Весь мир был охвачен пожарищем, и ты одна могла спасти меня. На что только ни способны глупцы ради воплощения своих желаний. — Злая игра
Г Л А В А 9
О, нет. Ну за что, Мерлин? Она меньше всего ожидала увидеть его здесь. — С какой стати мне тебя слушать? — несогласие с его тоном быстро дало о себе знать, — И то, что ты не можешь контролировать свои эмоции — твоя личная проблема, Малфой! — выплунув в конце его фамилию, она вложила всю ядовитую смесь ее ненависти, прекрасно зная, что это зацепит его. — Заткнись, мерзкая мышь, — он встал с места и быстро оказался рядом с ней, — Я не хочу слышать твой отвратный голос, я не могу видеть твое пиздецки страшное лицо, — его руки непроизвольно толкнули ее за плечи, не особо советуясь с мозгом, а она отшатнулась примерно на метр, но он нагнал и это расстояние, — Да я дышать не могу, когда ты рядом. Загрязняешь воздух своим присутствием, — его голос стал походить на злобное шипение змеи, готовой выплеснуть яд в кровь своей жертвы. Ох, если бы ты, Малфой, знал… если бы ты только знал, что твой яд уже давно темно-зеленым плющом паразитирует в ее крови, медленно и жестоко отравляя бедную девушку изнутри, ты бы так не говорил и был бы слишком доволен собой и своим влиянием на нее. Ты бы упивался им. Она снова сдавалась, медленно, но верно тонула в его морозных глазах, понимая, что упала на самое дно своей морали. Она чувствовала, что пропадает в этом мире, который в этот момент словно стал Малфоем. Стал пронзительно холодным и невероятно темным, как душа напротив стоящего парня. Стал убийственным. Смертельным. Девушка не знала, что можно ответить на этот выпад. Она, конечно, с недавних пор хотела вывести его на чистые эмоции, но такого никак не ожидала. Слишком много злости в глазах, слишком много ярости, которую так и хочется выпить до дна. Она сократила расстояние между ними до минимума, все еще прямо глядя в его глаза. — Ну так не дыши, — тихо произнесла, — Сдохни уже, Малфой, раз тебе так сложно существовать на одной планете со мной, — в ее тоне сейчас столько решительности и отчаяния, что он реально поверил в то, что умереть — единственный способ избавиться от нее. От ее надоедливого образа в его голове. Но тут его осенило. Он жутко улыбнулся, не отстраняясь ни на миллиметр. — О, Грейнджер, — намеренно выделил эту фамилию, отметив, что она все же фыркнула, — Перестань строить из себя ледяную статую. Я вижу, какая ты на самом деле, маленькая дрянь. Вечно пытаешься кому-то что-то доказать. От таких слов стало тошно, от того, как он ее назвал просто передернуло, а ноги сами по себе сделали шаг назад. Он был чертовски доволен собой — она пятится — но останавливаться не хотел. — Давай, блять. Ты можешь сколько угодно рассказывать мне, как время и обстоятельства поменяли тебя, но… — он снова подошел ближе, причем даже ближе, чем до этого, — Я вижу тебя насквозь, читаю, как открытую книгу, и тебе придется смириться с этим. Ты зря не отказалась помогать нам, ведь теперь… поверь мне, я сделаю все, чтобы превратить твою жизнь в ад. Он откровенно наслаждался реакцией девушки, которая не могла или не хотела верить, что он говорит эти слова. Они не то, что зацепили ее, они просто разрушили все планы. — Ад, в котором агония от боли, неизбежности и полного отсутствия выбора будут в разы сильнее, чем на той войне, — он был жесток. Его голос прямо пронизывал насквозь своей ненавистью, жаждой высосать всю кровь из нее, выбить чертову спесь. — Иди. К. Черту, — буквально выплюнув эти слова, она резко развернулась на пятках, чтобы уйти прочь от этого человека, если так его можно после этого назвать. Однако ей не дали сделать и двух шагов. Парень сильно ухватил ее за локоть и, крутанув вокруг ее оси, развернул лицом к себе. Его зрачки расширились, а глаза снова отдавали мертвенно-холодной синевой, будто серая вода в этих океанах действительно покрывалась коркой льда. — Хочешь, я тебя поцелую? Что? Что, сука, он только что сказал? Ее глаза стали настолько круглыми, что можно было запросто их вытащить из глазниц, без лишних усилий, стоит только захотеть. Она не верила своим ушам. Во что он играет? Он совершенно спятил. Он обезумел, он… — Хочу, — шепотом изрекла она, заставив его нагло ухмыльнуться. А она никак не могла осознать реальность происходящего, поэтому это слово само по себе вырвалось из глотки. Он пальцами обхватил ее подбородок, максимально склонившись над ее лицом с явным намерением исполнить ее желание. — Хотеть невредно, — О, Мерлин! Вот мразь, тварь. НенавжуНенавижуНенавижу!!! Ее словно током прошибло. Она отскочила от него, как ошпаренная, и в этот раз никто не удержал ее от побега, а даже если бы и попытался, она бы не думала ни секунды — сразу