Проект "410"

Выстрел! Струйка серого дыма поднимается к потолку, кровь брызжет на белоснежную рубашку, а я ничего не могу поделать. Её навеки застывший взгляд уставлен на меня, похолодевшие руки выпускают злосчастный маузер. Обездвиженное тело падает на пол, на нём образуется вязкая красная лужа. Силюсь закричать, но рот словно зашит, да и двинуться не могу, лишь наблюдаю. Не могу поверить! Я сам дал ей этот чёртов пистолет! Как же я мог забыть проверить магазин?! Так не должно быть! Отмотайте назад, верните всё, как было! Колёсико мышки, клавиша «esc», «Backspace», перезагрузить игру! Ничего не работает — это не игра. Лужа крови становится всё больше, в окно уже тарабанит чёрный, словно уголь, ворон, горланит и ликует. Вонючая тварь! Что мне делать? Отпустите меня! Верните назад за мой компьютер, я больше никогда не выйду из дома! Кто-то невидимый бьёт меня в солнечное сплетение. И с жутким криком просыпаюсь. Судорожно нащупывая руку Лены, сжимаю её, что есть сил. — Ай, — она, морщась ото сна, вырвалась из моей хватки. — Что случилось? — Прости, — я отдышался. — Приснился плохой сон. Заснуть я так и не смог: не хотел, боялся, — боялся того, что вновь окажусь в этом кошмаре и не смогу ничего сделать. Потому, когда Лена уснула, я поднялся, схватил со стола маузер и вышел из дома. На улице стояла глубокая ночь, небо, как всегда, затянуто тучами, из-за них слабо пробивается лунный свет. Я постоял несколько минут в раздумьях, послушал стрекотание сверчков и со всей силы, что у меня была, ударил пистолет о фонарный столб, затем ещё и ещё, и ещё. Я бил его так, будто это был мой личный враг, с которым я давно хотел свести счёты. Наконец, успокоившись, я с криком выкинул маузер куда-то в лес. Из дома вышла Алиса, закутавшись в одеяло и сонно смотря на меня, сегодня ей пришлось несладко, она до сих пор была в каком-то смятении, ни о какой надменности не было и речи. — Ты чего кричишь? — Ничего, — я повернулся к ней. — Алиса, ответь мне. Ты же знала, что Лена способна на подобное, ты знала, что она может наложить на себя руки? — Семён, — она отвела взгляд. — Давай перестанем об этом, мы уже всё выяснили. — Нет, я просто хочу знать, хочу верить, что подобного больше не повторится. — Я уже говорила, Лена не простой человек, — ответила она со вздохом. — Ты никогда не узнаешь, повторится это или нет. — Ты же мне поможешь? — Я не знал, что сказать. — Я не знаю, Семён, — Алиса подняла виноватые глаза. — Не знаю, чем тебе помочь. — Помоги её спасти. — Постараюсь, — Двачевская едва заметно кивнула и добавила. — Только не думай, что это будет легко. — Даже в мыслях не было. — Я серьёзно, — она нахмурилась. — Ты думаешь — это единичный случай? Думаешь, такого больше не повторится? — Не знаю, я уже ни в чём не уверен, — закрыл глаза руками. — Никто из нас не уверен. По улице пробежался прохладный ветерок, он покачнул деревья, и те беспокойно зашумели. Алиса поёжилась от холода, крепче укуталась в одеяло и двинулась обратно в дом, не сказав больше ни слова. Я ещё несколько минут стоял в раздумьях, на что я готов? Что я смогу сделать, если Лена снова решит покончить с собой? Смогу ли я её защитить? Не знаю, наверное, она была права, мне совершенно ничего не известно. Будь на моём месте кто-нибудь другой, смог бы он всё решить? Возможно, смог бы. Например, Шурик или Электроник, эти ребята никогда не унывали, они бы уже во всём разобрались. Но они не на моём месте. С этими мыслями я направился к входной двери и вновь оказался в доме. На ощупь добрался до комнаты и завалился на кровать. Лена крепко спала, она тихо сопела мне под ухо, что-то едва слышно шептала во сне, под этот шёпот я и уснул. Утром я проснулся совершенно разбитым: голова болела, глаза отказывались открываться, но когда я их все-таки открыл, то увидел сидящую перед окном Лену. Она грустным взглядом наблюдала за появляющимися на стекле каплями дождя. — Как ты? — Спросил я первое, что пришло в голову. — Всё в порядке, — она повернулась ко мне. — Я думала о том, что вчера произошло. — И что же ты решила? — Понимаешь, Сём, — Лена взяла меня за руку. — Кроме тебя, у меня никого нет. Когда смена закончится, и я вернусь домой, то вокруг не будет никого, кто бы любил меня. — А… — Я не успел ничего