Точка отсчёта

Часть 4 Я не знаю, сколько так просидел, прислонившись спиной к шершавой древесной коре. Я курил, смотрел на далёкие звёзды и старался ни о чём не думать. Просто почувствовать прохладу этой ночи. И то, как лёгкий ветерок обдувает, заползает под толстовку, ерошит волосы… Выдувает мои ненужные мысли, оставляет меня совершенно пустым.       Нужно было возвращаться. Я не знал, что мне делать дальше, не знал, как я буду теперь находится с ним под одной крышей. Что теперь, «сдать» его обратно в Мунго? Дескать, взял — сдал, ничего страшного. Молодец, Поттер, мнимый любимый ученик!       Какой же я дурак! Зачем я вообще это всё затеял? Для чего это всё — вставания в пять утра, жизнь по расписанию? Что, так привык быть героем? А, ладно, что сейчас горевать, придумаю что-нибудь. Я медленно поднялся, выдохнул и аппарировал домой.       На пороге меня встретил мой домовик: — Хозяин Гарри… — Что, Кричер, потерял меня? — сказал я, почти смеясь при виде встревоженного взгляда моего старого эльфа. — Хозяин Гарри ушёл, ничего не сказав, ушёл надолго, — сокрушался домовик. — Всё в порядке, Кричер, со мной всё в порядке. А мистер Снейп… — я даже не знал, что и как спросить.       Но, к удивлению, Кричер прекрасно меня понял: — Мистер Снейп в комнате, — ну, да, а куда он мог деться-то? — Я заходил к нему один раз, хотел узнать, не нужно ли ему чего-нибудь, я спросил, но он не отозвался и не пошевелился. И, Мастер Гарри… У него вся постель залита кровью.       Сердце моё бухнулось куда-то в пятки. Вот отчего, спрашивается? Неужели я так расстроюсь, если мой бывший преподаватель зельеварения, наконец, покинет этот мир? Я ведь сам говорил, что так будет лучше. Я жалел, что он не умер там, в Визжащей хижине, искренне желал ему смерти и сам дважды чуть не убил его. Так отчего сейчас моё предательское сердце колотится, как у загнанного зайца? Не всё ли мне равно, жив он или нет? Особенно после того, как он назвал мою маму идиоткой.       Очнись, Поттер! Но я чувствовал, как ноги враз стали ватными и непослушными, а в горле пересохло. — Хорошо, Кричер, я сам к нему поднимусь, — я, скорее, сказал всё это себе самому, чем домовику, просто чтобы у меня не было никакого шанса отвертеться.       Я, насколько мог, медленно поднялся по лестнице. Потом ещё долго стоял перед дверью в его комнату. Всего несколько минут, но они мне показались чуть ли не часами. Потом осторожно приоткрыл дверь и вошёл.       Он всё так же лежал на кровати, голова его склонилась набок, глаза были закрыты. Я приложил руку к его горлу чуть выше незаживающих ран, чтобы нащупать пульс. Какой-то ритм мне всё-таки удалось найти, профессор был жив. Возможно, без сознания, возможно, спал. На его шее, подбородке, на груди, на слипшихся волосах темнела запёкшаяся кровь, уродливыми пятнами проступала на простынях. Лицо его было неподвижным и абсолютно белым, под глазами залегли тёмные серые тени.       Я просто смотрел на него. Смотрел и недоумевал — что этот человек делает в моём доме. Зачем он тут? Как и для чего нас так странно свела судьба? Я удивлялся, глядя на эти багрово-чёрные пятна, высыхающие на простынях — ну, как можно потерять столько крови и остаться в живых? Загадка! И мне было совершенно всё равно, что он сейчас думает, и думает ли вообще хоть что-либо.        Не оставлять же всё это так. Сдвинув край покрывала, чтобы стащить его, я увидел, как кисть руки профессора сжимает наспех скомканный узел простыни, сжимает, кажется, изо всех сил, так, что костяшки пальцев совершенно побелели, а лунки ногтей стали отдавать синевой. Мерлин, да ему же просто больно! Сейчас сколько времени? Ночь? Я посмотрел на часы — да, было чуть больше двух часов ночи. Обычно в это время он спит, накачанный обезболивающими зельями и маггловскими лекарствами. А сейчас? Когда в последний раз я давал ему хоть что-то, что облегчает страдания? Я наложил короткое обезболивающее заклятие, когда он захлёбывался кровавой пеной, выговаривая мне, что я никчемный идиот, такой же, как моя мать!       Холодная злость снова обожгла мне глаза. Я с силой втянул в себя воздух. Чёртов Снейп! Он знал все мои болевые точки, он умел довести меня до белого каления ещё в школе. И тут ему не остановиться! Даже когда он лежит неподвижным мешком! И никогда, никогда он не просил о помощи. Он всегда терпел. Просто терпел. Почему мы с ним вечно по разные стороны баррикад? За что он меня так ненавидит? Из-за того, что случилось у них с мамой? Тогда зачем же он меня столько раз спасал? Просто спасал мне жизнь! Это ведь не делают из ненависти! Тогда почему?       