Мы с тобою лишь два отголоска: Ты затихнул, и я замолчу. Мы когда-то с покорностью воска Отдались роковому лучу. Это чувство сладчайшим недугом Наши души терзало и жгло. Оттого тебя чувствовать другом Мне порою до слез тяжело. Станет горечь улыбкою скоро, И усталостью станет печаль. Жаль не слова, поверь, и не взора, — Только тайны утраченной жаль! От тебя, утомленный анатом, Я познала сладчайшее зло. Оттого тебя чувствовать братом Мне порою до слез тяжело.
Несмотря на жизненный опыт, я не умею говорить о жизни, но зато хорошо знаю математику. Почему бы не объединить два в одно? Если все, связанное с эмоциями и чувствами, можно представить в виде линий, то отношения между супругами представимы только в виде кривой, постоянно извивающейся, то падающей вниз, то взмывающей вверх, к звездам. Да, у нас были взлеты и падения за те пять лет, что мы вместе. Радостные моменты, за которые я благодарна тебе, которые навечно останутся в памяти. Как ты воровал еду с кухни, чтобы никто-никто не заметил, что часто получалось, а вечером готовил нечто волшебное за нашей плитой, совершая маленькое колдовство. А в ответ на мой удивленный взгляд ты лишь отмахивался, что-то бормоча про Леву и премию. Мне ли не знать, что каждый твой день — новая попытка незаметно для всех забрать что-то с кухни! Каждый день — новая афера, новая иллюзионистская магия, трюк, который дано увидеть не всем, и тем более понять. Но я просто не могла, не хотела тебя за это бранить. Почему, спросишь ты. Потому что это весело — слушать твои отмазки, удовлетворительно кивая, а в голове придумывая реальную ситуацию, так, как это могло быть на самом деле. Как ты, в поисках прощения, был готов выполнить любой мой каприз, любое желание, лишь бы больше не ссориться. Это могло быть изысканное блюдо, которое я раньше не пробовала, или неожиданный сюрприз — песня, исполненная тобой и друзьями по кухне, не так уж важно. Главное, я понимала, как же ты меня сильно любишь! Я видела это во всем — в глазах, в жестах, в поцелуях, которые ты оставлял на щеках перед тем, как уйти куда-то. И именно в эти моменты я была по-настоящему счастлива, хоть и не понимала этого. Какой же глупой надо было быть, чтобы думать, что я смогу прожить без тебя! Да, у нас были взлеты и падения за те пять лет, что мы вместе. Пропасти, из-за которых я тебя ненавидела. Я рвала и метала, могла разбивать тарелки и кружки, лишь бы унять ту боль, которую ты мне принес. Не нарочно, возможно, но принес. И этого не становилось легче. Я плакала, уткнувшись в подушку, а тебя не было рядом, так как ты ушел спать на диван, предварительно хлопнув дверью. И в моих мыслях только одно: «Он сам виноват!» Однако, кому знать, что говорило сердце?***
Ребенок. Одно слово, три слога, семь букв — мало, покажется вам. Но что же может быть важнее в нашей жизни, чем он? Этот маленький комочек жизни, света и любви? Слово ложится на язык, обволакивая его медом, и тает, словно ванильное мороженое. Кажется, что нет слова приятнее, чем оно. Ведь с ним приходит осознание, что внутри теплится новая, никому не виданная жизнь, и через какие-то девять месяцев на свет появится новый человек — частичка тебя. И твоего любимого человека. Ты больше никогда не будешь один, заведомо не обречен на одиночество. Кто-то будет ждать после работы, любить только за то, что ты есть, подаст в старости стакан воды, как бы банально это не звучало. И теперь я — самый счастливый человек! И кажется, мир вновь обернулся ко мне лицом, происходит только хорошее, и ничего плохого. Разве ради только этого не стоит жить? Вчера мне приснился сон — Пойдем, я тебя хочу познакомить с одним человеком! — радостно произнесла мама, которую я совсем не ожидала увидеть у порога квартиры. Ее нет уже десять лет, а тут, во сне она такая же, как тогда. Красивая, радостная, улыбчивая. И взгляд хитрый-хитрый, будто она знает что-то, о чем я и не подозреваю. Но он вселяет доверие, руки сами сжимают ее в объятьях, глаза закрываются от блаженства, что любимый человек рядом. Сейчас здесь, перед дверью — только мы, я и она. Позади пустота, как и впереди. Нет ни Сени, ни еще кого-то из знакомых. Но это не вызывает подозрений, так и нужно. — Ну-ну, Мариночка, ты же меня задушишь! — смеясь, произносит мама, протягивая мне руку. — Я хочу тебя познакомить с важным, самым важным человеком в твоей жизни. Пойдем, это недалеко! Идем же! — Какой еще важный человек? — меня обуял страх, язык заплетается, кажется, что все пространство расплывается. С чего бы мне боятся? Это же мама! Но какая-то паника накрыла с головой, не отпуская из своих цепких, холодных рук. Я не могу ничего сделать, ни с собой, ни с ней. Так и стою перед дверью, прилипнув к месту ногами, не в силах пошевелиться. И на все попытки мамы уговорить меня пойти с ней отвечаю отказом, боясь будущего. — Первый раз всегда страшно, — в конце концов, сдавшись, говорит она, отходя немного назад. — Будет трудно, Марина, крепись, но никогда ты не будешь так счастлива, как в этот день. Мне тоже было трудно, поначалу. А потом все пошло само. И жизнь разделится на «до» и «после». И кажется, что в «до» не было тебя, а все началось именно с «после». Мы еще встретимся, родная, не бойся… Проснувшись, я поняла, что ты имела в виду. О каких трудностях, о каких радостях ты говорила. Но я готова к ним. Мне кажется, что я готова. Несколько месяцев назад я бы засмеялась, услышав о ребенке. Я была совсем не готова. Но сейчас что-то перевернулось, словно все идет по плану. По неизвестному мне, но хорошо продуманному плану.