сказать. — Одна лишь бабушка, которой абсолютно наплевать на меня, да отец, который видит меня один раз в год и даже не знает, когда у меня день рождения. — Когда мы будем уезжать из лагеря, — я так же взял её за руку. — Я тебе многое расскажу, думаю, ты не поверишь, но обещаю, я тебя не оставлю. Слышишь? Не оставлю… — Я очень надеюсь, — она слегка улыбнулась. — Теперь идём. — Куда? — Алиса нашла место, где можно перейти через болота, — Лена потянула меня, заставляя подняться с кровати. — Вставай сам, ты тяжёлый. Зайдя на кухню, я захватил сумку с галетами и, достав оттуда одну из пачек, вышел из дома. Алиса понуро стояла на обочине дороги и переваливалась с ноги на ногу. Заметив нас, она не спеша двинулась навстречу. — В общем, — начала она. — Там, недалеко от моста, есть лаз. Не знаю, куда он ведёт, но, похоже, что по нему можно перейти на другую сторону. — Ты уверена, что это хорошая идея? — Я недоверчиво глянул на Двачевскую. — У тебя есть идеи получше? — С издёвкой спросила Алиса. Я ничего не ответил, и мы медленным шагом направились к болотам. Небольшой моросящий дождь оставлял мокрые следы на рубашке, прохладный ветер, оставшийся с ночи, назойливо дул в глаза. Мне вдруг стало интересно, что сейчас происходит в лагере. Ищут ли нас? Подняла ли Ольга Дмитриевна тревогу? В голове тут же нарисовалась картина: «Совёнок» в оцеплении. Повсюду снуют суровые полицейские или, вернее, милицейские, а вожатая с сумасшедшим взглядом носится по лагерю и гоняет остальных пионеров, заставляя их искать нас. Я невольно усмехнулся. — Чего лыбишься? — Недовольно спросила Алиса. — Да так, представил, как Ольга Дмитриевна из-за нас подняла весь лагерь ну уши. — Действительно забавно, — она тоже слегка улыбнулась. — Ребята! — Подала голос Лена. — Это не смешно! Она, наверное, сильно волнуется. — Ничего, ей полезно, — отмахнулась Двачевская. — Пускай побесится немного. — Мне её жалко, — Лена вздохнула. Остальную часть пути мы прошли молча, атмосфера не была такой накалённой как вчера, но всё же ощущалось, что девочки не рады друг дружке. Да, они больше не ругаются, но их молчание говорило само за себя, общаться они пока не намерены. И всё же меня волновал вопрос, неужели не могут найти? Я понимал, что мы ушли достаточно далеко, но, по-моему, в таких случаях в небо поднимают вертолёты и обшаривают местность с воздуха. Хотя, возможно, мы снова оказались в какой-нибудь параллельной реальности, может быть, это мир после ядерной катастрофы, иначе как объяснить всеобъемлющее запустение и вечно мрачную погоду? С другой стороны, мы должны были бы получить нехилую дозу радиации и минимум полысеть, но чувствовал я себя относительно хорошо. Странно, но мы всё ещё размышляем о том, что будем делать, когда попадём в лагерь, вспоминаем родственников и друзей, выясняем отношения и вообще ведём себя, как всегда, за исключением пары моментов. Но ведь можно и не вернуться, можно никогда больше не увидеть друзей и родителей, наверное, зря обнадёживаем себя. Скоро ноги снова увязли в грязи, мы миновали холм, на котором вчера разыгралась сцена с Алисой, прошли мимо какого-то уродливого дерева: ветви его были искорёжены, кора серая, словно пепел, листьев не было, на стволе виднелись колючки. Мы вышли на сухую поляну, окруженную болотом, будто до последнего боровшуюся с жуткой тиной и уродливой растительностью. Ее покрывала яркая зелёная трава, а в самом её центре находился открытый люк, ведущий под землю. — И с чего ты взяла, что он ведёт именно на тот берег? — Я опасливо заглянул внутрь. — Хочешь перебираться вплавь? — Алиса посмотрела на меня из-под бровей. — Ладно, — я начал спускаться вниз. — Стой, — Двачевская протягивала мне небольшой красный фонарик. — Где ты его взяла? — Нашла, — Алиса всунула мне его в руку и отвернулась. Железная лестница жалостно скрипела и шаталась, я лишь молился, чтобы она не сорвалась. Совсем скоро ноги почувствовали бетонный пол, для уверенности я попрыгал на месте и начал осматриваться. — Сём? — Голос Лены отразился эхом от стен. Я поднял голову, девочка заинтересовано смотрела на меня сверху и не решалась спускаться. — Давайте, тут безопасно, — крикнул я ей и шёпотом добавил. — Надеюсь. Вскоре обе пионерки уже стояли внизу и вглядывались