Я тряхнул головой. Совсем недавно я сидел под деревом в тихой ночной прохладе и просто подставлял лицо ветру, а сейчас моим мыслям снова стало тесно, снова не хватало места в моей голове. Снова — вопросы, вопросы, вопросы… Бесконечные «зачем» и «почему».       Я почувствовал, как устал. Дико, свинцово, неотвратимо. Поэтому сдвинулся, наконец, с места, перестав напоминать изваяние, ещё раз глубоко вздохнул и начал делать всё быстро, экономя силы. Коротко и точно: первым делом — обезболивающие чары, потом флакон с зельем. Я легко тронул профессора за подбородок, его рот открылся, и я влил снадобье. Потом очищающие — пятна исчезли; стерильные и обезболивающие на рану — хорошо, готово.       Я подошёл к стеллажу, машинально открыл ящик, достал оттуда ампулу с лекарством, стряхнул, прочертил специальной пилочкой и отломал стеклянную верхушку. И сам удивился, насколько автоматически я действую. Прошло всего-то чуть больше двух недель… Почти три? Я всегда умел быстро к чему-то привыкать и смиряться с предложенными обстоятельствами. Мои драгоценные родственники волей-неволей научили меня ко всему адаптироваться. Я был живучим, как сорняк на грядке у тётушки Петунии.       Я сделал всё необходимое. Как обычно — ну, почти. Как делал каждый вечер, словно бы и не было этих его жутких слов, этого его темнеющего, злобного взгляда… Если он думал вывести меня из равновесия, то пусть видит, что ему это не удалось.       Я дошёл до своей комнаты и упал на постель, как был, в одежде, просто лёг сверху на бархатную зелень покрывала. И тут же уснул, мгновенно, просто как будто бы меня выключили из этой реальности щелчком тумблера.       Утром, после того, как я проделал все необходимые манипуляции, на что мистер Снейп даже не соизволил открыть глаза, я отправился в Мунго. Не до учебы мне сегодня. Без такого важного ученика, как я, аврорат денёчек обойдется. Я должен был… На самом деле я не знал, зачем туда иду. Я должен был — что? Попытаться «вернуть» им не понравившегося мне пациента?        Я вышел из дома пешком, чтобы немного прогуляться и хоть как-то попытаться собрать свои мысли в кучу. У меня из головы всё никак не шёл его голос. Он говорил… Несмотря на то, что кровь хлестала из его порванной шеи, зачем-то ему так важно было сказать это всё мне. Эти гадкие, обидные, ужасные слова. Зачем? Почему сейчас? Он что, не мог мне этого сказать раньше? Когда лежал в Мунго? Когда только переехал на Гриммо? И зачем он тогда вообще сделал это?       Оказавшись в дальнем крыле пятого этажа магической больницы, я ещё какое-то время мерил шагами пространство коридора, ожидая, пока Фрэнк закончит со своими пациентами. Он вышел из очередной палаты, сообщил мне, что освободился, тепло пожал руку и спросил: — Всё ли в порядке с мистером Снейпом? — Да, Фрэнк, с мистером Снейпом всё благополучно, даже более чем, — я всё-таки не смог скрыть саркастической усмешки. — Вы пришли о чём-то поговорить, Гарри? — колдомедик видимо недоумевал, зачем я тут появился. — Скажите, Фрэнк, — я вдруг стушевался, — понимаете, мы вчера с профессором Снейпом несколько поссорились. И я на какое-то время оставил его одного. Но прежде он успел наговорить мне… — я замер, потому что заметил, как распахнулись глаза колдомедика при слове «наговорить». — И что случилось потом, мистер Поттер? — в голосе Фрэнка чувствовалось напряжение. — Не волнуйтесь, Фрэнк, он жив, — сказал я, опустив глаза. — За это я не волнуюсь, конечно, он жив, — спокойно согласился Фрэнк. — Да? Вы так уверены! На самом деле, когда я вернулся, я думал, что он умер, потому что вся постель была в крови. Мне казалось, что её очень много, но нет, он дышал. — Гарри, чары, охраняющие яд Нагайны, в некоторой степени охраняют и его. Он слабеет и умирает медленно, он просто угасает, как и угасает сила этих чар вместе с ним. Только всё происходит одновременно. Но при этом, эти чары же спасают его, останавливая кровотечение, не давая ему умереть раньше положенного срока. Он просто чувствует боль, но не умирает, — Фрэнк тяжело вздохнул. — О, Мерлин, — непроизвольно вырвалось у меня, — это же просто мучение! — Да, именно так. Его можно либо убить, либо дать свершиться неизбежному, по мере сил облегчая страдания. — Да уж, небогатый выбор, — мне снова отчего-то стало жаль его. — А что между Вами произошло? Уж простите, Гарри, это не праздное любопытство, — колдомедик внимательно посмотрел на меня, — и я бы хотел взглянуть на своего пациента.       