Спаситель

Влад носился по кухне от стола к столу, разрезая огурцы, помидоры, и матерился, когда масло со сковородки попадало ему на кожу руки. Свят стоял около косяка двери и наблюдал за этой потрясающей картиной. Всегда так делал. Любил наблюдать за Владом. Но недолго, около пяти минут. Да и Влад был в одних боксерах… — Как я люблю, когда ты мне готовишь полуголый, — произнёс хриплым голосом Святослав, предвкушая вкусный завтрак. — А я люблю, когда ты совсем голый, — усмехнулся Рамм, накладывая в тарелку Святу вчерашние макароны с мясом. — Ты издеваешься? Я потолстею! — Бооооже, — протянул Влад и ушёл с кухни. — Ты не будешь? — спросил блондин, вставая из-за стола и направляясь за высоким шатеном в комнату, в которую тот зашёл. — Я поел уже, надо собраться, — улыбнулся Влад, подходя к Святу ближе. Лёгкие хитринки в глазах. «Точно что-то удумал», — подумал блондин, но двинулся ближе к сильному телу. Рука по бедру Свята, губы ближе к шее, опаляя дыханием. Голубоглазый прикрывает глаза от совсем легкой ласки и нежности. Пухлые губы встречаются с припухлыми губами блондина, на что второй лишь ближе придвигается. Улыбка Рамма шире, и рукой он смахивает на пол полотенце на бёдрах Святослава. Тот отлетает от Рамма, поднимая полотенце и злобно смотря в карие глаза, от чего из уст Рамма вылетает очень громкий гогот. — Блять, ты специально? Нам собираться нужно. — Вот что ты паникуешь раньше времени? Съёмки в 7, а сейчас половина десятого, — кареглазый не переставал улыбаться, смех ещё не отпустил, после чего он добавил, — Не знаю, что мы вообще так рано подорвались. — Рано? — светлая голова подумала, что и правда рано, но противоречить самому себе… Влад застебёт. — Не рано. — Да? Ну тогда придумай нам занятие на ближайшие пару часов, — ухмылка на пухлых губах, и резкий толчок, который припечатал голубоглазого к стене. — Можно потрахаться. Карие глаза упёрлись в невыносимо голубые. Так Рамм любил рассматривать глаза блондина по утрам, когда тот ещё не совсем проснулся. Даже после контрастного душа он ещё совсем сонный: щурится, а потом прикрывает глаза. Невесомыми поцелуями Владислав прошёлся по бледной шее, оставляя едва заметные красные пятна на ней. Свят едва дёрнулся, на что шатен никак не отреагировал, лишь прижал блондина ещё ближе к себе. — Как насчёт…продолжить, м? — хмыкнул Влад, на что получил ответ в виде покрасневших щёк Степанова. Светловолосый ещё не привык к тому, что он пассив. Да и к мысли, что он не такой как все, он привыкал долго. Хотя…о чём мы говорим? Это Свят, ему пофиг. — Ты дурак? Я ж пошутил про потрахаться, я ещё не поел даже. — Нефиг так шутить, я уж хотел… — и, когда Свят уже выходил из комнаты, добавил, — Обломщик! А Свят, со спокойной душой и покрасневшими щеками, ушёл завтракать. Никита в это время уже не спал. Да он всю ночь не спал. Смысл ложиться на час, чтобы потом ещё больше чувствовать себя разбитым? Будет ещё хуже. Семь часов вечера. Весь лагерь наполнен людьми: гостями, участниками и их родственниками, сотрудниками. Октябрь, и поэтому уже на территории лагеря темно. Ничего нельзя разглядеть. Бадоев объявил, что через полчаса начнётся репетиция. Все ребята собирались в группы и небольшие кучки, чтобы узнать дела друг друга и просто поговорить. Лишь один Никита сидел в холле, в одиночестве, пялясь в одну точку, будто что-то или кого-то гипнотизируя. — Ник! Чего сидишь один? Пошли к ребятам, — подлетел Шалимов, который несколько туров назад выбыл из шоу, но по нему нельзя было сказать, что он был сильно этим расстроен. — Не, Тём, я тут посижу, не