Проект "410"

Коршаков вышагивал вперед с опущенной головой, он совершенно потерял надежду найти пионеров, чекист всё время молчал и смотрел себе под ноги. Он продолжал поиск и тщетные попытки что-то узнать, но, казалось, что он уже не верит в себя. Женя и Электроник шли за ним, настроение у обоих так же было отвратительным. Возможно, они даже пожалели, что отправились за Коршаковым, но сейчас лишь молча перебирали ногами. Через полчаса блужданий, чекист устало осел на землю, под глазами у него виднелись синяки, лицо выглядело жутко — и без того староватое, теперь оно казалось на несколько лет старше: морщины стали глубже, кожа бледнее, щёки впали вовнутрь. — Может, стоит отдохнуть? — Женя села рядом. — Стоит, — устало ответил Коршаков. — Стоит… Электроник сел поблизости. На лес опускались сумерки, тени становились всё менее яркими и плотными, постепенно вовсе исчезали. Сегодня ночь была более зловещей. — Может, вернемся? — Предложил Сыроежкин. — Столько дней прошло. — Я могу отвести вас обратно, — чекист говорил тяжёлым уставшим голосом. — Нет, я имею ввиду всем нам, — Электроник уставился в небо. — Может быть, они вернулись в лагерь, только мы не знаем. Коршаков достал рацию из-за пояса и показал её пионеру, после чего объяснил: — Если бы они нашлись, то мой человек сразу бы об этом сообщил. — Тогда стоит привлечь вертолёт? — Парень развёл руками. — Какие-нибудь локаторы? — Какой вертолёт, какие локаторы? — Мужчина с грустным смешком посмотрел на Электроника. — Мальчик, ты серьёзно считаешь, что ради трёх пионеров, КГБ будет поднимать вертолёты? — Люди всё-таки. — Сейчас не то время, чтобы ради трёх подростков срывать с постов боевые машины. — Что нам делать? — Влилась в разговор Женя. — Не знаю, — Коршаков натянул фуражку на глаза. — Расскажите мне ещё раз о лагере, об этих троих. Чем они занимались, о чём говорили, что планировали? — Да я толком и не знаю, — девочка пожала плечами. — Лена в бадминтонную секцию хотела, прям мечтала о ней, разговаривала мало. Правда, с Семёном вела себя более уверено, чем с остальными. — Не говори о них так, будто их уже нет, — поправил её Коршаков. — Почему: «Мечтала», «Разговаривала»? Она и сейчас мечтать может. — Алиса? — Женя задумалась. — Она — бедствие нашего лагеря на пару с Ульянкой. Тоже за Семёном бегала, но, в отличии от Лены, постоянно его донимала, пыталась как-то подколоть. — Я тебе что сказал? — Чекист поднял фуражку с лица. — Они ещё живы, говори о них в настоящем времени. — Семён... — Пионерка будто не слушала Коршакова. — Этот вообще странным был — в первый день бегал по лагерю с ошалелыми глазами, кидался на всех, бессвязно что-то бормотал. И, главное, на протяжении всей недели что-то вынюхивал, задавал глупые вопросы. Немудрено, что они с Леной сдружились, она такая же была. — Хватит! — Неожиданно закричал Коршаков. — «Был», «была», — они живы! Тебе ясно?! Они ещё не погибли! Подбородок у Жени затрясся, глаза начали наполняться слезами, голос задрожал, но девочка держала себя в руках из последних сил. — Откуда вы знаете? Вы не можете быть уверены! — Я знаю всё! — Чекист поднялся с земли. — Я во всём уверен! У меня профессия такая — всё знать и быть уверенным! Оставшееся время до утра просидели молча, никто не спал. У каждого в голове витали мысли о судьбе пропавших. До этого никто как-то не задумывался об этом, но теперь, после стольких дней, мало у кого теплилась надежда на хороший конец. Сценарии у каждого были свои. Особенно ужасными они были в голове Ольги Дмитриевны, которая последние дни вместе с поисковым отрядом кинологов обшарила весь лес. В мыслях вожатой пионеры зверски разодраны дикими зверями или заживо похороненными в каких-нибудь пещерах. Большинство пионеров, которые общались с беглецами, считают, что те