Я вздохнул. Не хотелось рассказывать Фрэнку подробностей вчерашнего вечера. Ни под каким предлогом. — Знаете, сама причина нашей ссоры вообще не имеет никакого значения, во всяком случае для его здоровья. Просто поверьте на слово. — Гарри, — мягко сказал Фрэнк, — вам не обязательно всё рассказывать, это ваше право, я, скорее, спрашиваю о том, что вы собираетесь делать дальше? Вы хотите, чтобы мистер Снейп был снова помещён в больницу Святого Мунго? Но для этого теперь нужна его воля. Ведь для переезда к вам было оформлено ваше опекунство над мистером Снейпом с его магического согласия. Вы помните?       Поцелуй тебя Дементор, Снейп! Я просто расхохотался. Куда ни глянь — везде он главный! И как ему это удаётся! Он умудряется командовать, будучи даже прикованным к постели, умирающим и слабым! Браво, профессор! Конечно, я НЕ помнил про это опекунство, потому что всё делалось в спешке за два дня. Я вообще не придавал значения этим всем бумажкам! — Знаете, давайте так, Фрэнк, — я понимал собственное бессилие и то, что, скорей всего, мой бывший преподаватель зельеварения будет теперь находиться на Гриммо до скончания века. Да, до скончания своего века, но всё-таки, — вы же всё равно будете с ним сегодня общаться, да? Спросите его, чего он сам хочет. Понятно, что я тут уже не решаю, и, вероятнее всего, профессор захочет остаться у меня. Но вы его спросите, ладно? — Обязательно спрошу, Гарри, и передам вам все его пожелания, — он склонил голову и с сочувствием смотрел на меня. — Только не говорите мне что предупреждали, хорошо, Фрэнк? — мне кажется, я был готов расплакаться от собственного бессилия и от его, такого искреннего, сочувствия. — Даже и не думал, — и колдомедик мне неожиданно подмигнул, — я скоро закончу дела в больнице, приду к вам и смогу остаться до вечера, а вы, Гарри, сможете отдохнуть и подумать заодно. Вам сейчас совершенно не обязательно возвращаться домой, до вечера я побуду у вас сиделкой, и мистер Снейп будет в порядке. — Да, хорошо, спасибо вам большое, Фрэнк, — я пожал его руку, и мы распрощались.       Подумать, подумать, я смогу подумать… Да я вот как раз хотел бы хоть на какое-то время перестать думать…       Я аппарировал в маггловский Лондон. В прошлый раз, гуляя, я не то, чтобы додумался до чего-то умного или полезного, но мне понравился сам процесс, который, кстати, отлично прочищает мозги и избавляет от мыслей.       Я просто шатался по городу, переходил от одной улицы к другой, разглядывал витрины магазинов, наблюдал за магглами. Обычные люди, разговаривают по мобильникам, покупают себе одежду и еду, выходят из дорогих машин и такси, из метро, встречаются с друзьями в красивых ресторанах и кафешках попроще. Шутят, смеются, болтают друг с другом, ссорятся, мирятся. Им совершенно не знаком тот мир, к которому принадлежу я. Когда-то и я был таким. В смысле, тоже не знал, что на свете есть магический мир. Что есть Косой переулок, в нём продают летающие метлы и палочки, которыми творят волшебство. И что на вокзале есть платформа девять и три четверти, от которой отходит экспресс в Хогвартс, волшебную школу магии и чародейства… Да, где есть совершенно ужасный предмет зельеварение и такой же отвратительный преподаватель, угрюмо закончил я так светло начинавшуюся мысль.       Ничего не изменить. Есть мир магглов, есть мир магов. Есть те, кто может быть и там, и там, вот, например, верная моя подруга и практически боевой товарищ, Гермиона. Давно мы с ней не виделись. Она, вероятно, дуется, что я теперь не хожу по министерским вечеринкам. Ну, что ж, пока не хожу, да. А там посмотрим, как пойдёт. Я чувствовал, что мне её не хватает. И рад был бы с ней повидаться. И, возможно, именно ей бы я, не таясь, мог рассказать о том, что сейчас происходит у меня в жизни. Рон всегда был слишком категоричен. Для него есть только белое и чёрное, полутонов по-прежнему не существует. А, как выяснилось, что, чем старше ты становишься, тем всё большим количеством красок и оттенков расцвечивается твоя жизнь. В мирной жизни нет абсолютно плохих или абсолютно хороших. Есть разные. Просто разные люди, в которых есть и то, и другое, много и вперемешку. Это было для меня большим открытием после войны и победы над Волдемортом.       