***
Санс познакомился с Альфис во время стажировки в лаборатории. Она была ассистентом Тура, и они стали довольно близки. Они оба были спокойными, сдержанными и с небольшими проблемами в прошлом. С ней Санс не чувствовал угрызений совести, когда ему нужно было сделать перерыв, потому что Альфис он обычно тоже был нужен. После того, как Тур вышел на пенсию, закончив реконструкцию Ядра, Альфис приняла пост Королевского ученого. Она предложила Сансу должность своего ассистента, но тот отказался. Он любил науку, однако не хотел иметь ни единой возможности когда-нибудь стать новым претендентом на титул Королевского ученого. Хотя Санс с Альфис все еще часто работали вместе — Альфис была гениальным инженером, и ее изобретения улучшили жизнь всего Подземелья. Она черпала вдохновение в аниме и ужасной манге, которую находила на свалке. Хотя Санс не был их поклонником, но радовался тому, что она использует их не только ради личного удовольствия. Альфис оказалась невероятно одаренной. Она могла воссоздать что угодно по одной фотографии и заставить это работать в два раза лучше. Она разработала сенсорные телефоны, усовершенствовала интернет и телефонную сеть, создала более быстрые и производительные компьютеры и улучшила систему лифтов Жаркоземья. Она начала множество новых проектов, и в ее голове зарождалось огромное количество идей, но часто она передавала их другим монстрам, не желая нести ответственность за их распространение и управление. Она даже создала новейшую и единственную звезду Подземелья — Меттатона. Папирус всей душой обожал робота, и Санс тоже получал удовольствие от некоторых его передач. Отношения между Альфис и Сансом пошатнулись, когда Альфис пришла к Сансу с вопросом о душах. Альфис не была идиоткой, Санс знал это. Скорее всего, она просмотрела сохранившиеся отчеты Гастера, которые Тур держал в архиве. Хотя в них не было ни слова о Сансе, Альфис уловила, что ему иногда известны всевозможные мелочи, которые, определённо относились к разряду совершенно секретных. Поначалу Альфис интересовалась, можно ли использовать души в качестве какого-нибудь источника энергии и способны ли они каким-то образом помочь монстрам, а не просто покоиться в своих контейнерах. Санс всеми способами уговаривал ее оставить их в покое, но Альфис это не остановило, и Санс начал отдаляться от нее. Скелет больше не мог находиться рядом с ней, после того, как она произнесла одно-единственное слово, потрясшее его до глубины души. — А что насчет Решимости? Санс выронил маркер, его зрачки полностью растворились. Альфис подняла взгляд, увидела, что скелет замер, и нахмурился. — Санс? — Решимость? — повторил он, развернувшись к Альфис. Она вздрогнула, ее напугали пустые глазницы скелета. — Д-да, это возможная альтернатива, не так ли? Нет никаких задокументированных данных о том, чтобы она использовалась на монстрах до этого. Санс сжал кулаки. — Или вообще чего-нибудь! Если она в самом деле так могущественна, как говорят легенды, то, безусловно, мы могли бы использовать ее для чего-то. — Азгор велел тебе исследовать ее? — спросил Санс. Личные отношения Санса с Королем постепенно улучшались. Санс был скор в суждении о нем, но чем чаще они встречались, тем сложнее было поддерживать полнейшую ненависть к нему. — Что? Нет! Я пыталась уговорить его дать мне какую-нибудь информацию, но он даже близко к душам меня не подпускает. Просто мне кажется, что это ценный ресурс, который мы упускаем из виду. — Нет, это не так. Тебе известно, что случится с монстром, который вступит в контакт с человеческой душой. Монстры не способны справиться с Решимостью. Для чего еще ты собралась ее использовать? Это единственная ценность душ! — А если использовать маленькие дозы? Санс пришел в ярость. Она сошла с ума? Да, не было никаких задокументированных данных о Решимости, но обладая другой информацией о душах и людях, она должна была понимать, что попытка объединить ее с душой монстра — чистое самоубийство. — Азгор никогда не позволит тебе прикоснуться к душам, — сказал Санс, и Альфис нервно сглотнула. — Я-я думаю, позволит. Санс уставился на нее. — Если у меня будут достаточно весомые доказательства теории, у него не останется причин запрещать мне доступ. Особенно, если это не несет никакого вреда. — Решимость не безвредна, — прорычал Санс. — Ты что-то знаешь, так? — прямо спросила она. — Что-то о Решимости, чего ты не говоришь мне. И Азгор тоже знает? Молчание Санса дало ей нужный ответ. — Это связано с теми записями? — Тебя это не касается, — выплюнул Санс, подобрав выпавший маркер. — Позволю себе не согласиться. Если существует информация относительно этого, я должна знать. Как еще я должна изучить и понять, что это такое, если вы все скрываете от меня? Как кто-то должен что-то понять, когда нет никаких записей? Если Азгор или кто-то еще хочет сохранить это в тайне, хочет, чтобы это не рассматривали, как вариант, тогда никто не имел бы доступа к файлам и записям об этом. Насколько я могу судить, это могло бы нам помочь. Может быть, даже освободить нас! Санс швырнул маркер, который вертел в руках, через комнату, закипая от невежества Альфис. Помочь нам?! Решимость не может помочь никому! Санс был так зол. Почему она так упряма? Так глупа? Неспособна понять намеки? Неужели она считает себя единственным монстром, который когда-то задумывался об использовании Решимости? Как наивно! — Если ты продолжишь, я ухожу, — сказал Санс, Альфис выпрямилась. — Санс, ты нужен нам здесь. Ты не можешь уйти, — мягко сказала она. — Я отказываюсь работать или даже находиться рядом с тем, кто достаточно ненормален, чтобы трогать Решимость. Если ты планируешь с этим работать, я увольняюсь. — Даже если я получу разрешение Азгора? Глазницы Санса потемнели. — Особенно если ты получишь разрешение Азгора. Альфис и Санс стояли, сверля друг друга взглядами. — Пожалуйста. Подумай над этим. Санс сжал зубы. — Ты ценный монстр. Не только в плане науки, но и как мой друг. Пожалуйста, подумай. Я не могу позволить чему-то подобному пропадать прямо у меня под носом. Не тогда, когда есть столько возможностей. В глазах Альфис плескалась мольба, Санс стоял на месте, но он уже все решил. Он пошевелился и снял халат. — Санс, — взмолилась Альфис, наблюдая, как скелет сбрасывает халат на стул. — Санс, пожалуйста, хотя бы поговори со мной. Помоги мне понять! — Думаешь, ты первая, кто использует Решимость, Альфис?! Думаешь, Тур не хотел того же? Или еще кто-нибудь? Думаешь, Азгор без причины так оберегает души? Думаешь, никакой информации нет просто так? Ты такая тупая?! На все есть причина, Альфис! — выкрикнул Санс, а затем усмехнулся и покачал головой. — Почему бы тебе не поговорить с Туром, Ал? — предложил скелет горьким тоном. — Потому что он явно уступил