хочу натянуто улыбаться, — коротко ответил Киоссе, бросив в сторону друга лишь один короткий взгляд. — Таак, друг мой, что случилось? — Артём сел рядом на диван. — Не знаю, всё нормально, приболел наверное. — Да нет, всё нормально, температуры нет, — объявил Шалимов, трогая лоб парня. «Без тебя знаю, что болею я не вирусом, а человеком», — пронеслась мысль в голове Киоссе, от которой стало немного стыдно перед самим собой. Всё-таки Тёма хочет, как лучше. В двух минутах от этого шли Рамм со Степановым. Влад был как и раньше, влюблённый и счастливый, а вот в поведении Свята много чего изменилось за эти считанные часы. Он был нервный, раздражителен и придирчив к каждой мелочи. Влад высказывал свои мысли, а Степанов тактично молчал, зная, что если он захочет ответить, то выскажет всё, что думает. — Нужно будет Тёму найти, я у него в последний раз был, кепку оставил, — рассуждал Рамм, почти разговаривая с собой. Один шаг, и парни в холле. Голубые глаза сразу смотрят на двух парней, сидящих на диване. Взгляд упирается в Никиту, который сидит с опущенной головой. — Ну что, иди к Тёме тогда? Я тут посижу, устал что-то, — сказал Степанов, подходя к дивану, но не садясь. Никита услышал родной голос, вздрогнул, — что не прошло мимо внимания блондина, — но остался сидеть так, как сидел. — Устал он, ха, после бурной ночи устал, — ответил Влад, ухмыляясь, на что Свят ответил фирменным закатыванием глаз. Шалимов в эту секунду сидел и слушал, о чем разговаривают ребята, явно не понимая, о чем они, но и не показывая этого. Проще было сидеть и улыбаться, разглядывая повзрослевших приятелей. — Привет, — поздоровался он с обоими ребятами, после чего добавил, — Мне кстати тоже к Пиндюре надо, пошли. Киоссе, не тухни, скоро съёмки! Рамм с недоверием посмотрел на Киоссе, после перевёл взгляд на Свята, смотрящего в пол и закусывающего губу, и ушёл вместе с известным телеведущим. Свят впился взглядом в тёмную макушку, пытаясь понять, какие эмоции вызывает в нём этот кареглазый мальчишка. Никита сидел и не двигался, затаив дыхание и ожидая, что будет дальше. Честно говоря, он уже хотел сорваться с места и догнать Тёму и Влада, лишь бы не сидеть под этим прожигающим взглядом, который явно ощущался. Лучше он будет ловить на себе ревнивый взгляд Рамма, чем это. — Привет, — Степанов разбавил тишину, царящую в холле, от чего его голос казался слишком уж громким, что было для Киоссе неожиданостью. — Как жизнь? — Пожалуйста, не спрашивай, — тихо пролепетал Никита, боясь поднять на блондина свои глаза. И, всё-таки поборов свой страх, он удивился. Свят не казался таким опасным, каким рисовало его Никитино воображение. Киоссе был даже рад его видеть, рад рассмотреть в нём каждую изменившуюся чёрточку лица. Шатен заметил, что глаза Степанова повзрослели, что в них пропал детский озорной блеск, который был очень заметен, когда они только познакомились. — Нашёл бабу себе? — просьба ничего не спрашивать была проигнорирована Степановым, благодаря его вредной натуре. Сам в данный момент корил себя за вредность и наглость, потому что совесть настойчиво твердила, что поступать так с Никитой нельзя. «Прекрати, мать твою, убивать меня», — думал шатен. После этого вопроса Киоссе ещё раз поднял глаза на Свята, пытаясь донести до него свои мысли. — Ну вот что ты так на меня смотришь, м? Мы же можем, в конце концов, быть просто знакомыми, друзьями…- сказал голубоглазый и в ту же секунду засомневался в своих словах. Хотелось засмеяться по-идиотски. — Ладно, пойду я готовиться к съёмке. Кареглазый кивнул в знак того, что