За такими размышлениями я свернул на Эбби Роуд. Меня предсказуемо встретил несмолкаемый гул, пестрое разноголосье туристов, говорящих, кажется, на всех языках и наречиях этого мира. Я подумал было, а не укрыться ли мне в каком-нибудь небольшом уютном пабе, в котором можно заодно и перекусить, ведь завтракал я только дома, а день уже клонился к вечеру. Я огляделся в поисках подходящего места и увидел выглядящий вполне уютным паб через дорогу, начал искать глазами пешеходный переход…       Да тут же и замер с открытым ртом. Потому что в этот самый паб как раз входили два человека. Очень знакомых мне, но которые в принципе и по определению просто никак не могли быть рядом. Вот совершенно. А я своими глазами видел, как он открывал и придерживал ей дверь, а она, скользнув по нему взглядом и благодарно улыбнувшись, быстро прошла внутрь. И эти двое были Гермионой Грейнджер и Драко Малфоем. От неожиданности я шагнул прямо с тротуара на проезжую часть и опомнился, только когда истошно сигналящая машина пролетела буквально в паре сантиметров от меня. Я только мельком успел заметить бледное лицо водителя и через открытое окно машины слышал его голос, насылающий на меня чудовищные проклятия. Всё произошло очень быстро.       На меня уставились проходящие мимо прохожие. Я спешно ретировался обратно на тротуар, и, улучив удобный момент, аппарировал домой. Мой Мерлин, что, небо рухнуло на землю? Высокородный Хорёк и грязнокоровка уже вместе обедают? Я не мог в это поверить. Может быть, мне просто примерещилось. Мало ли чего мне могло привидеться. Особенно сегодня. Да и видел я их мельком. Может, это вообще были не они. Я попробовал себя уговорить. В итоге я решил не гадать, а просто встретить подругу после работы в министерстве, благо, мистер Фрэнк Донован согласился денек побыть вместо меня в сиделках.       Оказавшись дома, я уселся в гостиной и лениво перебирал страницы очередной книги, просто листал, не читая. Я знал, что там наверху профессор и колдомедик разговаривают. Ну, точнее, Фрэнк наверняка что-то говорит и спрашивает, а мистер Снейп просто кивает или закрывает глаза.       Я прикрыл веки. Какой длинный сегодня день! А вчерашнее утро, кажется, вообще отодвинулось в необозримую даль. О чём они говорят? Что решают? Без меня? За меня? А, ладно, я махнул рукой. Кажется, я им тут совершенно не нужен. Я просто пережидал время, я ждал вечера, когда у Гермионы закончится рабочий день. Ещё раз глянув на часы, я подумал, что как раз пора - подошёл к камину, взял горсть летучего пороха, сыпанул: «министерство магии, атриум».       Долго ждать её не пришлось, она вышла в главный холл министерства как раз минут через десять после того, как там появился я. — Гарри? — она вопросительно уставилась на меня. — Именно, — я попробовал отшутиться, потому что вдруг ни с того, ни с сего разволновался. — Но что ты тут делаешь? Что-то случилось? Может что-то с Роном? — Герми выглядела растерянной. — Не волнуйся, всё в порядке, я просто соскучился по тебе. Неужели я не могу позволить себе встретить свою лучшую подругу после работы? — странно, между нами возникло напряжение, которого я раньше не замечал. Да что там, не замечал, его между нами раньше и не было.       Гермиона почти не смотрела на меня, но зато бросала быстрые цепкие взгляды по сторонам.       И я это заметил. И она заметила, что я заметил: — Ты что, совсем не рада мне, Герми? И… Ты ждёшь кого-то?       Она стушевалась, сначала опустила глаза в пол, а потом чуть ли не с вызовом сказала: — Ты то пропадаешь совсем, всё какие-то у тебя дела загадочные, то потом вот так вот нежданно-негаданно появляешься прямо тут в министерстве. Да, когда ты тут был в последний раз-то?       И я честно пытался припомнить: — Кажется, на том званом вечере, где мне подарили серебряный кулон совы с магическим кристаллом, помнишь?       Гермиона невольно заулыбалась, потому что это была одна из самых дурацких вечеринок, которую только можно вообразить, когда подвыпивший замминистра магии провозгласил меня самой быстрой совой современности.       Я тоже прыснул. И внимательно посмотрел на неё. Кажется, она похудела и стала как будто выше ростом, глаза, как блюдца, смотрит настороженно. — Герми, что с тобой? — спросил я как можно мягче. — Что-то случилось?       