Точка отсчёта

Часть 7       На следующее утро Кричер и бровью не повёл, увидев меня в постели профессора Снейпа, когда приносил нам завтрак. Только подчёркнуто-вежливо осведомился: — Мастер Гарри и мастер Северус желают что-нибудь ещё?       Я ошалело помотал головой, отказываясь, и заметил, что мой домовик впервые назвал профессора по имени, совсем как я недавно. Должно быть, он решил… Я нервно хихикнул. А ведь ничего не было — я просто уснул рядом с ним. Уткнулся носом в его плечо и задремал, полагая, что это только на секунду, а спать я перейду хотя бы на соседний диван, чтобы Северусу не было со мной неудобно.        За эту ночь мы так не сказали друг другу ни единого слова, просто целовались. Мне было странно и горячо, у меня сбивалось дыхание и немели ладони. Он прикасался губами к моим пальцам, я трогал своими его волосы и вдыхал его запах, но и только. А потом я вытянулся рядом с ним, обхватил его рукой, и мы уснули. В пять утра, открыв один глаз, я наложил обезболивающее заклятие и тут же снова уткнулся в его плечо. И, конечно, сразу же провалился в сон. Оно было таким уютным, его плечо, тёплым, близким, именно таким, рядом с которым хотелось засыпать. И сейчас, проснувшись, я повернулся к Северусу, моргая глазами, нелепо улыбаясь смешной церемонности Кричера… и словно бы с размаху налетел на его взгляд, холодный и безразличный.       Я опешил, я не понял: — Тебе больно?       Он помотал головой и закрыл глаза.       Я ничего не понимал. Что это? Что такое? Что случилось? Я кубарем скатился с кровати, взмахнул палочкой, обезболивающее. — С-северус, что произошло? — назвать его по имени сейчас давалось мне с трудом. — Мистер Поттер, разве вам не пора в аврорат? — он говорил, не открывая глаз, его голос обдавал презрением и льдом. — В… Аврорат? — я что-то невнятно мямлил, попутно щипая себя за запястье.       Мне что, всё привиделось? Примерещилось? Приснилось? А что именно? То, что было этой ночью, или то, что происходит сейчас?       Я растерянно стоял посреди комнаты и совершенно не знал, что мне делать. Подумал, почесал в затылке, ни до чего не додумался, развернулся и пошёл в свою комнату. Переодевшись, я принялся бестолково ходить то кругами, то по диагонали, шаг за шагом. Прошагав так с полчаса и осознав, что понятнее мне от этого всё равно не становится, я снова зашёл к нему. Во-первых, утреннюю перевязку никто не отменял, а во-вторых… — Что это было? Что это было, профессор Снейп? — мой голос дрожал, то ли от обиды, то ли от гнева. Но я должен был у него спросить. — Невероятная глупость, мистер Поттер, — подчёркнуто размеренно произнёс он, так же не открывая глаз, — вам стоит выкинуть этот досадный инцидент из головы и отправиться на учёбу. — Глупость?! — я чувствовал, как во мне закипает злость, и я почти кричал, снова переходя на «ты», — посмотри на меня! Почему ты не смотришь на меня?       Он открыл глаза: — Вы поддались мимолетной слабости, вызванной, судя по всему, романтическими разговорами с вашей подругой Грейнджер и выпитым виски. И к моему невероятному сожалению, вам удалось спровоцировать и меня тоже. Но это вовсе ничего не значит, Поттер. С вашей стороны это была всего лишь жалость к больному умирающему бывшему преподавателю. И не более того. Не воспринимайте это серьёзно.       Я смотрел, как сквозь бинты выступали тёмные пятна крови, отпечатывались на его пальцах. Его хриплый шёпот - в нём было только брезгливое презрение.        Мимолётная слабость? Это чувство чистого электричества, сияющей магии внутри меня, того, что я не испытывал ещё ни с кем и никогда, а сейчас ощутил впервые, и есть «мимолётная слабость»?       