***
«Обернись ^^~», — читает Ли Сынгиль на экране своего телефона. В кафе недалеко от отеля не слишком много народа, да и тех он не замечает, в очередной раз прослушивая тему произвольной программы. Завтра необходимо выложиться на полную, если он хочет попасть в финал. Глядя на сообщение, Сынгиль хмурится, но все же оборачивается. Чуланон весело ему улыбается и машет из-за столика в углу. Вместе с ним еще двое — американец и китаец, но он почему-то все равно жестами зовет Сынгиля присоединиться к ним. Ещё чего. Кореец отворачивается и считает инцидент исчерпанным, только вот у тайца другое мнение. Прямо противоположное. Когда Пхичит садится за его столик, Сынгиль снова хмурится, но все же вынимает один наушник. Таец улыбается широко, будто какой-нибудь голливудский актер. — Привет. Пойдем к нам за столик, чего ты один сидишь. — Нет, — коротко отвечает кореец и уже собирается вернуть наушник на его законное место, когда Чуланон останавливает его пальцы. — Руки убери, — холодно бросает кореец. — Ну, хоть немного посиди с нами, — Чуланон послушно убирает руку, — что ты тут как бедный родственник. — Никакого желания, — флегматично реагирует кореец, — и какая мне польза от посиделок с вами? — А чего бы ты хотел? — не теряется таец. — Я бы хотел, чтобы ты оставил меня в покое. — Идет! — моментально соглашается таец, — посиди с нами, и до конца Кубка я тебе и слова больше не скажу! Обещаю! — Ловлю на слове, — после недолгих размышлений отвечает кореец и поднимается, взяв в руки свою чашку кофе. Уже вечером у себя в номере готовясь ко сну, Ли вынужден признаться себе, что все было не так уж ужасно. Даже нескончаемая болтовня тайца и то, что у него не оказалось ни малейшего представления о таком понятии, как «личное пространство». Настолько «не ужасно», что запрос на добавление в друзья от Пхичита Чуланона в Facebook Сынгиль принимает, особо не задумываясь.***
— Все! Обернись! — весело заявляет Пхичит, и Сынгиль оборачивается. Донельзя довольный, Пхичит щеголяет белой футболкой с черной надписью: «이승길 #1» на груди и корейским флагом чуть ниже. Сынгиль закатывает глаза. Как ребенок, честное слово. — Это национальный чемпионат Кореи. Мы тут все корейцы, к чему флаг? — Я подумал, что просто надпись будет скучно, — таец пальцами поглаживает черную надпись на своей груди и смотрит на Сынгиля, — тебе не нравится? — Это глупо, но вполне в твоем духе. Журналисты будут в восторге, даже представлять не хочу, что они напридумывают после этого. «И их можно понять», — про себя думает Сынгиль, — «иностранный фигурист на национальном чемпионате Кореи болеет за одного из участников, как какая-нибудь малолетняя фанатка». — Так значит, ты не против? — просиял таец. Сынгиль может только восхититься способностью Чуланона слышать только то, что ему нравится. — Мне все равно, — пожимает плечами Ли, — Хочешь выглядеть как идиот — выгляди как идиот. После короткой программы к нему подлетает таец, счастливый настолько, будто сам уже победил в финале Гран-при. Засыпает похвалами и обнимает так, будто хочет задушить в объятиях. Сынгиль ловит себя на мысли, что это не так уж плохо, когда тебя поддерживает друг. Пусть и в абсолютно дурацкой футболке, которая ему не идет от слова совсем. Совсем неплохо, даже приятно. — Если завтра побью свой рекорд, — говорит Сынгиль, когда они выходят из спорткомплекса, — отведу тебя есть самгёпсаль. Только не в этой футболке. — Договорились, — улыбается в ответ таец, — а если не побьешь, то я пойду в этой футболке. — То есть мне все равно придется тебя кормить? — нарочито мученическим тоном спрашивает кореец. — А ты как думал?***
— Обернись, — тихо шепчет Пхичит, сидя рядом с Сынгилем на диване в его квартире. «Если я сейчас обернусь — он меня поцелует», — понимает Сынгиль, чувствуя на себе тяжелый, выжидающий взгляд тайца. От этого взгляда он чувствует себя будто кролик перед удавом, а мысли в голове носятся безумными птицами. Он наверняка хорошо целуется. Пхичит твой друг, если ты сейчас обернешься, это все только усложнит. Я хочу видеть его чаще. Ты живешь в Корее, он — в Таиланде. Он улыбается замечательно. Он слишком эмоциональный, это утомляет. Мне нравится слушать его голос, а еще — как он смеется. Тебя всегда раздражали излишне болтливые люди. Он хороший рассказчик. Пхичит Чуланон твой конкурент, соперник. Он всегда меня поддерживает. Это все минутная блажь. Я скучаю по нему, когда мы долго не видимся. Это нормально — скучать по друзьям. По друзьям скучают иначе. Ты рискуешь потерять друга, если ничего не выйдет. Стоит рискнуть. Отношения на расстоянии, Сынгиль. Серьезно? Оно тебе надо? — Обернись, пожалуйста, — еле слышно выдыхает таец. Тихо, чтобы Сынгиль мог сделать вид, что ничего не слышал, чтобы они оба могли сделать вид, будто они никогда не сидели вот так на этом диване. Только вот голос Пхичита слишком, слишком умоляющий… «Я не хочу видеть его расстроенным. Никогда», — думает Ли Сынгиль, прежде чем обернуться и поцеловать чужие губы.***
— Обернись, я вижу тебя, — говорит Ли Сынгиль, как только Пхичит Чуланон отвечает на звонок. Он видит, как таец разворачивается на сто восемьдесят градусов и улыбается, продолжая прижимать к уху уже замолкший телефон. А потом идет навстречу. Сынгиль притягивает Пхичита к себе и целует. Ласково, долго. Пусть они мешают другим людям пройти. Пусть кто-то обязательно сфотографирует их сейчас и поднимет шум в сети. Пусть у них только неделя, чтобы побыть вместе. Пусть вся ситуация напоминает сцену из какого-нибудь дешевого и до невозможности глупого фильма. Только сейчас Сынгилю все равно. Сейчас главное — что Пхичит отвечает без промедления и крепко обнимает, выпустив из рук дорожную сумку, которая с тихим стуком падает на пол. Вечером того же дня, глядя, как его таец сидит на полу его квартиры и играет с его собакой, а почувствовав его взгляд, смотрит на него и ласково улыбается, Ли Сынгиль уверен — обернуться было правильным решением.