свой пост тому, кто его не заслуживает. Альфис выглядела задетой. — И кто знает, может быть, ему удастся вразумить тебя. Тебе нужен кто-то, потому что я не стану этим заниматься. Санс уволился с должности. Азгор настаивал, чтобы он пересмотрел свое решение, но скелет отказался работать или говорить с Альфис и даже закрыл целые лаборатории. Санс сидел в своей комнате, игнорируя все звонки и личные визиты. Гриллби пытался поговорить с ним, но он не желал слушать. Видимо, Альфис поговорила с Туром и получила смутное представление о прошлом Санса и его личном знакомстве с Решимостью. Кроме того, бывший глава лаборатории объяснил, почему Решимость нельзя использовать. Она пыталась дозвониться до Санса, чтобы принести извинения, но ни в одном из ее смс или текстовых сообщений не говорилось, что она перестала работать над своей идеей. Она извинялась только за то, что причинила ему неудобство, и все. — Он дома? — спросила Альфис, и Санс поморщился, сворачиваясь калачиком на кровати. Сейчас у них с Папирусом был свой собственный дом, но теперь, когда старший скелет погряз в расстройстве, Гриллби часто приходил к ним, чтобы помочь по хозяйству. — Слушай, Альфис, я в самом деле не думаю... — голос Гриллби оборвался, когда Санс хлопнул дверью, закрыв ее. Он слышал неясные голоса, услышал знакомые шаги, а потом стук в дверь. — Скажи, чтобы убиралась нахер, Гриллби! — крикнул Санс. — Это не очень вежливо, — ответила Альфис, Санс сверлил взглядом стену. — Убирайся нахер! — Мне нужна твоя помощь. Санс сухо рассмеялся. — Санс, прошу, я хочу, чтобы ты... — А я хочу, чтобы ты свалила к черту из моего дома! — Санс, открой дверь, — попросил Гриллби, и скелет нахмурился. — Санс, — повторил элементаль, используя свой отцовский тон. — Гриллби, она... — Дай ей сказать, — перебил он своего сына. — Просто дай ей объяснить. Санс вскочил и прошагал к двери. — Объяснить что? — крикнул он, распахнув дверь. — Она все еще собирается этим заниматься! Все еще собирается возиться с этим! После всего, что рассказал Тур! После того, как я предупредил ее! — Санс осуждающе ткнул пальцем в сторону Альфис, которая сжалась от этого жеста. — Единственное, что она может мне сказать — то же самое дерьмо, которое я уже слышал от него! — Может быть, дело в том, что его идея была верной. Тело Санса оцепенело, он медленно развернулся к Альфис, чтобы с полным отвращением посмотреть на нее. — Да что ты знаешь об этом? — выплюнул он, его глаза мерцали. — Ты ничего не знаешь о... — В этом есть что-то, Санс, и ты знаешь это. Я не знаю, над чем он работал или даже кто этот он. Но идея изучения эффектов Решимости — то, на что нам стоит взглянуть. Можно ведь не испытывать ее на монстрах, мы можем провести эксперименты на растениях или простейших организмах. Просто чтобы посмотреть, на что она способна! — Хочешь увидеть, на что способна Решимость, Альфис? — глаз Санса ярко светился, когда он, подняв руку, призвал бластер. — Я могу показать тебе, если ты не уберешься из моего дома. Альфис дернулась, ее явно ужаснула призванная Сансом атака. Гриллби схватил Санса за руку, заставив его отозвать бластер. — Даже не думай сражаться с ней, — выговорил ему Гриллби. — После всего, что она сказала?! — завопил Санс. — Не наказывай ее за незнание. Ты так раздражен и расстроен, потому что она не послушалась тебя, но ты сам не дал ей причин останавливаться, не объяснил ей всю опасность ситуации. Если кто-то здесь и виноват, то это ты, потому что решил, что она поверит тебе на слово. Вы оба ученые. Вы не верите ничьим словам. Вы верите доказательствам, — Гриллби выпустил руку Санса, и она свободно упала вдоль тела скелета. Санс смотрел на отца все еще горящими глазами. — Она не будет слушать. Я знаю, что не будет, — упрекнул Санс Альфис, но та держала рот на замке. — Она начнет пытаться найти новую альтернативу. Понизить дозировку, развести, вдохнуть ее с магией. Она не сдастся. — Но это не коснется тебя, — сказал Гриллби своему ребенку. — Азгор не допустит, чтобы то, что произошло, повторилось вновь. А если это произойдет, — Гриллби понизил голос и наклонился ближе к сыну, — ты будешь точно знать, что искать и что делать. Санс уставился на своего опекуна. — Я не говорю тебе работать с ней. Я не прошу пересмотреть свое заявление об увольнении. Все, о чем я тебя прошу — это наблюдать. Выразить свое недовольство, используя логику и доказательства или примеры и попытаться, чтобы она поняла твою точку зрения. Если она не сможет, это будет на её совести. Ты знаешь так же хорошо, как и я, что для того, чтобы справиться с подобным, нужны двое. Один достаточно глупый, чтобы попытаться, и второй достаточно здравомыслящий, чтобы понять, когда пора остановиться. Тебе нужно стать этим здравомыслящим монстром. Защитить ее. Ты можешь злиться на нее сейчас, но вы все еще друзья. Ты пожалеешь, если произойдет что-то плохое, — Гриллби положил руку на череп Санса и улыбнулся ему. Скрипнув зубами, Санс взглянул на Альфис. — Я не хочу все ей рассказывать, — промямлил он. — Тогда не надо. Скажи и покажи ей только то, что ей нужно знать, — Гриллби убрал руку с макушки Санса и мягко ткнул его в ребра. — Ты единственный, кто не только знает, что произошло, но и способен ей все показать. Санс застонал и пнул стену, чтобы выпустить немного гнева. — Пап дома? — спросил он. — Нет, он ушел. Санс кивнул и с кислым видом взглянул на Альфис. — Держи свой чертов рот на замке, ладно? — сказал Санс, и Альфис качнула головой. В конце концов Санс объяснил Альфис кое-что о своем прошлом. Он старался как можно меньше вдаваться в подробности. Он не упоминал ни имен, ни времени, ни дат, только доказательства и факты, которые, как он надеялся, предостерегут или отпугнут Альфис. Санс даже показал ей несколько фотографий из своего файла. Альфис задавала много вопросов. Умоляла рассказать больше, не как ученый, а как обеспокоенный друг, однако Санс проигнорировал это. Он надеялся, что его холодность и жесткая манера подчеркнут, насколько серьезен он был. Но все шло так, как он предполагал сначала. Она все еще хотела продолжать. Альфис долго оспаривала страхи Санса и его точку зрения, и в глубине души Санс понимал, что многое из этого было его личными проблемами. Однако подчеркнутый страх и понимание того, насколько мучительной и болезненной может быть Решимость, заставили Санса отказаться от работы над этим вместе с Альфис. Но Санс сделал попытку вернуться к своей работе в лаборатории. Азгор откладывал его увольнение в надежде, что Санс передумает, и был счастлив, когда он так и сделал. По большей части скелет сейчас работал над Ядром. Чем больше Альфис погружалась в изучение Решимости, тем сильнее Санс отдалялся от нее. Он не хотел видеть этого или слышать об этом. Даже если бы