погибли от голода или жажды. Версий было много, но официально лагерь признал пропавших ребят мёртвыми. Ульяна заперлась в домике и никого к себе не впускала, несколько дней она даже не ела, всё время твердила об Алисе и о том, что та должна скоро вернуться. Многие начали бояться, что девочка замкнётся и сделает себе что-то плохое. Сильнее Ульяны убивалась Мику — она долго и громко рыдала, не появлялась в своём кружке и даже соорудила Лене и Семёну алтарь у себя в доме. Шурик старался успокоить её, но сам был крайне подавлен случившимся. Один лишь Коршаков до последнего верил, что они живы и не переставал надеяться и искать… *** Вокруг всё шумело: громкие голоса, смех, шум мотора, топот сапог, из стареньких колонок доносилось знакомое: «Взвейтесь кострами». Я продолжал держать глаза закрытыми и никак не хотел их открывать. Все, решился. Солнце резко ослепило, я стоял посреди толпы на какой-то площади, вокруг пестрили красные галстуки, флаги, множество разноцветных шариков, плакатов. Недалеко от нас стояли автобусы и вовсю пыхтели, готовые куда-то отбывать. Я собирался пойти к автобусам, но меня кто-то схватил за руку и настойчиво не отпускал. Когда я повернулся, то удивился, потому что обнаружил перед собой Лену; она была в коричневой школьной форме, в руках держала портфель того же цвета, в волосы у неё вплетены белые банты, а на шее, как всегда, крепко повязан красный пионерский галстук. — Семён! — Она крепок обняла меня. — Ты куда? Нам в другой автобус. — Какой? Куда? Где? — Я совершенно потерялся. — Где мы? — Ты что?! — Лена игриво стукнула меня по лбу. — Сегодня же каникулы начались, мы в лагерь едем! — Какие каникулы? Какой лагерь? — Я испуганно оглядывался по сторонам. — Каникулы — летние, лагерь — пионерский. «Совёнок» называется, — Лена засмеялась. — Мне путёвка пришла. — Какая путёвка?! — Я разглядывал радостные лица пионеров. — Мы ведь застряли в том чёртовом подземелье! — В каком подземелье? — Девочка испуганно посмотрела на меня. — Ты меня пугаешь, Сём. Ты, что, перегрелся? — Хорошо, — я насторожено взял её за руку. — Куда идти? — Бежим! Лена бегом потащила меня через толпу пионеров, расталкивая всех подряд, она вывела меня к красному «Икарусу», на стекле красовался номер маршрута «410». От неожиданности и испуга я резко затормозил и чуть не свалил Лену с ног. Неожиданно из-за «Икаруса» выскочила Алиса, она так же была облачена в школьную форму, но в отличии от формы Лены, та была чёрной и без белого кружевного воротничка, а также без красного галстука и бантов. — Что? — Спросила Двачевская вечно уверенным тоном. — Готовы? — Конечно, — Лена кивнула головой. — Смотри за своим Семёном внимательней, — Алиса подмигнула мне. — А то с кем целоваться за гаражами будешь? — Алиса… — Пионерка смутилась и устремила взгляд в землю. — Что ты такое говоришь? — Чего такого? — Двачевская пожала плечами. — Думаешь, я не знаю? Неожиданно толпа замолчала, музыку приглушили. На небольшую импровизированную сцену, которую я сперва не заметил, взобралась полноватая и неуклюжая женщина лет сорока с крашеными рыжими волосами, броской косметикой и не очень приятным голосом. — Дорогие пионеры! — Начала она в мегафон. — Сегодня вы с чувством выполненного долга отправляетесь на заслуженный отдых, на прекрасные и незабываемые летние каникулы! — Ага, конечно, — сплюнула Алиса. — Вы на целый месяц покидаете родные дома, родителей, друзей. Но запомните: вы все давали клятву пионера, клялись в верности своим товарищам, родным, клялись Владимиру Ильичу и Советской родине. Так не запятнайте свою честь, покажите себя с самой хорошей стороны. Затем женщина снова неуклюже слезла с постамента и куда-то удалилась, музыка вновь заиграла громче. Вокруг «410» скопилось много народу, но водителя ещё не