Меня мутило. На двух столах — его и моем — остывал завтрак. Я быстро наложил согревающие чары на его омлет и кофе. На свой поднос я даже не взглянул. — Но, профессор Снейп, — я снова называл его так же, как в Хогвартсе, мгновенно этим увеличивая дистанцию между нами, — Вы же… Это же не могло быть…       Я не знал, что сказать, мне было невозможно стыдно. Получается, что я навязываюсь ему? Что я пристаю к нему со своим романтическим бредом, а он просто «поддался» глупости. — Мистер Поттер, я вам премного благодарен за вашу заботу, — в его словах плавился лёд, — но во избежание похожих неприятных ситуаций, я попросил бы вас отправить меня в клинику святого Мунго.       О, Мерлин! «Похожих неприятных ситуаций»! Он издевается надо мной, что ли! — Что-то я ночью не заметил, чтобы вам было неприятно, профессор, — я ощетинился и постарался не уступать ему в иронии. Но куда уж, до него мне было, конечно, далеко. — Как я уже сказал, вы просто воспользовались моей слабостью, Поттер, — он говорил отрывисто и резко, всё плотнее прижимая руку к шее. — Да уж, вами воспользуешься, как же! — похоже, я входил во вкус, отвечая ему так же в тон.       Мы препирались, словно всё ещё были в Хогвартсе. Он говорил мне гадкие, обидные вещи, но это было для нас так привычно, так буднично. Он ненавидел меня, я ненавидел его. Или каждый из нас делал вид — не важно. Это тот сценарий, который мы знали наизусть, поэтому вжились в роли очень быстро. — Так что я полагаю, что моё пребывание в больнице будет лучше и для вас, и для меня, — он умудрялся чеканить слова, говоря их хриплым шёпотом! — Да пожалуйста! — кажется, мне было уже наплевать. — Завтра же и отправитесь!       Я видел, как он бледнеет, как кровь из ран на шее, насквозь пропитав бинты, стекает вниз, на грудь. Но говорить он не переставал: — Я думаю, что сегодня после обеда — было бы самым оптимальным вариантом, Поттер. Завтра — это слишком долго. — Нет, завтра. Вы провели тут сколько? Больше месяца? Значит, один день ничего не изменит, — я смотрел на него и не верил, что именно этот человек меньше суток назад жарко шептал моё имя, так же, как сейчас говорит мне о том, что хочет убраться из моего дома побыстрее. — У меня сегодня дела. Так что потЕрпите уж как-нибудь один день. Не волнуйтесь, я не стану к вам прикасаться. И прекратите говорить, иначе я не пойду ни на какую учёбу, а останусь тут, чтобы ухаживать за вами. Да ещё и Фрэнка Донована позову.       Снейп мгновенно замолчал. И закрыл глаза, давая мне понять, что разговор окончен. Презрительные складки у губ, надменно сдвинутые брови… О, да! Это выражение лица было мне знакомо! До саднящей оскомины, до глухого безразличия, которым я научился защищаться от него ещё во время учёбы в Хогвартсе.       Я завершил процедуру в полной тишине, вколол ему маггловского лекарства, потому что после таких «разговоров» его боли существенно усиливались, влил в рот сонное зелье. И пнув напоследок ни в чём неповинный диван, пошёл учиться, как и советовал мой бывший преподаватель, так искренне радеющий за моё образование.       Спустя несколько часов занятий, которые просидел пустым болванчиком, ничего не соображая, я тупо слонялся по коридорам аврората, никого не замечая, перемещаясь от одной аудитории к другой. Травология. Сейчас будет два часа травологии. О, Мерлин, что я тут делаю? Мне действительно интересна травология? Свойства растений волшебных, полу-волшебных и маггловских. Зачем мне это?       Мыслями я всё ещё был дома, рядом с ним. Какой же я идиот! Какой же я беспробудный совершенный идиот! В ушах отдавались его слова про глупость и мимолётность. Его скрипучий, резкий голос. И совсем другой, которым он шептал моё имя. Я закрыл глаза… Откуда-то снизу живота поднялась горячая волна, когда я вспомнил, как его губы, как я... Таааак, стоп! Я резко осадил себя, стиснул зубы и глубоко вздохнул. Всё, хватит, завтра же отправлю его в Мунго. Ну, его к Дементорам! Не могу я больше. А это всё придурь и блажь. Именно так, как он и сказал. И пройдёт. Я действительно просто поддался слабости. Влюбиться в Снейпа — смешнее и не придумаешь! Но отчего-то мне было совсем не смешно. Лучше бы я действительно влюбился в какого-нибудь замечательного парня-однокурсника из аврората, как сказал Гермионе, раз уж я, раз уж мне… В общем, раз с девчонками у меня не получается. В того же Рона Уизли… Ой, нет-нет, что-то меня не туда занесло. На миг я представил, как целую Рыжего, и меня чуть не вывернуло. Ух, надо же, к Мерлину, такие «представления»!       