мог помочь. Альфис приходила к нему, чтобы убедиться, что ее собственные расчёты были верны, и получить совет от Санса. Скелет всегда отвечал в негативном ключе, сообщая ей, что это не сработает, хотя в теории ее работа была корректной. В конечном итоге, Альфис потратила достаточно бессонных ночей, чтобы придумать достойное количество доказательств и надежную гипотезу, которых ей хватило, чтобы начать работу с Решимостью. Санс был возмущен тем, что Азгор разрешил ей это, но Альфис заверила, что она будет изучать ее только на объектах или растениях, ни на чем достаточно разумном, что может считаться живым. Единственное, что Сансу нравилось относительно Альфис, что нижние лаборатории полностью обновили под нее. Тур все время переделывал их, удалив все, кроме машины. К великому недовольству Санса, Тур перестроил лабораторию под свою собственную, оставив верхнюю скорее в качестве своего дома. Он даже обустроил там маленький лазарет, когда по Подземелью прокатилась ужасная эпидемия из-за чего-то, что люди выбросили на свалку. Дополнениями Альфис главным образом стали ее изобретения и мелкие украшения, но когда пришло время, пригодные места для работы и взаимодействия с Решимостью нашлись легко. Санс взглянул на ее исследовательскую зону, оглядел золотые цветы, которые она заказала для исследований, желая провести тесты и на цветах из мира монстров, и на человеческих, чтобы увидеть, будет ли разница. К этому моменту Санс переехал в собственный дом. Они с Папирусом делили комнату большую часть своих жизней, так что они были более чем счастливы продолжать делать это. Однако когда Санс стал старше, ему потребовалось свое пространство, да и Папирус заслужил уединения. Гриллби помог Сансу оплатить милый домик с двумя спальнями. Элементаль продал свой и переехал обратно в бар — старый дом стал слишком большим для одного-единственного мужчины. Гриллби отдал мальчикам ключи от их дома и отдельные ключи от их личных пространств. Папирус выбрал сарай, сказав, что он идеально подойдет для содержания людей, а Санс выбрал практически незаметную дверь в задней части дома. Это был маленький затхлый подвальчик, но Санс видел перспективы. Эти перспективы появились, когда доверие Санса к Альфис пошатнулось. Он… доверял Альфис. На самом деле. Альфис не была идиоткой, она была даже слишком умна, чтобы делать что-то глупое. Но когда она позвонила Сансу, чтобы сообщить, что образцы Решимости теперь в ее лаборатории, он сделал кое-что очень безрассудное. — Санс, — простонал Гриллби, не осуждающе, а просто волнуясь. — Слушай, я знаю, что это выглядит плохо, — ответил Санс, пытаясь найти возможность объясниться. — Санс, ты… что за черт? — Гриллби провел рукой по пламени, его плечи ссутулились. — И ты просто сделал это? — Я… уже месяц как, — признался Санс, потирая руку. — Месяц? Черт подери, малыш. Она об этом знает? — Не то чтобы я вводил ее в курс дела. Я… типа украл ее, пока она спала. — Как, черт возьми, ты вообще смог украсть эту вещь? Телепортировал? — Гриллби смотрел на сына, прежде чем воспоминания захлестнули его. — Вот почему ты болел! Ты злоупотребил своей магией! — элементаль дал сыну легкий подзатыльник. — Ты нас до полусмерти напугал, Санс. У тебя кости едва вместе держались! — Ага, и я извиняюсь, но я просто… со всем, что происходит, я не хочу оставлять это у нее. Санс, почесав затылок, развернулся к машине. Альфис очень мало знала о ней, и, насколько Санс понимал, на самом деле она даже не подозревала о ее существовании или пропаже. Но после появления Решимости в лаборатории, Сансу пришлось вытащить ее оттуда. Он просто не мог позволить им быть вместе, не после всего, что он видел и пережил. — Ты собираешься сказать ей? — спросил Гриллби, подопнув один из толстых проводов, идущих от машины. — Наверное, нет, — честно ответил Санс. — Честно говоря, я уже неделю не виделся с ней. Я на самом деле… я думал о том, чтобы поискать другие занятия, — сказал Санс, поглаживая рукой верстак, который установил после переезда. — Поначалу это все было весело. Еще лучше было работать с ней как друзья и все такое, но я не хочу, чтобы мое имя было связано с тем, что она разрабатывает. Я знаю, что это не к добру, Гриллби. Я твержу ей, что это плохо кончится, но она не слушает. Дело даже больше не в моем прошлом. Решимость слишком нестабильна. Она не предназначена для монстров, она опасна. Я вообще не представляю, как ей удалось убедить Азгора разрешить ей работать с ней. Он должен был знать, на что она способна. Я чувствую себя так, будто жду взрыва бомбы замедленного действия, каждый раз, как там бываю. Это такое напряжение. Я не уверен, как долго еще смогу это выносить, — признался Санс, потирая лицо руками. — Если это на самом деле так давит на тебя морально, может быть, тебе стоит подать в отставку. Я не хочу, чтобы ты был несчастен или заставлял себя из-за этого, — сказал Гриллби сыну, вставив свои пять копеек. — Хотя, чем мне еще заниматься? Мне нравится работать там. Мне нравится быть причастным к науке. Я просто не могу работать в таких условиях. Не зная, что она делает прямо рядом с нами, — Санс поежился. — Может быть, ты можешь заняться своим собственным делом? — предложил Гриллби. — У тебя здесь есть эта комната. Возможно, ты попробуешь делать что-то в свободное время. Азгор уже ценит твой вклад в научные разработки. Даже Тур хотел пригласить тебя в качестве своего ассистента, когда еще был Королевским ученым. Я уверен, что Азгор будет готов дать тебе возможность работать на себя, если ты захочешь. — Сомневаюсь, он требует, чтобы все ученые были под наблюдением и представляли детальные отчеты об их работе. Он не хочет еще одного инцидента, как с Гастером, — сказал Санс. — Даже если я буду работать в одиночку и проходить периодические проверки, я не знаю, что изучать или что исследовать. Гриллби только улыбнулся своему ребенку и похлопал его по спине. — Я уверен, что ты сможешь придумать что-нибудь. Ты все еще так молод. У тебя полно времени, чтобы все обдумать. Санс вздохнул, но кивнул, оглянувшись на машину. Отношения между Сансом и Альфис со временем, вроде как, сбалансировались. В конечном итоге Санс ушел, не сумев больше выносить Альфис после того, как она в последний раз облажалась. Когда цветок, на котором она проводила испытания, исчез, она позвонила Сансу и попросила его вернуться, но все, что он ей ответил — он предупреждал ее. На самом деле, он не придал этому особого значения. Он решил, что Решимость просто распылила цветок. Хотя это была не ее ошибка. Это произошло, когда сокрушительный недуг обрушился на некоторых монстров, и Альфис использовала разбавленную магическую настойку Решимости, чтобы устранить проблему. Сначала это сработало, монстрам стало лучше, но когда в четыре