в темноту, которую рассекал тусклый луч фонарика. Помещение, в котором мы находились, было похоже на кладовку: повсюду стояли вёдра, бочки, какие-то ящики, мётлы, лопаты и прочая утварь. Неловким непредвиденным движением я опрокинул одно из вёдер, и оно с жутким грохотом ударилось о пол, расплескав жидкость, находившуюся внутри. Лена вскрикнула и вцепилась в мою руку, кажется, она была не на шутку напугана. Алиса так же вздрогнула, но паниковать не стала, хотя по её лицу было видно, что боялась она не меньше Лены. Да и что тут таить, я тоже слегка сдрейфил, хотя, учитывая то, что мне пришлось пережить за последнее время, тёмное подземелье лишь слегка настораживало. Впереди показалась массивная стальная дверь с вентилем, она была открыта нараспашку, но меня почему-то это не удивило. В конце концов, все дома в деревне тоже были открыты. Выйдя из «кладовки», мы оказались в длинном туннеле: толстые провода на стенах, небольшие лампочки на потолке и разлинованный белой краской пол, на нём было нарисовано множество стрелочек, ведущих в темноту. Мы медленно двинулись, с каждым новым шагом Лена всё крепче сжимала мою ладонь. Алиса так же начала приближаться ко мне, но рук пока не распускала. Казалось, что туннель бесконечный. Мы шли вперёд, но ничего не менялось, иногда мне чудилось, что вовсе топчемся на месте. Но в итоге после долгого пути нашему взору предстала ещё одна железная дверь, но она оказалась закрытой. — Что там? — Выглядывая из-за моего плеча, спросила Лена. — Боюсь представить, — тихо ответил и осторожно схватился за красный вентиль. Он шёл туго, но мало-помалу двигался, заржавевшие засовы зашумели и начали отодвигаться. Когда раздался щелчок, удостоверяющий нас, что дверь открыта, я, затаив дыхание, толкнул её. *** Шурик злобно шёл впереди, он сжимал кулаки и всеми силами проклинал Электроника. Мику маленькими робкими шажками шла за ним и старалась успокоить. — Может, задержались, скоро нас догонят, — тараторила она. — Ты же знаешь Электроника, а я знаю Женю, они обязательно вернутся, вот увидишь! — В том-то и дело! — Закричал кибернетик. — Я знаю Электроника! Он уже вторую неделю вокруг Жени вьётся! Пару раз даже на кружок из-за неё не пришёл! — Да всё будет в порядке, — Мику подошла к нему ближе. — Там же этот… Как его зовут… Этот в фуражке, он их найдёт, наругает и отправит назад. Шурик остановился и бросил на Мику осуждающий взгляд, затем махнул рукой и продолжил идти вперёд. — Неужели ты ещё не поняла, что Женя теперь не перед чем не остановится, лишь бы доказать Славе, что была права?! А Электроник будет бегать за ней попятам! — Ну… Ну, давай вернёмся и поищем их! — Мику неуклюже замахала руками в сторону злосчастного оврага. — Они не могли далеко уйти. Правда? Может, они заснули или отдыхают, и мы их быстро найдём. — Что за чушь! — Шурик демонстративно ударился головой о дерево. — Ты совершенно ничего не понимаешь? Неужели ты настолько глупая? Японка резко переменилась в настроении, её возбуждённое беспокойство и хаотичные движения сменились трясущимся подбородком и намокшими глазами. Шурик же осознал, что спорол горячку, и виновато заозирался по сторонам. — Я не глупая! — Мику уселась на обочину дороги и захныкала. — Понятно тебе?! Не глупая! Не кричи на меня! — Мику… Я не это имел ввиду, — Шурик сел рядом. — Я не специально. — Конечно, не специально он, — девочка отвернулась. — Это ты глупый, а я — нет! Понятно тебе?! Шурик молчал, повисла неловкая пауза. Мику продолжала хныкать и, обхватив колени руками, качаться из стороны в сторону. — Только со своими винтиками умеешь общаться! — Всхлипывая, снова начала Мику. — Больше ничего не умеешь! — Я же извинился, — парень изо всех сил пытался оправдаться. — Просто я разозлился на Электроника, вот и сорвался. Мику развернулась и устремила на него грустный взгляд, она ударила парня в плечо, видать, приложила все свои силы, но Шурик лишь слегка пошатнулся. — Больше не называй меня глупой, — пионерка поднялась с земли. — Теперь рассказывай, кто у тебя там? — Прости? — Шурик поднял на неё недоумевающий взгляд. — Кто у меня? — Ну! — Протянула Мику. — Ты говорил, что у тебя есть девочка. Так кто она? — Я думаю, сейчас не время, — пионер тоже встал с земли. — Нет, сейчас! — Мику