Такая разная Азия

      Ли чувствовал себя идиотом. Такое с ним случалось нечасто, но сегодня он чувствовал себя идиотом по абсолютно идиотскому поводуи из-за абсолютно идиотского праздника. Четырнадцатое февраля, он же День всех влюбленных, он же День Святого Валентина, он же Белый День. Сам Сынгиль никогда особо его не праздновал. Точнее, раньше для того, чтобы отпраздновать Белый День, ему не нужно было ничего особенного делать, просто постараться скорчить не особо скорбную мину, когда его поздравляют и суют в руки очередную коробку или плитку в какой-нибудь безвкусной яркой обертке. Последние пару лет Ли складывал все эти кондитерские изыски в пакет, приезжал к брату и оставлял там, для племянников, а в ответ получал какую-нибудь маленькую милую, непременно горькую, шоколадку от Сонхи. Чисто символически, чтобы соблюсти традиции. И все было нормально.       Однако вот сейчас, глядя на только что пришедшее от Пхичита: «С Днем всех влюбленных, милый. У меня для тебя сюрприз, вечером должны доставить», Ли чувствовал себя непроходимым идиотом, потому что оказался совсем к этому не готов.       Он совсем не подумал о том, что следует поздравить Пхичита. Сынгиль никогда не мог во всю эту романтику, сколько себя помнил. Эта магия конфетно-букетного периода, признания при луне, бессмысленные разговоры о звездах, поцелуи на последнем ряду в кинотеатре и прочая дребедень на Ли Сынгиля не действовали. Кореец не любил сладкое, не умел красиво говорить, не отличил бы даже Большую Медведицу от Малой, а сиденьям кинотеатра предпочитал домашний диван, на котором не нужно ограничиваться поцелуями. Только вот если Сынгилю было хорошо и без этих глупостей, то с чего он взял, что и Пхичиту они не нравятся? И вот что теперь делать? Чуланон-то явно подготовился, подарок ему какой-то отправил, старался, хотел порадовать, сделать приятное. А он даже не подумал... Надо срочно что-нибудь предпринять. Что обычно дарят на День всех влюбленных? Открытки сердечками, шоколадки, цветы? Цветы легко заказать отсюда, и их наверняка смогут доставить вовремя. Только вот как-то это настолько банально, сразу видно, что Сынгиль просто решил отмазаться. Пхичит слишком хорошо его знает, он сразу такое поймет.       Ли подошел к своему дому и, задумавшись, еще несколько минут стоял у лифта, забыв нажать кнопку. Как-то это все нехорошо получается, какая-то игра в одни ворота. Пхичит весь такой... Улыбается ему тепло, солнечно, но по-особенному, не так, как другим, Сынгиль это давно заметил. Зовет его постоянно ласковыми прозвищами, то «милый», то «тхирак», то еще как. Ли не очень понимал, что в нем такого милого, но таец продолжал твердить свое «какой же ты у меня милый». Ну да ладно, ему виднее. Чуланон вообще будто всем своим существом, каждой фразой, каждым жестом говорил: «люблю тебя», да и прямым текстом тоже говорил, и не раз. А Сынгиль что? Он признаться-то в первый раз смог только через несколько месяцев, когда настолько увяз в этих чувствах, что не спастись уже никак, даже если захочешь, а слова все не шли. Не получалось. Все думал, как лучше сказать, какие слова подобрать, чтобы объяснить, насколько Пхичит важен, нужен, дорог, так ничего и не придумал. Даже в голове фразы звучали глупо и заезженно. Правда, оказалось, что и не надо этого всего, таец от одного «я тебя люблю» сиял так, будто сверхновая взорвалась. Будто по одной фразе понял все, что Ли хотел сказать.       Сынгиль открыл дверь и прошел в прихожую. Откуда-то с кухни тут же вылетел Джиндо, счастливый от одного прихода хозяина. Ли потрепал пса по голове и улыбнулся.       - Привет, малыш. Я тоже рад тебя видеть, - собака мазнула по рукам шершавым языком и села, дожидаясь, пока хозяин разденется. Ли снял олимпийку и замер, уставившись на висевшую на крючке чужую кофту, перевел взгляд на стойку для обуви и приметил знакомые кеды.       - Джиндо, у нас гости? - тихо поинтересовался Ли у собаки. Пес, будто поняв вопрос, поднялся, сделал круг вокруг хозяина, ткнулся носом в бедро и направился в кухню. Сынгиль пошел за ним, но при входе в комнату придержал питомца за ошейник.       Пхичит стоял у открытого холодильника и что-то неразборчиво мурлыкал себе под нос, пытаясь подпевать песне в наушниках, толком не зная всех слов. Нагнулся, достал из холодильника ярко оранжевый апельсин, подбросил и снова поймал. Закрыл холодильник, достал из ящика нож, задвинул ящик обратно бедром, помыл фрукт и стал резать. Песня дошла до припева, и Пхичит пропел строчку отчетливо: «Рак тхы мак кын, мак пай, мак макмакмак май รักเธอมากเกิน มากไป มาก มาก มากมากมาย». Джиндо подбежал к тайцу, весело тяфкнул и ткнулся носом куда-то под руку, Чуланон засмеялся, вытер сладкие руки о полотенце и погладил животное по мягкой шерсти.       - Ну, хоть кому-то нравится, как я пою, - таец потянулся открыть один из ящиков, - где там хозяин прячет твои печеньки?...       - Ты разбалуешь мне собаку, - громко сказал Ли, чтобы любовник расслышал его в наушниках.       Чуланон вздрогнул от неожиданности и, обернувшись на голос, тут же радостно заулыбался.       - Наконец-то ты пришел! - таец успел вытащить наушники, прежде чем Ли оказался рядом и крепко его обнял.       - Ты как здесь вообще? - тихо спросил Ли и невольно улыбнулся, разобрав пару слов в песне, все еще приглушенно доносившейся из наушников Чуланона “...loving you too much, very much...”       - Я же сказал, что вечером жди сюрприз, - Чуланон быстро поцеловал любовника в губы, погладил по рукам, - не знал, что тебе подарить и остановился на том, что тебе точно понравится. Пхичит Чуланон на три дня в полное твое распоряжение.       - Целых три дня... - повторил кореец, уже сам целуя любовника, Чуланон на ласку откликнулся моментально, обнимая за шею, - а я ничего не придумал, даже шоколадку тебе не купил, - честно признался кореец, - прости.       Глядя на виноватое лицо Сынгиля, Пхичит весело улыбнулся и ласково провел по его волосам.       - Не страшно. Я и без этих глупостей знаю, что ты меня любишь.       Сынгиль крепче прижал к себе любимого, уткнулся ему в шею и, чувствуя ласковые, мягкие прикосновения любимых рук, с облегчением подумал, что он и правда откуда-то все знает, без глупостей вроде слов и всего прочего.