было, потому мы втроём выбрались из плотного кольца окруживших нас пионеров и свободно вздохнули. — Я что-то совсем ничего не понимаю, — в голове витало огромное количество мыслей. — Лена, неужели ты не помнишь? Поход, овраг, лес? — Ты о чём, Сём? — Она приложила ладонь к моему лбу. — Тебе воды принести? — Алиса, — я перевёл взгляд на Двачевскую. — Водка, встреча в доме, болота? — Водку я помню, — девочка блаженно закатила глаза. — Вчера с парнями накатила, зато всё остальное… — Вы, что, с ума сошли?! — Я закричал и сжал, что есть силы, глаза. Неожиданно всё затихло, в лицо ударил холодный ветер, послышался шелест листьев. Я открыл глаза. Пустота, разрушенные дома, заржавевшие автобусы, повалившийся памятник Ленина, порванные красные флаги и пробирающий до костей ветер. Лена и Алиса стояли от меня в нескольких метрах, на их лицах виднелось разочарование, боль, ненависть, и выглядели они неживыми. — Лена! — Закричал я через всю площадь. — Пожалуйста! Вернись! — Ты всё сломал, Семён, — она прошептала эти слова, но я отчётливо их услышал.— Как ты можешь просить меня о таком? — Мне плевать на всё! — Снова закричал я. — На лагерь, на мою никчёмную жизнь, на пионеров! Но не на тебя! — Ты всё сломал, Семён, — снова повторила она. — Даже если бы я захотела, я не смогла бы вернуться. — Тогда я сам пойду к тебе! Я двинулся вперёд, но с каждым шагом ноги передвигались медленнее, дышать становилось тяжелее, я буквально чувствовал, как каждая клетка моего тела перестаёт жить. — Прекрати, Семён, — Лена опять шептала у меня в голове. — Ты погубишь себя, но меня не вернёшь. — Нет! — Бешено взревел я. — Нет! К чёрту всё! Я заберу тебя! Я не оставлю тебя! Слышишь?! Ещё один шаг, ещё один тяжёлый вздох, ещё один хрип. Ноги подкосились, и я упал, но продолжал ползти. Находясь уже на середине площади, я увидел две ноги перед своим поверженным на землю лицом и услышал голос: — Прекращай, — Лена присела рядом, а в руках у неё блеснул нож. — Я не хочу этого делать. Я не мог сказать ни слова, лишь из последних сил схватил её за руку и, потянув к себе, слился с ней в поцелуе. Когда наши губы разошлись, я почувствовал колющую боль, в глазах потемнело, на её лице появились красные капли, нож по рукоять зашёл мне в горло. — Я же сказала, Семён... — Она поднялась с земли. — Ты всё сломал: сломал меня, себя погубил. Глаза начали закрываться, а перед тем, как жизнь покинула меня, я увидел лишь удаляющиеся родные фиолетовые хвостики… Меня пробрал холодный пот, я с криком вскочил с кровати, хватая себя за горло и проверяя, всё ли в порядке. Вспомнил о Лене и схватил её за плечо, начал сумасшедше трясти. — Сём, — ответила она сонно. — Ещё пять минут… Я сейчас встану… — Лена! — Крикнул я. — Лена, проснись! Девочка неохотно повернулась ко мне, на её лице застыло недовольство, но очень скоро оно сменилось волнением. — Что случилось? — Она непонимающе хлопала глазами. — Овраг, лес, НИИ, маузер? — Хаотично начал говорить я. — Сём, я тебя не понимаю. — Где мы? Ответь мне. — Я не знаю, — пионерка начала оглядываться. — Какие-то подземелья какого-то института. — Помнишь, что было до них?! — Мы упали в овраг и оказались в этом странном лесу, потом был страшный лесник, дом… Затем Алиса. — Хорошо-хорошо, — я смахнул пот со лба и сел на край кушетки. — Прости, приснился ужасный сон. — Что тебе приснилось? — Лена села рядом. — Какой-то парад, затем автобус… Потом, — мысли путались. — Нож, ты убила меня там, во сне, со словами: «Ты всё сломал». — Я бы никогда не сделала тебе больно! — Девочка крепко обняла. — Никогда-никогда! — Знаю, — гладя её по волосам, ответил я. — Говорю же: просто плохой сон. Мы просидели несколько минут в обнимку, затем съели по галете, которых, к слову, осталось не так много, и распили одну бутылку