топнула ногой. — Иначе я снова обижусь. Шурик закатил глаза и вздохнул, Мику его утомила, но в тоже время он чувствовал какое-то умиротворение, какое получал только от занятий в кружке. — Да нет у меня никого, — отмахнулся он. — Я тебя позлить хотел. — Так и знала, — японка снова ударила его в плечо. — Дурак. Парочка снова двинулась к лагерю. Темнело, последние лучи заходящего солнца коснулись деревьев, и на землю опустилась ночь. Шурик понемногу успокоился и, держа руки в карманах, медленно брёл вперёд. Мику плелась рядом и странно косилась в сторону Шурика, впервые ей не хватало слов, она что-то шептала себе под нос, но вслух сказать не решалась. — Ночь какая тихая, — заметил пионер. — Ни сов, ни сверчков, будто все вымерли. — Как динозавры? — Уточнила японка. — Точно, — Шурик усмехнулся. — Как они самые. — Слушай, — Мику решительно сжала кулачки. — Давай заночуем у меня? — Зачем? — Предложение обескуражило парня. — Лены нет — мне одной страшно ночевать, — японка застенчиво отвела взгляд. — После всего, что случилось, мне как-то не по себе. — Даже не знаю, — Шурик поправил очки. — Если Ольга Дмитриевна заметит? — Её сегодня не будет, — заулыбалась Мику. — Она же ребят ищет. — И что мы будем делать? — Я могу на гитаре поиграть, ты рассказать мне о ваших этих роботах, — девочка подошла ближе. — Я как бы не против, — Шурик смутился. — Но ты уверена, что не хочешь пригласить Славю или Ульяну? — Нет, — протянула пионерка. — Не хочу. К одиннадцати часам пара вышла к воротам родного лагеря, большинство пионеров уже спали. Мику и Шурик прошли на площадь. На скамейке у памятника Генды сидела Ульянка, она тёрла заплаканные глаза. — Уля, — Мику села рядом. — Ты чего? — Алисы нет… Семёна нет… — Ульяна силилась не пуститься в рёв. — В домике пусто, играть не с кем, одной ещё и страшно. — Как же Славя? — Шурик сел по другой бок девочки. — Она злится, — пионерка вытерла слёзы. — Я звала её к себе, но она ничего не ответила… — Уля, где она сейчас? — Поинтересовалась Мику. — На пляжу, вроде. Японка, недолго думая, встала и направилась в сторону пляжа, в её лице читалось негодование и даже, скорее всего, злость. — Ты куда? — Окликнул её Шурик. — Я скоро, посиди с Ульяной. Парень пожал плечами и снова уставился на Ульяну, она перестала реветь и только болтала ногами, смотря в землю. — Давай жуков половим, — предложила она. — Ночью такие жирнючие выползают, можно их Ольге Дмитриевне под подушку положить. — Зачем? — Парень непонимающе развёл руками. — Представь: она просыпается, а к ней такой жирный жук ползёт, она как закричит! — Ульянка заулыбалась. — Мы с Алиской так часто делали, даже тебе хотели подкинуть. — Чего не подкинули? — Семён помешал… Вернее, мне-то он не мешал, но Алиса же за ним бегает, вот и забыла про жуков. Неожиданно послышались голоса. Разговаривали на повышенных тонах, звук доносился со стороны пляжа. — Она сама виновата! — Раздался голос Слави. — Тоже мне, звезда пионерлагеря «Совёнок»! — Да причём тут Женя?! — Мику шла рядом. — Ульяна плачет, одна сидит, ей грустно! А ты ходишь и бурчишь. Как так можно? Тебе её, что, совсем не жалко? — Ты же сама начала, — Славя откинула косу. — «Не нужно было ссориться, не нужно ругаться», — ведь ты прекрасно знаешь, что она неправа! — Да неважно уже, кто прав, кто нет, — японка нахмурилась. — Нам теперь надо вместе держаться. Славя не ответила, но по её выражению лица было видно, что она чувствовала себя виноватой, но никак не хотела этого признавать. Девочки подошли к скамейке, на которой сидели Шурик и Ульяна. — Уля, — Мику улыбнулась пионерке. — Славя хочет тебе что-то сказать. Ульянка заинтересовано уставилась на девочку и замерла в ожидании. Славя теребила косу и виновато отводила взгляд. — Я, в общем, — пионерка собралась с силами. — Может, пока нет Алисы, ты поживёшь со мной? — А можно? — Ульянка радостно спрыгнула со скамейки. — Да, — Славя протянула ей руку. — Ты знаешь какие-нибудь истории? — Ульяна крепко схватилась за её ладонь. — Нет, — девочка неуверенно ответила. — Ничего, — Уля потащила её вдоль площади. — Я тебе расскажу, Алиска их много знает. Мику и Шурик остались у памятника вдвоём. Японка радостным взглядом провожала удаляющихся девчонок, парень облокотился на