I didn't have to

Сказать, почему все пошло не так, очень трудно. Наверное, это просто случай. Никто не мог понять, никто даже не мог знать и уже тем более предугадать, что такое вообще может произойти. Никто не верил до самого конца. Ведь все было так хорошо, все было так замечательно, тогда почему же… Санс проснулся посреди ночи от ужасной боли в животе. Она нарастала так стремительно, что Санс не успел вскрикнуть, а сразу начал корчиться в непереносимых муках, сжимаясь в комок и сбивая простыни. Дыхание оборвалось, живот отбивал ужасно страшный пульс, словно что-то внутри задыхается вместе с ним. Санс запаниковал. Он отчаянно нуждался в помощи. Он пытался позвать Папайруса, что спал в соседней комнате, но голос был так слаб. Санс шипел, пищал и задыхался, стараясь произнести хоть слово, пытаясь хоть как-то подать голос. Боль сводила с ума, она словно резала ножом по живому. У Санса начала кружиться голова, а мир перед глазами расплываться. - Па-пай-рус… Папай-рус!.. – Санс стиснул зубы. – Пап… помоги! Санс начал колотить по стене, а руки дрожали и немели. Санс чувствовал, что вот-вот свихнется, если Папайрус не появится сию же секунду. Каким-то чудом Папайрус его услышал. Он зашел в комнату и начал тереть сонные глаза, которые вмиг проснулись, когда он увидел, как Санс кривится и ерзает на кровати. Когда Папайрус в ужасе подлетел к Сансу, то увидел темные пятна на простынях. Ледяная паника охватила тело. Папайрус быстро схватил Санса на руки и телепортировал прямиком в больницу. Санс вцепился в Папайруса мертвой хваткой и ни за что на свете не хотел отпускать, он хотел, чтобы тот не смел отходить от него ни на шаг, но врачи силой оторвали его, уложили на носилки и отправили в реанимацию. Папайрус провел в больнице всю ночь, он исходил коридор вдоль и поперек, его трясло от страха и неизвестности, он не понимал, что происходит и почему. Он переживал за Санса. Он переживал за их дитя. До безумия хотелось курить. Доктор вышел только под утро, весь уставший и угрюмый. Папайрус чуял неладное, он чувствовал надвигающуюся катастрофу. Доктор не стал увиливать и сказал правду – все плохо. Возможность потери малыша очень велика, Санса оставили в реанимации на сохранение. Папайрусу сказали идти домой и отдохнуть, потому как к Сансу его не пустят. Папайрус упрямо отказывался уходить и провел в больнице весь следующий день и половину ночи, посреди которой врач вновь подошел к нему, опустил руку на плечо, отчего по телу Папайруса пробежала ледяная дрожь, и сухим голосом произнес: - Шансов нет. Папайрус окончательно сник, пряча голову в капюшон. Отчаяние поглотило его, затянув в темный беспросветный омут. Папайрус просидел до утра почти без движения, со всей силы сдерживая эмоции внутри. Порой ему казалось, что он слышит, как Санс зовет его, как кричит от боли и страха, умоляя прийти. Все вокруг сводило Папайруса с ума, а душа пульсировала в мрачной агонии. Она все прекрасно чувствовала и давно все поняла. Ребенок умер, так и не родившись. Никто до конца так и не смог объяснить, почему это произошло, из-за чего появились резкие отклонения. Доктора говорили, что магия очень сложная вещь и ее влияние на других монстров все еще тяжело предсказать. В какой-то момент даже высказали предположение о таком редком явлении, как несовместимость душ. Однако Папайрус сразу откинул ее, точно зная, что их с Сансом души прекрасно подходят друг другу. Они идеально дополняют одна другую, они так часто желают создать связь… Нет, дело точно не в душах. В какой-то момент Папайрус хотел рассыпаться в обвинениях и упреках, говоря, что у других скелетов все прекрасно с детьми, у них не было ни единой проблемы, однако быстро прикусил язык. Оставалось только смириться. Санса выписали