не хочет парня задерживать. Степанов поднялся, сделал пару шагов в сторону двери, ведущей в огромный коридор с большим количеством дверей, как тут же развернулся, остановившись, будто что-то забыл. — Никит? — Что? — Ты обязан победить, слышишь? — и снова получив в знак согласия кивок, блондин всё-таки открыл дверь и вышел из холла. «И всё-таки зря я от него ушёл. Надо срочно что-то менять», — подумал Степанов, как только отошёл от чёртовой двери, которая разделяла его с Ником. ** И снова вихрь людей окутал лагерь. В репетиционной было восемь человек. Толик, Никита, Влад, Тёма, Свят, Маркус, Гриша и Слава. Восемь человек, не считая Бадоева и Виктории, преподавателя по вокалу. Каждому на эти два месяца так называемого «отпуска» было «задано» выучить свои слова в песне «Чомусь так гiрко плакала вона». Ничего распределять не требовалось, слова разделили ранее. Но, естественно, нашлись люди, которые ничего не выучили и даже не пытались это сделать. Этих людей было двое. Рамм и Степанов. — Сложно было выучить элементарные слова? Вы как собираетесь в группу вообще? За два с половиной месяца не запомнить пару слов? — конечно, Бадоев был недоволен. На его плечах была вся ответственность за шоу. Да и был он человек из тех, кто очень сильно не любит, когда что-то идёт не по ранее составленному плану. — Элементарные? Я не пел на украинском ни разу в жизни! Покажите, где элементарно! — и, естественно, если на шоу не было бы Степанова, то никто и не осмелился бы скандалить и что-то высказывать. Только ему нужно было выяснять какие-то отношения, даже не важно с кем. — К чему ты этот цирк здесь устраиваешь? Не нравится, тебя никто тут не держит! Всё, я ухожу, меня не волнует, как вы подготовитесь. Пока эти два хотя бы слова не выучат, я не собираюсь тут присутствовать. Алан вышел, и в репетиционном зале остались только ребята и Виктория. — Свят, тебе обязательно с главным режиссёром было сраться? Ты всех подставляешь! — начал Цой, на что Степанов закатил глаза. — Я не срался! Это не справедливо! — А я на английском ни разу не пел, и что дальше? Можно быть мужиком хоть когда-то, а не сопли разводить? — встрял Пиндюра, чьи слова Свят воспринял близко к сердцу, так и не поняв его до конца. — Зато смотри какой ты тут альфа-самец. — Причём тут, блять, это?! Ты издеваешься над всеми нами! У нас мизерный запас времени на подготовку, а ты рогами упираешься, как козёл последний! Через пару минут блондина всё-таки удалось успокоить, после чего и Влад, и Свят выучили слова. Все ребята облегчённо выдохнули, когда вернулся Бадоев, и всё пошло своим чередом. — Когда мы снимаем песни маэстро? Они же идут раньше выступления всех участников? — А какого, Степанов, зрителя это, собственно, волнует? Кого колышит, когда и что мы снимали? Прекрати докапываться к каждой мелочи! Никита не отошёл от разговора со Святом. В репетиционном зале он не встревал, пел и делал всё, что требовалось, на автомате. «К чему он сказал, что я должен победить?» — эта мысль не отпускала Киоссе. Но Никита в ближайшее время так и не узнает, что Степанов до сих пор считает его лучшим. ** Выход на сцену. Всеми участниками овладевают волнение и адреналин, которых каждый успел позабыть. Никита вышел на сцену и не понимал причину своего волнения. То ли из-за того, что фанатки кричат, когда он запел, то ли из-за того, что сразу после его партии идёт партия Степанова. Свят необычайно красив сейчас. Замечает, как Рамм смотрит на Свята, когда тот берёт высокую ноту, зажмуривая глаза. Киоссе до сих пор восхищается его божественной мимикой во