Стоило мне подумать про Рона, как он тут же материализовался рядом и, не глядя на меня, сухо спросил: — Ты знал? — Чего? — я ещё не очень отошёл от насилия над своим организмом в виде представления своего давнего друга в кандидатах на поцелуи, и поэтому инстинктивно сделал пару шагов назад. — Ты про что, Рон? Что знал? — Про Герми и Хорька? — его выражение лица не предвещало ничего хорошего. — Знал, — я не хотел его обманывать. И, конечно, понимал, что это ему вряд ли приятно слышать. — Почему ты не сказал мне? —спросил он.       Что я должен тебе ответить, дорогой друг? То, что я об этом узнал совсем недавно, то, что доверила мне Гермиона? Что я видел, как тебе совершенно не интересно ничего, кроме своих учебников? — Так почему, Гарри? — Рон требовал ответа. — Мы перестали быть друзьями? — Я узнал об этом не намного раньше, чем ты, — я решил сказать ему правду, — и я думал, да и сейчас думаю, что не вправе был тебе это рассказывать, потому что Герми поделилась со мной чем-то своим очень личным, понимаешь? Мы ведь с ней тоже друзья. — Нет, не понимаю, — холодно сказал он. — Чёрт возьми, Рон! — я всё больше злился. Теперь он говорит о дружбе! — Ты несправедлив! Ты сам в последнее время ни на кого не обращаешь внимания. Между прочим, если бы ты чуть больше интересовался хоть чьей-нибудь жизнью, кроме своей собственной, то заметил бы сам, что что-то не так. Гермиона не тот человек, который будет юлить у тебя за спиной. — Что плохого в том, что я хочу выбиться в люди? Ты мне завидуешь, что ли? — кажется, Рон всерьёз затеял разговор «по душам». Сейчас самое время, да. — А что, похоже, что я завидую? Да и при чём здесь это вообще? Ты спрашивал про Гермиону, — я ощетинился и занял оборонительную позицию.       Он пожал плечами: — Понятия не имею, но да, иногда мне так кажется. Ты-то сам не очень учишься. Да тебе и учиться особо не надо. Ты же Гарри Поттер!       Я разозлился ещё больше: — И что с того? Мне кажется, мы с тобой уже про это говорили. Я не знаю, кто кому завидует — может, ты мне? Именно тому, что я Гарри Поттер, а ты нет. Хотя ты тоже, между прочим, герой войны и победитель Волдеморта! — А, — отмахнулся он, — чего уж там. Но я всё равно никогда не буду таким, как ты. Поэтому я хочу добиться чего-то сам, а не греться в лучах твоей славы. — Да кто ж тебе не даёт! И ни в каких лучах ты не греешься! — Ты знал, Гарри, ты — знал, — отчеканил он, — ты знал, что она встречается с Хорьком. — Слушай, я тебе уже говорил. Да, знал, но только потому, что она доверилась мне и, насколько я понял, они не встречались у тебя за спиной. — Гермиона Грейнджер и Малфой — поверить не могу, — и он ехидно рассмеялся, — если бы не услышал от нее самой, ни за что не поверил бы! — Ты сам от неё отказался, Рон. Сам, — сказал я ему, — так что тебя удивляет? — То, что это ненавистный слизеринский Хорёк, чёрт возьми! — он сжал кулаки. — Какая разница, кто? Теперь-то тебе не всё равно? Ты отпустил её. Сам, — возможно, мои слова казались слишком резкими, но они были правдой.       И он как-то сник: — Наверное, ты прав, теперь уже никакой. Герми и я с самого начала были странной парой, да?       Я задумался. Гермиона и Рон? Да, мы были друзьями. Троицей. Теми, кто друг за друга готов был умереть. И это были не пустые слова. Но мы и не задумывались о любви - оно как-то так само у них получилось. — Да, Рон, пожалуй, просто мы были ещё совсем детьми, — спокойно сказал я. — Знаешь, мне всё время казалось, что тянуться мне до неё ещё и тянуться, тянуться и тянуться. И это не всегда было просто, — он тоже подуспокоился и теперь стоял рядом со мной, прислонившись к прохладной стене коридора. — Забавно, Гарри, если моя затея с тем, чтобы стать лучшим аврором курса, удастся, у нас с ней как раз шансы и сравняются. — Думаешь? — я искоса глянул на него. — А, Мерлин его знает, — он вертел в руках сигарету, — на самом деле, вряд ли. Я не знаю, что случилось. Вот веришь — не знаю. — Может, ты просто её разлюбил? — я спросил это как можно мягче. — Разлюбил? — повторил он, словно бы примеряя на себя это слово, — разлюбил? Может, и так. Тогда ведь это не плохо, что мы с ней расстались, да?       