воды на двоих. Алиса ещё спала, мой громкий крик не разбудил её, потому она продолжала елозить на верхнем ярусе и нервно мычать. — Наверное, ей тоже снится что-то плохое, — посмотрел я на Двачевскую. — Разбудить ее? — Нет, не стоит, — Лена остановила мою руку. — Пускай спит. Вскорости Алиса проснулась, она лениво потянулась и посмотрела на нас сверху вниз заспанными глазами. Двачевская без слов спустилась, схватила галету и быстро умяла её, запив большим количеством воды. Втроём снова вышли в общую комнату с рядами стульев и двинулись вперёд, виднелся ещё один туннель. Батарейки в фонарике начали садиться, и его тусклый луч выхватывал из темноты всё меньше предметов. Туннель оказался полностью пустым: ни дверей, ни проводов, ни ламп — исключительно гладкие стены, немного тронутые каким-то лишайником или мхом. Мы медленно продвигались, но страшно уже не было. То ли мы привыкли к такой атмосфере, то ли полностью выгорели, и нам было уже всё равно. Не знаю. Туннель закончился, и впервые за последние несколько дней я по-настоящему обрадовался — внутри всё затрепетало. Перед нами предстала винтовая лестница, ведущая вверх, на самом её конце расположился приоткрытый металлический люк, через который было видно ночное небо. Мы, сломя голову, бросились к ней, чтобы подняться. Бедная лестница жалобно скрипела под ногами, шаталась из стороны в сторону, но мы упорно и бесстрашно бежали. Снизу она казалась короче, но через пару минут я первым вырвался наверх и с разбега повалился на траву, с громким смехом катаясь по ней. Лена и Алиса выбежали следом и так же устало повалились на землю. Ночная прохлада и чистый лесной воздух опьянили нас, и я не сразу понял, что тут что-то не так. «Лес? Трава? — Проскочили мысли в подсознании. — А где НИИ?!». Я вскочил с земли и начал взволновано оглядываться вокруг, антураж совершенно поменялся: берёзы, сосны, яркая зелёная трава, цветы, лёгкий летний воздух, чистое ночное небо. Это не тот лес! Не те места! — Что за чертовщина?! — Крикнул я и повернулся назад, чтобы убедиться, что мы только что поднялись из подземелья, но лаза уже не было, на его месте росла трава и ромашки. — Это как? Такого не бывает! Лена и Алиса подошли ко мне со спины и удивлённо смотрели мне через плечо. Я был в ужасе, ничего не понимал, мозг отказывался анализировать такую абсурдную информацию. — По-моему, мы вернулись, — Лена осмотрелась по сторонам. — В смысле вернулись туда, откуда начинали. *** Справа послышался какой-то шум, топот чьих-то ног. Я насторожился и инстинктивно закрыл девочек собой, готовясь к худшему. Из темноты пробился яркий луч чьего-то фонарика, и появились три фигуры. Две невысоких и неуклюжих и одна вытянутая, идущая на нас твёрдой поступью. Послышался громкий бас: — Эй! Кто там? Не двигайтесь! Из-за стволов деревьев вышли Электроник и Женя, а с ними высокий мужчина в чёрной кожаной шинели и фуражке со звездой. При встрече с нами они опешили и долго стояли в изумлении, когда шок от встречи прошёл, Электроник жутко громко закричал: — Я знал! — Он аж подпрыгнул. — Верил! Ха! Верил! Женя была в ярости, скулы у неё ходили ходуном, кулаки сжимались и разжимались, я буквально слышал скрип её зубов. Но такая реакция у Жени — нормально, все знали, что глубоко в душе она рада и счастлива. С нашей стороны Алиса была не менее удивлена, чем остальные, она, широко раскрыв глаза, замерла в оцепенении, её сковали ни то страх, ни то радость, но за всё время, которое мы стояли друг напротив друга, она не вымолвила ни слова. Вышел странный незнакомец в шинели и фуражке, он долго и внимательно всматривался в лицо Лены, будто силясь кого-то в ней узнать. В его взгляде было столько сомнения, столько страха, что я издалека чувствовал его неуверенность. Он сделал шаг вперёд и