Глаза её распахнулись ещё больше, и подбородок задрожал. — Гермиона, дорогая, милая, что случилось? — не выдержал я. Вот же я идиот! Дальше своего носа, а, точнее, дальше своего Снейпа ничего и не вижу. А оказывается, у моей подруги вообще не понятно, что в жизни творится. — Гарри, перестань, — зашипела она на меня, — просто перестань, прекрати!       Я совершенно не понял, что же я такого сделал, поэтому просто в недоумении смотрел на свою подругу. И краем глаза заметил в одном из коридоров, ведущих в атриум, силуэт Малфоя, но, похоже, увидев меня рядом с Гермионой, он быстро развернулся и пошёл в другую сторону.       И она тут же отстранилась от меня, сделала два шага назад, опустила взгляд, сникла. — Так, — сказал я, беря её за руку. — Так дело не пойдёт, дорогой мой друг. Мы сейчас пойдём ко мне. И ты мне всё расскажешь. И не возражай. А я расскажу всё тебе. Герми, милая, ну, кому ещё ты можешь рассказать что у тебя случилось в жизни? Конечно, мне. Сейчас, глядя на тебя, мне кажется, что это что-то жуткое, хотя я понятия не имею, что это. — Вот именно, — мрачно ответила она исподлобья, — не имеешь.       Дальше я её уже не слушал, а просто взял за руку, мы подошли к каминной сети, а ещё через пару минут, оказались у меня в гостиной. На диване по-прежнему валялась книга, которую я там оставил. Сверху не доносилось никаких голосов. Неужели Фрэнк ушёл, не дождавшись меня? Я посмотрел на часы — время было не то, чтобы слишком позднее, меня не было максимум полчаса - минут сорок. — Кричер, — негромко позвал я, — а мистер Донован уже ушёл? — Кто? — шёпотом переспросила Гермиона. — Погоди, сейчас, — ей, и домовику:  — И принеси нам что-нибудь перекусить. У нас гостья, Кричер. — Как прикажет Мастер Гарри, — почти обиженно фыркнул Кричер, что означало, мол, дорогой хозяин, неужели я не вижу, что у нас гостья, — и мистер Донован…       Я услышал шаги, обернулся, по лестнице уже спускался Фрэнк, который услышав, последнюю фразу моего эльфа переспросил: — И что, мистер Донован? — Это я спрашивал у Кричера, здесь ли вы ещё, — пояснил ему я. — Конечно, Гарри, я же не мог покинуть Ваш дом, ничего Вам не сообщив, — и он покосился на Герми.       Я хлопну себя ладонью по лбу: — Ах, да, простите, забыл вас представить. Это моя подруга Гермиона Грейнджер, а это… гм… Это колдомедик Фрэнк Донован. — Гарри, ты болен? — охнула Гермиона и посмотрела на меня с неподдельным испугом. — Не волнуйтесь, мисс Грейнджер, — вступил Фрэнк, — мистер Поттер совершенно здоров. — Я же говорил, Герми, не только тебе придётся что-то мне рассказывать, — я вздохнул, — это долгая история, но впереди у нас целый вечер. Ты давай, располагайся в гостиной, Кричер тебе сейчас принесёт что-нибудь поесть. — И выпить, — мрачно добавила моя подруга. — Гм… Да, — хмыкнул я. Вечер обещал быть, как минимум, насыщенным. — И выпить. А я пока провожу мистера Донована. — До свидания, мисс Грейнджер, — примерно раскланялся Фрэнк, как на уроке хороших манер. — Всего доброго, мистер Донован, — в тон ему ответила Гермиона.       Когда мы остановились у двери, я выжидающе посмотрел на колдомедика. — Что я могу вам сказать, Гарри? Профессор Снейп, конечно, не в лучшей форме, но он, определённо, жив. Разумеется, он слабеет, через какое-то время обезболивающее будет требоваться ему практически постоянно. И передвигаться без посторонней помощи он по-прежнему не сможет. Так что, если вы всё ещё этого хотите, вы можете опять поместить его в Мунго. — Как это? — опешил я, — разве я говорил, что этого хочу?       Тут уж удивился Фрэнк: — Мне помнится, мы это с вами обсуждали? — Да, сегодня утром, но… — замялся я, — я не помню, чтобы мы пришли к однозначному решению. — Не пришли, — подтвердил колдомедик, — мы остановились на том, что мистер Снейп, будучи вашим подопечным, вряд ли захочет оставить этот дом. Так вот, Гарри, — это на ваше усмотрение. — Что? — тупо переспросил я. — Профессор сказал, что согласится с любым вашим решением, — спокойно повторил Фрэнк.       А я просто не поверил своим ушам, в который раз удивляясь за эти пару дней. Я-то думал, что сейчас мне придётся просто смириться с тем, что Снейп тут останется навсегда, и не важно на сколько это «навсегда» растянется для него и меня. — Так, Гарри, вы хотите отправить мистера Снейпа в Мунго? — или мне послышалось, или в голосе колдомедика сквозило раздражение.       Конечно, кого бы это не раздражало: то да, то нет, то буду, то не буду. Небось, с ним профессор был паинькой. Хотя это вряд ли. Паинькой этот человек не бывает. Кажется, ни с кем и никогда. — Мы с Теа можем забрать его прямо завтра с утра, — уже спокойнее продолжил он. — Нет, — ответил я на выдохе.       