Круцио. Пока неслась по лестницам, думала, что сейчас ноги потащат ее обратно, чтобы осуществить туманное желание бросить в этого ублюдка непростительным. Из всех… только он заслужил это. Он заслужил всю ненависть, что живет во мне. Иначе быть не может. Это безумие. О, Великий Салазар, я ненавижу его так сильно, что мои ладони чернеют. Я так хочу убить его. Придушить голыми руками, глядя в его идеально чистые глаза, наблюдая, блять, за тем, как жизнь постепенно выходит из него. Не-на-ви-жу! Слезы отчаяния и злобы текли по щекам, хотя она этого и не заметила. Перед глазами все еще было его лицо. Такое правильное, родное лицо, хозяин которого ничего, кроме кроющей-нахрен-с-головой боли не приносил за собой.***
Снова ночь и этот ливень. Он стал необходимостью. Только он может заглушить рыдания, крик мыслей и муки сердца. Сколько еще нужно вытерпеть, чтобы быть счастливыми? Счастливыми? Я вас умоляю, это невозможно. Уже невозможно. Не может быть счастлив тот человек, который ненавидит кого-то. Особенно если этот кто-то он сам. Раньше Ноэлю было совершенно непонятно, как можно испытывать ненависть к самому себе? Но сейчас он понял. Почему он не может по-нормальному с ней? К сожалению, ответ на этот вопрос никак не мог прийти в его голову, и это бесило до злых и черных чертиков в его изумрудных глазах. Он понимал, что привык к ней. Привык, что она никуда не денется от него, даже если очень захочет. Это, в свою очередь, подогревало его безграничное самолюбие, но вместе с этим, он понимал, что это не он вынудил ее, а чертовы традиции и родители, связавшие их непреложным обетом. О, Мерлин, этот факт! Жуткий собственник Салеван не мог смириться, что она принадлежит ему не по ее собственной воле. Это отвратительно давило на него, и он, каждый раз теряя голову, срывался на ней, даже если потом и жалел об этом. Брюнет так и не смог уснуть, думая о той пощечине. Парень закрыл глаза, глубоко вздохнул и провел рукой по волосам. — Сука, ненавижу! — сказал он в пустоту своей комнаты. Резко поднявшись с кровати, он натянул на себя одежду и направился на выход. Уже подходя к комнате своей невесты, он заметил бегущую в эту же сторону Грейнджер. Когда она оказалась совсем рядом, он заметил ее красные распухшие глаза и мокрые дорожки на щеках. Интересно, кто ее так довел? Он хотел было разузнать, но она не удостоила его и взглядом, громко хлопнув дверью их с Авриллиан комнаты, оставив парня в недоумении. Ноэль закатил глаза, но в дверь все же постучал. Открыла ее, к счастью, не Грейнджер. Он не любил плачущих девушек. Это всегда бесило. Авриллиан стояла в пороге в одном только тонком черном шелковом халатике чуть выше колена. Прямые длинные волосы девушки были распущены и как всегда аккуратно лежали на плечах. Она не смотрела ему в глаза, уставившись ему куда-то в грудь. Загремел гром. — Нам нужно поговорить, — наконец, решился Ноэль. Она подняла на него свои черные глаза, а он сделал шаг вперед, к ней. Она едва заметно вздрогнула, когда он протянул руку, чтобы заправить ей волосы за ухо. И… лучше бы он этого не делал. На ее бледной щеке красовался красновато-фиолетовый отпечаток от его ладони. Синяк. Почему же ты не свела его с кожи, а? — А нам есть, о чем говорить? — голос ее звучал тихо и даже подавленно. Видимо, от выплаканных слез. Ноэль снова выписал себе удар по лицу за то, что она плакала из-за него. — Да, есть. Пойдем? — Я не хочу никуда идти. Он раздраженно вздохнул. — Аврилл… — парень взял ее левую кисть в руки, поднял на уровень ее глаз, — Помнишь? — он имел в виду кольцо, которое доказывало их помолвку. Девушке ничего не оставалось, как кивнуть. Она опустила голову вниз. Слишком устала. Она не каменная. Не может быть сильной рядом с ней. Он просто этого не позволяет. А ей теперь уже не хочется каждый раз себя ломать, чтобы что-то доказать ему. Это бессмысленно. И она, видимо, слишком сильно себя любит, чтобы делать себе больнее. — Идем. Я… я не сделаю тебе больно, — было понятно, что слова даются ему очень тяжело, но произнести это вслух, признать, что был не прав — это было крайне важно прямо сейчас. Она не стала больше ничего говорить, просто последовав за ним, а он продолжал держать ее за руку.***