хотел что-то сказать, но Лена опередила его: — Ты, — холодно проговорила она. — Я, — трясущимся голосом ответил мужчина. — Что тебе нужно? — Я искал тебя, — он подошёл ближе, но Лена сделала шаг назад. — Всё это время искал. — Допустим, нашёл? — В её голосе было слышно отвращение и ненависть. — Нашёл. — Теперь катись к чёрту, — из уст Лены это звучало жестоко и неестественно. — Лена… Леночка… — Мужчина был готов разрыдаться. — Прости меня… Не знаю, за что, но прости! — Не знаешь за что?! — Закричала она — Так я тебе напомню! За семнадцать лет я видела тебя всего три раза! За семнадцать лет! Ты сплавил меня родственникам, а сам забыл! Где ты был всё это время? — Я работал! Ради тебя, не жалея сил! Всё, что ты имеешь, нажито моим трудом, — мужчину всего передёрнуло. Все остальные молчали и не решались вмешиваться в разговор. — Да забери всё это! — Лена начала пятиться. — И проваливай! С чего ты взял, что ты мне нужен?! Ты меня даже не сразу узнал! — Я все эти дни искал тебя, — незнакомец неуверенно начал подходить к ней ближе. — Я прочесал весь этот лес ради того, чтобы найти тебя. — Да неужели?! — Лена вытерла слёзы грязным рукавом. — Для чего?! Что ты хотел увидеть?! Думал, брошусь к тебе в объятья, буду целовать и кричать, как люблю тебя? — Леночка… — Мужчина сделал последний шаг и остановился. — Нет! Уходи туда, откуда пришёл! Ты мне не нужен! Девочка бросилась бежать. Я не сразу среагировал, но после недолгого замешательства бросился за ней, следом побежал и незнакомец. После длительной погони я начинал выдыхаться, в районе печени что-то закололо, и я сбавил темп, но, на моё счастье, бегун из Лены был так себе, из последних сил я сделал рывок, заваливая её на землю. — Что с тобой?! — Она вырвалась и закрывала лицо руками. — Успокойся, Лена! Успокойся! — Не хочу! Пусть он уйдёт! — Вопила она. — Зачем он пришёл?! Незнакомец подбежал к нам через пару секунд, со всей силы оттолкнул меня и поднял Лену с земли, начал заботливо отряхивать от грязи и крепко обнимать. — Я больше никуда не уйду, слышишь? — Вполголоса говорил он. — Никогда больше тебя не оставлю. — Врёшь! Врёшь! — Девочка пыталась вырваться из его хватки, но каждый новый рывок делала всё неохотней. — Я больше не буду тебя обманывать, — незнакомец заглянул её в глаза. — Сделаю всё, что захочешь. Мы уедем, куда пожелаешь! Лена долго молчала, но, в конце концов, крепко обняла его и громко зарыдала, она тёрлась об его щетинистую щёку, что-то шептала и снова пускалась в рёв. Я смотрел на всё это со стороны и был, мягко сказать, в шоке. — Хочешь… Мы купим тебе куклу… Или платье? — Я не играю в куклы с двенадцати, — засмеялась девочка сквозь слёзы. — Конечно, — мужчина рассмеялся в ответ. — Ты же вон какая взрослая теперь. Скоро прибежали остальные пионеры, они так же были в недоумении. Алиса вовсе была в ужасе от происходящего и пристально смотрела то на Лену, то на меня, то на незнакомца. — Хочешь, мы совсем уедем отсюда? — Он прижал её голову к груди. — Я могу отвезти нас в Германию. Знаешь, как там красиво? — Я, я… Очень хочу, — Лена высвободилась из его объятий и посмотрела на меня. — Но я не могу. Она подошла ко мне и провела рукой по моей щеке, её ладонь была сухой и горячей, дыхание сбивалось, а в красных от слёз глазах, как прежде, мелькали огоньки. Тогда я снова понял, в очередной раз осознал, что кем бы не был этот человек, я не отпущу её с ним. Никогда! — Конечно, ты никуда не уедешь, — мужчина встал и, подойдя ко мне, протянул руку. — Александр. Когда я всё же решился пожать её, он со всей силы сдавил мою ладонь. Хватка была столь сильной, что меня аж перекосило, и я прикусил губу. — Для тебя Александр Евгеньевич, — сквозь зубы процедил он. — Семён, — шипя от боли ответил я. — Для вас — холоп. — Шутник? — Нет, ни