утра Санс получил звонок от истерично плачущей Альфис, он уже знал, что все обернулось плохо. Увидев последствия, Санс ужаснулся тому, что сотворила Решимость. Оплывающие, слизистые существа, которые когда-то были монстрами, стонали и плакали, и Санс сорвался. Он орал на Альфис, оскорблял ее, угрожал, он был взбешен. Он ее предупреждал. Предупреждал ее снова и снова, но она отказалась прислушаться. Он говорил жестокие вещи, он знал это. Хуже того: когда она оказалась в нужде, Санс бросил ее, оставил барахтаться в собственных ошибках, в ее собственных глупых ошибках. Это была полностью ее вина. Санс остался бы в стороне навсегда, если бы Азгор не просил его встретиться с Альфис. Король знал, что произошло, и в первую очередь отозвал разрешение Альфис на использование Решимости. После месяца молчания, Санс нехотя пошел к ней. Он нашел Альфис в ее лаборатории, дрожащей и сломленной. Санс знал, что, скорее всего, она не выходила оттуда неделями, а это значило, что она перестала принимать свои лекарства. Альфис не так сильно полагалась на них, как Санс, но это заставило ее депрессию и тревогу вырасти куда быстрее, чем когда-либо случалось с Сансом. Санс не побоялся бы сказать, что Альфис была на грани самоубийства. Она уже предпринимала попытки в прошлом, но всегда приходила в себя. Но с учетом того, что обрушилось на нее сейчас, как десятитонный мешок с кирпичами, Санс вообще удивлялся, как Альфис до сих пор не обратилась в пыль. — Вставай, — сказал Санс, протягивая ей руку. Свет был выключен, но вечное мерцание лампочек машины обеспечивало достаточное освещение. Ящерка медленно взглянула на него, ее глаза были красными, а лицо мокрым. — Санс? — Давай, возьми меня за руку, — Санс слегка помахал рукой, Альфис смотрела, ничего не видя. — Я уничтожила их, — сказала она тихо. — Они даже больше не монстры. Они едва живы. — Возьми меня за руку, Альфис. — Их семьи убьют меня. Я это заслужила. Я отвратительная. Я идиотка. Я не заслужила этот титул. Никогда его не заслуживала. — Возьми меня за руку! — Почему тебя вообще это волнует?! — крикнула Альфис, Санс уставился на нее. — Прости за то, что я сказал, — извинился Санс. — Я был жесток. Я наговорил тебе того, что никогда не должен был. Я злоупотребил твоим доверием и использовал то, что ты мне сказала, против тебя. Прости. Я был зол, я до сих пор зол. Я предупреждал тебя. Я, черт подери, много раз тебя предупреждал, а ты не слушала. Ничего из того, что я тебе сказал, не может и не должно быть забыто просто потому, что я извинился. Но и то, что натворила ты простыми извинениями не искупишь. Хотя дело не в нас. Мы должны сосредоточиться на более серьёзной проблеме. — Ты заслужил мой титул, — сухо сказала Альфис. — Ты был прав. Ты умнее. Разумнее. Я мошенница, дура, ошибка. Я идиотка, Санс. Мне нужно было прислушаться. Я не могу помочь им. Не могу помочь никому. За то, что я сделала, я заслуживаю смерти. Я-я хочу... — Перестань думать о себе, — сказал ей Санс, и Альфис, казалось, смутилась. — Хватит думать о том, что ты сделала. Хватит думать о том, что ты могла бы сделать. Хватит думать о последствиях своих действий. ДЕЛО НЕ В ТЕБЕ! — крикнул он. — Дело в них! — он указал на открытую дверь. — Они не мертвы, Альфис! Они чувствуют! Они говорят! Они живые! Ты сотворила это, так возьми ответственность за свои поступки и заботься о них! — Как?! Они не могут вернуться к своим семьям! Они даже не отдельные монстры! Они слились! — Так исправь! — Я не могу! Санс промолчал. — Значит, ты собираешься сдаться? Убить их? Запереть здесь навечно? Заморить голодом до смерти? Какой у тебя план, Альфи? — Я-я не знаю. — Тогда я скажу тебе. Санс схватил ее за руку — Ты встанешь. Он дернул ее, поднимая на ноги. — Возьмешь еду. Сжимая руку Альфис, Санс поволок ее к сломанному торговому автомату. Он призвал кости и, разбив стекла, сунулся внутрь и вытащил охапку закусок. — Отдашь ее им. Санс продолжил тащить ее в лазарет, где спали монстры. Он громко свистнул, привлекая их внимание, и бросил еду на пол. Создания бросились к ней и поглотили. Альфис отстранилась, желая сбежать, но Санс удержал ее. — И вместо того, чтобы думать о себе, ты выслушаешь их и позаботишься о них. После того, как монстры закончили есть, они задержались, наблюдая за Сансом и Альфис. Самое большое существо, похожее на размытую собаку, немного приблизилось. — Поиграем? — спросило оно. Санс полез в карман и вытащил теннисный мячик. Текучее тело пса, казалось, поднялось, излучая волнение. Санс запустил мяч через всю комнату, наблюдая, как тот отскочил в коридор, а создание, похожее на пса, метнулось за ним. Он повернулся к Альфис, взглянув на нее. — Каждый из них чего-то хочет, Альфис. Они не мертвы, не глупы, и их уж точно нельзя оставлять здесь внизу одних. Теперь это твоя ответственность. Ты позаботишься о них. Будешь кормить их. Будешь играть с ними. Попытаешься исправить их. Я помогу тебе о них заботиться. Я буду присматривать за ними, когда ты не можешь. Я помогу тебе, как другу. Что я не буду делать — так это исправлять их за тебя. Это твоя работа, — Санс достал книгу шуток из кармана, и создание Сноудрейк радостно защебетало. — Иди умойся и прими лекарства, поешь, а потом отдохни. Сегодня я побуду с ними, — сказал Санс подруге. — Санс… ты... Санс прервал ее, подтолкнув к выходу. Он предостерегающе сверкнул глазами, а затем с ленивой улыбкой вернулся к Сноудрейку. — Какой любимый музыкальный инструмент скелета?***
— Ты все еще помогаешь ей? Санс потер шею и повозился с бутылкой кетчупа. — Мы, эм… типа того. Я иногда помогаю ей с… ну, ты знаешь. Но предпочитаю не связываться с этим. Если можно. Ты знаешь, со всем, что случилось… мда. Ей лучше. На самом деле я туда хожу, только если они соскучились по мне или она не может встать с постели. — Наверное, ей необходима твоя помощь. Сульфи говорила, что сейчас ее даже в Ядре редко встретишь. — Ага, ну, Тур сделал отличную работу по его ремонту, сомневаюсь, что ей нужно там появляться. В любом случае, — сказал Санс, постукивая пальцем по бутылке кетчупа. Гриллби взглянул на своего ребенка, и скелет фыркнул, — я говорил ей о том, что может случиться. Она знала о рисках, но продолжила. Она не послушала, и это ее чертова вина. Я, черт подери, показывал ей, что случается, если облажаешься с Решимостью, — огрызнулся Санс, а потом вздохнул, закрыв глазницы. — Прости, это просто забавно, смекаешь? Рассказал ей все о веществе, его эффектах, силе, все. Даже доказательства предоставил, но она все равно пошла на это. Я переживаю за нее, поэтому помогаю заботиться о тех парнях, если она не может даже встать с кровати, но ее вина и ее боль — это ее собственная заслуга. Я не собираюсь связываться с этим снова. Наука в целом, вроде как, является