спинку скамьи и задремал. — Эй! — Мику растолкала его. — Вставай, мы же ещё не пришли. Или ты устал? Можем чуть-чуть отдохнуть, но тут немного холодно. Или тебе жарко? Мне вот прохладно, да ещё и комары закусали. — Нет-нет, — зевая и потягиваясь, ответил ей Шурик. — Идём, конечно. Ускорив шаг, пионеры совсем скоро оказались у домика Мику, она открыла дверь и пропустила Шурика вовнутрь. На лице её сияла улыбка, да и вообще, она чуть ли не прыгала от восторга. Шурик щёлкнул выключателем, и в комнате загорелся свет. Разбросанная на полу одежда, раскрытый чемодан, кое-как запиханный под кровать, недопитая кружка с чаем, раскиданные на столе медиаторы вперемешку с кисточками и красками, гитара в углу. Комната выглядела не так, как он себе представлял. — Располагайся, — Мику сняла туфли и бросила их к шкафу. — Может, ты есть хочешь? У Лены тут было печенье. Не хочешь? Или я могу сходить до кружка, у меня там пирожки лежат. А хочешь, можем у Слави ключи от столовой взять? — Нет, Мику, — Шурик улыбнулся. — Я спать хочу. — Конечно-конечно, — кивнула японка. — Ложись. Тебе подушку чистую дать? У нас тут ещё покрывало запасное есть. Шурик? Парень уже лежал на кровати, обхватив руками одеяло, и слегка похрапывал. Мику на носочках прошла к двери, выключила свет и легла рядом. Она уставилась в потолок и старалась не дышать, сжимая от радости кулаки, она мечтательно закрыла глаза и вскоре заснула… *** Коршаков прислонился к дереву, веки его устало опустились, и он едва слышно засопел. Весь день чекист вместе с пионерами прочёсывал территорию леса, прошёлся по всем его окрестностям, заглянул в каждую яму, под каждый куст. Но всё безрезультатно. Женя хмуро сидела на земле и ковыряла в траве палкой. Она выглядела жутко расстроенной, ноги у неё болели от постоянной ходьбы, глаза закрывались от усталости, а в животе громко урчало. Пионерка считала, что всё спланировала, что всё должно было быть так, как она то задумала, но теперь, когда всё пошло под откос, просто сдалась. — Всё в порядке? — К ней подсел Электроник. — Нет, — Женя выбросила палку в ближайшие кусты. — Ты не расстраивайся, мы их найдём, вот увидишь, — он слегка толкнул её в плечо. — Никого мы уже не найдём, — девочка легла на землю и устремила взгляд в небо. Электроник лёг рядом и так же уставился на пышные вечерние облака, которые купались в лучах заходящего солнца, переливаясь то красным, то оранжевым цветом. Он нерешительно и робко положил руку на плечо Жени, отчего та вздрогнула, но ничего не сказала. — Всё будет хорошо, — парень улыбнулся. — Я уверен, что они не пропадут. — С чего вдруг? — Её голос дрожал. — Алиса точно не пропадёт. — Конечно, — Женя застенчиво отвела глаза. — Я-то помню, как она тебе в глаз зарядила. — Да я!.. Я бы дал сдачи, но она же девочка, а это не по-пионерски! — Электроник возмутился и чуть ли не бил себя кулаком в грудь. — Не сомневаюсь, — раздался ехидный смешок. — Не будь она девочкой, а ты пионером, так прописал бы ей хук справа и дело с концом! — Да хватит тебе! — Парень отмахнулся. — Ты же всё понимаешь. — Я же не ты, конечно, всё понимаю. Они снова замолчали и уставились на облака. Тишина, покой и умиротворение. Пение какой-то птицы, копошение букашек в траве и едва различимый шум ветерка, который качал листья деревьев из стороны в сторону. — Жень, — полушёпотом начал Электроник. — Так ты подумала? — О чём? — Голос её звучал тепло, не так, как обычно, исчезли командирские нотки и вечная мерзлота. — Мы же разговаривали, помнишь? — Пионер засмущался. — Мы в последнее время часто разговаривали, — Женя усмехнулась. — Поточнее? — Когда, я сказал тебе… Кое-что очень важное. — Можешь перестать говорить загадками? — Девочка перевела на Электроника непонимающий взгляд. — Скажи по-нормальному: над чем, я должна была подумать? — Когда я сказал тебе, что… Что ты мне нравишься, — парень испуганно сглотнул. — Ты сказала, что подумаешь — злиться на меня или нет. Женя рассмеялась и, хватаясь за живот, начала кататься по земле, звонкий смех разошёлся по лесу эхом. Когда она остановилась и, вытирая слёзы, издала последний смешок, то ответила: — Какой же ты дуралей, мозгов вообще нет, — она встала с земли. — Как ты до годков то своих дожил? — Эй! Ты так и не ответила, — Электроник