Спаситель

Сегодня все сбудется, чего так долго хотел.

Вечером следующего дня Святослав все-таки решил вернуться к Никите. Нужно спокойно поговорить. Они столько времени жили в ссорах, а теперь снова расставаться из-за какой-то мелочи? Это слишком просто. Голубоглазый уже не злился и еще вчера все простил парню. Понимал, что гастроли — это трудно. Постоянное напряжение: и моральное, и физическое. И именно поэтому сейчас шел, чтобы мириться. Шагами миновал Невский, по которому очень сильно любил ходить. Искал вдохновение в Петербурге. Но, как часто случалось, не находил, когда приезжал один. А теперь хотел стихи писать, музыку накладывать… и все из-за упрямого вспыльчивого мальчишки, который что-то невероятное делает с его сердце. Даже когда динамил, то заставлял вернуться. * Никита проснулся в полном шоке. Сон был настолько реальным. Или это был не сон? * Ногами по лестнице, прямо до девятого этажа, чтобы подобрать слова, как извиниться. Хоть гордость и отговаривала это делать. Перед глазами дверь. За дверью он. Наверняка же он дома. Киоссе пребывал в тихих рыданиях, когда услышал, что входная дверь открывается. И, конечно, подумал, что это его галлюцинации или очередной сон. Однако когда он услышал кашель Святослава, который и правда заболевал, то мгновенно пришел в чувства. Шатен подскочил с кровати, галопом несясь в коридор, чтобы проверить показалось ему или нет. И когда он увидел расстроенного блондина с поникшей головой, его стягивали рыдания… ведь он так боялся, что Степанов больше не вернется. Кареглазый прыжком подлетел к светловолосому, крепко-крепко обнимая, всхлипывая. Никита все еще не успокоился. Не верил, что Свят вернулся. До сих пор думал, что это просто сон. Такие порывы шатена всегда пугали Степанова, который с самого детства не привык к такому вниманию к себе. Точнее, к такой реакции на свое появление. — Тише, Ники, что случилось? — прошептал парень, гладя Киоссе по волосам, у которого снова лились слезы из глаз. Истерика. Истерика, которая с приходом блондина стала еще сильнее. Кареглазый сам не знал, из-за чего он сейчас плачет. Должен радоваться, улыбаться. Но, как мы видим, этого не происходит. Тайфун внутри мальчика, который уже наговорил сам себе, что останется до конца своих дней в одиночестве. Это было неразумно. Какое одиночество? Он участник популярной группы, у него много друзей. Но, увы, Никита этого не воспринимал. Считал, что если нет Степанова, то он один в этом мире. Часто мы считаем, что мы одни в этом мире. Что мы пропадем в этой рутине одиночества, которая с каждым днем засасывает все больше. А так мы считаем только по отсутствию любимого человека рядом, которого и правда никто не заменит. — Я… Я боялся, что ты никогда не придешь, — и снова рыдания. Правда боялся. Такой хрупкий мальчик оказался. Настолько хрупкий, что готов принять сон за реальность. — Что случилось? — Святу было жарко в верхней одежде, но он совершенно не обращал на это внимания. Стоял, гладил Киоссе по волосам, нахмурившись. Не любил, когда его чудо плачет. Потому что самому сразу плакать хочется. — Мне приснился сон… Что мы поссорились, и ты не вернулся. — Боже, Ники, это такая глупость. Посмотри на меня, — Святослав расцепил руки шатена и взял его щеки в свои ладони. — Ты такой красивый. Киоссе почти успокоился, но что-то мешало окончательно прийти в себя. Чего-то не хватало. Парень еще больше прижался к блондину, приближаясь к губам, хочет близости. — Свят, — прошептал кареглазый и шумно выдохнул в шею Степанова. — М? — улыбнулся светловолосый и снова погладил парня по волосам. Мягким волосам. Как по шерсти котенка. — Успокой меня, — произнес парень и еще больше прижался к голубоглазому, приближаясь настолько, что между ними оставалось пара сантиметров. — Каким из способов? Никита немного помолчал. — Самым громким, — ответил он и облизнулся, немного улыбаясь, совсем уголком губ. — А ты не боишься, что соседи придут, мм? — ответил улыбкой на улыбку Святослав и отошел он темноволосого. Дразнить. Видеть, как извивается юное тело в паре сантиметров от него. Наблюдать такую яркую реакцию на себя и на свое тело. — Свят, — повторяет Киоссе и вопреки своему невинному тону прижимает голубоглазого к ближайшей стене, кладя руки на ремень его брюк. — Черт, Ники, что ты делаешь? — прошептал светловолосый, сдувая челку с глаз. Был удивлен смелостью и таким бурным проявлением инициативы. Пытался оттолкнуть шатена, но только для вида. Что-то новое заводило. — Что делаю? Хочу любить тебя, — ухмыльнулся