для меня тупиком из-за этого. Ее огромная лажа все испоганила, заставила меня бояться за себя или то, что я могу наделать, — закончил Санс с обидой. — Тогда почему ты все еще работаешь над машиной? — спросил Гриллби, и Санс глубоко вздохнул. — Это совсем другая история. Тут… — Санс вздохнул и пожал плечами, почесав череп. — Пустота, — промямлил Санс, имея в виду то пустое пространство, — это нечто большее. Нечто неизвестное. Но каким бы безумным нетопырем ни был Гастер, он знал свое дело. Даже если его теория не подразумевала гуманность, все еще есть что-то, что мы смогли бы сделать, чтобы лучше понять Пустоту. А учитывая, что это место изменило мою магию и засело внутри меня, мне хотелось бы больше узнать о нем. Что это такое, на что она способна, что она сделала со мной, распространяется ли она или, может быть, даже смертельна. Я ощущаю, что она практически ослабла. Но на самом деле я не представляю, по каким критериям смотреть. Я больше никому не могу довериться. Даже если мне удастся что-то обнаружить, я не собираюсь никому рассказывать. Машина, Пустота, все это я унесу с собой в могилу. Я понятия не имею, что это такое и на что она способна. Какую бы силу она ни несла, я не хочу ни с кем делиться, — Санс посмотрел на ладони и сжал пальцы. — Хех, кто знает? Может быть, старый ублюдок все еще там, ждет, пока его задницу кто-нибудь вытащит. — Не вселяй в меня надежду на это, — пробормотал Гриллби, складывая и вешая полотенце. Санс, возившийся с бутылкой кетчупа, слабо рассмеялся. — Ты в порядке? — Наверное, настолько в порядке, насколько могу, — честно ответил скелет. — Здесь все помалкивают, — он постучал по черепу. — Лекарства делают свое дело и пока ничего не вызвали. Хотя засыпать бывает трудно. Но от лекарств меня целый день клонит в сон, так что, может быть, оно так работает. В комнате на несколько минут повисла тишина, прежде чем скелет продолжил: — Иногда я просыпаюсь и совершенно забываю, где я. Я понимаю, что нахожусь в комнате, но некоторая часть меня до сих пор не может поверить, что все это у меня есть. Дом, Папс, ты, свобода. Такое чувство, что я проживаю жизнь, которую не заслужил. Думаю, этого не смогут исправить никакая терапия и лекарства, ага? — Санс слабо улыбнулся, и Гриллби сочувственно посмотрел на него. — Я не знаю никого, кто заслуживает лучшей жизни, чем ты, Санс. Санс секунду смотрел на него, а затем отвернулся и прикрыл глаза рукой. — Ох, Боже. Предупреждай в следующий раз, папаша. Гляди, ещё разрыдаюсь прямо тут, словно детские косточки. — Ты же знаешь, что я серьезно, правда? Совладав с эмоциями, Санс взглянул на него. — Ага, знаю. Трудно не получать постоянных напоминаний от тебя и Папса. Гриллби мягко улыбнулся. Папирус и Гриллби изо всех сил старались дать Сансу знать, насколько сильно любят и заботятся о нем. Независимо от того, каким взрослым он стал. — Ну, ты напугал нас, когда твоя душа начала снова спускаться. Мы просто хотели убедиться, что ты счастлив и не держишь от нас никаких секретов. Предыдущее лекарство Санса действовало около года. И за тот год вызывало у него частые панические атаки, так что Кава решил снять Санса с него. Из-за чего на Санса обрушились старые привычки и депрессия. Тяжесть была слишком велика, и показатели души Санса снова истощились. Он держал это в секрете. Но из-за того, каким дерганным и тревожным он стал, долго скрывать это было трудно. Вскоре Папирус все узнал и тут же рассказал Гриллби, несмотря на просьбы брата не говорить. В конечном итоге, после нескольких проб Сансу было назначено другое лекарство, хотя оно имело больше побочных эффектов, чем ему хотелось бы, оно все же поддерживало его в здравом уме, а душу — стабильной. — Хех, скроешься от вас. Ты же знаешь, Папс может видеть меня насквозь. С этим парнем секретов не существует. Если бы души не были такой личной вещью, он бы проверял меня каждый день, когда я просыпаюсь и ложусь спать. — Он заботится о тебе, Санс. И я рад, что он это делает. Кто знает, где бы ты был без его заботы о тебе. Санс тихо фыркнул от смеха. — Ты же знаешь, что я старше, да? — Но не выше. — Хей! — выпалил Санс, шутливо прищурив глазницы. — Это не моя вина, и ты это знаешь. — Уверен, что так, но спорим, что и эта бутылка кетчупа не поможет. Папирус хлещет молоко литрами с тех пор, как Андайн сказала ему, что поступила в гвардию. Санс скорчил кислую мину, и Гриллби облокотился о столешницу. — Все еще с ней борешься? — Борьба предполагает две стороны. В любом споре с Андайн есть только ее сторона, — проворчал Санс. — Ты пробовал разговаривать с ней? — Ты прекрасно знаешь, что я пытаюсь! Она до сих пор не позволяет ему вступить в гвардию! Он с десяти лет тренируется ради этого! Она была с ним каждый чертов шаг на этом пути, как она оказалась единственной, кого приняли? А теперь, как Капитан, она все равно ни черта для него не делает! Что это за дружба такая поганая? — Санс, успокойся. Ты знаешь, какой Папирус. Она просто… — Догго — слепошарый, как долбаная летучая мышь! Не корми меня тем же дерьмом, что она, Гриллби. Не тогда, когда там служит чертов померанский шпиц в доспехах и практически слепой пес. Папирус, по крайней мере, способен остановить человека синими атаками и поймать его! Это просто нечестно! — Папируса это беспокоит? — спросил элементаль, и Санс заворчал. — Нет, но ты знаешь, что он и не будет беспокоиться. Он думает, что ему просто нужно усерднее тренироваться, и это несправедливо. Он может надрать Андайн зад! Ага. Но все равно для нее он тряпка. Да, у него есть трудности с добиванием. Да, он предпочитает захват вместо сражения. Ну и что с того? Ты видел штуки, которые он делает. Он годами был способен уделать Андайн! Он даже ловил ее несколько раз! Он великолепный! Я тренировался с ним, и знаешь, что Андайн сделала? Дала мне работу!!! Мне пришлось практически сломать ее чертову руку, чтобы заставить ее, по крайней мере, согласиться сделать Папируса хотя бы часовым, но у него даже официального поста нет! — Ему предложили один, — заметил Гриллби. — О, да, потому что каждый чертов человек отправится исследовать глубины Сноудинских лесов. Между тем я получил пост на окраине и в центре! Это дерьмо несправедливо, Гриллби, — воскликнул Санс в бешенстве от того, как Андайн обращается с его братом. — Ты хочешь, чтобы Папирус был в центре? Хочешь, чтобы он стал Капитаном? — Нет, но речь не обо мне. Это то, что нужно вдолбить в ее тупую рыбью бошку. Это гребаная мечта Папируса, которая была у него почти всю его жизнь. Если она так, блин, озабочена тем, чтобы он не поранился, может, ей стоит посмотреть на ее чертовы войска. Гвардейцы в Жаркоземье состоят в парах. А здесь есть Догами и Догаресса! Мы с Папом тоже могли бы быть в паре. Но она не позволит этому