в коем разе, — мне удалось освободиться от хватки. — Это хорошо, не понимаю юмора, — он отвернулся и махнул рукой. — Всё, едем домой… Вернее, в лагерь. *** Наша процессия медленно двигалась по тёмному глухому лесу, и если Электроника с Женей он держал в напряжении, то нас: меня, Лену и Алису, такая атмосфера лишь расслабляла. После всех пережитых ужасов, было радостно, что больше не нужно никуда бежать, не нужно бояться, что из-за угла кто-то выскочит. Но всё это время меня волновали вопросы: где же тот НИИ, какие секреты мы не успели раскрыть, кто эти странные учёные, что такое проект «410»? Видать, нам уже никогда этого не узнать. По крайней мере, возвращаться назад не было желания. Лена шла рядом, она устало перебирала ногами, но на чумазом лице сияла лёгкая улыбка. Она не отпускала мою руку, вернее, мой палец, ещё вернее, мизинец. Странно, но та Лена, которая ещё недавно лезла мне на колени и смеялась над шутками Двачевской, куда-то пропала, на её место вновь вернулась застенчивая и постоянно краснеющая Лена. Я оглянулся на Алису. Её окружили Женя и Электроник, они допытывались у неё, куда мы пропадали, но Двачевская лишь мямлила что-то неразборчивое. Мы с Леной подошли поближе и прислушались к их разговору. — Ты хоть представляешь, что с тобой Ольга Дмитриевна сделает?! — Кричала Женя. — В твоей деревянной башке есть хоть немного мозгов?! Алиса молчала, вероятно, не знала, что ответить, или она просто-напросто была погружена в свои мысли. Её взгляд постоянно падал на нас с Леной, но каждый раз она отводила его в землю. — Смотри, как бы тебя из пионерии не исключили! — Продолжала нотации девочка. — Ты чем думала, когда водку в поход тащила?! Сыроежкин тоже молчал, он просто удивлённо смотрел на идущую вперёд Алису. Я даже удивился, что Женя не лаяла на него, да и вообще, она, обычно, отворачивалась и уходила, а тут они уже несколько дней вместе. Наверное, у Электроника, наконец, что-то получилось? Хотелось бы верить. Человек в шинели шёл впереди, он то и дело поглядывал на меня и Лену и постоянно хмурился, не прекращая что-то бурчать. «Отец Лены чекист! — Вдруг подумалось мне. — Только подумать! Она, видимо, и не понимает этого». Скоро мы пришли к злополучному склону, теперь он казался не таким высоким. Чекист взобрался наверх первым, затем помог подняться Лене, Алисе, после Электронику и Жене, мне же он руку не протянул. Я со вздохом начал неуклюже карабкаться наверх и через пару минут стоял на том самом месте, где несколько дней назад с Леной выяснял отношения, тогда мы и понятия не имели, через что придётся пройти. Мы вышли на поляну, где когда-то стоял походный лагерь, теперь на месте палаток и кострища расположилась тонированная волга. Отец Лены открыл двери и запустил всех вовнутрь, было тесновато, но это лучше, чем идти до «Совёнка» пешком. Машина изредка подпрыгивала на кочках, мимо проносились деревья и кустарники, в салоне царила тишина — все спали. Лена облокотилась на моё плечо, теперь это стало её излюбленным положение для сна, она тихо сопела, изредка вздрагивая. Чекист посматривал на нас в зеркало заднего вида, и это меня жутко напрягало, в его взгляде читалась неприязнь, ревность и явная недоброжелательность. Неужто все отцы ведут себя так? Через двадцать минут вдалеке показались долгожданные ворота и каменные изваяния пионеров. Душа ликовала, я был готов закричать от радости. «Неужели! Неужели мы выжили?! Это не сон? — Я ущипнул себя, чтобы в этом удостовериться. — Это не сон!» Неожиданно машина остановилась на полпути, и отец Лены вполголоса проговорил: — Ну-ка, пойдём выйдем… — Он долго не решался назвать меня по имени. — Семён. Я аккуратно переложил голову Лены на плечо Алисы, сам вышел вместе с чекистом. Он стоял, прислонившись к капоту машины, и