последовал её примеру и тоже поднялся в полный рост. — В общем, так, — Женя демонстративно поправила очки. — Когда мы вернёмся в лагерь, поможешь мне в библиотеке. Там посмотрим — буду я на тебя злиться или нет. — Чем помочь-то? — Да откуда я знаю, — пионерка снова рассмеялась. — Придумаю что-нибудь. — И как долго мы будем делать это «что-нибудь»? — Сколько захочешь, столько и будем, — она отвела взгляд в сторону. — Если ты, конечно, не хочешь… — Ты что! — Парень заволновался. — Хочу, очень хочу. — Ладно тогда, — Женя неоднозначно улыбнулась и села, опираясь на дерево. — Только смотри у меня, чтоб не опаздывал. — Не опоздаю, — Электроник присоединился и попытался приобнять её, но девушка ударила его по руке. — Не так быстро! Тоже мне, Дон Жуан нашёлся. — Извини, — парень виновато уставился в землю. *** Старые печатные станки, радио, папки с чьими-то досье, куча непонятных документов, огромные наушники, микрофоны и куча канцелярии. Мы медленно вошли в комнату и разбрелись по ней, высматривая что-то полезное. Большинство документов были зашифрованы, и не один из немногих шифров, которые я знал, к ним не подходил. Лена перебирала папки с досье, но, видать, ничего интересного там не нашла, она открывала первую страницу, читала ФИО и закрывала папку. Алиса осматривала огромный печатный станок, он даже для раннего СССР был старым, а судя по радиооборудованию, это место построено в пределах сороковых годов. — Семён, — Лена подозвала меня. — Смотри. Она протягивала мне старую пожелтевшую фотографию, на ней были запечатлены три человека в белых халатах и очках, рядом с ними шёл высокий плечистый человек в военной шинели, но внимание привлекало скорее место, в котором они находились. Я сразу узнал «Совёнок» — автобусная остановка отсутствовала, да и зданий «Клубов» не было, но родные до боли в сердце каменные изваяния пионеров бросились в глаза. — Кто эти люди? — Я недоумевающе посмотрел на девочку. — Учёные, думаю, — она пожала плечами. — Но что им нужно в лагере? — Я не знаю, — Лена снова взглянула на фото. — Но эта фотография очень старая, лагерь ещё не достроили. Видишь? Пионерка указала на кучу кирпичей у ворот и мешки с цементом, где-то вдалеке можно было разглядеть строителей в касках. «Что же здесь происходит? — Я вертел фото в руке. — Что это за лагерь такой?». Неожиданно послышался грохот, стальная увесистая дверь захлопнулась. Алиса стояла напротив неё в ужасе. Вентиля с нашей стороны не было, а железные ставни замкнулись, другого выхода из помещения не наблюдалось: ни вентиляции, ни секретных лазов. — Что ты натворила?! — Я с ошалелым взглядом бросился к двери и начал елозить по ней руками. — Что ты наделала?! — Я… — Двачевская начала пятиться назад. — Я случайно задела её плечом… Случайно, я клянусь! — Твою мать! — Я со всей силы ударил по стальной двери ногой. — Открывайся, тварь! Давай! Откройся, сука! Меня всего передёрнуло: руки похолодели, в глазах темнело, я интенсивно ударял о дверь ногой, бил её руками, матерился и снова бил, разбил все костяшки в кровь, ступня отнималась. И только когда почувствовал боль где-то в районе груди, я остановился. Девочки дрожали от страха, Лена впала в панику, она носилась по комнате, осматривая углы и холодные каменные стены на предмет выхода, но всё тщетно — комната была полностью изолирована от внешнего мира. Мы тут застряли. Алиса сложила ладони у лица и постоянно повторяла: «Случайно, я случайно, я не хотела, простите-простите!». Она стояла на месте, как вкопанная, и смотрела на запертую дверь. Медленно она попятилась к стене, начала оседать рядом с ней, руки легли на лицо, и послышались истеричные всхлипы. Лена продолжала суетиться, бегая взад-вперёд, метая взгляд то в одну сторону, то в другую. Всё это не прекратилось бы, если бы я не закричал: — Да остановись ты уже! Сядь! Лена резко затормозила и испуганно посмотрел на меня: на лбу у неё выступил пот, глаза покраснели, слышалось тяжелое дыхание. Девушка еле держалась на ногах. — Успокойся! — Продолжил я. — Дай подумать, ты мешаешь! В голове сумбурно с бешеной скоростью летали мысли, я пытался собрать их, пытался сориентироваться в данной ситуации, но ничего не выходило. В голову лезла лишь одна мысль: «Мы похоронены