случиться. — Ты действительно этого хочешь? — Да, Гриллби, хочу, если это сделает Папируса счастливым. Потому что я знаю, на что он способен. Мне не придется о нем беспокоиться. Если человек упадет, я все еще буду первым у врат. Ему не будет грозить опасность! Никто до сих пор не верит в него. Хотя, кажется, на меня никто косые взгляды не кидает. На скелета, чья душа и ХП колеблются в зависимости от его проклятого лекарства! Если кто-то и является обузой, то это я! Я чертов психопат на нестабильных препаратах! По крайней мере, не надо волноваться, что Папирус сходит с ума! — Санс, сверкая глазами, грохнул бутылкой кетчупа по стойке. В баре все стихло, и Гриллби с печальным выражением посмотрел на сына. Санс спрятал лицо в ладонях и тяжело вдохнул. Выдохнув, он убрал руки, его зрачки были тусклыми. — Прости, — промямлил Санс. — Лекарства, они иногда выделывают трюки с моим настроением, — руки Санса соскользнули на колени. — Это, ну, и ночь на дворе, просто… ага. Гриллби прошел в бар и сел рядом с сыном. — Санс, что на самом деле сказал сегодня Кава? Санс позволил глазницам на секунду закрыться, потом открыл их и уставился в стену. — Он опять хочет назначить мне инъекции. Пламя Гриллби выцвело от этого. — Единственная причина, по которой сейчас он держит меня на этих таблетках, потому что они сохраняют меня отдаленно стабильным. Хотя побочные эффекты далеко не идеальные. С момента последней неудачи он смотрит на этот вариант, как на лучшую возможность, хотя, на самом деле, других-то и нет. Уколы работали, вот почему он предлагает их. Но, конечно, вопрос не в этом. Дело во мне, — пробормотал Санс. После того, как год назад первый препарат Санса дал сбой, начались поиски нового. В качестве временного решения после последней попытки, Кава предложил инъекции. Список лекарств был на исходе, и большинство из них все еще находились на фазе испытаний. Кава не хотел прописывать их Сансу без точного понимания того, как они могут повлиять на душу, даже если они были способны помочь. Инъекции стали последним безопасным вариантом помощи Сансу. Скелету нужно было стабилизироваться, а поиск нового лекарства для него занимал больше времени, чем он смог бы ждать. Первый укол был настоящим испытанием. Тем не менее, Сансу удалось принять его без особых хлопот. Первоначальные эффекты были хорошими, но слишком медленными. Так продолжалось до второй инъекции, на которую Санс отреагировал весьма бурно. Сочетание его нестабильности, страха, паники и самого укола заставило его так неистово отбиваться, что Папирусу и Гриллби пришлось выволакивать его из больницы. Сопротивление не было вызвано самим антипсихотиком, поэтому он все еще оставался самым вероятным вариантом для Санса. Единственная проблема заключалась в неспособности Санса контролировать собственные мысли до тех пор, пока он не принимал препараты. Сам вид иглы заставлял его трястись и врываться. Папирус всегда был рядом, как обычно отвлекая Санса и удерживая его внимание подальше от иглы, приближающейся к его руке. Труднее всего оказалось удержать Санса уже после того, как игла вонзалась в кость. От этого ощущения Санс цепенел, его рассудок замолкал на долю секунды, прежде чем каждая крупица здравомыслия и рассудительности закрывалась, позволяя панике, ярости и страху захлестнуть его. Санс не гордился тем ущербом, что причинил, и не горел желанием вернуться в больницу, до тех пор, пока они не нашли кого-то, чтобы залатать огромную дыру в стене. — Ты действительно думаешь пойти на это? — поинтересовался Гриллби, Санс только пожал плечами. — Честно говоря, я готов пойти на что угодно, чтобы избавиться от бессонных ночей и эмоциональных качелей, — сказал Санс. — Да, но в последний раз... — Ага, тяжело было, и я до сих пор не привык. Но тут либо это, либо калечный рассудок и изуродованные эмоции. Вот и выбирай, — фыркнул Санс, и Гриллби сел рядом с сыном. — Кава сказал, что я могу попытаться оставаться в наименьшей дозировке. Он не рекомендует, конечно. Но так как эти два препарата не влияют друг на друга, проблем быть не должно, если доза достаточно низкая. На самом деле, скорее всего, никаких приступов это не вызовет. Но, по крайней мере, поможет мне не психовать, как в прошлые разы, — объяснил Санс и добавил: — Надеюсь. — А что Фоли думает? — спросил бармен. — Она рекомендует мне вернуться к обычному распорядку сеансов два раза в неделю, пока Кава понижает дозировку. Я немного подзабыл эти старые методы, но она надеется, что сеансы сделают меня более… — он повел рукой вокруг. — Конструктивным? — Ага, так и есть, — согласился Санс, хотя на уме у него было другое слово. — Хочешь, мы с Папом сходим с тобой? — Скорее всего, Кава хотел бы, — сухо пошутил Санс. — Через какую только хрень я не прошел. Файлы в прошлом, лаборатория в прошлом, но одна дурацкая игла, черт бы ее побрал, все портит, — выругался он. — Попробуй еще раз, прямо как со всем остальным. Я уверен, со временем ты справишься куда лучше. Так всегда было, — успокоил Гриллби, поглаживая Санса по спине. — На самом деле и выбора нет. Или это, или я на грани биполярного расстройства. Я не могу даже принимать другие лекарства вместе с этим, чтобы попытаться уменьшить побочку, — Санс провел ладонями по лицу и громко вздохнул. — Я встречаюсь с Фоли в четверг, и тогда Кава мне скажет, когда начинать курс. Думаю, после праздников будет лучше. Не хочу пугать Флинта и Сульфи, хотя мое теперешнее состояние тоже не на много лучше. Кроме того, в праздники они оба не работают. Кава выйдет ненадолго, но потом снова в отпуск на Новый год, а Фоли не будет из-за ее детей. — Как Шру? — спросил Гриллби, пользуясь возможностью сменить тему. Санс расслабился и повеселел. — Она в порядке. Прошлой весной у нее начали расти лепестки. Бран за ней, как ястреб наблюдает, — с нежностью сказал Санс. — Надо было видеть лицо этого пацана, когда Шру начала зацветать. Никогда не видел, чтобы ребенок выглядел таким счастливым. — Какая прелесть. — Ага, Бран ревнует. Хотя никогда этого не признает. Я говорил ему, что зимой они оба выглядят одинаково. Так что это, на самом деле, не особо важно. Как Бон? Давно ее не видел. — Она отлично. Она сейчас по уши в делах с теми приемными детишками из Водопадья. Острые зубки и коготки — это про нее. Оба усмехнулись. — Я предлагал ей сводить их к Герсону. Он высечет из них то, что нужно, * — пошутил Санс, и Гриллби рассмеялся. — Ты знаешь, что она этого не сделает. — Она такая мамочка. Хотя воспитание детей ей идет, — улыбнулся Санс, сделав глоток кетчупа. — Да, это осчастливило ее. Грустно видеть, что моя любимая пьяньчужка ушла, — поддразнил Гриллби. — Но взамен у тебя появился я, — улыбнулся Санс, и Гриллби, фыркнув, погладил сына по голове. — Не уверен, горжусь ли я