В голове гудел сигнальным набатом внутренний голос, кричащий мне так, что, кажется, я готов был зажмуриться: «Поттер, остановись, что ты творишь? Что ты делаешь? Зачем? Тебе мало? Мало тебе того, что он наговорил тебе? Сейчас ты можешь избавиться от него и просто жить дальше. Своей жизнью.» Но я не мог. Я понятия не имею, почему. Может, я просто не умею останавливаться. Вообще.       Фрэнк смотрел на меня круглыми глазами: — Гарри, я не ослышался? Вы хотите, чтобы профессор остался у вас? Но зачем? Дальше будет только хуже. Он будет слабеть с каждым днём, вам придётся находиться при нём практически неотлучно. Вы понимаете? — Понимаю, Фрэнк, — я смотрел на него спокойно и прямо, послав свой внутренний голос куда подальше. Когда решение принято, пусть оно хоть сто раз иррациональное и нелогичное, мне становится проще. Даже если я потом об этом пожалею, всё равно. Это уже не важно. Я знаю, что не отступлюсь. Это знание сильнее меня, сильнее логики или здравого смысла. Отчего-то я по-прежнему не мог его бросить. Даже не смотря на то, что он недавно наговорил мне о маме. Просто не мог. — Ну, что ж, вы высказались достаточно однозначно, хотя профессор Снейп был совершенно убеждён в том, что вы захотите отправить его обратно в Мунго. Даже попросил, чтобы его палата была на теневой, а не на солнечной стороне, — Фрэнк устало вздохнул, — Вы сами не понимаете, во что ввязываетесь, Гарри. Как я уже сказал, дальше будет только хуже. Ну что ж, это ваш выбор. Я, со своей стороны, постараюсь сделать всё, что в моих силах. Я буду чаще вас навещать и постараюсь хоть изредка отпускать отдыхать.       Я был искренне признателен за то, что, несмотря на видимое невооруженным глазом внутреннее несогласие со мной, он нашел в себе силы принять ситуацию, как есть, и остаться верным себе и пациенту. Видимо, у колдомедиков это просто в крови. — Берегите себя, Гарри, — сказал он на прощание и пожал мне руку.       Я просто кивнул в ответ, слова тут уже были излишни.       И вернулся в гостиную, в которой сидела Гермиона, вертя в руках стакан толстого стекла, на дне которого плескалась, отражаясь в ровных гранях, жидкость коричнево-карамельного цвета. Виски. — Налей и мне, — сказал я, подсаживаясь и протягивая ей такой же стакан.       Герми автоматически плеснула в него из рядом стоящей пузатой бутылки. — Ну, что, кто начнёт? — она угрюмо уставилась на свой стакан, как будто бы именно он мог дать ей ответы на невысказанные вопросы. — Давай я, — мы с ней посмотрели друг другу в глаза и чокнулись, — я видел вас с Драко.       Она даже взгляд не отвела: — Я знаю. — Да? — интересно, откуда она знает? — Только ты мог от удивления зазеваться и выйти прямо на дорогу, Гарри, — Герми улыбалась, — Мы с Драко слышали визг тормозов, я выглянула в окно и увидела тебя. И сразу всё поняла. — Тогда может расскажешь? Знаешь, я, когда вас вместе увидел, и правда чуть дара речи не лишился, — я коснулся её руки, — ну, же Герми, это же я, чего ты боишься? У тебя что, роман с Хорьком?       Увидев, как она дёрнулась на это детское глупое прозвище слизеринского принца, я понял, что это именно так, и что, кажется, она сама этого боится до смерти и не знает, что с этим делать. И да, ещё я понял, что больше никогда не назову младшего Малфоя Хорьком, во всяком случае, в ее присутствии.       Она молчала, только подбородок её снова задрожал, как совсем недавно в министерстве. Я взял её за руку. И рука её была ледяной. — Так, хватит, — сказал я решительно, — ну, что ты себя так изводишь? Давай, рассказывай всё по порядку. Драко, так Драко. Помиримся мы с ним как-нибудь.       Гермиона вскинула на меня испуганные глаза. — Что ты на меня так смотришь? Герми, всё, что хорошо для тебя, хорошо и для меня. Честно говоря, я не представляю, что может заставить нас с тобой отвернуться друг от друга. Разве что ты сама этого захочешь, — сказал я, продолжая держать её за руку.       Снова испуганные глаза, смотрящие на меня и с надеждой, и с недоверием одновременно: — Правда, Гарри? — Ну, конечно, — сейчас она была просто маленькой девочкой, которой нужны были понимание и утешение. Вот глупая, кажется, она боялась, что её осудят. Кто, я?  — Герми, послушай меня, мне совершенно всё равно, с кем ты будешь счастлива. И это не обязательно должен быть Рон. Мы выросли, повзрослели, и сейчас всё становится иначе. Мир меняется, и мы меняемся, вместе ли с миром, наперекор этому миру, но меняемся. Так что давай ещё выпьем, и ты мне всё расскажешь. Не нужно бояться.       