заживо! Никто не придёт! Никто нас не спасёт!». Лена села рядом и зарыдала мне в плечо, захлёбываясь слезами и нервно всхлипывая, она начала почти неразборчиво говорить: — Что теперь будет… Что теперь делать? Я ничего не отвечал, лишь провёл трясущейся рукой по её волосам и уставился в стену, я не ожидал подобного. У меня были предположения, что мы погибнем от голода, от лап диких животных, утонем в этих болотах, в конце концов, но в догадки не входила смерть в запертой комнате. — Тише, мы что-нибудь придумаем, — прошептал я. — Нам просто нужно отдохнуть. Следующий час прошёл в тишине. Мы немного успокоились и могли более-менее здраво рассуждать, и думать на тему произошедшего. — Так, — поднялся я с пола. — Если это кабинет, значит, здесь кто-то работал. Верно? — Наверное, — неуверенно ответила Алиса. — А значит, они как-то отсюда выходили и открывали дверь, — я подошёл к столу с документами. — Не по свистку же их выпускали. Шифры-шифры-шифры, бессмысленный на первый взгляд набор букв и цифр, какие-то имена, бумаги с печатями, чьи-то фотографии, карты местности, снова шифры. Я уже было отчаялся, но в одной из столешниц заметил небольшую книжицу в кожаном переплёте. На ощупь она была приятной, мягкой, закрывалась на заклёпку, которая со щелчком открылась. На первой странице открытой книги, титульной странице, были написаны инициалы: «Ф.Н. Бернидский». На следующей странице была указана дата: «1946 год, 15 января», затем мысли самого загадочного Бернидского: «Великий день! Центральный комитет и лично Иосиф Виссарионович одобрили проект «410», разработка началась полным ходом, наши фундаментальные знания о ноосфере и секретные проекты Третьего Рейха, добытые нашими доблестными солдатами, позволят заглядывать в будущее, изменять его! Безусловно, великий день для нас и всего Союза!». Дальше куча каких-то заумных фраз, формул и теорем, которых я не знал, да и разбираться в этом не горел желанием, я перелистнул страницу. «1950 год, 4 Июня: Недалеко от нашего НИИ началась стройка детского пионерлагеря, это может нам повредить, многие сотрудники негодуют. Невежда чекист постоянно запирается в своём доме, переводит немецкие документы слишком медленно, многие ещё и неправильно. Работать становится всё труднее». Следующая страница, затем ещё и ещё, наконец, попалось что-то интересное… «1959 год, 3 августа: Проект близится к завершению, первый подопытный, готовый заглянуть в будущее, уже найден. Странный такой паренёк, имя его забыл, а ведь он даже не спросил, что с ним будут делать, всего-то подписал бумагу. Что ж, нам проще». «1960 год, 2 сентября: Дверь в рабочий кабинет постоянно захлопывается, вчера в нём застряла уборщица, бедная Вера так перепугалась, так сильно звала на помощь, что сорвала голос. Попросил механика оборудовать кабинет аварийной кнопкой, которая открывала бы двери, дабы избежать подобного в будущем». Я краем глаза покосился под стол, там и вправду находилась красная кнопка за стеклом, на душе от этого стало спокойней, но я повременил с нажатием и открыл последнюю страницу, на которой тоже была запись. «1963 год 9 октября: Где мы ошиблись? В чём просчитались? Машина повела себя не так, как мы планировали. Вместо зацикливания пространства и времени, она начала создавать множество циклов, нереальное количество, приборы фиксируют просто ужасные цифры! Бедный паренёк сошёл сума, потерял возможность воспринимать мир, не разделяет «Я» и «Они». Аварийно выключили все приборы, начали немедленную эвакуацию персонала, дабы никто больше не пострадал. Проект «410» официально закрыт». Теперь картинка стала более понятной: лагерь, НИИ, учёные, проекты, подопытные, циклы, ноосфера! Но почему я?! Почему именно я попал в этот лагерь?! В чём моя избранность?! Несмотря на новые ответы вопросов лишь увеличилось, да я примерно понял природу «Совёнка», но всё остальное… Всё остальное для меня — загадка. Я со вздохом нажал на красную кнопку. Неожиданно загорелся оранжевый свет, послышался протяжный свист сирены, и дверь отворилась. «Чёрт! — Ноги стали ватными от радости. — Неужели это не конец?!» — Семён! — Лена радостно вскочила с пола и бросилась ко мне. — Ты её открыл! Ты… Она крепко обхватила меня руками и прижалась всем телом, я ещё чувствовал