курил. — Любишь Ленку? — Задал он мне шаблонный вопрос. — Люблю, — так же клишированно ответил я. — Врёшь! — Он схватил меня за грудки. — В глаза смотри, сопляк! — Вы с ума сошли?! — Если хоть единый волосок упадёт с её головы!.. — Рычал он. — Или я услышу, что она расстроена, я тебя закапаю так глубоко, что ни одна ищейка не найдёт, понял?! — Какое вы имеете право?!.. — Я ловко выбрался из его рук. — Право меня обвинять! Я за последние несколько дней сделал для неё больше, чем вы за всю жизнь! — Следи за словами, сопляк! — Чекист хрустнул шеей. — Что, не нравится? Правда глаза колет?! Я получил отрезвляющий удар в солнечное сплетение и упал на колени, начиная жадно хватать ртом воздух, но мужчина вновь поднял меня и ударил ещё раз. — Давай! Я смотрю, ты у нас разговорчивый слишком! — Он поставил меня перед собой. — Ты не знаешь и половины того, что я сделал для неё. Отец Лены начал успокаиваться и снова прислонился к капоту, он уставился в небо и вытащил из нагрудного кармана новую сигарету, закуривая. — Когда её мать умерла… У меня на руках умерла, я осознал, что Лена то единственное, что у меня осталось, и что, кроме неё, мне не за кого беспокоиться. Я отдышался и не горел желанием спорить с чекистом, тело болело, но самым неприятным была обида за такое позорное избиение. — Я работал, работал усердно, брался за самую грязную работу, — он стряхнул пепел. — Покупал ей всё: лучшие платья, лучшие игрушки, самые дефицитные книги, учебники. — Вы всерьез считаете, что это то, чего она хотела? — Я решился подать голос. — Я просто хотел, чтобы она была счастливее, чем остальные дети, — чекист пустил скупую слезу. — Когда я выбил ей путёвку в этот «Совёнок», она была жутко счастлива, по крайне мере, так мне передала её бабка: «Бестия твоя скачет по дому, как ошалелая, что мне делать?», — написала она. Я встал рядом с ним и, подобно ему, устремил взгляд на звёздное небо. Мужчина толкнул меня в плечо и протянул дешёвую папиросу. — Не курю. — Это хорошо, — он слегка улыбнулся. — Ты меня извини, так много всего произошло. Не сильно я тебя? — Терпимо, — я схватился за ушибленное место. — Ладно, садись обратно. Чекист хлопнул меня по плечу и сел за руль, я же, вдохнув напоследок свежего ночного воздуха, вернулся на заднее сидение. Совсем скоро мы подъехали вплотную к воротам, и все вместе выбрались из волги. Прошли внутрь лагеря и вышли к зданию «клубов», тут нас поджидала Ольга Дмитриевна. Трудно было передать, что творилось у неё на лице: там перемешалась и тоска, и злоба, и радость, такое ощущение, что вожатая испытывала всё и разом. Кожа её сильно побледнела, руки слегка тряслись, а голос стал хрипловат. — Вернулись… — Мы тоже рады вас видеть, Ольга Дмитриевна, — неудачно съязвил я. — Прекращай паясничать, — вожатая слегка улыбнулась. — А то сахар заставлю перетаскивать. Девушка невесело засмеялась и бросилась к нам, она схватила Лену, Алису и меня в охапку, и начала крепко обнимать. К такой нежности я был не готов! — Родные мои, как же я рада, — вожатая захлёбывалась слезами. — Как я скучала, как переживала! Теперь всё будет хорошо. — Ольга Дмитриевна, — прохрипела Алиса. — Задушите! Девушка отошла, продолжила тереть глаза и с неподдельной любовью смотреть на нас, но, заметив чекиста, прилипла к нему: — Что бы мы без вас делали?! — Она повергла мужчину в шок. — Да чего уж там, — он покраснел и начал отрывать от себя вожатую. — Пустяки. — Нет-нет! — Она никак не хотела отставать от отца Лены. — Вы теперь наш самый желанный гость, приходите обязательно почаще, мы вас все вместе встречать будем. — Я польщён, — он освободился от объятий. — Но, извиняюсь, у меня служба. Со стороны жилых домиков послышались короткие и быстрые шажки, такое ощущение, будто кто-то бежал, причём босиком. Через