И она без всякого перехода сказала: — Его отправили к нам работать. После Азкабана. На самую простую работу. Все на него смотрели искоса и чуть ли не фыркали, а он, представляешь, подошёл ко мне в первый же день. Я от него шарахнулась, как от чумного, думала, он сейчас будет возмущаться тем, что работает бок о бок с грязнокровкой, а он глаза опустил, на меня не смотрит и тихо так говорит: «Прости меня, пожалуйста, Гермиона». Я так и села. И даже не знала, что ему ответить. А он ещё раз тоже самое: «Прости меня, пожалуйста». Все на нас смотрят! Это же надо, чтобы слизеринец пришёл и стал извиняться, да ещё при всех, да ещё сам Драко Малфой! Я буркнула, мол, хорошо-хорошо, а сама стою — аж уши красные. Потом, где-то через неделю, мне поручили старый архив разобрать. Дурацкая работа, нужно тупо отсортировать нужное от уже устаревшего по датам. И, вот когда я левитировала сразу несколько папок, запуталась в них, чувствую, что не могу понять, смогу ли поднять в воздух ещё одну, в общем, обычная же рутинная работа, он подошёл и просто молча помог, ничего не спрашивая, ничего не говоря. Знаешь, двумя палочками мы гораздо быстрее справились. А потом… Гарри, он просто незаметно оказывался рядом. Когда мне нужна была помощь или просто так, если мне было грустно. И для меня это было странно и непривычно. Рон себя так не вёл никогда. Он всегда от меня что-то хотел, Рон всегда знал, что я ему помогу и не брошу, и это тоже здорово, но… Гарри, впервые помогали мне! Это было так странно. И Драко за это ничего не было нужно. Он делал это просто так и был совсем не похож на того слизеринского выскочку, которым я его помнила по школе. А однажды мы с ним пошли вместе на обед. Это было так неожиданно, и вышло почти случайно. Ты же знаешь, я всегда ходила обедать одна, ну, или приходила к вам с Роном, когда у нас графики совпадали, а тут… Я уже оделась и собралась выходить, вижу — он сидит один у дальних стеллажей, какие-то листки в стопочку складывает и подшивает. И так жалко его стало, просидит ведь так один до вечера. Вот я и спрашиваю у него: «ты ел?» А он смотрит на меня своими серыми глазищами и только головой мотает, нет, мол. И я ему говорю: «Пойдём». И мы пошли. Да, аппарировали в тот самый паб, в котором ты нас и застукал, — Герми смеётся, потирает ладошки друг о друга, зябко ёжится, словно от ветра, — и мы тогда впервые разговорились. Он рассказывал мне про Азкабан, про то, что нам такое и не снилось. Никому. И не то, чтобы хвастался этим, а просто говорил о том, как много он там передумал и что понял, там, в одиночестве, перед этой неотвратимой близостью холодного ужаса Дементоров. И что вся эта ерунда насчёт чистоты крови оказалась именно ерундой, и каким дураком был он сам, как верил всему, что вдалбливали ему с детства в голову его высокородные родители. И что всё это на самом деле оказалось ничего не стоящей пустышкой, ведь Дементорам совершенно наплевать, какая кровь течёт у тебя в венах, и кто твои предки. Там важным оказалось совсем другое. Сильный маг не обязательно чистокровный, вот тот же Снейп, например, полукровка. — Да и ты, Герми, мягко говоря, тоже не самый слабый маг, а вообще магглорождённая, — кивнул я ей.       Засмеялась, доливая себе и мне виски, покрутила в длинных пальцах тяжёлый стакан: — А ты вообще победитель Волдеморта, и тоже полукровка, как Снейп. — Как Снейп, — эхом повторил за ней я, — и что дальше было, Герм? — А что дальше… — она снова сделала глоток, — дальше мы с ним так и ходили обедать вместе. И, знаешь, Гарри, он мне всегда стул отодвигает и дверь придерживает. Рон никогда этого не делает. И не потому, что он плохой, просто для Рона я больше подруга детства, чем девушка. Мы же с Роном выросли вместе, а Драко… — А Драко — джентльмен, — ну, всё-таки я не удержался!       Взгляд её снова стал настороженный испуганный. — Прости, Герми, прости, просто, а как же Рон?       