Я пожал плечами: — Да, если так, то, пожалуй, и не плохо. — Но Хорёк!!! — он опять стиснул кулаки. — Рон! Хватит тебе! Ну… Хорёк… — медленно произнёс я и многозначительно на него посмотрел. И мы оба рассмеялись. — Гм… Ты на травологию-то пойдёшь?       Рон даже глаза округлил. Сейчас для него пропускать занятия было чем-то немыслимым и запредельным, а ведь в Хогвартсе мы частенько прогуливали. Ту же травологию или зелья: — Обязательно. А ты, что, нет? — А я, наверное, нет. Что-то меня мутит, — ответил я, скривившись.       Мой друг тут же забеспокоился: — Ты не заболел? Может, съел что-то? — Меня мутит от травологии, — успокоил я его. — Да ну тебя, — он махнул на меня рукой.       Я протянул ему руку в ответ: — Давай, пойду я, пока преподавателя ещё нет. — Ну, пока, — кивнул Рон, и его рукопожатие было тёплым и сильным.       Я был несказанно рад тому, что мне в голову пришла эта отличная идея — прогулять травологию. У меня в последнее время с учёбой не очень ладилось. По большей части я не очень понимал, зачем и ради чего я это делаю. По окончанию войны это было естественным и понятным. Кем ещё может быть Гарри Поттер, как не аврором? А сейчас? Проучившись уже какое-то время, я не знал, хочу ли я заниматься расследованием магических преступлений. По-прежнему бороться с темными силами? Сторонников убитого Волдеморта осталось немало, хорошие авроры были очень нужны, но… Хочу ли я этого сам? Я так привык воевать и бороться, что уже даже и не сомневался в том, что должен выбрать. Вот именно, что «должен выбрать». А должен ли? Кому? и Зачем?       Когда я перестал посещать многочисленные увеселительные мероприятия, на меня сначала обижались, потом злились, а потом про меня благополучно забыли. Ну, ладно, почти. В «Пророке» ещё иногда мелькали колдографии со мной, но, нужно признаться, всё реже и реже. И я этому был рад. Мне и так безумно надоело это пристальное внимание. И у меня вдруг появилось желание — впервые за всю мою жизнь — просто хотя бы задуматься о том, чего же хочу я сам. Вот Рон, кажется, точно знал, чего он хочет — стать лучшим курсантом нашего выпуска, а потом заниматься расследованием магических преступлений. Прекрасная цель, кто бы спорил! Герми перебирала бумажки в министерстве, и так же, как и я, была не слишком довольна своей участью. И так же, как и я, не знала, что с собой делать. А, поскольку пока придумать в этом направлении я совершенно ничего не мог, то просто по инерции ходил учиться в аврорат, жил на Гриммо и... ухаживал за профессором Снейпом.       Я опять разозлился. Вот чёрт же меня дёрнул тогда зайти к нему в палату! Прошло примерно полтора месяца, а кажется, что это было вообще сто лет назад. Почему со мной вечно что-то происходит? Почему я не могу жить обычной спокойной жизнью? Надо бы зайти в Мунго, договориться с Фрэнком на завтра. Чтобы они с Теа забрали его. Забрали его… А я ведь совсем не хочу, чтобы он уезжал. Зачем я полез к нему целоваться? Пусть бы так всё и шло. Зачем? Ведь нам же в последнее время было хорошо вместе. Он помогал мне с учёбой, мы смеялись, завтракали вдвоём.        Я вспомнил тот его взгляд, когда через неплотно прикрытые двери он видел, как я носился голым по комнате в поисках хоть каких-то штанов, его смеющиеся добрые глаза и ещё что-то, от чего я тогда покраснел до кончиков волос. То, что-то жаркое, что разгоралось на дне, в глубине этих глаз. И сегодня утром глухие слова, как сухой удар плети, о том, что это просто ерунда, чушь. Я внезапно остановился. Простое понимание пришло ко мне словно из ниоткуда. Я понял всё и сразу. Всё сошлось, как головоломка, как идеально подогнанные створки дверей. Как я раньше не догадался? Вот дурак! И, не теряя больше ни секунды, я аппарировал домой.       