Драко быстро оказался в своей комнате, хоть сейчас уже и не помнил, как распихивал тупых гриффиндорцев в гостиной, которые пытались его как обычно подколоть. Парень упал на кровать, продолжая сжимать кулаки. Говорить с ними он, конечно же, не стал. Тупая сука Грейнджер! Нездоровая злоба текла по венам кипятком. Тело прямо-таки ломило от напряжения. Хотелось что-нибудь сломать. Желательно ребра этой дебильной твари. Так, чтобы она орала, срывала свой чертов голос и умирала в его руках, отдавала свою никчемную жизнь в его холодные руки. О, Мерлин, какие прекрасные и успокаивающие мысли. Однако, понимание быстро спускает с небес на землю. Понимание того, что вряд ли такое случится. Не потому, что у него сил не хватит. Он просто почему-то сомневается, что это лучший способ. Что с ним будет, если в один миг грязнокровки не станет? Ах, да. Она ведь и не грязнокровка. Эх, если бы об этом было известно с самого начала… Как круто бы все изменилось. Хотя… какой уже смысл думать об этом «если». Ненависть к этому слову существовала уже давно. Если бы не было войны Если бы не было Гарри Поттера Если бы не было Волдеморта Если бы Поттер не отверг руку Малфоя Если бы Грейнджер знала раньше, что она чистокровна… Так жить нельзя, это абсолютно нездоровая херня.***
Утро встретило сильным дождем. Лило так, словно это никогда не кончится. Сегодня предстояло совершить вылазку. Сегодня предстояло заколдовать камин так, чтобы его можно было использовать как портал, но только для них. Сегодня предстояло сварить зелье, которое помогло бы создать общий котел сил. Дел, прямо скажем, было много. — Откуда у вас рецепт этого зелья? — спросила Аделис, тщательно изучив нацарапанные буквы на старом пергаменте. — Стащил у Темного Лорда, — не без гордости заявил Салеван. Аделис кивнула, снова принимаясь за прочтение рецепта. — У тебя получится, да? — Ноэль не унимался. Девушка закатила глаза. — Салеван, если ты будешь продолжать жужжать у меня над ухом, то… — Ладно, все, — он быстро перебил ее, — Делай, что нужно. Аврилл, — он посмотрел на сидящую в кресле брюнетку, — Ты следишь. Девушка не стала отвечать, коротко кивнув своему жениху. Малфой все это время сидел на диване возле Нотта и Забини. Глядел в одну точку на потухшем камине Выручай-Комнаты. Думать о том, что он вчера натворил совершенно не хотелось, но картинки прошедшей ночи все же въедались в мозг страшными клещами. — Грейнджер! — парень тарабанил кулаками тяжелую дверь комнаты. Ответа не было уже целую минуту. — Грейнджер, блять, открой ебаную дверь! — выпитый огневиски не давал усомниться в правильности действий, — Сука, я так тебя ненавижу. Дай мне просто задушить тебя и успокоиться… Пожалуйста! — мозг действительно уже не отдавал себе отчет за слова. Снова его выпады оставались без ответа. Он стал бить по двери еще сильнее, выкрикивая что-то типа «я сожгу нахер этот кусок дерева» и «я прикончу тебя, сука, открой сейчас же». А по ту сторону этого «куска дерева» стояла девушка, чьи плечи дрожали, а взгляд метался из стороны в сторону. Она понимала, что его сейчас могут услышать, понимала, что в любой момент Флитвик может прийти проверить, чем тут заняты старшекурсники. О, Мерлин! Она должна принять решение. Сейчас. Аделис резко открыла дверь прошептав, что разрешает ему войти. Однако, он не вошел. Он нахер ввалился в спальню, буквально рухнув на пол и чуть ли не сбив девушку с ног, но она успела отойти на безопасное расстояние, предварительно захлопнув дверь. — Ты с ума сошел, Малфой! Что тебе тут надо?! — Дверь… я ее сожгу… открой, блять! — парень перевернулся на спину, прикрыв глаза. — Идиот! Я уже ее открыла! — она подошла к нему ближе, глядела на него сверху вниз. Он открыл глаза, отметив, что находится в горизонтальном положении. — Вали отсюда, Малфой, пока я тебя сама не придушила, — она старалась не смотреть в его глаза. Слишком сложно было. Каждое слово давалось с трудом, ведь этот человек был способен на многое. Он мог в одно мгновение сломать все, что в ней осталось, как он и поступил двумя часами ранее. Она понимала, что ей страшно, но показать ему это… он и так видел слишком много! — Я никуда не уйду, — снова закричал он. Девушка тяжело вздохнула и наложила заглушающие звуки чары на комнату. Драко помнил, как проснулся. Голова жутко болела, а тело как будто использовали для игры в квиддич. О, Салазар… Перевернувшись на другой бок, он чуть ли не заорал от увиденного. Рядом с ним спала чертова мразь Грейнджер. Точнее на соседней кровати. И тогда осознание всего, что он сделал опустилось на его голову тяжелым кирпичом, сделанным из говна. Стоп. Если он находится в комнате Грейнджер и спит на соседней кровати, то где же Авриллиан?! Не став долго думать из-за боязни, что сейчас как раз-таки и явится Селвин, Драко как можно быстрее и тише покинул комнату. Точно так же тихо и быстро он покинул женское крыло слизерина. Парень вздохнул. Голова уже не болела, но все же продолжала гудеть и издеваться, мастерски напоминая про его наитупейшее поведение ночью. Ноэль проводил последние инструкции каждому из присутствующих. Сегодня начнется то, что изменит их гораздо больше, чем война. Хоть это и не представляется возможным, мол, куда уж хуже? Хах, наивные.