время пения. В сравнении с этим парнем он не стоит и гроша. Рамм тоже волновался и переживал, но немного по другим причинам. Ненавидел своих нынешних — даже если это были девушки — оставлять с их бывшими, потому что эти бывшие имеют одно свойство — возвращаться, когда кого-то забыли, пытаясь вернуть. Влад не был закомплексованным и неуверенным в себе, но он знал, как много Никита значил для блондина, и, следовательно, второй может вернуться к Киоссе, если снова почувствует что-то, похожее на любовь и влечение. Святу было приятно от невинных и боязливых взглядов Никиты и ревнивых взглядов Рамма. В светлую голову пришло решение уйти от Влада, каким бы подлым оно не выглядело. Уйти от Рамма и вернуться к Никите, который вряд ли простит? Грёбаная лотерея, исходы которой никогда никому неизвестны. Мысль в голове есть, но начать действовать страшно. «Думать об этом в спокойной обстановке и в одиночестве, чтобы ничего не перевешивало», — мысль в голове Степанова, когда все участники спустились на нижнюю сцену. Голубоглазый и не заметил, как сам подошёл к Киоссе почти вплотную. Не заметил, что руки почти касаются. Не понял, что уже слышит прерывистое и волнительное дыхание. Или не хотел замечать и понимать? Все окунулись в непонятную нирвану, чувствуя себя совершенно счастливыми. Если бы не мысли в голове, одолевающие и застающие врасплох, было бы ещё лучше. После выступления все парни завалились в холл, где на странность обнаружили, что больше людей там не было. Им не хотели мешать или они просто никому не интересны? Стояло три дивана, на которые ребята с удовольствием плюхнулись, улыбаясь. На одном диване сидел Влад вместе с Толиком и Тёмой, на другом Гриша со Славой, на третьем — Маркус, Свят и… Никита. Степанов сидел посередине, поэтому его нога непроизвольно касалась ноги Киоссе, и из-за этого у второго по всему телу шли электрические разряды. Влад сидел и ревновал. Какого фига вообще Свят не рядом с ним ходит? Какого фига обжимается с бывшим? Конечно, Владу хотелось пересесть и выкинуть Киоссе к хренам подальше от блондина, но это было невозможно. Парни точно что-то заподозрят. Свят сидел слишком расслабленный от чувства эйфории, думая лишь: «Вот пусть сидит и ревнует. Ценить будет больше, пусть знает, что меня можно легко потерять». Никита сидел весь в напряжении. Два месяца он пытался забывать, чтобы потом вздрагивать при каждом касании к нему? Образно он Свята «забывал», хотя совсем не хотел выкидывать его из своей жизни. ** Вечером Влад и Свят ехали вдвоём. Другого исхода быть и не могло. — Я до сих пор не верю, что это снова происходит, — радостно восклицал Степанов, чем радовал Рамма. Пусть лучше он улыбается как дурак и несёт всякую чепуху, чем будет чрезвычайно придирчив и раздражителен по пустякам. — Я рад, что твоё настроение нормализовалось, — парни ехали в автобусе, поэтому говорить нужно было на какие-то отдельные темы, не входящие в раздел «личное гейское» или «скелеты в шкафу», чтобы потом не ловить недовольные и осуждающие взгляды пассажиров и кондуктора. — Дома поговорим? — Ага. Киоссе ехал в квартиру, где его ждала мама. Сын не знал, что Юлия Владимировна уехала из Рязани на неделю раньше, чтобы быть с ним, делить счастье и радость от сцены. — Вот совсем немного осталось, и вы узнаете, кто попадёт в группу, — говорила женщина, чем непроизвольно и даже не зная об этом, задевала нежное сердце Никиты. Как ножом по сердцу от воспоминания, что они с блондином в разных командах. И ещё хуже от мысли, что с ним — Никитой — в команде Рамм. — Да. — Помнишь, ты говорил