дрожь, но теперь Лена не плачет. Алиса смущённо смотрела в сторону и водила ногой по полу, видать ей было стыдно за свою истерику, не иначе. — Давайте уйдём отсюда, — я взял Лену за руку, и мы втроём вышли из злосчастной комнаты. Перед нами снова предстали тёмные холодные коридоры. Я зажёг фонарик, и его луч в очередной раз рассёк сгустившуюся вокруг тьму. Мы медленно двинулись вперёд, наши шаги отдавались гулким эхом, и иногда казалось, будто за нами кто-то идёт. Позднее коридор стал расширяться, появлялось множество дверей, комнат, и вскоре мы вышли в просторное помещение, чем-то она напоминало школьный актовый зал: наспех собранная сцена, ряды стульев, микрофон, дешёвые усилители звука, а на одной из стен висела огромная доска с надписью: «Известия». «Сотрудник! Помни: 1) Участие в общественной жизни института — твоя обязанность, не оставайся в стороне; 2) Тишина — твой друг и товарищ, не мешай коллегам работать; 3) Ты работаешь над секретным проектом, держи рот на замке, не выдавай тайн врагу; 4) Ни при каких обстоятельствах не трогай аппаратуру вне своего кабинета; 5) Работай честно, двигай нашу науку вперёд к светлому коммунистическому будущему!». Обычная агитация, в Союзе такая висела на каждом углу, возможно, толка от неё было маловато, но, как говориться: все средства хороши. Выхода наверх всё ещё не наблюдалось, а ноги от долгой ходьбы начинали болеть, да и после пережитого стресса хотелось отдохнуть в относительном спокойствии. На сердце стало спокойней от того, что двери в жилые комнаты были деревянными и закрывались на обычный ключ, потому мы без опаски вошли в одну из них. Зелёная двухъярусная кровать, тумбочка с часами на ней, засохший фикус, фото миловидной девушки в рамке и пустой чемодан, вот и всё, что было в комнате. Алиса молча взобралась на второй ярус кровати и, повернувшись лицом к стене, заснула. Мы с Леной уселись на первый и, упираясь друг в друга, замолчали. Сон не шёл, потому я решил разбавить длительное молчание. — Лен, — шёпотом начал я. — Ты никогда не рассказывала о жизни до лагеря, о школе, о детстве, о семье. — А не о чем рассказывать, — тихо ответила она. — Ты хочешь услышать что-то удивительное, захватывающие? Но в моей жизни такого нет. — Знаешь, за последнее время мне хватило удивительного и захватывающего, я всего лишь хочу узнать о тебе. — Я даже не знаю, о чём рассказать, — она смутилась. — С чего начать… — Начни сначала, — я улыбнулся. — Родилась, росла, училась… — Лена сильно задумалась. — Большую часть жизни, жила у родственников, воспитывалась у бабушки. — Она у тебя хорошая? — Нет, — такой ответ стал неожиданностью. — Ей на меня всё равно, в детстве она меня вовсе не любила, называла «совковым отродьем», позже ко мне привыкла, но лучше не стало. — Да уж, — я приобнял её. — А отец? — Что отец? — Лена прижалась ко мне. — Я видела его пару раз в своей жизни, даже не знаю, любил он меня. — Как вы с Алисой познакомились? — Мы с детства знакомы, — девочка улыбнулась. — Ещё с детского сада, мы с ней в одной группе были, познакомились, когда она вылила мне манку на голову. — Нечего было языки показывать, — послышался голос Двачевской. — Нас обеих поставили в угол, с тех пор мы… — Лена осеклась. — Кто вы? — Подруги… Или знакомые. Алиса спустилась сверху и села напротив нас на тумбочку, она устало улыбалась, довольно длительное время этой эмоции не было на лице Двачевской. — Помнишь, как мы впервые приехали в «Совёнок»? — Да, — Лена подняла на Алису глаза. — Сначала ты говорила: «Отстойник какой-то! Лучше бы в ГУЛАГ отправили, чем ко всем этим сопливым пионерам!». — Я и сейчас так думаю, — фыркнула Двачевская. — Неправда. Девочки будто забыли, что я сижу рядом, но, признаю, мне было интересно наблюдать за их разговором. — Может и не совсем так, — Алиса поправила волосы. — Но пионеры вокруг всё равно сопливые. — Мне в лагере сразу понравилось, — Лена закрыла глаза. — Так тихо, тепло… — Ага, — Двачевская усмехнулась. — Представь, Семён, она всю смену просидела в домике в обнимку с книжками. — Не ври! — Лена нахмурилась. — Я купаться ходила. — Один раз за двадцать четыре дня. Голоса девочек стали отдалёнными, они звучали всё тише и тише, веки закрывались, а сознание погружалась в объятия морфея...