через пару дней. Все это время Папайруса не пускали к нему, поэтому когда он наконец увидел Санса, то не знал, что сказать. Он резко потерял все слова, увидев замученное лицо с тяжелыми синими кругами под глазами. Папайрус не мог вымолвить ни слова, его тисками сжимала и выкручивала жалость. Санс в больничной одежде и тапочках дошел до Папайруса, а когда поравнялся с ним, бесцветно произнес «пошли домой» и направился к выходу. Они больше не говорили о детях. Никогда. Теперь это было табу. Придя домой, Санс в тот же день выбросил все, что хоть как-то напоминало о беременности: растянутую одежду, книжки, рисунки других детей. Все это вечером уже лежало в помойке. Папайрус лишь молчаливо помогал все донести. Жизнь обоих медленно и скрипуче, но двигалась дальше. Не сказать, что они приходили в норму, между ними все росли и росли сотни невидимых барьеров. Папайрус боялся заикаться хоть о чем-то, он просто отдал себя служению любимому милорду, каждый день коря себя за дурацкую и навязчивую мысль завести ребенка. Это он настоял, это он так страстно хотел стать родителем. Санс совершенно ни в чем не виноват. Дом скелетов больше не был рад гостям, особенно с детьми. Санс все реже выходил на улицу, подолгу сидя в своей комнате или утыкаясь в экран телевизора до середины ночи, пока не вырубался. Оба скелета молчали, пытаясь таким образом сгладить потерю, однако боль и напряжение витали в воздухе каждый день, вися темным и тяжелым полотном над головой. Однажды, все же, от боли скрыться не удалось. Это был обычный солнечный день. Папайрус вытащил Санса за продуктами, уговаривая хоть немного подышать свежим воздухом. Санс все же сдался, поэтому сейчас они неспешно возвращались с покупками в руках: два пакета у Папайруса и один, совсем легкий, у Санса. На горизонте не было знакомых, да и шли они не самой оживленной дорогой, поэтому это был настоящий сюрприз, когда к Сансу внезапно подлетел Альберт, поднял свою голову и с лучезарной улыбкой спросил: - Как мой друг, он скоро выйдет погулять? Санс замер и словно врос в землю. Папайрус был готов протянуть руку и телепортироваться домой, чувствуя подкрадывающийся нервный срыв. Санс сжал пакет в руке. Слезы, невиданная роскошь для Санса, тихо устремились по щекам. Альберт забеспокоился. Папайрус уже хотел взять Санса, извиниться и быстро исчезнуть, но тут к Альберту подлетел Блубери и схватил ребенка на руки. - Сколько раз говорил не убегать, негодник! – Блубери увидел плачущего Санса и взволнованное лицо Папайруса. - Простите, я не хотел. - Почему моего друга все нет и нет, я уже так долго жду, - начал ныть Альберт. - Я же тебе говорил, что он болеет и не может сейчас играть. - Ну когда он уже выздоровеет? Блубери начал отдаляться, кинув на прощание сожалеющий взгляд. Слезы Санса упали на землю, а затем раздался дрожащий шепот: - Ни-ког-да… Папайрус взял оба пакета в одну руку, свободной рукой схватил Санса и телепортировал домой на диван, а потом бросил все на пол и обнял Санса так крепко, как только мог. Санс начал реветь и бить Папайруса в грудь, пытаясь пережить нарастающую истерику. Папайрус принимал все удары, стиснув зубы, и смиренно ждал, когда Санс выплеснет все эмоции. - Его, блять, больше никогда не будет!! - Папайрус крепче сжал Санса. - Никогда!!! Папайрус заскрипел зубами, пытаясь не поддаваться эмоциям. Он должен оставаться сильным, чтобы вынести боль их обоих. Санс не успокаивался еще очень долго, он все плакал и кричал до тех пор, пока его голова не стала пульсировать от боли, а глаза закрывались от выплаканных слез. Санс даже не понял, когда перестал что-то восклицать и просто провалился в сон. Папайрус отнес Санса наверх, уложил в кровать под одеяло, лег рядом и обнял. А потом сам едва слышно заплакал.