про какого-то своего хорошего друга? Свят вроде? Ты же хотел познакомить, — мама говорила мягким голосом, чтобы не рушить спокойную домашнюю обстановку, пока они пьют чай. — Не, мам, не помню, — отвечал Никита, улыбаясь притворной улыбкой, которую мама принимала за счастливую. «Если бы ты, мама, знала, во что я вляпался», — думал Никита, когда ложился спать. И снова с мыслями о любви. ** -Господи, Влад, ну почему ты всегда так медлишь? — простонал Свят, целуя шею Рамма, когда второй растёгивал ему штаны. -Зато меня так заводит, когда ты весь изводишься и просишь, — мурлыкал в ответ шатен, проникая ладошкой к жаркой плоти парня. Великолепное чувство, от которого глаза закатываются. Великолепное чувство, когда хочется кричать о счастье. Но кричать нельзя, потому что соседи придут недовольные тем, что из их квартиры постоянно слышатся мужские стоны и крики. — А это нормально, что наши соседи уже знают о нас? — прошептал Степанов, в который раз радуя кареглазого за сегодня. Рамму нравилось, когда блондин называл квартиру Рамма «их квартирой». — Тебе не пофиг, малыш? — Пофиг, но мне не нравится, что меня окрестили геем. — А кто же ты, малыш? — прошептал Рамм у самого пупка блондина. Как жарко. И как заводит, что в который раз Степанов попросил завязать ему глаза. Это уже превратилось в традицию, привычку и фетиш голубоглазого. — Бля, Рамм, би, но не гей. — Хорошо, малыш, — ласковое нарекательное, после чего губы Влада заглатывают орган парня, от чего у Свята начинается приятная дрожь по всему телу. Комната наполняется выдохами и стонами, от которых у самого кареглазого кровь закипает. Просто повалить бы уже…срать, что даже на пол…и отодрать, но…голубоглазый в плане секса обидчив. Если его не удовлетворяют, не делают так, как он хочет, то он уходит. Влад пытался искоренить из парня эту повадку, но безуспешно… — Я уверен, что это сейчас выглядит очень красиво, — шепчет Степанов, толкаясь в рот Влада. — Куда ж ты так торопишься, милый? — и, подхватив Свята на руки, Рамм понёс его к кровати. Ставит раком, руками шлёпая по ягодицам. — Блять, ну пожалуйста! — Ох, как мне нравится, когда ты уже места себе не находишь, — еле-еле проговаривает Рамм, потому что уже реально залипает на тело блондина, которое обнажённым выглядит даже более привлекательным. Чем больше одежды, тем скорее хочется раздеть, так вроде говорят? Но для Рамма это выражение не имело никакого смысла, потому что когда на Степанове совсем нет одежды, то от него вообще отходить не хочется…вечно быть рядом. — Влад, ну не издевайся! — мольба из розовых губ светловолосого, сразу после которой шатен тянется к тумбочке за смазкой. Не то, чтобы он не мог без неё, но…поиздеваться всегда приятно. После растягивает колечко мышц, от чего Свят снова стонет. Такой несдержанный рядом с Владом. Головкой пристраивается ко входу, зная, как это может быть сейчас сильно для него. — Ам… Ну пожалуйста, — несдержанный стон и какие-то непонятные слова, которые только Влад мог разобрать. — Тише, — говорит Влад и вопреки своему спокойному тону резко входит в блондина, слушая протяжный стон, больше похожий на вой. Резкие движения, от которых крышу сносило. Свят еле-еле успевал дышать, и, как только рука Влада начала двигаться по его органу вверх-вниз в такт бёдрам, казалось, вообще перестал. Вдох-выдох, потом стон, через секунду крик, а потом толчки становятся плавнее и глубже, на всю длину. Пару иступительных движений, и крик блаженства у обоих синхронно наполняет комнату. И оба засыпают, чтобы завтра начать новый день с мыслями о ком-то другом.