An Inch of Gold/ Дюйм Золота

      Очнувшись, она чувствует хруст костей, боль в суставах отдает вверх от её правого запястья и руки через всё тело. Болит каждая клеточка, а голова будто бы полыхает в огне. Чувство паники угрожает взять верх над физическим дискомфортом.       Почему она была без сознания? Где она? Где Боруто, Мицуки и Конохамару-сэнсэй? Последнее, что она помнит, это… —       — воющий ветер, скрученный в узел желудок, земля, всё быстрее и быстрее приближающаяся к ней и … —       Боль.       Слух начинает возвращаться к ней, превращая оглушительную тишину, которую она не заметила раньше, во внезапную какофонию звуков.       Это помогает ей осознать вторую вещь: она не одна.       Над ней нависают силуэты, расплывчатые формы из размытых цветов.       Розовый и оранжевый, синий, и белый.       Враги?       Ей необходимо подняться; она не может позволить незнакомцам себя схватить. Может она и провалила миссию и потеряла свою команду, но она не даст врагу схватить себя!       Сарада Учиха не опозорит Коноху или свою фамилию.       Но когда она собирается встать, она не может шевельнуть и пальцем.       Один её глаз распух и не открывается, и кажется липким, как если бы был покрыт жидкой субстанцией, которая ещё не высохла. Второй глаз заволокло пеленой слез, не давая ей разглядеть мир вокруг.       На ней нет очков.       — … она… сэнсэй… просыпается…!       Её слух то фокусируется, то тупится вновь, однако единственное, что отдается в глубине её мозга: она знает этот голос.       И лишь это наполняет её надеждой и решительностью, и она силится разглядеть лица, склонившиеся над ней.       — Мама… Папа… — сомнения от потери сознания заставляют её вспомнить главные имена, слова, означающие безопасность. — … Дядя…?       Искаженные фигуры теперь придвинулись ближе, загораживая солнце, затмевающее взор.       — … она бредит…?       — …без сомнений... сотрясение…       — … не удивительно… после такого падения…       — Эй, смотрите, что я нашел!       Громкий крик сотрясает воздух, заставляя Сараду стиснуть зубы.       Шум — зло. Шум просто ужасен, и она от всей души желает страшной смерти тому придурку, что сейчас горланит.       — … поверить не могу, что они уцелели…       Чьи-то мягкие руки стерли липкую жидкость с её глаз — она поморщилась, когда они случайно коснулись синяка — и что-то опустилось на её переносицу.       Очки.       Несмотря на то, что они треснули и изогнулись, а одна дужка врезается ей в скулу, привычный вес очков приносит ей некоторое спокойствие, потому что мир вокруг снова начинает приобретать четкость — хотя бы некоторую. Фигуры обретают тела и лица. Ей не нужен Шаринган, чтобы разглядеть их детально.       Она моргает, что ей делать тоже малоприятно, и затем еще трижды, чтобы убедиться, что то, что она видит — реально.       Неверие поражает её с силой взрыва.       Она знает эти лица.       Но последний раз, когда она их видела такими, они смотрели на неё из-за стеклянной панели фотографии, сделанной за десять лет до её рождения.       Учиха Сарада уставилась на детские лица своих родителей и дядей. Она либо без сознания, либо мертва.       Либо её день только что вконец свихнулся.