минуту показалась Ульяна, она была одета в красную ночную футболку до колен, а в руках держала плюшевого медведя. Она, не останавливаясь, бросилась к Алисе и на бегу запрыгнула на неё, отчего Двачевская чуть не повалилась на землю. — Алиска! — Бешено закричала пионерка. — Вернулась! А я говорила! Говорила! Алиса смущённо обняла подругу и как-то неуверенно засмеялась, будто опасалась, что её могут услышать. — А я со Славей жила, — Ульяна вытащила язык и издала сопутствующий звук. — Она такая скучная, ничего не умеет! Пойдём скорее! Девочка потащила Алису к домику. Вожатая хотела их остановить, но ей помешал чекист, он развернул Ольгу Дмитриевну к себе и строго сказал: — Не стоит их останавливать, девочки и так многого натерпелись. Вожатая кивнула головой и с улыбкой позвала меня за собой, я оглянулся на оставшихся Лену, Женю и Электроника, но те только заулыбались мне и махнули рукой, мол: «Иди». И я пошёл, снова брёл по площади, снова увидел Генду и домик вожатой. Такое ощущение, словно я не видел этого уже тысячу лет, всё такое далёкое, но до боли в сердце родное. Вожатая зажгла в домике свет и вытащила из шкафа новый комплект формы, положила его на стол. Всё это она делала без слов со своей извечной ухмылкой, правда, сейчас она смотрелась очень болезненно. Я завалился на кровать, спина просто изнывала по ней, но заснуть так и не смог, погрузился в глубокие мысли… *** Коршаков и Лена остались на площади вдвоём. Он присел на колено рядом с ней и, потрепав по волосам, улыбнулся: — Ты точно не хочешь домой? — Нет. Не обижайся, но Семён... — Девочка запнулась на полуслове. — Я понимаю, — чекист обнял Лену — Он неплохой парень, но, в случае чего, ты мне скажи, я быстро из него дурь выбью. — Пап, — она с укором посмотрела на Коршакова. — Если я узнаю, что ты обидел Семёна... — Да никто не собирался его обижать, — отмахнулся он. — Так, поговорили бы немного. — Ну-ну. — Ладно, — чекист встал и поправил форму, продолжая. — Сегодня я останусь тут, завтра вернусь на службу. Тебе чего-нибудь отправить из города? Конфет или книг каких? — Ириски отправь, — Лена широко улыбнулась. — И сам приезжай почаще. — Обязательно, — он снова обхватил её за плечи. — Теперь я тебя не оставлю. — Правда, Ольга Дмитриевна милая? — Лена ехидно усмехнулась. — Это ты на что намекаешь?! — Коршаков возмутился. — Да так, ни на что, — девочка отмахнулась. — Она очень фиалки любит и шоколад молочный. — Это мне зачем знать? — Просто так, на всякий случай. Мужчина довёл Лену до её домика, в нём горел свет, и слышались чьи-то приглушённые голоса. Девочка напоследок обняла отца и уверенно зашла внутрь. На одной из кроватей сидела Мику в обнимку с Шуриком, когда они увидели вошедшую Лену, то не сразу поверили своим глазам. На тумбочке стояла фотография Лены с повязанной на раму чёрной лентой, вокруг горели свечи, и лежало засохшее печенье. — Это, что, я? — Невозмутимо спросила Лена. — Получше фотографии не было? Мику со слезами на глазах бросилась к соседке, ничего не говоря, судорожно трогала её лицо, щёки, волосы, нос, будто до последнего не верила, что перед ней живая Лена. Шурик лишь скромно обнял её и поинтересовался: пришёл ли Электроник, всё ли в порядке с Семёном и Алисой. Вскоре он удалился. Лена завалилась на кровать и блаженно закрыла глаза. Мику что-то без умолку говорила, но тема была столь бессмысленной и неважной, что пионерка просто уснула под монолог подруги. После всего пережитого ей больше всего на свете хотелось нормально поспать, поспать в тёплой и мягкой кровати. В домике Алисы ещё горел свет, там происходила аналогичная ситуация — Ульяна скакала по кровати и что-то возбуждённо рассказывала пионерке, а та мирно спала, не желая реагировать на гиперактивную соседку. Всё кончилось. Кончилось ли?..