этим. Санс только пожал плечами и снова глотнул кетчуп. — Хочешь к нему картошку фри? — спросил Гриллби, и Санс сглотнул кетчуп. — А еще осталось? — Скорее всего, хрустящая, жирная и подгоревшая, как ты любишь. От этого Санс оживился, а Гриллби рассмеялся. Он отправился в заднюю комнату, чтобы найти оставшуюся картошку и высыпать ее из корзинки. Он вернулся и подтолкнул тарелку сыну, который обожающе взглянул на нее и нежно вздохнул. — Лучшая часть дня, — сказал он, выбирая одну и забрасывая ее в рот. Он застонал, радостно покачивая ногами. — Ммм. Гриллби, серьезно, лучше не придумать. — Приятно знать, что все объедки пойдут в дело, — ответил тот и оживился, когда звякнул колокольчик над дверью. — Папа, мой ленивый братец здесь? — прокричал Папирус, как только открыл дверь. — Ага. Вот ты где. Ты хоть представляешь, сколько времени, брат? Санс взглянул на часы. — Ты и так проводишь здесь половину дней. Кроме того, завтра мы бы все равно сюда пришли. Выходные на носу. Неужели ты должен был сидеть здесь и сегодня вечером? — Что? Разве парень не может провести немного времени со своим стариком? — Санс ткнул в Гриллби. — Не тогда, когда ты только и делаешь, что пьешь кетчуп, — нахмурился Папирус, Санс перевернул бутылку. — Папа, и как ты только его терпишь? — вздохнул он, направляясь в их сторону. — Лучше сам скажи, как ты с ним живешь? — Ах, это просто наслаждение, — ответил Папирус с фальшивым сарказмом, драматично закатывая глаза. — Ты сегодня не с Андайн? — спросил Санс. — Три часа назад был, да. Он безответственный, как и всегда. Сегодня опять забыл покормить свой камень! — сообщил Папирус отцу. — Камешек в порядке. Он большой, крепкий камень, — сказал Санс, привычно отмахиваясь от ответственности. — Вот почему я не разрешал заводить питомцев, — вздохнул Гриллби, отталкиваясь от стойки. — Как проходят тренировки, Пап? От упоминания о них Папирус встрепенулся. — Замечательно! В качестве дополнительного бонуса Андайн даже предложила мне мастер-классы по кулинарии. Никто не сомневается в моем величии! — Папирус принял гордую позу. — Ты решил учиться готовке у Андайн, а не у меня? — Папа, речь идет об искусстве! Кроме того, твоя еда довольно… — Папирус изо всех сил пытался подобрать подходящее слово, — жирная, — он остановился на этом. — Я бы хотел с тобой поработать, если бы ты делал упор на более здоровые продукты питания, — сказал Папирус, поглядывая на фри. — Этот жир совершенно не полезен. — Ты ведь любил мою еду, — сказал Гриллби в фальшивом возмущении. — Вы с Сансом каждый день питались картошкой фри и хот-догами. — Все еще питаемся, — добавил Санс, закинув в рот порцию картошки. — Возможно, тебе стоит добавить в свое меню спагетти, — сказал Папирус, бросив на отца колкий взгляд. — Я знаю хороший рецепт. Гриллби фыркнул, а Санс усмехнулся, качая головой. — Папирус, вы с Андайн дважды умудрились практически спалить мой бар. Мне, ожившему воплощению самого пламени, ни разу не удалось это сделать, и просто дай тебе напомнить, что я создан из чистого огня. — Тебе пора повышать свой уровень, старик. Начни тоже что-нибудь поджигать. Пока Папирус жжет сильнее тебя, — пошутил Санс, запихивая в рот еще одну порцию картошки, а затем задумчиво прожевал ее. — Хотя в этом нет ничего удивительного. Нас вырастил огненный элементаль, — пробормотал он с набитым ртом. — Да, но тебя, брат, похоже, еще и животное воспитывало, — нахмурился Папирус, закрывая Сансу рот. — Скорее уж тварь, — пробормотал он еле слышно, брат с легкостью пропустил эти слова, но не опекун. Он попытался сгладить впечатление от довольно мрачной шутки, улыбнувшись. — А в твоих словах есть смысл. Я больше похож на ленивого кота, чем на старшего брата, хех? — Я обеспокоен тем, насколько точно это утверждение, — признался Папирус с сухим выражением лица. — Безупрррречно точно? Папирус застонал, пряча лицо, чтобы никто не увидел его улыбки. — Что такое? Кошка язык откусила? — Санс, пожалуйста, эта была ужасной! — Когда вокруг никого, я могу позволить себе одну плохую хохму, — сказал он, отмахиваясь от них. — Все-таки, давай без шуток, — притворно взмолился Гриллби, поднимаясь с табурета. — Тяжелая публика, как обычно. Народ в Жаркоземье меня обожает. Может, мне стоит переехать. Папирус, закатив глаза, проигнорировал брата. — Папа! Санс говорил тебе о головоломке, которую я смог починить? Пока что она самая лучшая! Человек будет озадачен моими непревзойденными умениями, — торжественно заявил Папирус. — Говорил. На самом деле, еще в обед. Может быть, нам всем прогуляться, купить по доброженому, и ты покажешь мне ее, — предложил элементаль, и Папирус засиял улыбкой. — ЗАМЕЧАТЕЛЬНАЯ ИДЕЯ! Я уже отменил свою завтрашнюю тренировку с Андайн, но, на всякий случай, стоит отменить и воскресную. И ты тоже, Санс, — Папирус начал вслух перестраивать свой график. — Ах, я, и пропущу работу ради веселья? Папирус, как смел ты предположить, что я могу так низко пасть! — распахнул глазницы Санс, Папирус закатил глаза. — Как у тебя вообще все еще может быть работа? Ты торчишь здесь 90% дня, — спросил Гриллби, посмеиваясь себе под нос и качая головой. — Я твой лучший клиент! — Твой счет говорит об обратном. — А как же семейная скидка? — Нет, думаю тебе вообще двойную наценку сделать. — Жестокий старикашка. Ты из меня всю кровь выпьешь. Мне придется найти еще работу и делать еще больше перерывов, — нахально ухмыльнулся Санс. — И потратить здесь еще больше денег. Цикл жизни, да, малыш? — парировал Гриллби. — Вы оба просто невероятные. Отец, пожалуйста, не позволяй Сансу прогуливать работу, заседая здесь. Осмелюсь сказать, что это становится почти нездоровым. — Нет ничего лучше, чем связь между отцом и сыном, Папс. Когда ты последний раз тусовался с нашим дорогим папой? — Исключая настоящий момент? Вчера, когда ты снова уснул в баре! — нахмурился Папирус, от чего Санс вспотел. — Хорошие времена, ага? Папирус поднял Санса и сунул подмышку. — Не хочется вас прерывать, но нам надо рано встать, чтобы встретить чистое завтрашнее утро! Днем предстоит много дел! Я считаю, что ты потратил уже достаточно папиного времени, Санс. Я зайду завтра утром! — сообщил Папирус отцу. — Прошу тебя, ради всех святых, поспи. Мне бы хотелось проснуться в восемь, а не в шесть, — сказал Гриллби, убирая со стойки картошку и кетчуп. — Но в шесть как раз светает! Санс, как слизняк, выскользнул из хватки брата и мягко приземлился на ноги. — Почему бы тебе не потренироваться с Андайн, пока мы не проснулись? — предложил он. — Она сказала, чтобы я больше не приходил раньше девяти, — поморщился Папирус. — Ну, тогда уверен, что ты сможешь найти другое занятие. Может быть, составишь список дел. — ИЛИ СПИСОК НОВЫХ ГОЛОВОЛОМОК! — Ну вот, можешь для записи воспользоваться теми