Артефактор

Позвольте представиться, господа и дамы. Меня зовут Гарри Джеймс Поттер. И оговорюсь сразу: я – волшебник! Странно им быть и не верить в чудеса, но это так. Где я родился и как рос, думаю, рассказывать не надо: не-магам ни о чём не скажет, а магам известно и так – «Ежедневный пророк» слишком часто проходился по моей персоне на своих страницах. Вранья там, конечно, было больше правды, но чего я хотел от Риты Скитер? Скажу лишь, что мои школьные преподаватели, умные и зрелые люди, помогали мне стать тем, кем я, по их разумению, должен быть. Естественно, и не подумав меня спросить, чего же на самом деле хотел я. Вариант почему-то был только один: мракоборец. Наверное, из-за того, что и мой отец, и крёстный выбрали именно эту профессию. Возможно, в другое время я и подумал бы стать им, но вот только после событий девяносто шестого, когда я и группа моих одноклассников столкнулись с Пожирателями Смерти и самим Тёмным Лордом в Отделе Тайн, от любой военной или правоохранительной профессии меня отвратило. Пусть Волдеморт и Дамблдор не пережили той битвы, и их смерти, в которых было что-то завораживающее и по-своему красивое, заставили по-иному взглянуть на собственное будущее. Конечно, стоило лишь заикнуться, что в Отряд Правопорядка меня не заманить и пирогом с патокой, как тут же оживились чинуши. Предложения посыпались, словно из Рога Изобилия. Я мог стать и помощником министра, и игроком в квиддич, и начальником отдела по учёту Тёмных Существ. Ради меня готовы были сместить с должностей вполне достойных людей. И это беспокоило больше всего. Работать в Министерстве не хотелось – от бумаг с рядами цифр меня одолевала зевота, от официального языка служебных записок – бр-р, аж мурашки по коже. Игрок в квиддич? А можно ли вообще назвать это профессией? И что меня ждало после преодоления возрастного порога? Роль тренера? От таких перспектив хотелось выть. Однажды, во время разговора с портретом Дамблдора ни о чём и обо всём, он сказал, что Сладкое Королевство ищет кондитера, и спросил о моём желании выбрать творческую профессию. Вроде бы случайно оброненная фраза, но она прочно засела у меня в голове. Становиться кондитером я не думал – не столь сильна моя любовь к сладкому, но, спустя несколько недель, путём сложных размышлений и с помощью одного неприметного приглашения мне таки удалось определиться с родом своих занятий. Чтобы не взращивать нездоровые амбиции, я дистанционно сдал начальные тесты и уже получил подтверждение – я подходил. Вот так, уверившись в выборе, я и поделился новостями со своим другом Роном. Завертелось. В срочном порядке в доме на площади Гриммо, который по завещанию Сириуса стал моим, собрались все, кто имел хоть какое-то отношение ко мне. А если не ко мне, то к Сопротивлению и Ордену Феникса. Будто я не профессию выбирал, а оживил – нечаянно, конечно – Лорда Волдеморта. Итак, всё семейство Уизли (пожалуй, кроме Чарли), Гермиона и несколько членов Ордена Феникса, которые продолжали видеть во мне мальчика лет одиннадцати и считали, что меня можно отправить в чулан под лестницей грозным окриком, съехались обсудить моё будущее. М-да, было ясно лишь одно – мои гости не наигрались в войну. Осада оказалась долгой. Аргументы летали, как Смертельные проклятия, и разили примерно так же. Но я заупрямился и не хотел никого слушать. Артефактором – вот кем я видел себя в будущем. А поскольку я очень любил историю, но не в исполнении профессора Биннса, то моя специальность называлась историческая артефакторика. Не знаю, чем насолили мастера амулетов Уизли в прошлом, но они, все как один, опротестовали мой выбор. Билл кричал, что ликвидатор проклятий в Гринготтсе – лучший вариант, хотя даже я понимал: это просто сгусток его эмоций – только гоблины могли предложить какую-то должность, а никак не он. И вот что