кареглазый, расстегивая ремень парня. Искры в шоколадных глазах, когда он немного спускает штаны и видит небольшой бугорок. — Ты собрался быть активом? Не дождался ответа, как сразу застонал. Минуту назад не хотел ничего. А теперь заведен. Только этот мальчишка мог завести в считанные секунды. Бывает ли инициатива наказуема? Бывает. Но только не с блондином. Ему дико нравилось, когда Никита что-то делает сам. Святослав был в пальто, шарфе, жарко. Жары добавлял Киоссе, который стоял на коленях и пошло улыбался. Как только шатен захватил орган парня, из его губ вырвался короткий стон, наполнивший всю комнату. Звуки, которые кареглазый мечтал слушать всегда. Мечтал в моменты их расставания. Степанов закусывал губу, еле сдерживаясь, чтобы не вдалбливаться в рот Никиты. Невыносимо жарко. Мысли плавятся в голове. Что творит мальчик с воображением? Что делает с его телом, которое всегда поддается его милым глазам и скромной улыбке. Он в плену. В плену своего любимого пассива. Голубоглазый плотно прикрывает веки и до крови кусает губу, боясь, что если не будет этого делать, то на лестничной клетке все услышат. А ведь слухи так раздражают. — Мм, — парень мог лишь мычать от удовольствия, распахивая края пальто. По лбу катились первые капли пота. Никита берет глубоко, что его самого приводит в шок. Ведь никогда этого не делал. Парень замедлился, помогая себе рукой. До сих пор даже не понимал, чем вызвано это спонтанное желание сделать минет любимому. Хочет стать лучшим в голубых глазах. Пара резких движений, и Свят изливается прямо в рот кареглазого. С громким мычанием узел развязывается, и становится легче. С широкой улыбкой открывает глаза и смотрит на Никиту, который уже поднялся на ноги. По блеску в карих глазах понятно, что это еще не все… — Свят, ты такой красивый, — и снова шепчет, прилипая всем телом к светловолосому. — Боже, ты меня с ума сводишь, — шепотом отвечает парень, пытаясь отдышаться. Счастье правило Степановым. Он правда не ожидал такой реакции на свое возвращение. И не ожидал такого окончания… — Успокой меня, — снова шепот срывается с губ шатена, после чего он крепко целует парня, совсем по-взрослому. — Я не буду сдерживаться, ты же знаешь. — И не надо, — произнес Никита, скидывая пальто с плеч блондина. Накаляется температура. Что-то стучит внутри, отбивая бешеный ритм. Вырывается из груди. Киоссе не знал, что им правит. Но дикое желание внутри заселилось, которое до разрядки не утихомирится. Хотел загладить вину. Быть тем, каким любят. Трясущимися руками Святослав застегивает штаны, после чего получает недовольный и почти обиженный взгляд шоколадных глаз шатена, у которого в голове была лишь одна установка сейчас — сходить с ума. Слететь с катушек, чтобы быть полностью счастливым. Чтобы заполнить всю пустоту, которая мучила юную душу всю ночь напролет, даже во сне. Хотел уже кареглазый уйти в другую комнату с видом использованного человека, как Степанов резко припечатал его к стене, от чего у Никиты покраснели щеки. — Ники, а ты знаешь, что я тебя буду наказывать? — коварным голосом прошептал голубоглазый, проходясь языком по шее парня. И продолжил, увидев вопрос в карих глазах, — За вчерашние выходки. Вчера ты был плохим мальчиком. Сильная рука надавила лишь только на живот парня, а уже слышалось гортанное мычание. Киоссе выгнулся по-кошачьи, запрокидывая голову назад, открывая доступ к шее для меток. Припухлые губы покрывали тонкую шею поцелуями, которые в эту же секунды расцветали красными бутонами. Мальчик лишь прикрывал глаза и ждал, что с ним будут делать. Киоссе хотел казаться смелым и придирчивым к ласкам, быть сильным в этот раз, но как только Свят начал действовать, его смелость сразу поутихла. Теперь он терялся в удовольствии, которое накрывало, будто торнадо. Тонкие пальцы легли на ремень Степанова, оттягивая его. Снова возбуждает. Снова спазмы по телу блондина. Его тело загорается как спичка от этих рук. С тихим рыком Святослав толкает парня к комнате, к кровати, на которой случилась их первая лучшая ночь. Ночь, где они отдавались чувствам, не боясь, что их кто-то найдет. Никита буквально тает под напором тела Степанова, который был явно его сильнее. И это доводило, заставляло расслабиться. Начинается игра в комнате, в которой с каждой секундой температура все выше и выше. Игра без правил, где нет победивших и проигравших. Светловолосый толкает шатена к кровати. Терпение себя уже изжило. Хотелось рвать одежду и бешено двигаться. Стонать от удовольствия и самому его