стикерами, что валяются по всему дому. — ОНИ НЕ ВАЛЯЮТСЯ, ОНИ... — Папирус громко застонал. — УБЕРИ СВОЙ НОСОК! — Это дело в моем списке, — подмигнул Санс и направился к выходу. — Не выводи своего брата, Санс. Убери носок, — приказал Гриллби. — Да, сэр! — козырнул Санс, придерживая дверь открытой для своего брата. — До свидания, папа! Увидимся завтра! Я люблю тебя! — Я тоже люблю тебя, Пап, — помахал Гриллби, и Санс с улыбкой повернулся к опекуну. — Увидимся, Гриллби, — Санс развернулся, чтобы выйти, но замер, когда Гриллби окликнул его. — Эй, Санс! Он через плечо взглянул на элементаля, который облокотился на барную стойку. — Люблю тебя, малыш. Улыбка скелета смягчилась, а выражение лица стало более искренним, довольным и счастливым. — Тоже тебя люблю, папа. — САНС, ПОШЛИ! Я НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ ПРОСПАЛ ДО ВЕЧЕРА! Санс усмехнулся, покачал головой и, последний раз помахав, вышел. Гриллби вышел на крылечко и посмотрел, как два его сына идут вниз по улице, Санс ссутулился, а Папирус вышагивал, возбужденно рассказывая что-то. Пламя Гриллби мигнуло мягким оранжевым цветом, когда он вспомнил пару запуганных, болезненных детей, которые много лет назад пришли к его задней двери. Они были едва живы, сломлены, изувечены и боялись всего. Они не могли читать, писать, не знали даже, что такое душ, хотя некоторые считали, что Санс до сих пор не знает, что это такое. Эта мысль заставила Гриллби усмехнуться, пока он наблюдал, как его дети становятся все меньше, отходя дальше. Хотя он понимал, что они больше не дети. Санс перестал жаться к нему, как когда-то, и больше не страшился мира вокруг. Папирус давно избавился от своего трудного прошлого, похоже, что никто не осмеливался цепляться к нему. Не тогда, когда Андайн и Санс были с ним весь день. Гриллби не соврал бы, сказав, что скучает по своим маленьким косточкам. Он скучал по времени, когда будил их или собирал в школу. Он скучал по ощущению, которое всегда посещало его, когда Санса что-то удивляло, и он льнул к нему, демонстрируя элементалю свое доверие, то, что даже сейчас было честью. Гриллби мог бы сказать, что скучает по тому, как Папирус возбужденно носится по его дому, подбивая всех на игры, но Папирус все еще остался Папирусом. Когда мальчики скрылись из вида, уголки его губ поднялись вверх. Элементаль закрыл и запер дверь, отнес корзинку, из которой доставал картошку для Санса, на кухню, чтобы не делать этого завтра. Выключив свет в баре, Гриллби отправился в заднюю комнату, на ходу стягивая галстук, но замер, когда его взгляд упал на заднюю дверь. Мусор уже вывезли, и у Гриллби не было никаких причин открывать дверь, но он все равно обнаружил, что подошел к ней. Встав перед дверью, он потянулся к ручке и повернул ее. Потянув за ручку, он осмотрел пустой переулок. Он мог вспомнить ту ночь во всех подробностях. Перепачканный Санс стоял пред ним, тяжело дыша. Он держал на руках бесчувственного Папируса и просил у Гриллби помощи. Гриллби опустил голову, и в его пламени промелькнул розовый язычок, когда он заметил контейнер Tupperwar. Присев, он поднял его и осмотрел. На дно оказалась приклеена записка, и он осторожно ее оторвал. Узнать почерк Санса было проще простого. Папирус хотел, чтобы я закинул это тебе. Он забыл об этом, когда приходил забрать меня. Он сказал, что пока что это его лучший рецепт, и, по правде, так и есть. Надеюсь, я не ошибся, предположив, что ты выглянешь сюда, старый сентиментальный элементаль. Проверь дату, старик. Убедившись, что снаружи больше ничего нет, он вернулся в дом и посмотрел на часы и обнаружил, что уже полночь. Взглянув на календарь, Гриллби ощутил, как завихрилось пламя, когда он увидел, какая сегодня дата. 16 декабря. Он снова вернулся к записке и продолжил читать. Подросли с тех пор, ага? Пап сейчас ходячий гигант, и я. Ну, наверное, я больше вырос скорее как личность, хех? Никогда не был изящным, когда дело доходило до слов, всегда слишком откровенный. Так позволь мне быть откровенным. Счастливого 16 декабря, дня, когда я пришел к тебе за помощью и дня, когда мы стали семьей. Спасибо за все, что ты сделал. Я не мог бы и мечтать о лучшем папе. Спасибо, что всегда был рядом со мной. Я благодарен тебе за многое, но мне просто не хватит места, чтобы высказать все, так что я скажу лишь одно. Спасибо тебе за каждое объятие, поцелуй и улыбку и спасибо заранее за все, что еще будет. Пап тоже говорит, что любит тебя и не может дождаться, когда увидит завтра. С любовью, Санс и Папирус. Гриллби улыбнулся и перевернул бумагу, чтобы, к своему удивлению, обнаружить, что Санс написал записку на задней стороне фотографии. Бармен смотрел на снимок, не узнавая его. Гриллби крепко спал в своем кресле, книга покоилась у него на животе. Правой рукой он обнимал Папируса, а левой — Санса, они оба тоже спали. Тень на стене говорила, что снимок сделала Бонни, ее длинные уши было невозможно не узнать. Гриллби прошел через бар, с улыбкой разглядывая фотографию, пока не оказался у большого зеркала позади барной стойки. За прошедшие годы вдоль его краев накопилось множество фотографий. Дни рождения, праздники, просто случайные моменты делали плохой день лучше. Гриллби заткнул снимок под верхнюю раму зеркала, рядом с фотографией с двенадцатого дня рождения Папируса. Он любовно посмотрел на каждую фотографию, начиная с той, где Санс спал на коленях у Флинта, и заканчивая той, где Бонни, Сульфи и Фиора хохочут над смешной историей Папируса. Он позволил себе раствориться в счастливых воспоминаниях, пока закрывал все и готовился ко сну. Лежа в кровати, Гриллби все еще ощущал себя одиноко. Он так привык к компании Санса и Папируса и все еще мог представить, как маленькие скелеты бегают и играют вокруг. Он тяжело вздохнул и перекатился на бок, вспомнив ночи, когда дети прижимались к нему, купаясь не только в тепле, исходящем от него, но и в любви, которая грела их изнутри. Они выросли слишком быстро. И все-таки Гриллби так гордился монстрами, которыми они стали. Он был горд, что они преодолели и продолжают преодолевать все препятствия. Ничто не сбило их с пути, и даже когда они сталкивались со страшными, пугающими или невозможными задачами, они не позволяли себе останавливаться и всегда добивались своего. Они поистине были достойны восхищения, и Гриллби видел их силу почти каждый день. Если бы ему пришлось обернуть время вспять, он не изменил бы ни одного события, вместо этого насладился бы возможностью пережить это невероятное путешествие снова. Гриллби усмехнулся, воспоминания практически заглушили все остальные его чувства. Он глубоко вдохнул и расслабился, дав глазам закрыться. — Спокойной ночи, — вслух сказал он, позволяя счастливым воспоминаниям унести его в блаженный сон.