удивительно: единственный, кто поддержал меня в моей борьбе, был нелюбимый профессор Снейп, сиротливо примостившийся в углу тёмной кухни и время от времени бросавший язвительные фразы не в мой адрес, что уже само по себе становилось знаменательным событием. Кто пригласил его на это мероприятие, так и осталось загадкой, разгадывать которую, впрочем, мне было недосуг. Балаган закончился ожидаемо. В пылу спора Рон скатился на личности и назвал меня трусом и слюнтяем, а Гермиона поддержала старой маггловской поговоркой, мол, я мечу бисер перед свиньями. Гермиона в силу своего воспитания наивно полагала, что артефакты и амулеты – удел исключительно богатеньких и чистокровных. Я не стал её разубеждать – если Герми решила, то воевать с ней бесполезно, легче просто промолчать. Но аргумент, что она не брезговала на третьем курсе Хроноворотом, буквально жёг мне нёбо. Прорвало, когда в трусости меня обвинила Молли. Уж не её ли дочь я вытаскивал из Тайной Комнаты? По крайней мере, трое из её детей, помимо Джинни, учились в Хогвартсе в то же самое время. Но высказав одно, я уже не сумел остановиться: все претензии, накопившиеся с момента моего поступления в школу и по тот злополучный день, полились рекой, да ещё и в резкой форме. Досталось всем, включая притихшего Снейпа, глядящего на меня со своего угла «добрыми» глазами василиска. Вот только превратить в камень не удалось ни взгляду профессора, ни оханью Молли на особо едких выражениях, ни чему-либо ещё. Поток моего красноречия иссяк нескоро, но, вероятно, я не имел права говорить то, что было высказано. Чересчур много лишнего, никому не нужного. И результат не разочаровал: все мои гости поднялись и ушли, не соизволив даже попрощаться. Снейп, замыкавший колонну, ехидно ухмыльнулся и сказал: «Умеешь ты, Поттер, с людьми договариваться!». Но его тёплая ладонь на моём плече дала ту поддержку, в которой отказали мне самые близкие. Бывшие самые близкие. Я не нашёлся, что ему ответить, лишь кивнул. Кажется, я израсходовал запас слов на несколько лет вперёд. Если поначалу я злился, бушевал, кричал обличительные речи пыльному зеркалу, представляя вместо него своих друзей, то потом меня накрыло чувством вины. Я задыхался в нём, готовился извиниться сто раз. Не единожды бросался писать им покаянные послания, но меня удерживала мысль, что вместо примирения они припасли Громовещатель. Приступы отчаяния быстро закончились. Я простился письмом только с директором МакГонагалл и собрал вещи, уже фактически пребывая в неизведанных далях. Задержаться всё же пришлось – повторно арестовали Снейпа. Суд больше напоминал плохо сыгранный фарс, но по просьбе Дамблдора мне надлежало в нём участвовать, разыгрывая положительную роль главного героя. А дальше было будущее. Сначала Швейцария, потом Германия, Швеция, Россия, Бразилия, Новая Зеландия, Конго, Мадагаскар, Перу, Индия, Мексика… Знания собирались по крупицам. В бесконечных метаниях по миру я понял неприглядную правду – артефакторы насолили не только Уизли: считанные мастера, язык не поворачивался причислить их к молодым, занимались этим нелёгким делом. В своих странствиях я радовался любому знакомому лицу, поэтому как-то раз встретив Драко Малфоя, также не сидевшего на одном месте, я уже и не думал бросаться оскорблениями. Он – тоже. Он скупо поблагодарил меня за спасение крёстного от Азкабана, я принял его признательность вместе с порцией мате. Наверное, с этого и началось наше приятельское общение. Мы перекидывались письмами, если находились неподалёку, изредка встречались, чтобы быстро чего-то и с чем-то выпить, обменивались парочкой историй или анекдотов, пойманных по миру, прощались крепким объятием, и разбегались до следующего раза. И обязательно присылали подарки ко дню рождения. Так что я мог сказать: мы с Драко стали друзьями. Без претензий и обид.