззвучно прошептали «Модести». Криденс прикрыл глаза и опустил голову, уперевшись ладонями в землю. Плечи юноши затряслись, и на руку капнула первая слеза. Тьма, живущая в Криденсе, разливалась по его телу вместе с болью утраты, затапливала его до краёв и хлынула через край, вырвавшись вместе с отчаянным воплем рыдания. Густой как молоко чёрный дым мягко окутал своего хозяина, ограждая от внешнего мира, юноша не слышал больше шелест листьев, не чувствовал ветра, его тьма надёжно защищала его и позволяла окунуться в боль с головой, потеряться в ней. Сёстры Голдштейн, вначале молча стоявшие поодаль, заподозрили неладное и подошли ближе, но тут же остановились, когда мальчик скрылся в облаке дыма. Он чёрной тучей завис над надгробием сестры и почти не шевелился, только облако иногда пульсировало и по нему пробегали красные сполохи. Сёстры растерялись, Тина потянулась за палочкой, но Куинни перехватила её руку и покачала головой. — Он так скорбит. Я думаю, он сейчас не причинит нам вреда, — Куинни осторожно попыталась мысленно достучаться до Криденса, но тут же ойкнула и прижала руки к вискам. Тина тут же потянулась к ней. — Куинни, что с тобой? — Ничего страшного, Тини, — успокоила сестру девушка. — Просто он… закрылся от меня, я только коснулась его, как почувствовала боль. Но со мной всё хорошо, — улыбнулась Куинни. Тина с тревогой осмотрела её и, убедившись, что всё в порядке, перевела взгляд на чёрное облако. Ей конец. Неизвестно, как долго Криденс пробудет в таком состоянии, а Грейвз мог хватиться их в любую минуту, Надо было что-то предпринять, найти способ успокоить мальчика и вернуться обратно, но в голову ничего не шло. Она попыталась подойти к облаку и позвать его, но щупальце, отделившееся от обскура, оттолкнуло её.* * *
Персиваль Грейвз закончил просматривать полученные от Криденса воспоминания в Омуте Памяти и, достав нить из жидкости, надёжно её спрятал. Захватив пальто, он направился в кабинет Голдштейн, планируя забрать мальчика и отправить его обживаться к себе, но когда он зашёл в кабинет, то никого там не обнаружил. Персиваль моргнул и подошёл ближе к столу, где в прошлый раз оставил Криденса, но ничего не изменилось, однако он заметил на столе записку. Он схватил её и пробежал глазами. Только координаты. Чертыхнувшись сквозь зубы нарушенным планам, Грейвз взмахнул палочкой, являя перед собой схематичную карту города с красной точкой на ней. Она совпадала с указанными координатами. Неужели похитили? А где тогда трупы Голдштейн? Откинув записку и развеивая карту, Персиваль накинул пальто и, потянувшись за маячком в виде кулона, на который он предусмотрительно наложил следящее, трансгрессировал. Сглотнув неприятную тошноту, он тут же заметил испуганных сестёр Голдштейн и чёрную тучу под дубом. Он нахмурился и подошёл ближе к сёстрам. — Что тут у вас происходит? Обе Голдштейн подскочили от неожиданности и обернулись, их глаза чуть расширились, а Тина чуть не поседела. — М… мистер Г… гр… Грейвз, — заикаясь, промямлила Тина. Тот сурово посмотрел на неё, и она замолчала. — Я жду. Почему вы вообще здесь? Я просил присмотреть за Криденсом и в маразм я ещё не впал, так что я не помню в своей речи слово «Кладбище». Тина беззвучно открывала и закрывала рот, Куинни пришлось ответить за неё. — Понимаете, мистер Грейвз… — тот перевёл взгляд на неё, но она продолжила. — Он очень просил… увидеть сестру… всего ненадолго, мы собирались скоро вернуться, но… случилось непредвиденное, — Куинни прикусила губу и виновато опустила голову. — Мы теперь не знаем, как его успокоить. Я пыталась пробраться к нему мысленно, но он… обжёг меня. А Тину просто оттолкнул своим… щупальцем. Грейвз тяжко вздохнул и провёл рукой по лицу. Криденс всё ещё был мрачной тучей. — Возвращайтесь в отдел, — приказал Персиваль. — С вами я позже разберусь. Девушки переглянулись, но уходить не спешили. Грейвз сделал выметающее движение рукой. — Ну же, возвращайтесь. Я сам с ним справлюсь. Сестры кивнули, взялись за руки и трансгрессировали. После хлопка больше ничто не нарушало тишину кладбища, только шелест шагов аврора по траве. Подойдя почти вплотную к облаку, он позвал его. — Криденс, ты слышишь меня? Туча расширилась и зашевелилась, откуда-то из глубины послышался изменённый обскуром голос юноши. — Вы солгали мне! Сказали, что она жива, но вы знали всё… и солгали мне! — туча бушевала, пытаясь дотянуться до отскочившего Грейвза щупальцами, но в последний момент одёргивала себя и в бессильной ярости обламывала ветви дуба. — Криденс.… Подожди, выслушай меня. После всего, что случилось тогда, год назад, мы занялись восстановлением зданий и исправлением воспоминаний немагов. Я был в том доме, Криденс. Помнишь? Том, где мы нашли твою сестру. Когда ты превратился, ты, видимо, случайно задел её… — Грейвзу тяжело было это говорить, но Криденсу нужна была правда. Никаких больше недомолвок, никаких полумер. — Я нашёл её почерневшей, как и Мэри Лу. Облако задрожало, втянуло свои щупальца обратно и снова запульсировало, только на этот раз чаще. Грейвз дал им обоим передышку, вновь подходя ближе. — Криденс? Ты слышишь меня? Пожалуйста, вернись ко мне. Криденс как будто издалека слышит зов, знакомый голос. Он не разбирает слов, но чувствует, как этот вкрадчивый низкий голос своей теплотой постепенно тушит пламя ярости внутри. Туча перед Грейвзом окончательно замирает и уменьшается в размерах, обретая человеческие формы. Криденс материализуется, боязливо протягивая руку навстречу голосу. Персиваль перехватывает его ладонь и прижимает к груди, притягивая плачущего юношу в объятия и тихо проговаривая. — Тише, мой мальчик, всё хорошо. Ты сильнее этого. Я рядом, — мужчина невесомо целует его в щёку и треплет волосы на затылке. — Ты можешь ненавидеть меня. Всё в порядке, я готов смириться с этим, потому что солгал тебе, потому что я был ужасным другом для тебя. Я причинил тебе столько боли… Поэтому ты можешь найти себе семью получше, чем я. Ты этого заслуживаешь. Покоя и счастья. Криденс, притихнув, слушал Грейвза, но потом вскинул голову, впервые не боясь смотреть в глаза. — Вы не правы, мистер Грейвз, — тихо перебил он мужчину. Тот замолчал и посмотрел на него в ответ. — Вы хороший друг. Те минуты наших встреч были самыми лучшими в моей жизни. Я благодарен вам за ту свободу, что вы смогли мне дать. Вы — единственная семья, которая у меня осталась. А другой мне и не надо. Грейвз долго смотрел ему в глаза и Криденс выдержал его взгляд. — Ох, Криденс, — прошептал Персиваль, прежде чем прижаться к губам юноши поцелуем. Он губами сцеловывал с губ Криденса его признание, старался передать всю нежность ответных чувств, перемежая их с шёпотом «мой мальчик». Замеревший поначалу Криденс обвил руками шею аврора и прижался всем телом в объятия мужчины, отвечая на поцелуй, как давно мечтал. После стольких лет он наконец-то был полностью, нечеловечески счастлив.