приносить. Кареглазый закатил глаза от возбуждения, когда Свят начал его раздевать. Слетела тоненькая майка. Открылась нежная кожа, по которой полетели губы голубоглазого, оставляя пятна. И совсем не волновало, что потом Никите придется их маскировать перед камерами. Стон слетел с юношеских губ, когда рука Степанова стала массировать через ткань его член, надавливая рукой. — Какой ты прекрасный, — шепотом произносит блондин, надавливая рукой сильнее и слушая тихие выдохи. Приятно наблюдать, когда мальчик пытается не стонать, закусывая губу. — Мм, быстрее, — стонет кареглазый, выгибаясь в спине и ерзая под поцелуями. Это не он сейчас руководит своим телом, это его кукловод задает программу действий, заставляя как-то действовать. — Терпение, — говорит, после рыкает, как только шаловливые ручонки парня снова оттягивают ремень. Спазмы по телу, снова узел завязывывает лишь от взгляда в шоколадные глаза, которые веками прикрывает Никита, снова покрасневший. Как нравилось наблюдать эти красные стыдливые щечки. Как нравилось наблюдать эту нетерпеливость и возбужденность от минимума действий. Это доводило. И даже сейчас шатен казался невинным мальчиком, который знает о сексе совсем мало и только в теории. Одежда мешала. И от этого Киоссе хотелось лезть на стену. Сходил с ума от Свята и готов был это признать. Током по телу, когда его глаза встречаются с голубыми, в которые можно смотреть вечность. Дрожью бьется тело, когда губы вольно гуляют по коже, оставляя яркие отметины на ней. Сердце из груди выпрыгивает, когда Свят что-то шепчет на ухо. Кажется, только с ним ему хорошо. Через минуту на парнях совсем не было одежды. Так легко и просто скинуть в данный момент совсем ненужные вещи, и даже это Степанов превратил в игру с нервами кареглазого. — Ну хватит мучить! — протянул темноволосый, когда Святослав снова мучает его соски, кусая, и поглаживает живот. Голубоглазый не мог насладиться любимым телом, поэтому мог мучить парня вечность. Сил больше не было, терпения тоже. Хотелось что-то делать, чтобы эта тяжесть внизу живота куда-то делась. Светловолосый закинул длинные ноги себе на плечи, на что Никита улыбнулся в предвкушении, что с ним будут что-то делать, и это возбуждение скоро пройдет. — Мм, — замычал темноволосый, когда Степанов начал растягивать анус, который отвык от всего этого. Было не больно, а больше приятно, поскольку дикое желание все перекрывало, но невольно из его глаз покатились слезы. Снова перед глазами картина, будто блондин уходит. Сон будто реальный был. А если так когда-нибудь и правда случится? — А! — крик из уст, когда Свят заходит сразу на половину и начинает быстро двигаться, не давая привыкнуть к забытым ощущениям, которые сейчас были так приятны. Голубоглазый затягивает в глубокий поцелуй, задумал свести с ума, чтобы мальчишка в изнеможении кричал его имя в экстазе. Было почти невозможно дышать, невыносимо душно от этого всего. Киоссе хватался за острые плечи Степанова, пытаясь закусывать губу, чтобы не стонать. Плохо получилось, потому что из губ вылетали стоны. Заметив, что Никита пытается не издавать никаких звуков, Свят остановился. Для самого себя было сложно это сделать, ведь тело уже требовало разрядки. Бешеной разрядки. Но чем больше препятствий они пройдут перед финалом, тем приятнее он будет. — Ники, — позвал блондин, тем самым заставив парня открыть глаза. — Я хочу тебя слышать. Бешеная улыбка на губах Киоссе, а после всю комнату наполняет стон, говоривший об огромном удовольствии, потому что светловолосый снова резко начал двигаться. И шатен перестал сдерживаться. И пусть соседи потом будут косо на них смотреть, это все уходит на второй план. Все близилось к завершению. Узел завязывался сильнее, и в эти моменты Киоссе вообще кричал, хватаясь за острые плечи. Святослав окольцевал член парня рукой, двигая рукой в такт собственным движениям и в этот же момент попадая по простате. Перед глазами плыло, он только видел закатывающиеся глаза темноволосого и широко открытые губы, из которых летели крики. — СВЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯТ! — протяжно стонет шатен, и что-то белое вырывается наружу. Столько минут в напряжении, и вот оно долгожданное случилось, что долго ждал. Через пару толчков кончает и светловолосый прямо в Никиту, постанывая и теряясь в реальности. Святослав вышел из парня и упал рядом с ним. Были силы сказать тихое «я тебя люблю» и мгновенно заснуть. Им хорошо сегодня. Теперь каждый день, проведенный вместе, будет лучше предыдущего.