Я зашёл к нему в комнату. Он всё так же лежал на кровати. Бледный, с чуть разметавшимися по подушке чёрными волосами. — Северус… — выдохнул я.       Он открыл глаза. Видимо, в моём голосе было что-то, что насторожило его. Я подошёл к нему близко-близко. Мне казалось, что внутри меня разгоралось солнце, затопляя всё моё существо светом. Это странное незнакомое чувство захлёстывало меня невидимыми волнами. Мои пальцы дрожали. Я снова, как и вчера, взял его лицо в ладони. И, не спрашивая, поцеловал. Мои губы коснулись его губ. Легко. Так легко.       Я сел к нему на кровать, совсем рядом с ним, чувствуя тепло его тела. Он отвечал на мой поцелуй, его губы становились настойчивее, словно бы он только и ждал этого, его руки легли мне на затылок, я открывался ему навстречу. Так легко. Его ладони коснулись моих ключиц, шеи и дальше, вниз, на лопатки, на талию, он прижимал меня к себе. И я хотел теснее и ближе. К нему. Так легко… Я пропускал сквозь пальцы пряди его волос, скользнул горячими ладонями на грудь, осторожно обходя повязку. Его дыхание почти сбивалось на стон… И тут он резко отстранился, разорвал поцелуй. В его глазах была злость и боль: — Что ты делаешь?! — Северус, подожди, — я пытался перевести дух. — Что ты делаешь?! — его голос срывался на низкий исступлённый хрип, на повязке тут же проступили пятна крови, — Поттер?!       Я схватил его за плечи и снова попытался притянуть к себе, поцеловать, но он резко отстранился: — Нет. — Да, — твёрдо сказал я, снова пытаясь приблизиться. — Нет, Гарри, нет, — он смотрел на меня, почти прося, почти умоляя. — Я не дам тебе меня обмануть, слышишь? Я не поддамся. Ты думал, что я просто пожалел умирающего профессора? Но это не так. Я… Я не знаю, что со мной происходит, — я стал говорить тише, — но это точно не жалость. Это что-то, что сильнее меня. И я не отправлю тебя в Мунго. Потому что я хочу быть с тобой. — Зачем, Гарри, зачем? — он смотрел на меня, как на нечто удивительное. — Я до сих пор не понимаю, зачем тебе тратить на меня свою жизнь? Ведь ты молодой и прекрасный герой войны, победитель. Твоя жизнь только начинается. Ты можешь выбрать для себя любого человека. Девушку или парня. Зачем тебе я?       Я пожал плечами: — Я не знаю, Северус, я не знаю. Знал бы — сказал тебе. Зачем-то ты мне нужен. Очень.       Он смотрел на меня и взгляд его теплел: — Ты сумасшедший мальчишка! На самом деле ты так не думаешь, это только кажется. — Не кажется. Не делай из меня слабоумного ребёнка, — я тряхнул головой, — мне не кажется.       Я видел, как кровоточащая рана толчками пульсирует под повязкой, как он вновь зажимает ее рукой. — Гарри, послушай меня. Тебе будет больно. Если всё так, как ты об этом говоришь, в любом случае лучше всё прекратить сейчас, — крупные капли, падающие с его пальцев, пропитывали простынь насквозь, — я не тот, кого стоит любить. Совсем не тот. Я ведь злобный старый профессор по зельям. Гарри, это я, Северус Снейп. — Я знаю. Знаю, кто ты. И мне не важно. Я хочу быть с тобой. Просто хочу быть с тобой. Сейчас. Пусть будет больно. Не важно. Я не боюсь, — я смотрел ему прямо в глаза. — Я боюсь, — он чуть наклонился и сказал ещё тише, — я этого боюсь. Это я не хочу, чтобы тебе было больно, понимаешь? — Но ты ведь тоже, — я растерялся, я не знал, как ему сказать, как у него спросить, — ты ведь тоже хочешь… Хочешь быть со мной. Ведь не может быть, чтобы это было не так. Я не поверю. Даже если ты скажешь. Я не поверю, так и знай. — Хочу. Я не буду тебе лгать. Но это бессмысленно, — он хрипел, зажимая горло двумя руками, из-под его ладоней на грудь сползала тоненькая струйка крови.       