Неужели Рыжий вот так вот просто сдался? И что, мне ничего не сказал? Или он не знает, и всё происходит у него за спиной? Вот не могу я поверить в то, что Гермиона Грейнджер, которая всегда была открытой и честной, будет вероломно крутить с Малфоем за спиной у Рона. — Рон — она замолчала, — мы ведь с ним почти не видимся. Кто бы мне раньше сказал, что Рон Уизли ни с того ни с сего начнёт учиться не покладая рук — ни за что бы не поверила. — Знаешь, я тоже. Мы с ним как-то про это говорили, так он сказал, что хочет чего-то добиться в жизни, выбиться в люди, так сказать, а не просиживать в министерстве, как его отец, — я подтвердил, что тоже в курсе намерений своего друга. — Да, мне он говорил тоже самое, — она легко кивнула, — только еще он сказал, что у него вряд ли будет время на отношения, ему учиться нужно, а потом карьеру строить. — Герм, он правда так сказал? — удивился я. — Слово в слово, Гарри, — голос её стал очень тихим. — Я убью его! — я уже почти по-настоящему разозлился. Что такое приключилось с моим другом? Как будто бы вместо старого доброго Рона вдруг появился какой-то напыщенный и надутый сноб, совсем как хогвартский Малфой. Мне даже стало смешно от этой мысли. — Гарри, ты чего? — тут же спросила Гермиона. — Да я подумал, что, Рон с Драко поменялись местами, — выдал я, то что первое пришло в голову. — Знаешь, я тоже так подумала. И, причём, это произошло как бы само собой, так незаметно. — Как я понимаю, Рон про Малфоя ничего не знает? — я всё-таки пытался прояснить ситуацию. — А там и знать нечего, — снова ощетинилась Гермиона, — не было ничего. — Подожди, ты же сказала… — я растерялся. — А что я сказала, Гарри? — резонно заметила она. — Что мы с ним ходим обедать? Так это чистая правда. — И что? И всё? — мне сложно поверить в то, что Драко Малфой настолько изменился! Не лезет на рожон, не добивается своего? Неужели? — Почти, — тут она покраснела и улыбнулась. — Давай, рассказывай. Ну, не буду я тебя осуждать, уж поверь. — За руку меня взял. А я и не сопротивлялась, — всё это она говорила так тихо, что мне приходилось практически к ней наклоняться. И я видел, как она мучается. Просто изводит себя. Зачем? — О, Мерлин, Герми, перестань, — я не мог на это смотреть, — ну что ты? За руку взял и что? — Гарри, понимаешь, я же, кажется, влюбилась в него, в Драко. В Драко Малфоя! — и снова глазищи огромные! — Понимаю, — спокойно сказал я, — и что тут такого? Ну, влюбилась, ну, в Драко, ну, в Малфоя…       И мы оба начинаем смеяться. — Вечно с тобой ни о чём серьёзном поговорить нельзя, — отсмеявшись, она снова долила нам в стаканы виски. — Да уж! — мне остаётся только констатировать сей факт, — знаешь, Гермиона, ты зря так стыдишься. А Рыжий, между прочим, сам виноват… — Но он не сказал мне «нет», — вдруг парировала она. — А как по мне, так сказал и вполне себе чётко. Он же сказал, что хочет учиться и заниматься карьерой? — она кивнула, — Сказал, что больше нет времени на отношения? — снова кивок, — Чего ты ещё хочешь? Ты же знаешь, что наш Рон — это не тот человек, который любит длинные прочувственные разговоры. Это только мы с тобой такие дураки, — подбодрил её я, — Послушай, если он не говорит напрямую, то это вообще ни о чём не значит, понимаешь?       Я взял её за обе руки: — Герми, послушай, ты не сделала ничего плохого. И ты не обязана быть с Роном только потому, что так было когда-то раньше. Как думаешь, станет он за тебя бороться? — Рон? — долго молчала, а потом накрыла мою руку своей, — знаешь, я думаю, что сейчас вряд ли. Сейчас для него действительно учёба важнее. — А Драко? — тихо спросил я. — Конечно, — даже плечами пожала, будто мог бы быть другой ответ. — Тогда о чём говорить? — и мы снова с ней чокнулись. — Спасибо тебе, Гарри, — чуть не плача сказала она. — Перестань, — я беспечно махнул рукой в её сторону, — мы же с тобой друзья, Герми. — А ты правда будешь готов с ним помириться? — вдруг лукаво спросила она, — если мы и правда будем с ним вместе, то я бы хотела… — Даже не объясняй. Я всё понимаю и могу попробовать помириться с Драко Малфоем.       Хотя на самом деле я себе это представлял весьма смутно, но ради Герми можно расстараться. — Только, разумеется, если он тоже готов к мирной жизни, — сразу предупредил её я. — Я думаю, что он давно готов, Гарри, ещё с первого курса, ну, ты же помнишь? Конечно, я помнил, как Драко Малфой протянул мне руку, а я её не пожал. Но ведь не просто так. А, ладно, что было, то было. Сейчас-то мы уже не дети.       Она спокойно кивнула и без всякого перехода: — И к кому приходил колдомедик Фрэнк? — у Герми всегда была отличная память, — Кто у тебя наверху, а, Гарри?       Меня тут же бросило в жар. Я сделал большой глоток из своего стакана, выдохнул и ответил настолько спокойно, насколько мог: — Снейп. Профессор Снейп.