Я знал, что ему сейчас больно, знал, что и потом будет очень больно, как всегда бывает, если он разговаривает. — Северус, молчи, не говори, пожалуйста.       Я взмахнул палочкой, наложил обезболивающее. Его хватит ненадолго. — Я умираю, Гарри. Я медленно умираю, — он всё равно говорил хрипло и тихо, — и поэтому бессмысленно тебе себя мучить. Всё равно всё скоро закончится. Ты просто об этом забыл. Совсем скоро меня не станет.       Я смотрел на него, на его бледное, почти белое лицо, на его длинные пальцы, которые были все в крови и уже привычным жестом зажимали шею. И без малейшего предупреждения из моих глаз закапали слёзы: — Нет. Северус, пожалуйста, нет.       Я словно бы примерил на себя эту безысходность впервые. Я не хотел, не мог его потерять. Я уже привык к тому, что он болен, но мы при этом как-то справляемся. А моё знание о том, что на самом деле он умирает, я отодвинул куда-то далеко, вглубь моего сознания, сделав его слишком далёким и нереальным. Мне казалось, что, раз он не умер тогда, там, в Визжащей хижине, то не умрёт и сейчас.       Я взял его окровавленные руки и сам обнял ими себя, и мне было совершенно наплевать на то, что теперь я буду в его крови тоже. Я прижался к нему всем телом и шептал, шептал ему: — Нет, пожалуйста. Не умирай. Я не хочу. Ты нужен мне. Слышишь, нужен!       И целовал его лицо, его щёки, брови, глаза. Он дотрагивался своими пальцами до моего лица, проводил по моим мокрым ресницам. Я взял его ладонь в свою и совершенно безотчётным движением поцеловал, чувствуя, как мои губы подрагивают, касаясь витиеватых линий и узоров на подушечках его пальцев, слизывая с них его кровь, которая отпечатывалась у меня на языке, обволакивая нёбо, проникая в горло, затягивая меня в омут. Я вдыхал этот сладковатый металлический запах, от чего кружилась голова, наполняя меня странной жаждой этого вкуса, которого хотелось ещё и ещё… Его кровь смешивалась с моими слезами… И вдруг…       Словно бы я попал в пустоту, провалился в безвременье. Близко-близко, прямо передо мной, я увидел глаза Нагайны. Стеклянные, неживые и пустые. — Ашшш… Ахоа…       Я даже и не знал, что говорю. И не знал, зачем. Просто понимал, что должен это сказать. И её глаза тут же исчезли. Я увидел Северуса. Снова в Визжащей хижине. Как он схватился за разорванное горло, прислонившись к стене, теряя сознание. Только всё происходило, как в тумане, и очень медленно. В этот момент я почувствовал, как что-то неуловимо изменилось, что-то в этом сценарии стало другим, только вот я не знал, что. Я вздрогнул, и морок развеялся.       Я медленно разомкнул веки и обнаружил себя лежащим на полу. Рядом со мной лежал Северус. Глаза его были закрыты, лицо — мертвенно-бледное. Я попробовал встать — куда там, я смог только приподняться на локте, подтянуться к нему и послушать пульс. Пульс был. Я дотянулся до своей, рядом лежащей палочки, хотел произнести заклинание, но понял, что не могу. Что у меня просто нет сил. Никаких. Ни магических, ни физических. Я попробовал повернуть его на бок — потихоньку, не с первой попытки, у меня это получилось. Я просунул свою руку между его плечом и головой, под шеей, прислонился со спины, и крепко обнял его двумя руками, уткнувшись лбом в затылок. — Я с тобой. С тобой, — сказал я, зная, что он всё равно меня не слышит.       Я не очень понимал, как оказался, лежащим на полу. Наверное, я просто упал. Что было до этого? Что-то было. Мы с ним говорили, а потом я видел глаза Нагайны. И снова говорил на парселтанге. Я так и не понял, что сказал и почему, ведь часть Темного Лорда, позволявшая мне говорить со змеями, благополучно меня покинула, погибнув вместе с ним. Но я точно знал, что что-то произошло. Что-то, потребовавшее от меня почти всех моих магических сил. И, кажется, это хорошее. Или нет? Я смотрел мимо плеча Северуса в окно и чувствовал, как меня клонит в сон. Мои глаза закрывались, я покрепче обнял его и провалился в густую темноту.